Актуальные проблемы теоретического правоведения в доктрине конституционализма: историко-правовой аспект

Идеи конституционализма, исторически cфор-мировавшиеся в философско-правовом мышлении, традиционно исходили из ценностного основания общепризнанности прав и свобод человека. Так, например, Г. Гегель, один из видных идеологов данного направления, в работе «Конституция Германии», изучая вопросы воссоединения Германской империи, еще в 1802 году обосновывал воссоздание единого централизованного государства, ключевой задачей которого постулировалось объединение народностей в общую конгломерацию – «счастливый народ». Единое централизованное государство в реализации этой идеи, по его мысли, должно предоставлять своим гражданам ту необходимую меру свободы, которая позволяла бы им чувствовать себя достойно и в своих национально-этнических предпочтениях, руководствуясь верховенством права [1, с. 215].

Актуальность данных положений (с поправкой, разумеется, на современные реалии) в современном теоретическом правоведении преломляется в сферу изучения проблем правовой культуры и правосознания, в которых исходной точкой для всех концептуальных построений является приоритет прав и свобод человека и гражданина. В рамках научных исследований обосновывается и моделируется образ общественного, коллективного и индивидуального правосознания, ориентированного на паритетное и толерантное взаимодействие всех народов, проживающих в демократическом правовом государстве, становление и развитие которого происходило на протяжении длительного исторического периода [2]. Обращается внимание на то, что в советский период национальные автономии в составе РСФСР были фактически лишены возможности самостоятельно развивать свою национальную культуру, особенности и идентичность и что «нежелательная преемственность в сфере правового регулирования национально-культурных отношений иногда ощущается и в наши дни» [3, с. 131]. По истечении срока действия договора о разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти России и Татарстана и фактического отказа федерального центра от предложений по продолжению данной практики правового регулирования, основанного на Конституции РФ (статья 11, часть 3), можно говорить об утрате еще одного правового института, позволявшего гибко согласовывать отдельные вопросы федеративных отношений [4].

Материалы и методы

В контексте осмысления нашего исторического прошлого и его влияния на реализацию целей и задач современного законодательства важное значение приобретает вопрос сочетаемости федерального и регионального уровней правового регулирования. Следует признать крайне востребованным научный поиск взаимоприемлемой парадигмы, удовлетворяющей принципу сбалансированности трактовок в таких чувствительных сферах, как межнациональные отношения, историческое наследие, правовые и культурные идеалы. Очередным поводом, дающим основание более пристально взглянуть на данную тематику, является законодательная инициатива властей Калужской области признать окончание Великого стояния на реке Угре (1480 г.) памятной датой федерального значения.

Законопроект был внесен в Государственную Думу Федерального Собрания РФ в июне 2019 года депутатом от Калужской области и получил поддержку соответствующих ведомств и учреждений, включая Российскую Академию наук, Министерство культуры, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. Однако в Татарстане эта инициатива получила крайне негативную оценку: против нее высказались президент1 и парламент республики2, представители научного сообщества3, религиозные и общественные деятели4. С учетом такой реакции профильный комитет Госдумы РФ по обороне отложил обсуждение данного вопроса на более поздний срок.

Прежде всего, конечно, необходимо уяснить суть противоречий, в частности, по заявленной дате окончания Великого стояния на реке Угре между войсками Великого князя Московского Ивана III и золотоордынского хана Ахмата. По мнению инициаторов законопроекта, они исходили из желания предложить консолидированный взгляд на события 1480 года, не претендуя на противопоставление своей позиции относительно мнений других народов и регионов. С их точки зрения, угорские события, трактуемые как победа над Золотой Ордой, означали преодоление вассальной зависимости русских княжеств от данного государства и к предкам татарского народа не имеют никакого отношения1. В частности, губернатор Калужской области в обоснование своего предложения отметил следующее: «Великое стояние на реке Угре – решающее событие для российской истории. Русь избавляется от гнета Золотой Орды. Победа на Угре – это общая победа народов нашей страны, в том числе ногайцев, крымских татар, калмыков и других этносов» [5].

Обзор литературы

При этом, очевидно, авторы законопроекта в недостаточной степени обсудили этот вопрос с представителями Татарстана, поскольку трактовка татарстанских ученых по данному событию совершенно иная. Современный Татарстан воспринимает себя в качестве одного из наследников государственности Золотой Орды (Улуса Джучи). Казанское ханство признается продолжателем золотоордынской династии и традиций. Отмечается, что «с одной стороны, оно являлось осколком Золотой Орды и во многом было ее продолжением, а с другой стороны – продолжением Булгарского государства… С приходом в Казани к власти Улу-Мухаммеда происходит качественное изменение. Казань из административно-территориальной единицы Золотой Орды становится как бы ею самою. Ибо вчерашний хан ее как бы переносит столицу в Казань и восстанавливает свою власть над Москвой» [6, с. 119-120]. При этом следует иметь в виду, что, наряду с Казанским ханством, другими «осколками» Золотой Орды были, в частности, Крымское, Астраханское и Сибирское ханства, Большая и Ногайская орды.

Данного подхода придерживаются отнюдь не только в Татарстане – он разделяется многими российскими и зарубежными учеными. Во введении к коллективной монографии по исследованию Золотой Орды В.В. Трепавлов пишет следующее: «В современных научных работах начинает утверждаться более спокойный, объективный взгляд на Орду, отказ от интерпретации ее как силы, безусловно, враждебной Руси. Кроме того, Золотая Орда, охватывавшая территории Казахстана, а также отчасти нынешних Российской Федерации, Узбекистана, Украины и Молдавии, послужила для многих тюркских народов этнической колыбелью, а ее население и культура являются частью истории этих народов – и, следовательно, частью истории всей России в целом» [7, с. 8]. Р.Ю. По-чекаев констатирует преодоление прежних стере- отипов о Золотой Орде как паразитическом квазигосударстве, отмечая в числе прочего довольно неожиданный, по его собственному замечанию, вывод о приоритете правовых предписаний в деятельности золотоордынских органов власти, включая ханскую власть [8, с. 9, 213]. Большой вклад в развенчание исторических штампов и мифологем, связанных с Золотой Ордой, внесли работы Ю.В. Селезнева [9] и других авторов.

Результаты исследования

В Татарстане бережно хранят и восстанавливают памятники времен золотоордынского периода. Одним из таких мест является, например, Болгарский государственный историко-архитектурный музей-заповедник, который входит в Список объектов всемирного культурного наследия ЮНЕСКО. Еще одним подобным памятником являются могилы казанских ханов, которые относятся к династии рода Джучидов (т.е. потомков основателя Золотой Орды). Эти могилы находятся на территории Казанского Кремля, который также относится к объектам всемирного культурного наследия. В Институте истории им. Ш. Марджани АН РТ действует Центр исследований Золотой Орды и татарских ханств им. М.А. Усманова.

Изучение данного вопроса дает основания утверждать, что разногласия носят отнюдь не случайный характер, в них отражается принципиальная разница в подходах к оценке этого события (и ряда других смежных понятий) с точки зрения отечественной истории. В сущности, речь идет о частном случае проявления более масштабной проблемы современной интерпретации историко-культурного наследия с позиции общности и, одновременно, самобытности всего многонационального народа России. Оставаясь на позициях подлинно научной методологии, необходимо отыскать взаимоприемлемые трактовки нашего исторического прошлого с акцентированием внимания на тех событиях и периодах, которые бесконфликтно воспринимаются национальным самосознанием в любом уголке единой страны или, по крайней мере, деликатно учитывают особенности регионального восприятия тех или иных исторических моментов. Однако в современных условиях приходится констатировать, что данная цель еще далеко не достигнута и нашей науке лишь предстоит выработать стройную непротиворечивую концепцию, удовлетворяющую указанным требованиям.

С этих позиций стояние на реке Угре как памятная дата освобождения от гнета Золотой Орды входит в противоречие с парадигмой государственности татарского народа. Причем, как видно, речь идет не только о казанских татарах, но также и о других субэтносах татарского народа. В таких условиях, очевидно, указанное событие не может быть охарактеризовано в качестве безупречного основания для исторической памяти всех народов, входящих в состав многонационального народа РФ, а, следовательно, придание ему статуса общефедеральной памятной даты будет вызывать у определенной части российского общества неприятие и отторжение.

Но вернемся от данного частного вопроса к общему взгляду на концепцию отечественной истории. Представляется, что в федеративном государстве, содержащем в своем составе национально-государственные субъекты федерации и выражающем волю всего многонационального народа РФ, история не может быть унитарной по своей сути и должна отражать процесс эволюции всех его народов. Собственно, с учетом этого посыла федеральный государственный образовательный стандарт дополняется в субъектах федерации соответствующим региональным компонентом, призванным сбалансировать возможные перекосы в подходах и трактовках. Необходимость подобного многостороннего взгляда на наше прошлое сознавали даже в советский период во времена, которые теперь в политологическом ракурсе принято именовать годами застоя. В частности, первый подобный учебник по национальной государственности татарского народа был издан только в начале 80-х годов прошлого века [10] и, правда, грешил целым рядом исторических штампов и мифологем того периода, фактически сводя татарскую государственность лишь к существованию ТАССР. На эту несуразность, присущую историческим воззрениям того периода, обратил внимание М.А. Усманов в предисловии к известному труду М.Г. Худякова [11, с. 5]. Тем не менее, казалось бы, еще с советских времен был заложен подход, при котором история федеративного государства должна была восприниматься как история всех его национальных компонентов. Однако до сих пор мы сталкиваемся с ситуацией неопределенности, недостаточной последовательности и противоречивости. Как отмечает А.Ю. Полунов, «вновь выявляется, что у нас нет консенсуса относительно того, кем мы являемся: многонациональной, гражданской и в некотором смысле надэтнической нацией, как считают одни деятели, или общностью, в основе которой лежит начало русское: русский язык, русская культура, русская история – все, что связано с Русью и затем Россией. Пока эти подходы существуют в противоречивом, несогласованном соче- тании. И в результате мы ударяемся то в одно, то в другое противоречие» [12].

Обсуждение и заключения

Действующая Конституция РФ содержит вполне ясные и недвусмысленные формулировки, дающие конкретные основания для преодоления указанного противоречия. Согласно ее преамбуле, она принята многонациональным народом Российской Федерации, и именно этот термин является определяющим в понимании правовой природы субъекта правоотношения, принявшего Конституцию. Обратим внимание – речь идет не просто о какой-то механической совокупности народов, а, напротив, все граждане Российской Федерации при всем своем национальном, конфессиональном и прочем разнообразии представляются Конституцией России как некое надэтническое образование – многонациональный народ. Это еще больше подчеркивает единение и общность входящих в него национальных компонентов. В той же преамбуле данная мысль подкреплена упоминанием целого ряда признаков, имеющих, в том числе, историческое звучание, а именно: «соединенные общей судьбой на своей земле», «утверждая… гражданский мир и согласие, сохраняя исторически сложившееся государственное единство», «чтя память предков», «возрождая суверенную государственность России», «исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями»1.

Эта формулировка используется также в статье 3 Конституции РФ (часть 1): «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ». При этом Конституция РФ отнюдь не исключает иных (более простых) понятий. Так, в статье 5 (часть 3) при закреплении принципов федеративного устройства равноправия и самоопределения в Конституции РФ приводится термин «народы в Российской Федерации» (т.е. во множественном числе). В статье 9 (часть 1) присутствует термин «народы, проживающие на соответствующей территории». Близкая по значению формулировка применена в статье 68 (часть 3), согласно которой «Российская Федерация гарантирует всем ее народам право на сохранение родного языка, создание условий для его изучения и развития». В статье 69 отмечается наличие и гарантии прав коренных малочисленных народов, а в статье 71 (пункт «в») закреплена защита прав национальных меньшинств2. Тем самым подразумевается, что понятие «многонациональный народ Российской Федерации», хотя и обозначается собирательным термином, но вовсе не отрицает нацио- нальной и иной самобытности народов, которые в своей общности формируют «многонациональный народ». В современном конституционализме данная правовая конструкция призвана органично совместить обобщенный взгляд на все народы РФ при сохранении их национальной идентичности. Как отмечает И.В. Иванов, данное понятие возникло в обновленной постсоветской России и его следует отличать от таких смежных категорий, как нация, население и общество [13, с. 7-19].

Как видно, определяющий смысловой акцент по таким фундаментальным вопросам, как субъект принятия Конституции, носитель суверенитета и единственный источник власти у конституционного законодателя, сделан на понятии «многонациональный народ Российской Федерации». Аналогичную смысловую нагрузку имеют политико-правовые термины «Россия» (в том числе как современное многонациональное государство), в отличие от понятия «Русь» (как древнего моноэтнического государства), «россияне» (все граждане России) и «русские» (как представители только одной национальности).

Кроме того, с вопросами межнационального и межконфессионального согласия неразрывно связаны такие положения Конституции РФ, как, например, демократическое федеративное правовое государство (статья 1, часть 1), равноправие субъектов РФ (статья 5, части 1, 3, 4), единое и равное гражданство РФ, равенство прав, свобод и обязанностей граждан РФ (статья 6, части 1 и 2), светское государство (статья 14), запрет дискриминации (статья 19, части 1 и 2), право определять и указывать свою национальную принадлежность, право на пользование родным языком, на свободный выбор языка общения, воспитания, обучения и творчества (статья 26) и т.д.

Следовательно, в упомянутой дискуссии о концептуальных подходах к рассматриваемой исто- рико-правовой проблеме приоритет, по нашему мнению, должен быть отдан многостороннему ее отражению и пониманию. Именно такое многообразие в полной мере отвечает ориентирам и требованиям, закрепленным в действующей Конституции РФ. Преодоление монистического взгляда на отечественную историю и стало идейной основой, которую отстаивают ученые Татарстана, в том числе при создании фундаментального 7-томного труда «История татар с древнейших времен» (во взаимодействии со своими российскими и зарубежными коллегами). В предисловии к этому изданию директор Института истории им. Ш. Мар-джани АН РТ Р.С. Хакимов отметил, в частности, следующее: «Российской науке придется считаться с появлением множества независимых исследовательских центров, имеющих свои взгляды на возникающие проблемы. Поэтому трудно будет писать историю России только из Москвы, ее должны писать различные исследовательские коллективы с учетом истории всех коренных народов страны» [14, с. 11].

Исходя из этого, наиболее оптимальным решением вопроса о праздновании завершения Великого стояния на реке Угре, с нашей точки зрения, является чествование данной исторической даты не на федеральном, а региональном уровне. Причем не только в Калужской области (там, кстати, это событие уже установлено в качестве регионального праздника), но и в любом другом субъекте Российской Федерации, разделяющем идею подобного празднования. При этом, однако, не стоит навязывать почитание таких событий тем регионам, в которых они вызывают неприятие. Представляется, что таким образом можно вполне соблюсти компромиссный характер обсуждаемой дилеммы, снять проблему региональных разногласий на историческую перспективу в соответствии с современной доктриной конституционализма.