Амнистия как специальный вид освобождения от уголовной ответственности

Министерства Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий имени Героя Российской Федерации генерала армии Е.Н. Зиничева, Санкт-Петербург, Россия, ,

St. Petersburg University of the State Fire Service of the Ministry of Civil Defense, Emergencies and Elimination of Consequences of Natural Disasters named after Hero of the Russian Federation Army General E.N. Zinichev, St. Petersburg, Russia, ,

Амнистия занимает особое место в системе положений, регулирующих освобождение от уголовной ответственности. Нормы, предусматривающие ее, помещены законодателем в главу 13 УК РФ1 и ограничиваются одной статьей, не содержащей определения понятия и каких-либо условий применения амнистии на практике.

Впервые в российской уголовной науке доктринальную трактовку понятия «амнистия» дал П.И. Люблинский, опубликовавший в 1907 году фундаментальное исследование «Право амнистии: историко-догматическое и политическое исследование». В этом труде он определяет амнистию как «акт верховной государственной власти, предписывающий прекращение судебных и административных действий, направленных на применение мер репрессии, по отношению к известной категории воспрещённых деяний и издаваемый ради достижения каких-либо более высоких задач государственного властвования» (Люблинский, 1907: 137). Принять эту дефиницию в полном объеме в настоящее время нельзя, так как акт амнистии сегодня толкуется более узко. Он не распространяется на административные действия и не влечет за собой погашение амнистией гражданских взысканий, вызванных причиненным преступлением ущербом.

Современные исследователи определяют амнистию как властный акт, предполагающий, прежде всего, достижение социально значимых (социально-политических) целей государства. Так, Б.З. Маликов указывает, что амнистия имеет интегрально-функциональный характер. Она ориентирована на реализацию интересов правосудия, принципов законности, гуманизма и экономии уголовно-правовой репрессии, оптимизацию экономических затрат и формирование предпосылок для позитивного постпреступного поведения лиц, совершивших общественно опасное деяние (Маликов, 2020: 64–65).

И.В. Селиверстов определяет амнистию с этической точки зрения как акт милосердия государства (Селиверстов, 2009: 37–40). Аналогичную позицию высказывает и А.В. Наумов1. Согласно ученым, акт милосердия представляется решением верховной власти, не имеющим социально значимой цели. По замечанию П.И. Люблинского, в первую очередь, эта цель – снижение социальной напряжённости (Люблинский, 1907).

Уместно здесь будет привести тезис опытного практика – Председателя Верховного Суда Республики Ингушетия И.А. Фаргиева, который указывает, что отказ государства от применения наказания всегда носит «политический характер, в котором отражаются конъюнктурные основания государства», включая не только снижение градуса социальной напряженности, но и обеспечение экономической целесообразности, повышение авторитета государственной власти (Фар-гиев, 2021). Хотя определенная политическая конъюнктурность амнистии отмечается и иными авторами (Ромашов, 2012: 6; Сверчков, 2008), думается, что нельзя переоценивать роль политического аспекта амнистии, так как при такой интерпретации затеняются правовые основания применения данного института.

В литературе встречаются и неявные определения амнистии, которые в большей степени являются контекстуальными суждениями, выходящими за логические границы определяемого понятия. Например, А.П. Ельчанинов толкует амнистию как утилитарно-функциональный институт, который «выступает в виде государственного организационного мероприятия, направленного на реализацию уголовно-правовой политики на основании нормативных положений» (Ельчанинов, 2017).

Наиболее общим будет определение амнистии, данное Конституционным Судом РФ. Согласно ему, этот институт «является по своей природе проявлением гуманизма по отношению к гражданам, преступившим уголовный закон, и влечет полное или частичное освобождение предусмотренных актом об амнистии категорий лиц от уголовной ответственности и (или) наказания»2.

Как видим, социально-политическая природа амнистии в этой трактовке не акцентируется, но подразумевается в силу логики неизбежного осмысления ее сущностной стороны.

Сравнивая амнистию с видами освобождения от уголовной ответственности, предусмотренными главой 11 УК РФ3, можно выделить их общие и различные черты.

К первым относится нереабилитирующий характер упомянутых видов освобождения от уголовной ответственности. Применение статей главы 11 УК РФ4 возможно к лицу, признающему себя преступником без соответствующего приговора суда. Это выражается в добровольном стремлении возместить причиненный деянием ущерб, способствовать раскрытию преступления, а также загладить причиненный потерпевшему вред.

Нереабилитирующий характер амнистии проявляется в том, что применяется она только к лицам, совершившим преступление (ст. 84 УК РФ). Кроме того, как указал Конституционный Суд РФ, «лица, подпадающие под действие Постановления об амнистии, не освобождаются ни от административного взыскания, ни от обязанности возместить вред, причиненный в результате противоправных действий»1. В ч. 4 ст. 133 УПК РФ2 прямо прописывается, что не имеют права на реабилитацию лица, в отношении которых уголовное преследование прекращено ввиду издания акта об амнистии. Таким образом, как отмечается в научной литературе, у амнистии отсутствует какая-либо восстановительная функция (Фильченко, 2012), она лишь «отсекает … все ограничения, которые имеют репрессивный характер» (Люблинский, 1907: 6).

Вместе с тем А.П. Фильченко предлагает считать амнистию условно-реабилитирующим институтом. В качестве аргументов он приводит следующие: во-первых, амнистируемое лицо вправе отказаться от амнистии и всеми законными способами доказывать свою невиновность. Во-вторых, так как нормы, регламентирующие амнистию, не связывают возможность ее применения с установлением или признанием вины лицом, совершившим общественно опасное деяние, то для применения акта амнистии достаточно формального основания – «юридической истины, зафиксированной в процессуальных документах» (Фильченко, 2012: 373).

Представляется, что данная позиция дискуссионна. Законом предусмотрена возможность обвиняемого не соглашаться с решением об освобождении его от уголовной ответственности не только в случае амнистии.

Что касается второго довода А.П. Фильченко, то и здесь затруднительно согласиться с его мнением о том, что юридическая истина закрепляется в уголовно-процессуальных документах на стадии предварительного следствия, так как истина – виновность (невиновность) обвиняемого – устанавливается только вступившим в законную силу приговором суда.

Такой же вывод можно сделать и на основании постановлений Конституционного Суда РФ, в которых отмечено, что освобождение от уголовной ответственности «расценивается правоприменительной практикой как основанная на материалах расследования констатация того, что лицо совершило деяние, содержавшее признаки преступления, и поэтому решение о прекращении дела не влечет за собой реабилитации лица (признания его невиновным), то есть вопрос о его виновности остается открытым»3. Следовательно, как в случае амнистирования, так и в иных случаях освобождения от уголовной ответственности, освободить могут и лицо, фактически невиновное в совершении преступления, однако согласившееся с нереабилитирующим основанием прекращения уголовного преследования. Поэтому столь важно понимать амбивалентность норм об освобождении от уголовной ответственности в части, касающейся ее гуманистического смыслонаполнения. Акт милосердия государства может оказаться с «двойным дном». Необходимо обеспечить высокий профессионализм правоохранительных и судебных органов, применяющих нормы освобождения от уголовной ответственности и исполняющих постановление об амнистии.

Постановлением Конституционного Суда РФ прямо указывается нереабилитирующий характер амнистии4. В случае применения любого вида освобождения от уголовной ответственности, как и амнистии, лицо не получает ни юридического, ни морального права требовать какой-либо компенсации за примененные к нему уголовно-процессуальные меры. Следовательно, и общие, и специальные виды освобождения от уголовной ответственности, а также амнистия носят нереабилитирующий характер со всеми издержками социального и личностного характера.

Между амнистией и иными видами освобождения от уголовной ответственности существует ряд отличий.

В первую очередь речь идет о разной правовой природе этих институтов. Если общие и специальные виды и основания освобождения от уголовной ответственности устанавливаются уголовным законом, то амнистия является комплексным правовым институтом. Единая нормативная основа ее образуется уголовным и уголовно-процессуальным законом, с одной стороны, и нормами конституционного права – с другой. При этом именно конституционно-правовые установления являются ядром амнистии как правового института.

В силу ст. 1, 2, ч. 3 ст. 55, п. «в» ст. 71 Конституции РФ1 в России законодательно устанавливаются уголовно-правовые запреты общественно опасных деяний и ответственность за их нарушение, а также основания для возложения на конкретное лицо уголовной ответственности в случаях, предусмотренных законом. Наряду с этим законом устанавливаются основания, позволяющие государству отказаться от уголовного преследования либо конкретного лица, либо определенной категории лиц, совершивших общественно опасное деяние. Именно такое правомочие закрепляется в п. «о» ст. 71 и п. «е» ч. 1 ст. 103 Конституции РФ2, устанавливающих право Государственной Думы объявлять своим постановлением амнистию.

Конституционный Суд РФ неоднократно подчеркивал особую конституционную природу актов об амнистии, облекаемых в форму постановлений Государственной Думы. Более того, амнистия представляет собой правовой институт, существование которого возможно только путем применения норм уголовного и уголовно-процессуального законов, предусматривающих амнистию в качестве основания освобождения от уголовной ответственности, и принятия соответствующего постановления Государственной Думой как акта, определяющего предпосылки такого освобождения. Следовательно, это единый комплекс норм, юридическая сила которых реализуется только путем их применения в совокупности3.

Из правовой природы амнистии и иных видов освобождения от уголовной ответственности возникает и процессуальная разница в применении терминов. Если решение об освобождении от уголовной ответственности по общим или специальным основаниям принимается правоприменительными органами при условиях, прописанных в уголовном и уголовно-процессуальном законах, то для освобождения от уголовной ответственности в рамках амнистии необходимо также наличие дополнительного нормативного правового акта, приравниваемого по статусу к федеральному закону – постановления Государственной Думы РФ4.

Необходимо отметить, что, в отличие от амнистии, иные виды освобождения от уголовной ответственности носят строго адресный характер. Критерии для определения круга лиц, подлежащих амнистии, обозначаются постановлением об объявлении амнистии. Это могут быть: категория преступления, возраст и пол привлеченных к уголовной ответственности, размер и тяжесть наказания, конкретные составы преступлений и иные. Например, в п. 5 постановления Государственной Думы РФ от 02.07.2013 № 2559-6 ГД «Об объявлении амнистии» прямо указывается перечень статей УК РФ, по которым на основании данного акта прекращаются уголовные дела, а лица, совершившие преступления, амнистируются5. При этом постановлением может быть введено, например, ограничение на освобождение от уголовной ответственности лиц, ранее уже амнистировавшихся.

Что касается освобождения от уголовной ответственности на основании статей 75–78 УК РФ6, то лицо может рассчитывать на него, даже если оно уже освобождалось ранее по нереабилитирующим основаниям. Подробные разъяснения по этому поводу даются в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 № 197.

Освобождение от уголовной ответственности по общим основаниям, предусмотренным УК РФ, предполагает обязательные компенсационные или восстановительные действия со стороны лица, совершившего преступление. Например, ст. 75 УК РФ8 предусматривает не только содействие следствию в раскрытии преступления, но и возмещение ущерба или заглаживание иным способом причинённого вреда. Способы реализации законом не всегда определяются, однако частично разъясняются в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 № 19 и от 22.12.2015 № 581.

Исследованию содержания и способов заглаживания причиненного вреда в доктрине уголовного права уделяется серьезное внимание. В частности, к ним относят уменьшение вредных последствий деяния, устранение наступивших негативных последствий, восстановление прав и законных интересов потерпевшего (Сабитов, Сабитова, 2020).

Особое внимание Верховный Суд обращает на реальное возмещение правонарушителем ущерба или иное заглаживание причиненного вреда, указывая на то, что обещания или различного рода иные обязательства не являются обстоятельствами, дающими основание для освобождения этого лица от уголовной ответственности. Таким образом, согласно ст. 75, 76, 76.1, 76.2 УК РФ2 в обязательном порядке на лицо, совершившее преступление, возлагается обязанность по возмещению причиненного им вреда. Исключение составляет только ст. 78 УК РФ3.

Таким образом, в отличие от общих видов освобождения от уголовной ответственности амнистия не предполагает обязательного возложения на лицо, совершившее преступление, обязанностей по заглаживанию вреда, а предоставляет самим потерпевшим добиваться возмещения ущерба в судебном порядке, что, по справедливому замечанию Т.С. Карпачевой, далеко не каждый из них сможет реализовать (Карпачева, 2022).

Представляется, что в отличие от общих и специальных оснований освобождения от уголовной ответственности, предусмотренных в УК РФ, амнистия не является компромиссным механизмом, стимулирующим позитивное постпреступное поведение лица, совершившего общественно опасное деяние. Более того, как отмечают многие исследователи, амнистирование не предполагает даже необходимость для преступника встать на путь исправления5 (Бочарникова, Бельский, 2012), а зачастую побуждает вновь совершать преступления в будущем (Скуратов и др., 2015; Косулина, 2010: 85). Указание в постановлении об объявлении амнистии учитывать личность амнистируемого, по мнению С.Н. Сабанина, носит декларативный характер из-за нормативного характера таких актов. Далее следует вывод о нецелесообразности амнистирования вообще в связи с тем, что политическая целесообразность наносит серьезный вред правовой обоснованности такого института6.

В научной литературе позиционируется и другая точка зрения. Так, А.П. Ельчанинов считает, что амнистия применяется именно с целью стимулирования положительного поведения. Правда, данное суждение было высказано в отношении уже отбывающих наказание лиц (Ельча-нинов, 2017: 20–21).

А.Г. Маркелов отмечает, что институт амнистии «обладает всеми признаками профилактики недопустимости совершения повторных уголовно-наказуемых деяний» (Маркелов, 2022), так как государство, авансируя доверие правонарушителю, вправе рассчитывать на его самостоятельное исправление в дальнейшем. Представляется, что такая позиция имеет несколько утопический характер, так как количество преступлений, совершенных амнистированными, гораздо выше, чем количество оступившихся со стороны лиц, в той или иной мере отбывших наказание (Скуратов и др., 2015: 24; Гришко, Потапов, 2009: 164–165). В целом думается, что в отношении осужденных проявление гуманизма через амнистию более обоснованно, чем в отношении обвиняемых, амнистируемых до постановления приговора суда.

Таким образом, признавая амнистию самостоятельным видом освобождения от уголовной ответственности, можно полагать, что данный институт на доктринальном уровне имеет двойственный, амбивалентный характер, обусловленный диалектикой противоречивого единства социально-политических и правовых оснований его функционирования. На уровне правоприменения имеют место элементы недостаточной продуманности реализации отдельных норм, регламентирующих правоотношения в рамках функционирования института амнистии.