Амбивалентность индивидуального и коллективного субъекта в культуре цифрового общества

Развитие современных способов взаимодействия человека с Другим открывает новые грани культурного бытия, вбирающего в себя всю субъектную сущность индивида. Глубокая связь двух миров – мира субъекта и мира культуры – актуализирует прочную взаимообусловленность индивидуального и коллективного субъекта в контексте их повседневных взаимоотношений в пространстве цифрового общества. Среди причин, обусловливающих важность фокусировки соотношения индивидуального и коллективного субъекта, особое место занимает кризис идентичности, порожденный цивилизационными факторами сегодняшнего дня.

Проблема трансформаций всех сфер социального неотвратимо провоцирует возникновение принципиально другой культуры бытия, верифицирующей масштабность электронной реальности, сетка координат которой охватывает как отдельного субъекта, так и весь социум в целом. В. А. Лекторский отмечает, что сегодня многие специалисты говорят «о реалистическом и онтологическом повороте» [10, с. 11]. При этом в академическом дискурсе выделяется множество преобразований социокультурной реальности, что свидетельствует о многоаспект-ности происходящего, противоречиво воздействующего на человека [1]. В литературе также акцентировалось, что характерные черты современной социальной реальности преобразуют «общие и особенные представления о субъекте, существование которого схватывается Другим» [16, с. 304].

Выступая субъектом реализации программы собственного социокультурного кода, человек в повседневной активности многократно воспроизводит амбивалентные отношения в рамках дуальной оппозиции «индивидуальное – коллективное», схватывающей интенцию индивида в контрастных терминах «Я – Другой». В этой самоактуализации человек делает попытку редуцировать свое Я к индивиду, либо противостоящему Другому, либо тождественному Другому. Другими словами, в субъективном сознании личности преломляется окружающая ее объективная действительность. С точки зрения феноменологии сознание обладает характером интенциональности, т. е. свойством быть «сознанием чего-либо» [9, c. 112]. Воплощая себя в разнообразной представленности, человек осуществляет переход в новое состояние причастности к созданию культуры бытия интенциями своего сознания, творениями вещных форм, опредмечивающих эти интенции. Здесь речь идет о рефлективном аспекте сущности субъекта, на что обращал внимание еще Г. В. Ф. Гегель [8]. Рефлективность в этом плане держится в поле между опредмечиванием и распредмечиванием, которое способно в какой-то момент расширить сознание новым постижением смысла.

Активность индивида в конструировании человекомерного пространства проявляется в стремлении внедрить содержание собственного Я в культуру общества, маркированную личностными характеристиками. Цифровизация как предтеча инновационных изменений социума создает разнородное множество культурных форм, в определенной степени складывающихся в тренд, в некую идеологию сегодняшнего дня, сущность которой раскрывается в «пространстве пограничья, т. е. в переходном состоянии от Я к Другому» [18, c. 41].

Социокультурная реальность вносит качественные изменения в сознание субъекта, коррелирующие с новой культурной материей. Сказанное дает основание трактовать современного человека в тесной связи множества «интенциональных нитей» [12, с. 176]. Специфика интерпретации новой культурной материи усматривается в ином типе мышления, вектор которого восходит от восприятия отдельного субъекта как части предметного мира к схватыванию мира как целого.

Цель исследования состоит в осмыслении диалектики отношений, возникающих между Я и Другим, подвергающимся мощному воздействию культуры цифрового общества, вследствие чего социокультурное бытие получает другой статус и иное качество, меняя представление об особенном и индивидуальном в современном мире.

Материалы и методы

Методологической базой исследования является неклассический подход к изучению человека, субъекта, к проницаемости границ между Я и Другим, реализация которого в сочетании с социокультурным подходом и диалектическим методом способствуют пониманию закономерностей социокультурных трансформаций.

Работа опирается также на феноменологический анализ реальности обыденного мира, наполненного объективацией новой доминанты, познания сферы между - смысла, возникающего между Я и Другим, определяющего содержание полюсов «индивидуальное – коллективное».

Базовым методом, способствующим прояснению сформулированной проблематики исследования, является методология дуальных оппозиций (в интерпретации А. С. Ахиезера), позволившая выявить амбивалентность индивидуального и коллективного субъекта. Как отмечалось ранее, «дуальные оппозиции являются методологической основой любого акта осмысления, принятия решения, а следовательно, и акта прогнозирования» [17, с. 140].

Оценивая современную ситуацию, можно усмотреть диалектическое противоречие в своеобразии коллективного феномена общества различий, провоцирующего индивидуализм. В свою очередь, возрастающий индивидуализм активизирует накопление различий.

Многообразие подходов к трактовке понятий индивидуальный субъект и коллективный субъект требует изначально оговорить их смысл. В первую очередь, все дефиниции ключевых терминов будут опираться на социокультурный подход А. С. Ахиезера, который разграничивает закономерности социальных и культурных факторов, указывая на относительную стабильность первых, что позволяет воспроизводство общества. Культурные факторы же, имманентные индивидуальному субъекту, содержат всевозможные субъективные представления, включая деструктивные [2, с. 58–59].

Понимание индивидуального субъекта основывается на осознании индивидом собственного Я как отправной точки своего сознания, направляющего принятие решения с учетом его ответственности. При этом аксиологические приоритеты актуализируются каждый раз заново, в зависимости от емкости ценностного смысла применительно к конкретной ситуации, к конкретному этапу развития общества.

Под коллективным субъектом понимается общество, не сводимое к сумме индивидуальных субъектов, находящееся в поле социального взаимодействия.

Акцентируя гносеологическое противопоставление индивидуального и коллективного субъекта, подразумевается их тесная взаимосвязь, опосредованная повседневными взаимоотношениями в контексте техногенного общества. Коллективный субъект обнаруживает себя не столько вписанностью в жизненный путь индивидуального субъекта, в его внутренние структуры, сколько во внешней деятельности в массовом масштабе.

Результаты исследования

Взаимоотношения Я и Другого в перманентно усложняющемся коммуникативном континууме раскрываются в двойственной закономерности обновляющегося обще- ственного сознания. С одной стороны, субъектом этого нового сознания является индивид, с другой – множество индивидов, сопряженных условиями субъективного бытия и механизмами их воспроизводства. Опираясь на мысль К. Маркса и Ф. Энгельса, новое общественное сознание можно считать «превращенной формой сознания» [11, с. 25]. Специфика индивидуального субъекта состоит в объективизации собственного бытия, установлении границ своего опыта, ответственности. Однако, несмотря на свое соприкосновение с Другим, с множеством Других, коллективный субъект не может рассматриваться как чисто механистическое объединение. Он содержит в себе внутреннее противоречие, противостояние которого «практически разрешается в процессе исторического развития человечества» [4, с. 70].

Механизм снятия противоречий коллективного субъекта апеллирует к культуре сложного общества, в которую погружен субъект. Принимая во внимание, что социокультурная среда формируется личностной культурой, культурой множества личностей, пронизывающей весь универсум в целом, взаимодействие между Я и Другим потенциально содержит противоречия, которые коллективный субъект способен разрешать. Другими словами, полярность категорий «социальное – культурное» акцентирует противоположность полюсов. Добавим, что целостность оппозиции не равноценна сумме ее частей. Субъекта характеризует не наличие противоречий самих по себе, а именно их экспликация в виде проблем и способа их решения. Изучение соотношения индивидуального и коллективного субъекта усложняется динамикой их трансформаций. Очевидно, что культура концентрирует своеобразный сплав субъективных ценностей, безотносительно к их делению на свои и чужие, и только осознание индивидуальным субъектом их сквозь призму собственной культурной идентичности, их созвучье с уже сложившимися личностными представлениями, делает их реальным содержанием субъекта в масштабе общества.

Следовательно, снятие противоположности социального и культурного обнаруживается в активности коллективного субъекта, осваивающего социокультурные элементы, попадающие в сферу его воспроизводства. Социокультурная динамика обеспечивается пересмотром культурной программы коллективного субъекта, что, в свою очередь, провоцирует формирование новых социокультурных противоречий. М. Бубер об этом говорил, подчеркивая отношение между Я и Другим, в которое человек входит всей своей сущностью в противоположность Другому [6]. Реализация индивидуального субъекта, выступающая как его со-существование (М. Бубер) с Другими, проявляется в поэтапной интеграции во все социокультурные общности людей. Реальность повседневной жизни объективируется в субъективном бытии нового индивида, субъекта обновленной культуры, как значимого феномена, амбивалентного коллективного субъекту. Способность субъекта совершать переход к качественно другому уровню воспроизводства общества, осуществлять, согласно Г. С. Батищеву, «выход в новое логическое пространство», задает алгоритм его повседневной социокультурной деятельности [5]. При этом прежние смыслы не исчезают, а лишь отступают на задний план, порождая на границах между старым и новым превращенные формы. Превращение форм неизбежно, так как неуклонное вторжение прогресса во все процессы деятельности общества стимулирует определенное культурное напряжение в каждой личности, приводя к существенным сдвигам в образе жизни.

Ведущую роль в современности, охваченной информационными технологиями, занимает утрата социокультурной реальностью привычных характеристик, которые приобретают многогранную реализацию амбивалентных отношений между индивидуальным и коллективным, имплицитно предполагающими интерсубъективную интенцию индивида в терминах «Я – Другой». Возникшая новая реальность напоминает нам, что «окружающий мир больше не является прозрачным и легко наблюдаемым, его существование больше не автономно» [15, с. 39]. Схожую точку зрения разделяют Л. А. Василенко и Н. Н. Мещерякова, полагающие, что конституирующим признаком цифрового общества является гибридность виртуального и реального миров [7, c. 50]. При этом правомерно возникает вопрос, в какое мере каждое последующее преобразование способно стать новым смыслом, новым аксиологическим ориентиром?

Обсуждение и заключение

Рефлексия сегодняшних способов взаимоотношений между Я и Другим позволяет переосмыслить ряд ключевых акцентуаций субъекта. В частности, закономерности техногенного общества меняют специфические характеристики субъекта, вовлеченного в виртуальный формат бытия.

Способы создания коллективного субъекта в цифровой среде вызывают существенные изменения в основополагающих представлениях о ценностях, признании фактов истинными или ложными (фейковыми) и т. п. Возникают новые виды коллективных субъектов, в частности виртуальных, объединяющих большое количество людей, мотивируя их на поступки вне правового поля. Особенно это касается молодежных сообществ. Можно сказать, что коммуникативная реальность сегодняшнего общества управляет аксиологическим дискурсом коллективного субъекта, манипулируя сознанием индивидуального субъекта.

Отмечается, что свершение преобразований «говорит о смещении смысла челове- ческого существования к проблеме возможного, виртуального, того, что человек может совершить лишь посредством нравственного и интеллектуального напряжения» [3, с. 390]. Развивая идею в приведенной цитате, следует подчеркнуть, что у коллективного и индивидуального субъекта имеется общий критерий активности, причем без претензии на объективность. Именно благодаря активности вырабатываются способы разрешения противоречий.

Например, в виртуальный реальности субъект попадает в особого типа культуру, способствующую формированию представления об идентичности как множественности. С. Московичи ввел понятие идентификационной матрицы, в которой сосуществуют множество идентичностей [14]. Продолжая мысль автора, добавим, что в этой идентификационной матрице открываются взаимодействия культур естественного и искусственного миров, субъектом которых выступает индивид, осуществляющий переход в новое состояние. В виртуальной реальности границы идентификации довольно гибки, Я обращен ко множеству Других, а «пространство потоков» (по М. Кастельсу) [20] выступает фоном репрезентации идентичности.

В сетевом пространстве субъект находится как бы в двух ипостасях: с одной стороны, он продолжает оставаться субъектом в реальности, с другой – обладает возможностью создать себя как некоего персонажа, перемещаясь в нескольких Я, в результате чего появляется убеждение, что собственные Я-идентичности при необходимости можно то принимать, то сбрасывать, как при смене одежды. Измененное состояние создания такого субъекта вызывает отчуждение от реального и формирует размытую идентичность. Такое подвижное Я порождает артефакты нового типа, содержащего новые ценности, образцы поведения. Например, коллективный субъ- ект, состоящий из иллюзорных коммуникаций, оторванный от физических субстанций, воплощается в действительной реальности, становясь мощным рычагом воздействия на человека и его принятие решений. В англоязычной научной литературе (Rosbrook – Thompson) отмечается тревожный фактор суперразнообразия, порожденного смешением идентичностей, подпитывая двойное сознание и путаницу [21].

Виртуальное и действительное взаимно проникают друг в друга. Привыкая к постоянным переходам от собственного Я к сконструированному Я в виртуальном пространстве, субъект вполне реально актуализирует себя в различных ролях, делая виртуальность воплотимой, сближаясь с физической реальностью. Это сближение происходит благодаря когнитивной способности субъекта создавать эффект подлинной реальности. Л. А. Микешина и М. Ю. Опенков подмечают, что «человек нуждается в фиктивном удвоении мира… Потребность в иллюзорной жизни, когда мир раскрывается как приключение, есть антропологическое свойство» [13, с. 205].

Сказанное подводит к различению реального и виртуального субъекта, которые также находятся в состоянии амбивалентности. Тенденции амбивалентности реального и виртуального субъекта концентрируются на зависимости от технологий, включая феномен цифровых двойников [19].

В ходе такой включенности коллективного субъекта в динамику общества возникает тенденция парадоксального стихийного социокультурного напряжения, ведущего к отчуждению личности. Напряженность в социокультурном пространстве стимулирует флуктуации информационного поля, структурированного диаметрально противоположными ценностными стандартами. Разрывая связь человека с традиционным восприятием реальности, цифровая информационная среда тиражирует отсутствие ответственности, отказ от собственного национально-ментального кода и в итоге – от своего Я.

В виртуальном субъекте коренится допущение, что электронное взаимодействие между субъектами является взаимодействием только на определенных условиях, а не просто взаимодействием индивидов. Разнообразие и сила воздействия этих условностей постоянно нарастают и проявляются в переориентации коллективного субъекта, разрушая прежние смыслы личностного плана. Такая двойственность виртуальной реальности неизбежно ведет к дезориентации, текучести социокультурных связей. В результате современное общество получает целый ряд проблем, связанных с цифровизацией общества, конституирующей обезличивание индивида и вытесняющей традиционные ориентиры, замещая их симулякрами.

Как известно, не существует неизменного Я. В современном мире фиксируется новое содержание модусов бытия субъекта, влияющее на смысловое наполнение субъективности, отличительным критерием которой позиционируется интенция субъекта, преобразующая привычные воззрения о себе, обществе, принципах нормативных факторов и т. д.

Сказанное позволяет предположить нарастание динамики оснований коллективного субъекта, что стимулирует проблема-тизацию отношений между Я и Другим. Л. А. Микешина и М. Ю. Опенков подмечают, что феномен между - «это диалогически понятая виртуальная реальность, где “здесь и теперь” Я воссоздает себя и Другого» [13, с. 216]. Ключевой акцент при этом перемещается к антиномии «реальный и виртуальный субъект», которые также находятся в состоянии амбивалентности, провоцируя переориентацию коллективного субъекта, разрушая прежние смыслы личностного плана. Обратим внимание, что противоречивая сущность культур виртуального и реального субъектов не подчиняется гегелевскому принципу «снятия». Виртуальный субъект не снимается реальным, более того, не снимается цифровым двойником. Все они существуют параллельно друг другу как равноценные. Поэтому и культурные программы, представленные в них, также соотносятся друг с другом через оппозицию «Я – Другой», раскрываясь при определенных условиях, культурных подтекстах. В каждой из этих культур заложены огромные смысловые возможности, включая латентные, которым еще предстоит быть открытыми.

В заключение можно сказать, что рассмотренные выше тенденции амбивалентности индивидуального и коллективного субъекта сходятся в одной важной точке:

развитие цифровых технологий основано и неразрывно связано с индивидуальным субъектом, активность которого становится значимым условием бытия коллективного субъекта. Противопоставление индивидуального и коллективного субъекта означает их динамическую взаимозависимость. Экспликация индивидуального субъекта в формат множественных виртуальных образов субъекта внутренне артикулирована закономерностью целостных социокультурных процессов, связанных со сменой мировоззренческих ориентиров, стремлением выйти за рамки заданного. Перспектива дальнейшего исследования видится в изучении виртуального субъекта как мощного инструмента формирования нового видения, включая моральные нормы, новой модели взаимодействия, изменяющей культурный код коллективного субъекта.