Женщины-воины у народов Сибири и Центральной Азии в древности и средние века

В современной научной и научно-популярной литературе по военной истории проявляется определенный интерес к легендарным амазонкам – древним женщинам-воительницам [Чекалов, 2009. С. 6-47; Ивик, 2011. С. 9-35; Гундогдыев, 2011. С. 64-82], сведения о которых сохранились в античных мифах, свидетельствах ряда античных и более поздних авторов, в фольклорных и изобразительных источниках. Считается, что в основу античных преданий легли све- дения об участии в военных действиях молодых незамужних женщин из сарматских племен, населявших северо-восточные окраины античного мира – степи Восточной Европы и Казахстана. По сведениям Геродота, в результате объединения амазонок со скифскими юношами даже появился народ «под названием сарматы» [Гундогдыев, 2011. С. 66].

Целью настоящего исследования является анализ исторических свидетельств и ар- хеологических материалов, которые позволяют предположить участие женщин из некоторых древних и средневековых этносов в военной деятельности в Центральной Азии и Южной Сибири. Для достижения заявленной цели должны быть решены следующие задачи: проанализировать сведения источников об участии женщин-воительниц в военных действиях; изучить их изображения на разнообразных памятниках изобразительного и декоративно-прикладного искусства; рассмотреть отдельные известные погребальные комплексы, определенные в качестве женских захоронений с оружием, исследованные в Горном Алтае и Минусинской котловине.

В изучаемом регионе еще в древности имелись факты того, что женщины руководили крупными армиями.

Так, в середине I тыс. до н. э., в период образования Персидской державы, племена саков и массагетов в Средней Азии возглавляли женщины-правительницы – Зарина и Томирис. Они смогли одержать уверенные победы над персами, которые пытались их подчинить. В ходе сражения с массагетами был убит основатель Персидской державы – царь Кир из династии Ахеменидов [Гундо-гдыев, 2011. С. 67–75]. В средневековой истории Центральной Азии также известны отдельные примеры, когда знатные воинственные женщины управляли своими соплеменниками. Некоторые из них возглавляли военные походы и одерживали победы над противниками. Среди правителей Монголии в позднем Средневековье выделялась своим умением управлять государством, руководить войсками, совершать военные походы и побеждать врагов монгольская ханша Мандутхай-хатун [Ивик, 2011. С. 57-58]. В эпическом сказании «Жаныл Мырза» кыргызского племени нойгутов, в прошлом проживавших в округе Ак-Суу в Синьцзяне, повествуется о предводительнице этого племени по имени Жаныл Мырза, которая, вероятно, жила во второй половине XVII в. Она охотилась, сражалась с калмыками, джунгарами. Нойгутская героиня метко стреляла из лука и смогла поразить стрелами обидчиков своего племени, которые ограбили представителей другого кыргызского племени – карыбагышей, приехавших к нойгутам в качестве сватов. В дальнейшем она попала в плен и была насильно выдана замуж, но смогла освободиться и застрелить своих преследователей, после чего племя нойгутов, чтобы уйти подальше от своих врагов, переселилось далеко на восток с мест своего прежнего проживания – в окрестности оз. Лобнор. Как считает известный кыргызский этнограф А. А. Асанканов, это сказание повествует о реальных исторических событиях второй половины XVII в. [2010. С. 34-35]. В каракалпакском эпосе героиня Алтыной также возглавляла настоящее войско [Липец, 1987].

По мнению Р. С. Липец, для некоторых народов характерны представления о женских дружинах – «кырк кыз» (сорок девушек) [Там же. С. 90]. Действительно, в истории среднеазиатских государств известен эпизод, когда в составе гвардии одного из кушанских царей было подразделение, составленное из женщин [Там же. С. 92–93]. Женские дружины фигурируют в эпических сказаниях турок, азербайджанцев, башкир, казахов, туркмен-огузов [Короглы, 1975. С. 72], каракалпаков [ Ивик, 2011. С. 56-57, 59-61 ] и узбеков, в то время как у других тюркских народов только женщины-воительницы [Липец, 1987. С. 91]. По мнению Л. С. Толстовой, в сказаниях о «сорока девушках» – воительницах каракалпакского эпоса проявились «отзвуки сако-массагет-ских мотивов», в том числе о царице Томи-рис, победившей персидского царя Кира [Толстова, 1979. С. 155].

Женщины участвовали в боях в составе своих войск вместе с мужчинами. На одной из раннесредневековых согдийских фресок Пенджикента есть «массовая батальная сцена с участием женщин», которой нет в поэме Фирдоуси «Шахнаме». По мнению А. М. Беленицкого, эта сцена может восходить к историческим деяниям жены сакско-го царя Спаратры и массагетской царицы Томирис, которые возглавляли армии в сражениях с врагами [1973. С. 47–48].

Сохранилось редкое свидетельство участия воинственных калмыцких женщин (после переселения калмыков в северо-западные районы Прикаспийских степей) в победоносном военном походе на крымских татар в пределы Крымского полуострова. Во время этого похода они разбили наголову татарское войско и захватили множество пленных [Ивик, 2011. С. 58-59]. В монгольских эпических сказаниях «Аламжи-мэргэн» и «Айдурай-мэргэн» присутствует «девушка-амазонка» в мужском одеянии, которая заменяет своего убитого брата [Неклюдов, 1984. С. 107]. В алтайском героическом эпосе в сказании «Алтын-Тууди» главным героем выступает женщина-воин [Пухов, 1973. С. 37]. В алтайском эпосе «Маадай-Кара» «славной богатыркой» или «женщиной-богатыркой» названа супруга героя Алтын-Тарга [Маадай-Кара, 1973. С. 256]. «Девушкой-богатыркой» названа и девица Алтын-Кюскю. В хакасском сказании «Алтын Арыг» представлена могущественная женщина-воин Алтын Арыг – «защитница рода» [Пухов, 1975. С. 60]. Некоторые черты воительницы сохранились в образе главной героини Похана-Арых или Бора-Шэ-элей в хакасской и тувинской версиях сказаний о Похта-Кирисе или Бокту-Кирише [Майногашева, 1975. С. 87].

В среде тюркоязычных народов распространен мотив соревнования девы-воина со своим женихом и защиты своего суженого.

Так, согласно трактовке В. П. Даркевича, на отогнутом бортике серебряного ковша с обломанной рукояткой, изготовленного в Хазарии в VIII–IX вв., изображены сцены, воспроизводящие эпизоды раннего варианта огузского героического эпоса об Алпамыше, «рассказа о Бамси-Байреке, сыне Кам-бу-ри», являвшегося частью эпического цикла, запечатленного в «Книге моего деда Корку-та». Герой этого сказания Бамси-Байреке был подвергнут трем испытаниям своей нареченной невестой Бану-Чечек, которая предложила ему посоревноваться в скачках, стрельбе из лука и борьбе. Богатырь, победивший воинственную деву во всех трех состязаниях, стал ее мужем. Сцена борьбы эпического героя со своей невестой, по мнению исследователя, изображена на бортике ковша, в месте, где находилась обломанная ручка [Даркевич, 1974].

В некоторых вариантах бурятского сказания об «Абай Гэсэре» в роли спасителя эпического героя выступает женщина, что позволило сопоставить ее с образом «девы-богатырши» [Неклюдов, 1984. С. 194]. О воительнице, будущей жене героя Нюргуна, упоминается и в якутском эпосе [Липец, 1984. C. 35].

Внешний вид и вооружение женщин-воительниц нашли отражение в ряде источников.

Так, среди персонажей Шахнаме была молодая девушка Гурдафарид, дочь начальника крепости Сафед-диз: «…подобной ей в битвах никто не видел». Она надела «доспехи всадника», «спрятав косы под кольчугой», на голову надела «румейский шлем» и вступила в единоборство с героем Сохрабом, сыном Рустема. В образе женщины-воина в поэме представлена также Гурдия, сестра знаменитого персидского полководца, победителя древних тюрок в знаменитой Гератской битве, Бахрама Чубина; она облачена в «тяжелое вооружение и подпоясана наподобие воинов». На фресках Пенджи-кента А. М. Беленицкий выделил изображения воинственных молодых женщин, которые воспроизводят эпические образы воительниц, воспетых в «Шахнаме». Здесь имеются сцены борьбы воинов, мужчины и женщины, при этом женщина изображена с мечом в руке [Беленицкий, 1973. С. 47–48].

На упомянутом ковше VIII–IX вв. из Ха-зарии, по мнению исследователя, оба борца одеты в кафтаны с осевым разрезом, перетянутые поясами, штаны и мягкие сапоги. Один из них, изображенный с усами и волосами, перетянутыми лентой, передает облик богатыря, другой персонаж без усов и с косами воспроизводит девушку-воина. По сторонам каждого из соперников сложено их оружие – колчаны, налучья и кинжалы. Рядом стоят взнузданные и оседланные кони [Даркевич, 1974. С. 28, 30, 32; Рис. 1; 2, 1 ].

Среди воинственных женских эпических персонажей выделяется героиня кыргызского эпоса «Манас». Красочно описана юная калмыцкая девушка «удалая Сайкал», вступившая по ходу развития сюжета в поединок с самим главным героем – предводителем кыргызов Манасом [Манас, 1988. С. 361-371]. В эпосе подробно описаны оружие, доспехи и боевой конь юной калмыцкой героини: «Вышла тогда удалая Сай-кал, было ей семнадцать лет, с косою на голове, саврасо-чалый конь у нее. “С кем встречусь, того сражу!” – такие помыслы у нее. Боевые доспехи свои все надела, посмотри. Кольчуга и нарукавники на ней, хоть и девушка, но вот ведь что – богатырский вид у нее! У нее щит, шлем на ней, из кованого булата, из чистой стали все было на ней, копье в девять кулачей наизготове держа, на майдан не задерживаясь направилась она» [Там же. С. 361]. И далее: «В небо устремив копье с флажком, девушка Сайкал наготове стоит» [Там же. С. 362]. Несмотря на то, что Сайкал была представителем вра- ждебного калмыцкого или джунгарского (монгольского) этноса, в кыргызском эпосе она представлена как настоящая героиня.

Оружие, которым пользовались женщины-воины, разнообразно.

По сведениям, приведенным в сочинении античного географа Страбона, можно составить некоторое представление об особенностях оружия амазонок. На вооружении у них были «лук, боевой топор и легкий щит; из шкур зверей они изготавливают шлемы, плащи и пояса» [Гундогдыев, 2011. С. 65]. C мечом в руке изображена женщина на фреске Пенджикента [Беленицкий, 1973].

Среди оружия ближнего боя у воительниц из среды тюркских и монгольских народов упоминаются мечи, секиры, копья, стрелы, а в поздних вариантах – ружья; в числе средств защиты названы кольчуги, шлемы и боевые пояса [Липец, 1987. С. 95, 97]. В одном из вариантов эпического сказания об Алпамыше «дева небес» вооружена луком со стрелами и копьем [Даркевич, 1974]. По мнению некоторых исследователей, хазарские и кыргызские девушки имели при себе клинковое оружие для защиты своей невинности [Липец, 1987. С. 94]. Сабля и пика, лук со стрелой и «свинцовая колотушка» описаны у алтайцев в качестве оружия дочери злого духа Эрлик-бия [Маадай-Кара, 1973. С. 416, 428].

Но, несмотря на указанные примеры, в большинстве случаев в монументальном и изобразительном искусстве древних тюрок женские образы лишены воинственности. Их изображали в узнаваемых «трехрогих» головных уборах, длиннополых халатах, иногда с украшениями или отворотами на груди, без поясов, с сосудом в руках. На нескольких кыпчакских женских каменных изваяниях выделены половые признаки [Ермоленко, 2004. С. 33]. В погребениях женщин оружие встречается редко – различные оружейные наборы обнаружены в сопроводительном инвентаре лишь отдельных захоронений в Горном Алтае и Минусинской котловине.

Так, в ходе раскопок Н. В. Полосьмак кургана № 1 могильника Ак-Алаха I пазы-рыкской культуры Горного Алтая в составе сопроводительного инвентаря женщины в парном захоронении был найден полный набор оружия дистанционного, ближнего и рукопашного боя, включающий лук, колчан со стрелами, кинжал и чекан. Рядом нахо- дящееся погребение взрослого мужчины сопровождалось аналогичным набором вооружения. В качестве защитного вооружения использовались деревянные щиты – они были приторочены к седлам верховых лошадей [Полосьмак, 1994. С. 28–34; Полось-мак, 2001. С. 58]. Это единственный достоверно зафиксированный случай погребения пазырыкской женщины, вероятно, воина. По оценке А. И. Соловьева, оружие в этом захоронении, украшенное символикой в ски-фо-сакском «зверином стиле», было «изящнее», чем в мужских могилах [2003. С. 62].

В степях Восточной Европы и Приуралья, в скифских, савроматских и сарматских женских захоронениях, предметы вооружения и конской сбруи встречались чаще. По подсчетам археологов, исследователей памятников Северного Причерноморья, не менее 20 % савроматских захоронений с оружием и конской сбруей принадлежит женщинам. Однако, как было отмечено некоторыми авторами, в результате палеогене-тических исследований традиционное гендерное определение антропологических останков в качестве женских из таких погребений в последнее время стало подвергаться сомнению [ Ивик, 2011. С. 45-46 ] .

Важным дополнением к имеющимся сведениям письменных исторических и фольклорных источников об участии женщин в военных действиях в составе войск древних и средневековых народов Центральной Азии и Сибири в качестве воинов и военных шаманок служат археологические материалы.

Так, на памятнике Туура-Суу на Тянь-Шане было выявлено древнетюркское каменное изваяние в мужском одеянии, с саблей в ножнах, подвешенной к поясу, но без усов и бороды, с ожерельем на шее. Эти особенности дали основание предполагать, что изваяние может передавать образ женщины-воительницы. На основании изображенных на этой статуе реалий была предложена возможная реконструкция ее облика (см. рисунок).

Редкий пример наличия разнообразного набора наступательного оружия и деталей защитного доспеха выявлен во время раскопок в позднесредневековом женском захоронении могильника Ортызы-Оба в долине р. Табат на юге Хакасии [ Худяков, Карпеки-на, 1984; Худяков, Скобелев, 1984. С. 108– 113 ] . Здесь в нарушенной могиле среди раз-

Реконструкция костюма и оружия древнетюркской «амазонки» с Тянь-Шаня (без масштаба)

личных предметов сопроводительного инвентаря найдены двулезвийный железный меч, кинжал с обломанным обоюдоострым клинком, железное копье, вток и несколько обломанных втулок копий, характерные для вооружения енисейских кыргызов позднего Средневековья, а также железный проуш-ный топор и складной нож русского производства; железные пластины от панциря, обломки деревянного остова седла и железное стремя. В реконструированном виде одеяние погребенного представляло собой нагрудный пластинчатый панцирь, к которому на спине были прикреплены, характерные для шаманского одеяния, соединенные в цепочку железные стрелы, входившие в состав «стреляющего змея», а также дудки-свирели, предназначенные для того, чтобы издавать шумовой эффект во время камлания. Подобные принадлежности входили в состав шаманского костюма тувинских шаманов [Кенин-Лопсон, 1987. С. 45–47]. Элементы защитного вооружения выявлены на шаманской одежде и других народов Западной и Южной Сибири [Иванов, 1987]. Сочетание в одном комплексе принадлежностей шаманского костюма и предметов вооружения может быть свидетельством в пользу того, что на памятнике Ортызы-Оба была захоронена шаманка с защитным доспехом, разнообразным набором наступательного оружия и атрибутов шаманского культа. Судя по этой находке, в позднем Средневековье в Минусинской котловине женщины-шаманки могли принимать участие в боевых действиях в составе военных отрядов енисейских кыргызов и вассальных племен кыштымов, вдохновляя воинов и убеждая в благожелательном отношении к ним потусторонних сил.

Думается, что в результате проведенного исследования удалось решить заявленные задачи: проанализировать имеющиеся исторические свидетельства об участии женщин-воительниц в военной деятельности своих соплеменников – народов иранского, тюркского и монгольского происхождения Центральной Азии и Сибири, изучить их изображения на различных памятниках, рассмотреть отдельные погребальные комплексы древнего и позднесредневекового времени, в которых были захоронены женщины с оружием. Сделан вывод, что представления древних авторов о существовании отдельного древнего кочевого этноса – воинственных амазонок, вероятнее всего, не соответствуют исторической реальности. Они навеяны сведениями и слухами об участии сарматок в военных действиях вместе с мужчинами, как это было в данном регионе и позднее, вплоть до начала Нового времени.