Алхимический смысл образа гомункула в трагедии Гете «Фауст»

Все персонажи гетевского «Фауста», - это символические фигуры и, как всякие символы, дают возможность большого количества истолкований. Рекордсменом здесь является образ Гомункула во второй части «Фауста», который вызвал огромное количество противоречивых интерпретаций. В нем видели и сатиру на ученых, и воплощение средневекового духа Фауста, и представителя культуры Просвещения, и многое другое. Сам Гете, по словам Эккермана, утверждал, что хотел представить в Гомункуле чистую энтелехию, разум, человеческий дух, каким он входит в жизнь до всякого опыта (см.: Эккерман И.П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. М„ 1981. С. 336).

Гомункул - химический человечек -создается в лаборатории Вагнера, ученика Фауста. Этот персонаж изначально обладает безграничным знанием, но не имеет тела - из колбы, где он находится, доносится только голос и исходит свечение. Сознавая свою неполноценность, «недовоплощенность», Гомункул во время классической Вальпургиевой ночи, когда история движется вспять - от Фар-сальской битвы через примитивную мифологию Греции к мистериям Египта и Азии, и от них - к первичному Эросу, к протоплазме жизни, - бросается в море, чтобы через слияние со стихиями - истоками телесного мира - обрести телесную жизнь. Колба разбивается, светяща яся жидкость вытекает в море, Гомункул погибает, чтобы начать путь нового воплощения. Сцена заканчивается прославлением Эроса и всех стихий:

Хвала тебе. Эрос, огонь первозданный. Объявший собою всю ширь океана!

Слава чуду и хваленье

Морю в пламени и пене!

Слава влаге и огню!

Слава редкостному дню!

Слава воздуху! Хвала

Тайнам суши без числа!

Всем у этой переправы Четырем стихиям слава!

В числе главных источников образа Гомункула называются обычно \чение Аристотеля об энтелехии, монадология Лейбница и алхимический трактат Парацельса «De natura rerum». в котором говорится о возможности создания химического человечка. В последнем случае исследователи вопроса обращают внимание только на «техническую» сторону -выясняют, насколько рецепт Парацельса или какого-нибудь другого алхимика соответствует процессу создания Гомункула в «Фаусте». Но после этого химический человечек сразу вырывается из родной ему среды, при его истолковании никакие алхимические ассоциации уже не используются, хотя они могли бы дать возможность более полного понимания этого образа.

Гете был хорошо знаком с алхимической литературой и в молодости даже сам ставил опыты по приготовлению неких чудодейственных препаратов, о чем позднее рассказал в «Поэзии и правде» (см.: Гете И.В. Из моей жизни. Поэзия и правда// Собр. соч.: В 10 т. М., 1976. Т. 3. С.288 - 291). Следы алхимических увлечений можно найти и в переписке Гете (см.: Конради К.О. Гете. Жизнь и творчество: В 2-х т. М., 1987. Т. 1. С. 112). Но если практическая часть Великого Делания (другое название алхимии) быстро разочаровала будущего автора «Фауста», то теоретическая, «философская», сторона этого учения гораздо сильнее повлияла на ум и воображение писателя. Свидетельство тому - образ Гомункула в главном произведении Гете. Столь длительный интерес не может быть случайным, и объяснить его позволит небольшой экскурс в историю алхимии.

Наши представления об алхимии чаще всего поверхностны и имеют негативный оттенок. Осмеянная в конце XVIII в. Лавуазье, она была низведена до уровня лженауки, собрания диковинных суеверий. Единственная положительная роль, которая ей отводилась, - это несколько случайных химических открытий. То есть алхимия в век Просвещения стала рассматриваться как предыстория химии. Это верно, но верно также и другое: алхимия никогда не была наукой. Это было тайное учение, в котором переплелись христианские, гностические и многие другие культурные влияния. Целью алхимии было не золото, а нечто неизмеримо большее - духовное и физическое перерождение адепта. Алхимия была инициационным учением, предназначенным для одиночек, для тех, кто согласен был посвятить своему духовному совершенствованию годы и десятилетия уединения и терпеливого труда.

Венцом алхимической деятельности должен был стать философский камень. Окутанный легендами и воспетый в алхимической литературе, камень мыслился и как философское золото, и как панацея, лекарство от всех болезней. Камень соединял в себе разнообразнейшие качества: он был андрогинен, материален и духовен одновременно, в его создании участвовали и божественный огонь и ад ское пламя. Сокровенный смысл алхимии заключался в том, что Великое Делание повторяло акт творения. Восходя от низшего состояния, хаоса, элементы в реторте в процессе «химической свадьбы» соединялись, достигали совершенства и неразложимости. Часто алхимики называли камень Спасителем, так как для них он стал символом Христа. Христос, спаситель микрокосма, т.е. человеческой души, как в зеркале, отражался в камне, спасителе макрокосма, т.е. всей природы (см.: Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis. М.. 1997. С. 298). Процесс создания камня соответствовал психическим, духовным процессам внутри самого алхимика. Точнее, духовные процессы предшествовали физическим и были их причиной. Приближаясь к синтезу камня, алхимик вместе с этим двигался по пути само- и богопознания. И, начиная с XVI в., наиболее проницательные из алхимиков стали понимать, что этим совершенным существом - Камнем - должен в результате стать сам адепт, что алхимия -это целиком и полностью сфера человеческого духа.

Сам образ камня в алхимической литературе не был неизменным. В средние века камень мыслился вполне конкретно. Альберт Великий описывал его как «белую субстанцию, твердую и ясную, близкую по форме к кристаллу» (Альберт Великий. Малый алхимический свод.// Знание за пределами науки. М., 1996. С. 134). Но постепенно камню стали приписывать свойства, которые делали его совершенно непредставимым: он был и лекарством, и живым существом, имеющим форму человека. Его называли filius philosophorum -дитя философов - и часто изображали в виде юноши, или ребенка, или гермафродита. «В конце Деяния выйдет к тебе король, диадемой увенчанный, блистательный как Солнце, сверкающий как карбункул» (цит. по: Юнг К.Г. Дух Меркурий. М„ 1996. С. 115),- так описывался камень в алхимическом сборнике XV в. «Rosarium philosophorum». (Карбункул в алхимии -один из синонимов камня; Вагнер в «Фаусте» говорит о находящемся в колбе Гомункуле: «Он, как карбункул, ярко блещет».) Постепенно химический человечек превратился в эквивалент философского камня.

Гомункул в «Фауос» iccho окружен алхимической символикой, а события его короткой жизни легко соотносятся с лапами Великого Делания. Согласно мнению многих исследователей. Вагнер не является истинным создателем Гомункула (см.: Arens II. Kommentar zu Goethes Faust II. Heidelberg, 1989. S. 367). Процесс в реторте начинается только с появлением Мефистофеля.

- Свершается! И все прозрачней масса! - восклицает Вагнер. Что же происходит в колбе? Если Гомункул, по словам Гете, относится к «вечным духам», очевидно, что ни Вагнер, ни Мефистофель не могли его создать. Мефистофель мог только поместить этот дух в реторту. В алхимии есть один элемент, который очень подходит на эту роль. Философская ртуть, или меркурий. - главный член алхимической триады «ртуть - сера -соль». Меркс рий - это самый занимательный алхимический персонаж. Его стихии - вода и огонь. Адепты отождествляют его с anima mundi, душой мира. Меркурий - гермафродит; он и старец, и отрок; он и начало Дела, и завершение, так как в результате преображения он становится камнем. У Гете Гомункул помогает Фаусту приблизиться к Елене, т.е. выполняет функцию античного Гермеса (Меркурия) - проводника. Кстати, эту функцию Гомункула как сверхъестественного помощника подчеркивает и его сходство с гномом, волшебным карликом, каким этот персонаж часто предстает в волшебных сказках. Протей называет его светящимся гномом.

Но может быть также, что Меркурий и без участия Мефистофеля оказался в реторте, а появление черта стало решающим подругой причине. Мефистофель прямо связан с серой - следующим элементом триады, ('ера - это мужское начало в алхимии, оно ассоциируется с огнем - адским пламенем и часто символизируется драконом, змеем. Но сера -это также источник знания.

В Гомункуле, несмотря на его андрогинность, явно преобладают черты, традиционно приписываемые мужскому на чалу. -духовность и активность. Эгим он обязан сере. Но если Мефистофель - это неочищенная сера, то в Гомункуле присутствует только ее высшая, светлая сторона. (Алхимия - дуалистическое учение. в ней все элементы обладают телом и духом, высшей и низшей природой, и отделить в вещее аве одно от другого -важнейшая алхимическая задача.)

Итак, ртуть и сера соединяются в Гомункуле. но это еще нс философский камень. так как для химической свадьбы необходим третий участник - соль. Это женский, лунный, холодный принцип. Соль содержится в морской воде. Море в алхимии - один из самых распространенных символов. Оно связывается с prima materia, первоначальным хаосом. Алхимики восприняли гностическую традицию. где море символизирует мир «материи или тьмы, в которую погружено божественное» (см.: Йонас Г. Гностицизм. СПб.. 1998. С. 128). В христианстве к морю отношение также отрицательное. Море - это грешный мир, его горечь -признак нечистоты и греха. Но морская соль - это еще и мудрость, согласно античной традиции. перешедшей в христианство. Для алхимиков соль - это искра мировой души, находящаяся в глхбинах моря. Это женское, воспроизводящее начало, одновременно материальное и д\-ховное. Именно с ним и должен соединиться Гомункул, который прекрасно сознает свою незаконченность.

Во время классической Вальпхрги-евой ночи Гомункул встречается с Протеем. постоянно перевоплощающимся морским богом. Именно Протей дает Гом\нк\лу совет погрузиться в море. Сам Протей есть воплощение морской стихии, и перед химическим человечком он в первый раз появляется в виде черепахи, а черепаха - это алхимический символ все той же первоматерии. Следуя совету Протея. Гомункул во время морского праздника бросается в воду. Море - это место, где обычно в алхимической литературе празднуется свадьба Солнца и Луны, серы и соли при посредничестве ртути. Алхимичес- кая соль в классической Вальпургиевой ночи представлена в образе прекрасной Галатеи - одном из воплощений пеннорожденной Афродиты.

...Галатея по верхом валов

В Венериной жемчужной колеснице, Ни цельной раковине стоя, мчится.

С тех пор. как нет Киприды с нами тут, Ее в Пафосе как богиню чтет.

Свой выезд, остров, храм и все затеи Венера завещала Г.алатее.

Гоме нкул устремляется к ней, но желанный синтез элементов не происходит: реторта химического человечка разбивается о раковину Галатеи.

Несчастный на трон налетает стеклом. Стекло разбивается, а наполненье. Светясь, вытекает в волну целиком.

Гибель Гомункула в «Фаусте» можно рассматривать как поражение алхимии. Гете в художественной форме подводит черту 18-вековой истории одного из самых обольстительных мифов западной культуры. Эпоха Просвещения поставила крест на Великом Делании, и не случайно в саму историю Гомункула вплетается идея, заимствованная Гете у современного ему естествознания, - идея эволюции, конечно, в том виде, в каком она понималась до Дарвина. Ее излагает Протей:

В море средь движенья

Начни далекий путь свой становленья. Довольствуйся простым, как тварь морей.

Глотай других, слабейших, и жирей. Успешно отъедайся, благоденствуй И постепенно вид свой совершенствуй.

То есть, хотя Гомункул и лишается шанса на алхимический синтез, у него остается возможность эволюционного восхождения по лестнице существ.

История Гомункула — это, конечно, не только противопоставление символического и мистического знания средневекового типа рационалистическому знанию нового времени. Это и не насмешка над алхимиками, так как следы пародии и сатиры присутствуют только в сцене в лаборатории и полностью исчезают в классической Вальпургиевой ночи (см.: Конради КО. Указ. соч. Т. I. С. 112). Гомункул - это серьезный персонаж. Гете, очень хорошо знавший алхимию, прекрасно сознавал, что ее тайная задача -духовное преображение человека - не может устареть нив какую эпоху, а значит, проблемы, связанные с образом химического человечка, выходят за пределы Великого Делания.

Далеко не все вопросы, относящиеся к образу Гомункула в «Фаусте», имеют алхимическое происхождение. Можно проследить связь этого персонажа с гностической традицией, гораздо более древней, чем алхимия. Не случайно Гомункула связывают с Симоном-магом, который считается легендарным основателем всех ересей (см.: Strelka J. Esoterik bei Goethe. Tubingen, 1980. S. 11). В этом понимании Гомункул сближается с гностическим Антропосом, с нагим мальчиком из видения Майстера Экхарта, и воплощает древние, языческие представления о человеческой душе как о чем-то божественном, но в то же время материальном, чувственном, что можно отделить от тела и соединить с ним в высшем синтезе. Это не противоречит алхимическому толкованию образа.

Алхимия - одна из оригинальнейших в европейской истории попыток познания и примирения человека, природы и Бога, и она занимает заметное место среди философских, научных, религиозных и эстетических форм, какие проблема познания принимает в «Фаусте» (см.: Raphael A. Alchemistic Symbols in Goethes «Walpurgis Nights Dream» H Perspectives in Literary Symbolism. London, 1968). В этом произведении нетяичего случайного и ненужного: оно создавалось на протяжении всей творческой жизни Гете и было закончено лишь за несколько дней до смерти. Интерес к алхимии, возникший в молодости, был пронесен Гете через всю его жизнь, доказательством чему служит образ Гомункула в «Фаусте». Значит, алхимическая интерпретация событий и персонажей трагедии имеет право на существование.