Амбивалентность критики и мифотворчество

Для мифотворчества как опасного течения в литературной критике (псевдокритике), требующего специального внимания, показательны несовпадающие версии в истолковании тождеств. Охарактеризуем эту амбивалентность на примере «феномена А.И. Байгушева».

Оговорим понимание амбивалентности. Как обобщают современные исследователи, «амбивалентность стала фундаментальным понятием, которое используется при анализе и здоровой, и больной души. В настоящее время амбивалентность предстает как один из законов человеческой натуры, а именно - закон одновременности разнохарактерных (часто противоположных) влечений, чувств, мотивов поступков, ценностей, отношений. Амбивалентность связана с центральными оппозициями бытия. Среди них - правда и ложь… Добро и зло, сила и слабость, красота и уродство. Безопасность и страх, вера и безверие, надежда и отчаяние и т.п.» [11, с. 111 -112]. Подчеркнем, что корни амбивалентности прослеживаются с древнейших времен на литературном материале как разговор человека с самим собой как с «другим», свидетельствующий о «раздвоении личности. Истоки этого диалога обнаруживаются уже в древнеегипетской «Беседе…». В современный же период показательно проявление амбивалентности в самых различных ситуациях.

Важной тенденцией в исследовании амбивалентности является её раскрытие через языковые, речевые проявления. Причем как в продуцировании речи, так и в рецепции: амбивалентный характер личности может определяться путем ее характеристики другим лицом, в т.ч. исследователем, а также посредством самохарактеристики. Таковы общефилологические суждения, посвященные амбивалентным личностям. В филологических исследованиях отмечают проявление амбивалентности образа -персонажа в языковых особенностях текста. С отмеченной теоретической характеристикой связан исследуемый объект. Так, в книгах, статьях, интервью последних примерно 20-ти лет одни и те же истории рассказываются А.И. Байгушевым по -разному. По-разному, часто диаметрально противоположно, оцениваются многие политики, писатели, критики.

Из множества примеров приведем один: в 1988 г. Байгушев, в очередной раз перестроившись, в статье «О саддукействе и фарисействе» писал: «Я из поколения «шестидесятников», крещенного очищающим антисталинистским XX съездом КПСС <…>; «Мы приняли XX съезд не бездумно, а всем сердцем, как сейчас молодые та - XXVII съезд КПСС, возвративший обществу обнадеживающие идеи 1956 года и развивший их революционную суть» [2, с. 172].

Однако в XXI веке Байгушев в очередной раз «прозрел», сменил вехи, и Хрущев для него теперь - «абсолютно неграмотный прохиндей и самодур, законченный троцкист и сатанист», который «оклеветал Сталина». Брежневу же «застой» приписали [3].

«Русская партия внутри КПСС» (М., 2005) - самая скандально известная книга Байгушева. Михаил Лобанов одним из первых откликнулся на ее выход. Он назвал книгу «опусом», а самого Байгушева - «борзописцем», «соглашатаем», «человеком из породы мелкотравчатых», «потешным героем, который пытается войти в историю задним числом». Михаил Лобанов убедительно развенчивает различные мифы «партийного разведчика», начиная с главного, вынесенного в название книги. Его пропустим, так как об этом уже писалось последний раз именно на примере Байгушева и Огрызко, главных трансляторов мифа о «русской партии» [8]. Байгушев любит рассказывать и о своей подвижнической деятельности в издательстве «Современник». Его истории предсказуемо не соответствуют жизненным реалиям. Например, рукопись книги Михаила Лобанова «Надежда исканий» зарезали в издательстве из-за отрицательной внутренней рецензии Байгушева. По свидетельству Лобанова, несгибаемого русского критика с безупречной репутацией, в рецензии Байгушева утверждалось, что «автор отходит от принципа классовости и партийности, с реакционных славянофильских позиций трактует народность» [7, с. 35]. Байгушев дал и «правильные» рекомендации по улучшению книги: «Рукопись должна открываться статьей в духе марксистко-ленинской методологии, и в этом направлении ее необходимо коренным образом переработать». Уже в годы перестройки Байгушев писал иначе о времени, когда он был на коне и выносил приговоры, писал, ориентируясь на «новое мышление», в свойственной ему лакейской манере: «Сейчас же не брежневские времена, чтобы заставлять критиков славословить художественную посредственность» [2, с. 178]. Говоря о славословии, Александр Иннокентьевич, конечно, имеет в виду самого себя. Настоящие же критики ни при каких обстоятельствах не славословили посредственность, да и вообще не писали против совести. Внутренняя рецензия Байгушева на книгу одного из лучших критиков второй половины ХХ века - типичный образчик вульгарно-социологического дубиноголового мышления, которое, как показало время, стало визитной карточкой этого «интеллектуала» из «партийной разведки». Юрий Козлов прав, предлагая рассматривать последний байгушевский опус «как литературный памятник советской эпохе, наглядно иллюстрирующий особенности тогдашнего критико-политико-полемического мышления» [6, с. 7].

В новейших условиях эта особенность может усиливаться. «Сознание современного человека настолько «гиперусложнилось», что он может принять любую позицию, нисколько его не меняющую. Люди утратили способность иметь взгляды, потому что они не отражаются ни на их внутреннем мире, ни на их поступках. Поэтому и сартров-ская экзистенциальная редукция человека, когда человек воспринимается как набор поступков, и, наоборот, концентрация на его внутреннем мире и любые комбинации этих подходов подталкивают к одному выводу: современный человек постоянно лжет, даже не осознавая этого» [10]. .

Но тем важнее сохранить и укрепить духовную ценность истины, которая остается необходимой зиждущей, созидающей, спасительной силой.

У отмеченных особенностей есть предпосылки общего характера, связанные с самим понятием амбивалентности. В науке постулируется всеобщий, закономерный характер внутренней противоречивости. Так, философ, на базе соотнесения множества подходов и значительных объектных массивов, в специальном исследовании обобщает и конкретизирует пять основных аспектов «раздвоения»: его всеобщность и, значит, нормальность; градуальность; конфликт между различными «Я»; взаимопроникновение полярных черт, причем конкретизируется их состав; многообразные проявления полярности - в решениях, в действиях - следовательно, и в речевых действиях [1, с. 27 и след.]. См. примеры, приводимые цитируемым исследователем, профессором Э.Л.Акоповым: «Все люди противоречивы, но - в разной степени. Суть дела именно в различиях меры развития сторон противоречия, формы их проявления, а также в их соотношении… Каждый человек так или иначе внутренне противоречив, как Янус раздвоен. ..Он носит в себе своего двойника, свое другое «Я». В нем как бы живут два человека: праведный и неправедный, должный и желаемый, такой, каким его видят со стороны, и такой, каким он является сам по себе. В его поведении берет верх, превалирует то одна, то другая тенденция. Вперед выступает то одно его «Я», вытесняя другое, то - другое его «Я». Отсюда вытекает вывод о том, что человек многолик. В нем уживаются несколько лиц. При выборе между различными ценностями, между добром и злом человек нередко вступает в ситуацию внутреннего конфликта. Он ведет спор, внутреннюю борьбу с самим собой. В каком-то смысле каждый человек (хотя и в разной мере) всю жизнь так или иначе живет не в ладах с собой. Внутренняя раздвоенность человека проявляется в его готовности и способности к полярным решениям и действиям. Раздвоение сознания личности, ее нравственно-психологическая противоречивость отражают противоречивость сущности самого человека и противоречивость объективной действительности. Противоположные чувства и состояния человека, полярные черты характера внутренне взаимосвязаны, взаимовлияют, взаимопроникают и при определенных условиях взаимопереходят.

Однако определенные объективные предпосылки амбивалентности не оправдывают беспринципность. Между тем она проявляется в исследуемом материале. Обратимся к байгушевской версии создания известного «Письма одиннадцати» нек. - 1969. - № 36), о которой он говорит и в книге, и в статьях, и в интервью. Говорит, в частности, так: «Нами было организовано оперативное письмо одиннадцати крупнейших русских писателей в защиту «Молодой гвардии», и, преодолев цензуру (письмо это прошло-таки через ее стену - я для этого использовал все свои «права»), оно попало на страницы воскресного «Огонька» - прямо под очи Брежнева… Мы поработали над письмом основательно». Более того, «мы не жаловались, не вздыхали, не скулили, мы четко формулировали нашу программу и не боялись, что хуже «них», хуже какого-нибудь липового доктора наук из Отдела пропаганды Яковлева знаем свою историю».

Между тем реальные авторы письма (М. Лобанов, О. Михайлов, В. Чалмаев, Н. Сергованцев, В. Петелин) и те, кто изучал данный вопрос (В. Твардовская), фамилию Байгушева не называют вообще. Хорошо замаскировался «партийный разведчик».

Важен еще один аспект неточности: мысль о Яковлеве не могла возникнуть у авторов «Письма одиннадцати» в принципе. У Байгушева произошел сущностный и хро- нологический сдвиг. «Американист» Яковлев «научные труды» об отечественной истории в то время еще не писал (его скандально известная статья «Против антиисторизма» появилась через 3 года). Свою же диссертацию он защитил по теме: «Политическая наука США и основные внешнеполитические доктрины американского империализма (критический анализ послевоенной политической литературы по проблемам войны, мира и международных отношений 1945-1966 гг.)». Приведенные примеры побуждают соотнести фактическую и этическую точность, с одной стороны, - и общую характеристику амбивалентности, определенного вида противоречий, с другой. Как известно, развитие объективного мира и познания осуществляется путём раздвоения единого на взаимоисключающие, противоположные моменты, стороны и тенденции, взаимоотношение которых характеризует ту или иную систему как нечто целое и качественно определённое и составляет внутренний импульс её изменения, развития, превращения в новое качество. Диалектический принцип противоречивости отражает двойственное отношение внутри целого: единство противоположностей и их борьбу. При этом единство противоположностей, выражая устойчивость объекта, является относительным, преходящим, борьба же противоположностей - абсолютна, что служит выражением бесконечности процесса развития. Это обусловлено тем, что противоречие есть не только взаимоотношение между противоположными тенденциями объекта или между противоположными объектами, но и отношение объекта к самому себе, т. е. постоянная самоотрицательность, самопротиворечивость объекта. Противоположные стороны, моменты и тенденции в составе целого, взаимодействие которых образует противоречие, не даны извечно в готовом и неизменном виде. Обладая всеобщим характером, противоречия по-разному проявляются на различных уровнях структурной организации материи и духовной реальности: притяжение и отталкивание, межличностное сотрудничество и борьба и др. В каждой сфере существуют свои противоречия, которые в конце концов ведут к появлению нового качества: или путём развития - к более высокой форме, или путем разрушения - к более низкой форме бытия.

«Низкие формы» соотносятся с рассматриваемым материалом. Так, Байгушев склонен рассказывать истории о людях, которых уже нет в живых. Здравствующие современники могут опровергнуть его ложь, что уже сделали в разное время Михаил Лобанов, Станислав Куняев, Владимир Бушин, Владимир Бондаренко, Николай Кузин, Александр Казинцев, Александр Васин, Иван Шевцов, Сергей Куняев, Юрий Козлов и другие.

Удивляет постоянная мировоззренческая смена вех у Байгушева, порождающая различные версии, и все не в пользу Александра Иннокентьевича. Так, в своей программной статье «О саддукействе и фарисействе» [2, с. 174] Байгушев утверждает, что слово «авангард» «сейчас самое модное слово». Но уже в XXI веке Байгушев вдруг - не знаю, под воздействием чего - заявляет: «внутри творческих союзов писателей <…> по-прежнему авангардизм табуирован, как зона для прокаженных» [4, с. 388]. Александр Иннокентьевич, видимо, запамятовал, что писал ранее. К тому же он в очередной раз продемонстрировал свою профессиональную «компетентность»: байгу-шевская «табузона» наводит на мысль, что в XXI веке Александр Иннокентьевич вообще не открывал журналы и газеты, книги, учебники, монографии, диссертации, в которых тема авангарда - одна из самых популярных. В той же статье «О саддукействе и фарисействе» Байгушев характеризует авангард как явление чужеродное, разрушительное по отношению к русской литературе, культуре, народу, стране. Вот только некоторые высказывания автора: «В основе своей авангардизм индивидуалистичен»; «Если он и поднимается до общенародных проблем, то сам народ у него тотчас превращается в «толпу», безликую массу, которой должны повелевать «вожди»; «Насилие в крови авангардизма» [2, с. 175]; «Вспомнить об идейной связи троцкизма и авангардизма сейчас для нас очень важно, чтобы не повторить ошибок прошлого, не поддаться манипулированию левой фразой и снова не оказаться в жестких объятиях тоталитаризма»; «бухаринский авангардизм породил такое явление, как «ждановщина» [2, с. 177].

Однако через годы Байгушев, не обладающий способностью самостоятельно мыслить, своеобразно препарировав мысли Проханова и Бондаренко, неожиданно открывает «вдохновенный благородный авангард» [3, с. 441] 20-х годов XX века и «авангард светоносных Юрия Кузнецова, Бродского, Проханова» [3, с. 440].

Помимо смены вех «восхищают» и резус-конфликтный ряд писателей, и новаторская терминология. О последней скажем очевидное: Бог - источник света, авангард же отрицает Христа.

Итак, если суммировать сказанное, то в остатке получим: Байгушев - это голый король. Голый «партийный разведчик». Байгушев умеет придумывать самые невероятные истории о себе и о других. В результате рождаются мифы, которые могут дезинформировать, дезориентировать неподготовленного читателя.