Женская духовность в культурной идентичности России

Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого, Великий Новгород, Россия, ,

Yaroslav-the-Wise Novgorod State University, Veliky Novgorod, Russia, ,

Помимо прочего, женская духовность имеет неразрывную связь с природой и окружающей средой; во многих древних и современных культурах образ женщины ассоциируется с землей и естественными циклами жизни. Однако следует отметить, что роль женской духовности в формировании традиционных ценностей может быть различной в разных культурах и обществах. В некоторых культурах женщины имеют ограниченный доступ к образованию и ресурсам, что может снижать их способность влиять на формирование ценностей общества. Также существуют культуры, где женщины занимают лидирующие позиции в управленческой среде, но при этом традиционное понятие феминности в таком обществе оказывается деформированным.

Для того чтобы рассмотреть концептуальное ядро понятия «женская духовность» и определить его сущностные черты в контексте формирования аксиологических основ российского общества, требуется понять, что именно следует называть духовностью в принципе. Категория «духовность» в современной философии, психологии, культурологии и иных областях гуманитарного знания является одной из наиболее размытых, противоречивых и сложных.

Категории «дух», «душа», «духовность» волновали философов с древности: трактаты на эту тематику можно найти среди трудов Аристотеля, Платона, у известнейших церковных деятелей и теологов Августина, Ф. Аквинского, у исследователей последующих эпох – Р. Декарта, Дж. Локка, И. Канта (Кожина, 2001: 44). Европейская философская мысль Нового и Новейшего времени свелась в результате научных изысканий к тому, что духовность необходимо понимать с позиций трех измерений – ума, чувства и воли.

Носители религиозного сознания ограничивают духовность исключительно проявлением в человеке высшей Божественной реальности, вне приобщения к которой он априори не может считаться духовным. Подобные интерпретации духовности А.В. Иванов и С.М. Журавлева именуют «религиозно-культурологическим и религиозно-философским креном»; духовность, по их мнению, нельзя сковывать рамками конфессии, ведь в таком случае отношение к этой категории со стороны светского сообщества будет явно негативным (2021: 15). В связи с этим в отечественной и зарубежной науке предпринимаются многочисленные попытки обозначить границы понятия «духовность» в отрыве от религиозных дефиниций. Е.Д. Руткевич говорит о том, что в глобализованном обществе получает популярность «духовность никаких» – т. е. лиц, которые отказываются позиционировать себя как личность в рамках религиозной этиологии (2020: 31).

Сопоставительный анализ западных и российских исследований в области духовности позволяет сказать, что в западной философской традиции духовность является понятием, отождествляемым с религиозностью и даже с «мистической настроенностью» (Иванов, Журавлева, 2021: 16), тогда как в отечественном научном и обиходном сознании данное понятие более тесно сопряжено с категориями нравственности и морали (хотя религиозный компонент духовности также остается значимым).

Обзор современных литературных источников и публикаций в периодических изданиях позволяет прийти к выводу, что проще всего духовность определять посредством отталкивания от обратного – давая определение бездуховности. А.В. Иванов и С.М. Журавлева, например, указывают на наличие в российском обществе индикаторов бездуховности (кризиса духовности), так как позиции эталонов, «человеческих образцов» и ролевых моделей все чаще занимают «удачливые предприниматели… крикливые шоумены и эпатажные блогеры», сознательно и демонстративно отвергающие духовное начало в человеке (2021: 15).

Нельзя сказать, что духовность соотносится исключительно со сферой нематериального: одухотворенный человек, безусловно, преображает и материальный мир вокруг себя. Кроме того, следует согласиться с К.А. Бирюковой в том, что границы между духовной и материальной сферами бытия условны и относительны: «станок материален, но он был бы только грудой металлолома, если бы в нем не были воплощены мысль конструктора, таланты, навыки рабочих, изготовивших его» (2016: 133).

Л.А. Кожина говорит о том, что духовность есть трехкомпонентная ментальная формация, состоящая из познавательного, нравственного и эстетического компонентов (2001: 46). Кроме того, духовность есть устремленность человека к ценностям, выходящим за пределы витальноутилитарных потребностей. В ряде источников данные ценности именуются «высшими»: добро, красота, истина. Таким образом, в рамках настоящей статьи под духовностью мы будем понимать приобщение к культуре, ее созидание, ценностное отношение к себе, окружающим людям и среде обитания, стремление к порождению конструктивных, положительных ценностей.

Особый интерес представляет то, каким образом духовность преподносится с позиции гендерно-культурологического аспекта, и то, целесообразно ли в принципе оперировать такими оппозициями, как мужская духовность / женская духовность, феминная/маскулинная духовность.

По нашему мнению, понятия феминности и маскулинности неразрывно связаны с набором ценностных установок и черт, присущих одной из двух гендерных позиций. Любая духовная и культурная среда будет сочетать в себе черты феминной и маскулинной духовности и аксиологии. Это, впрочем, вполне логично, ведь традиционно феминные/маскулинные черты и ценности начали формироваться еще в древнейших сообществах, которые в эволюционном процессе пришли к разделению обязательств и прав на основе биологических различий и возможностей организмов мужчин и женщин (Дежина, 2008: 161).

Конструкты феминности и маскулинности – это универсальная бинарная дихотомия, которая является архетипической, она присуща любой мифологии, фольклору, литературе, а ее последствия и укорененность в массовом сознании мы наблюдаем до сих пор. Символика мужского и женского пронизывает всю культуру нашего общества. Т.П. Дежина указывает: «человек как бы набрасывает “схему” “мужской/женский” на все существующие в мире предметы и явления» посредством построения «аналогии между солнцем и луной, ночью и днем, добротой и злом, силой и слабостью, устойчивостью и непостоянством» (2008: 162).

По мнению Л.В. Евсеевой, «метафорическое и символическое бытие фемининности и маскулинности утвердилось как один из смыслообразующих элементов культуры, обрело статус конструктов культуры, обусловило дальнейший процесс инкультурации индивидов» (2014: 241). В связи с этим исследования женской субъектности, потенциала и статуса женщины, женской духовности, а также изменений в ней представляются нам чрезвычайно важными. Женская духовность пронизывает всю жизнь, рутинную, ежедневную и непосредственную активность людей.

Феминность была исконно присуща славянской культуре, а женская духовность представляет собой неотъемлемый компонент аксиологических установок современного российского общества. Феминность русской культуры может рассматриваться в различных контекстах и иметь разные значения в зависимости от времени и места. В историческом контексте феминность в русской культуре может быть связана с традиционной ролью женщины как домашней хранительницы, матери и жены. В русской литературе, например, женщины часто изображались как кроткие, нежные и верные своим мужьям, которые жертвуют своим счастьем и желаниями ради семьи.

Сегодня женщина, будучи транслятором и ретранслятором особой, женской, духовности, играет одну из ключевых ролей в сохранении позитивных ценностей социума России. Роль женщины в формировании ценностных основ общества является важной и многогранной. Женщины выполняют главную функцию в семье, воспитывая детей и передавая им ценности, которые служат основой их мировоззрения и поведения. Они также выступают активными участниками социальной жизни, внося свой вклад в создание и развитие культурных и общественных институтов, формирующих ценности российского общества в целом. Женская духовность в нашей культуре является результатом многовекового духовного опыта, передачи знаний и культурных традиций из поколения в поколение; она свидетельствует о духовной связи между настоящим и будущим.

Как уже указывалось, духовность неразрывно связывается с нравственностью и моралью, и в данном аспекте именно женская духовность обеспечивает стабильную межпоколенческую передачу нравственной базы российской культуры. Следует отметить, что система нравственного воспитания – как на Руси, так и сегодня – реализуется в первую очередь в семейном контексте. Семья является первичным коллективом, в котором протекают все бытовые, досуговые, рабочие, социальные процессы. В семье осуществляется не только воспроизводство населения, но и подготовка следующего поколения к самостоятельной жизни (Шабанова, 2020: 116). Семья воспринималась и продолжает восприниматься в качестве материальной и нравственной основы правильного образа жизни.

Индикаторы значимости женской духовности и связанного с ней символизма можно найти во многих знаковых артефактах культуры славян. История Российского государства обнаруживает множество влиятельных женщин – нам известны подвиги княгини Ольги, Марфы Посадницы, героически защищавшей Новгород. Символ матрешки, согласно многим теориям, воплощает в себе аллегорическое изображение плодородия и женского начала. О женской детерминанте в русской церковной культуре свидетельствуют образы Девы Марии, Софии – премудрости Божьей.

На всех этапах развития философии Россия неизменно сравнивалась с женщиной, а феминность считалась определяющей чертой российской культуры. Иногда феминные черты изображались негативно: страна представлялась как слабая, пассивная и иррациональная (западничество); иногда – позитивно: духовной, питающей своих детей, нравственно мощной (славянофильство). Сегодня мы наблюдаем возврат к традиционному – позитивному – пониманию феминности российской культуры.

Осмысление нации посредством женской духовности характерно не только для нашей страны. В качестве примера можно привести покровительницу Польши Деву Марию, фигуру мученицы Полонии; Дева Мария также является ключевым символом духовности в таких странах, как Италия, Испания, Португалия, в государствах Латинской Америки; Финляндия представлена фигурой молодой девушки (Suomi-neito), которая сосуществует параллельно с материнским образом Финляндии (Евсеева, 2014: 243).

В советский период женская духовность претерпела множество трансформаций: женщины под влиянием процессов интернационализма и эмансипации выступали в роли производителей, тружениц, работниц и руководителей, сохраняя при этом «нагрузку» матерей и жен. Эталонные образы женщин в советский период также изменились, стали более маскулинными и обрели черты противоположного гендера. В искусстве сталинской эпохи, например, одним из наиболее частотных стал образ Великой Матери. Таким образом был создан новый идеал женской духовности: с одной стороны, жертвенных и мужественных гражданок, промышленных работниц, с другой – матерей, жен, сестер, представительниц своего пола. Функция женской духовности как ретранслятора ценностных установок и формирования нравственного ядра будущих поколений была сохранена, но к ней были добавлены иные общественно значимые функции (в итоге речь шла не только о матери, но и о героине). Л.В. Евсеева говорит, что на данном этапе была сформирована особая «новая женственность»; тем не менее материнский архетип не утратил релевантности (2014: 243).

Таким образом, даже краткий исторический анализ проблемы женской духовности на пространстве нашего государства показывает, что именно женщине отводится роль воспитания общества и поддержания уровня нравственности и морали в нем. Т.К. Ростовская и А.М. Егорычев утверждают, что «женщина и русский социум есть органичное единство», это «единство в течение многих тысячелетий творило уникальный жизненный стиль русского мира, определяемый системой взаимоотношений мужчины и женщины, семейным укладом, общественными нормами» (2016: 34).

Сегодня, в условиях непрекращающихся попыток формирования новой системы социальных отношений, роль женской духовности, безусловно, возрастает. Несмотря на то что часть функций по воспитанию нравственности и духовности граждан делегируется разного рода образовательным институциям, семья остается важнейшим инструментом и средой социализации личности. Как и прежде, наиболее близкие духовные связи устанавливаются между ребенком и матерью1. Не подлежит сомнению тот факт, что материнское воспитание должно не только обеспечивать комфортное физиологическое существование ребенка, но и развивать в нем духовнонравственные качества.

В связи с изложенным следует отметить, что официальная политика, проводимая в отношении женского населения, должна способствовать развитию у женщин компетенций и повышению объема знаний педагогического, психологического, культурологического, идеологического характера. Самообразование посредством средств массовой информации есть, по мнению Г.В. Гнайко-вой, «случайные “знания”», которые «могут лишь сформировать у молодых мам иллюзию психологической грамотности» (2016: 526).

Требуется формировать в обществе и особенно среди женщин педагогическую культуру, только так социум может активировать функцию ретранслятора духовных ценностей. Т.А. Куликова также формулирует тезис о значимости педагогической культуры родителей, относя ее к компонентам общей духовной культуры, «в которой воплощен накопленный человеческий опыт воспитания детей в семье»2. Среди примеров целенаправленных усилий по формированию педагогической культуры женщин можно назвать, например, программу «Просвещенное материнство», чьей целью выступает ориентация современной молодой семьи на осознанный подход к материнству и отцовству (Бирюкова, 2016). Разработана, помимо прочего, программа «Познаю себя», которая «способствует возрождению культурной традиции пестования и обеспечивает ценностно-смысловое содержание развития ребенка» (Гнайкова, 2016: 526).

В заключение следует отметить: представления об эталонной женской духовности трансформировались по мере изменения роли женщины в обществе. Сейчас, безусловно, женская духовность также меняется, а «идеалы маскулинности и феминности сегодня, как никогда, противоречивы» (Дежина, 2008: 164). Идеал «вечной женственности» постепенно утрачивает актуальность; женщина может быть сильной, энергичной и не соглашаться с традиционными рамками, постулирующими пассивность и зависимость (Хоч, Штепа, 2005: 132). Данные тенденции и сдвиги в гендерных ролях обусловлены как глобализационными процессами, так и естественным развитием социальных структур. Противиться и отвергать эти тенденции вряд ли требуется, ведь концептуальное ядро женской духовности, пожалуй, не способно измениться, как и сущность ее важнейшей функции – нравственно-духовного воспитания нового поколения.