Анализ образного и аксиологического аспектов фрейма "расставание"

В настоящей статье мы представляем результаты анализа образного и аксиологического аспектов фрейма «Расставание». Задачами нашего исследования являются:

• 1)    описание и анализ средств, создающих образность фрейма «Расставание»;

• 2)    семантический анализ коммуникативного поведения участников сцены прощания, позволяющий охарактеризовать нормы и ценности фрейма «Расставание».

Объектом выполненного исследования выступает фрейм «Расставание». В качестве предмета исследования мы рассматриваем образный и аксиологический аспекты фрейма «Расставание».

Материалом исследования послужили поэтические произведения французских и русских авторов XIX–XXI вв. В работе были использованы следующие исследовательские методы: дескриптивно-аналитический метод, методы семиотического и семантического анализа, метод дискурс-анализа и прием целенаправленной выборки. Теоретическую базу настоящей статьи составляют исследования зарубежных и отечественных ученых: М. Минского [12], И. Гофмана [6], Т.А. ван Дейка [7], Н.Д. Арутюновой [1], Н.Н. Болдырева [3].

Художественный дискурс представляет собой эстетический дискурс, своеобразие которого заключается в его антропоцентрично- сти, культурологической значимости и способности отражать в образной форме моделируемую автором художественную картину мира [14].

Термин «фрейм», являющийся объектом нашего исследования, был впервые введен в сферу лингвистики в первой половине 1970-х гг. американским ученым М.Л. Минским [12], известным специалистом в области искусственного интеллекта, и далее анализировался в работах нидерландского лингвиста Т.А. ван Дейка [7]. Среди российских лингвистов, внесших вклад в развитие теории фреймов, отметим Н.Н. Болдырева, представившего анализ механизмов концептуализации и категоризации в языке [3].

В статье «Реализация категории выразительности во фрейме “Расставание” (на материале художественных произведений французских и русских авторов)» мы установили, что фрейм «Расставание» входит в суперфрейм «Любовь», предшествующим фреймом по отношению к которому является фрейм «Встреча», а следующим ‒ фрейм «Разлука». Макропропозицией сцены расставания являются глаголы прощаться , расстаться и существительные прощание, расставание . Ядерной пропозицией выступает прощание влюбленных или некогда любивших друг друга людей [9].

Ядерная пропозиция ведет к пропозиции: встретиться в последний раз, чтобы расстаться навсегда. Осознание персонажами уникальности последней встречи выражается прилагательным последний , наречиями никогда, никогда больше; jamais, plus jamais ; отрицательной формой глаголов увидеть, увидеться; ne pas se voir, ne plus se voir . Семантический анализ прилагательных первый и последний , выполненный Н.Д. Арутюновой, показывает, что первая встреча открывает множество встреч, занимая крайнюю левую позицию, в то время как последняя встреча замыкает это множество, находясь в крайней правой позиции [1, с. 711–721].

Результаты проведенного исследования дают основание классифицировать сцену расставания, представленную в художественном дискурсе, как сюжетный, сценарный фрейм, многокомпонентный концепт. Структура фрейма «Расставание» задана вершинными узлами: сирконстантами, наличием двух коммуникантов, прагматическим аспектом взаимодействия, коммуни-

кативным поведением персонажей,эмоциями коммуникантов,речевыми жанрами. Вершинные узлы заполняются терминальными узлами или слотами, являющимися подфреймами или вложенными фреймами, уникальнымидля каждой конкретной ситуации.

Образность поэтического текста понимается нами как изобразительность текста, воспроизведение объектов окружающей действительности как образовдуховного мира. Образный аспект фрейма «Расставание» раскрывает способность авторов отобразить в предметах и явлениях материального мира семантику расставания.

Образность фрейма «Расставание» выделяет: 1) семантику краха, беды, смерти; 2) обстоятельства,при которых разворачивается сцена прощания; 3) изменение проксеми-ки, увеличение дистанции между персонажами; 4) эмоции персонажей; 5) будущее некогда любивших друг друга людей.

Расставание влечет за собой беду или смерть одного из влюбленных. Эта идея получает свое отражение как в русских, так и во французских поэтических текстах.

J’ai cueilli ce brin de bruyère

L’automne est morte souviens-t’en

Nous ne nous verrons plus sur terre

Odeur du temps brin de bruyère

Et souviens-toi que je t’attends [19].

Сорвал я ветку вереска

Осень мертва помни об этом

На земле не увидимся более

Запах времени ветка вереска

Жду тебя помни об этом

(перевод здесь и далее наш. – В.К., Н.О. )

В переводе мы сохранили отсутствие пунктуации, создающее своеобразный континуум, плавное сплетение идей. Образность стихотворения создана метонимией l’odeur du temps (запах времени) , а также символом вечной любви, веткой вереска. Поэтический текст Г. Аполлинера явлляется аллюзией на стихотворение Виктора Гюго, посвященное умершей дочери поэта, в котором вереск и остролист олицетворяют идею вечности:

Demain, dès l'aube, à l'heure où blanchit la campagne,

Je partirai. Vois-tu, je sais que tu m'attends [...].

Et quand j'arriverai, je mettrai sur ta tombe,

Un bouquet de houx vert et de bruyère en fleur [18] .

Завтра на заре, в час, когда дымкой белою охвачена деревня

К тебе отправлюсь. Видишь, знаю, ждешь меня […].

Прийдя, я вереска букет и остролиста

К твоей могиле возложу.

Обращение поэтов к символам как средству создания образности не является случайным совпадением, поскольку, как отмечает В.П. Москвин, конкретный предмет материального мира может быть осмыслен как знак абстрактной сущности, не образующий в обычной жизни соответствия между означающим и означаемым [13, с. 296–298]. Основой поэтических символов может выступать метонимическое ассоциирование, например, соотнесение вереска с идеей вечной любви и памяти, воронов ‒ с недобрым знамением.

В стихотворении Иосифа Бродского «Сначала в бездну свалился стул» мы наблюдаем картину внешнего краха, падение в пропасть привычных предметов материального мира, свидетельствующее о душевной катастрофе поэта. Финальное «Прощай» выделяет имя фрейма [4]. Заслуживают упоминания жест «снять кольцо», означающий свободу от обязательств, а также вестник мод, символизиру-щий грядущие перемены, поскольку понятийной характеристикой моды являются новизна и изменение.

Сначала в бездну свалился стул, потом – упала кровать, потом – мой стол. Я его столкнул сам. Не хочу скрывать.

Потом – учебник «Родная речь», фото, где вся моя семья.

Потом четыре стены и печь.

Остались пальто и я.

Прощай, дорогая. Сними кольцо, выпиши вестник мод.

И можешь плюнуть тому в лицо, кто место мое займет.

Расставание ведет к изменению дистанции между любившими друг друга людьми, эта идея воплощена в стихотворении «Расстояние» Марины Цветаевой, отрывок из которого мы приводим [15].

Рас-стояние: версты, мили…

Нас рас – ставили, рас – садили,

Чтобы тихо себя вели

По двум разным концам земли…

В этом стихотворении поэтесса использует морфологический повтор, создавая звуковой образ расставания. Кроме глаголов расставить и рассадить, создающих созвучие со словом расстояние, автор использует расклеить, распять, расслоить, расселить, растерять, рассовать, разбить. Глаголы с префик- сами рас или раз передают семантику физического распада, разъединения. Акцентирование изменившегося расстояния осуществляется благодаря существительным верста, даль, миля, конец земли, стена, ров, земная широта, имплицитно указывающим на ключевое слово ‒ «расставание», непроизнесенное в самом стихотворении.

Фактор будущего в поэтических текстах с семантическим компонентом «расставание» актуализируется благодаря использованию речевых жанров напутствия или благословения. Так, в стихотворении Марины Цветаевой «Хочу у зеркала, где муть…» представлен обряд гадания, символизирующий обращенность к будущему [16]. Концовка стихотворения (Благославляю Вас на все четыре стороны) является перформативным речевым актом, входящим в речевой жанр благословения. Созданию образности способствуют символы: зеркало – символ неясного будущего, мачта корабля и поезд , символизирующие путешествие, вόроны , являющиеся предвестниками беды.

Хочу у зеркала, где муть

И сон туманящий,

Я выпытать – куда Вам путь

И где пристанище.

Я вижу: мачта корабля,

И Вы – на палубе...

Вы – в дыме поезда... Поля

В вечерней жалобе –

Вечерние поля в росе,

Над ними – вороны...

– Благословляю Вас на все

Четыре стороны!

Следующим вопросом, рассматриваемым в настоящей статье, является аксиологический аспект фрейма «Расставание». Вербальное, невербальное и паравербальное поведение персонажей во время расставания обусловлено установками, нормами и ценностями, которые, на наш взгляд, могут быть выражены следующими пропозициями:

Расстаться, но не забыть, расстаться, чтобы помнить . Эта идея выражается вербально в речевых актах обещания и просьбы помнить, характерных и для русских и для французских произведений, примером могут служить стихотворения Г. Аполлинера [14] и Л. Латынина [10].

Установка «проявить решимость при расставании» проявляется на невербальном уров- не и передается глагольным выражением уйти не оглядываясь.

Коммуникативный акт «уйти, не оглядываясь» имеет суеверное значение, мы предполагаем, что прототипом является «запрет на последний взгляд», восходящий к античным текстам. Так, М. Мейлах приводит классификацию мотивов запрета на взгляд назад, одним из которых является отправление в путь. Это обстоятельство может быть также связано с требованием поспешности, отраженным в выражении бежать без оглядки . Описание нарушения запрета оглядываться мы наблюдаем в притче о жене Лота, в наказание превращенной в соляной столб. Уходя, человек оставляет свое прошлое, возвращение к которому невозможно. Примечательно, что этот запрет отражен в стихотворении Анны Ахматовой «Лотова жена» [2]:

…Но громко жене говорила тревога:

Не поздно, ты можешь еще посмотреть

На красные башни родного Содома,

На площадь, где пела, на двор, где пряла, На окна пустые высокого дома, Где милому мужу детей родила.

Взглянула – и, скованы смертною болью, Глаза ее больше смотреть не могли;

И сделалось тело прозрачною солью,

И быстрые ноги к земле приросли…

Установка «расстаться достойно» проявляется на вербальном, невербальном и пара-вербальном уровнях как во французских так и русских поэтических текстах. Примером своебразного кодекса сохранения достоинства при расставании может служить стихотворение Шарля Азнавура «Il faut savoir » [17]. Узнаваемость фрейма обусловлена глаголами: seretirer, partir (удаляться, уезжать). К выделяемым автором нормам поведения мы отнесем: garder toute sa dignité, cacher ses larmes, ne pas s’acсrocher l’air pitoyble, partir sans faire de bruit, cacher sa peine, retenir les cris de haine, rester de glace, taire un coeur qui meurt déjà, garder la face (сохранять все свое достоинство, прятать слезы, не цепляться с видом, вызывающим жалость, уйти бесшумно, скрыть свое горе, сдержать крики ненависти, сохранять хладнокровие, сохранять лицо). Перлокутивный эффект достигается благодаря контрасту. Так, амплификация «правильного» поведения противопоставляется последним строкам: Il faut savoir mais moi je ne sais pas (Нужно уметь, но я не могу).

Анализ поэтических текстов позволил нам выделить ценность, репрезентируемую в рус- ских стихотворениях, которую можно сформулировать следующим образом: «не следует: а) расставаться с любимыми; б) возвращаться к былым возлюбленным».

В 1932 г. поэтом Александром Кочетковым была написана «Баллада о прокуренном вагоне», мотивом для которой послужило реальное прощание поэта с женой на вокзале, которое не закончилось его отъездом, поскольку, мучимая предчувствиями женщина не отпустила мужа. Позже стало известно о гибели поезда, в котором должен был находиться поэт. Стихотворение заканчивается следующей строфой:

…С любимыми не раставайтесь,

С любимыми не раставайтесь,

С любимыми не раставайтесь,

Всей кровью прорастайте в них, ‒

И каждый раз навек прощайтесь!

И каждый раз навек прощайтесь!

И каждый раз навек прощайтесь!

Когда уходите на миг [8].

Приведенная нами октава характеризуется особым ритмом, созданным лексическим и синтаксическим повтором с любимыми не расставайтесь , а также эпифорой прощайтесь . Следует также отметить антитезу, рождаемую императивами: не расставайтесь ‒ прощайтесь .

В стихотворение «Не возвращайтесь к былым возлюбленным» А. Вознесенский подхва-татывает тему А. Кочеткова и добавляет идею невозможности возврата к «былым возлюбленным» [5]:

Не возвращайтесь к былым возлюбленным, былых возлюбленных на свете нет.

Есть дубликаты – как домик убранный, где они жили немного лет…

А завтра вечером, на поезд следуя, вы в речку выбросите ключи, и роща правая, и роща левая вам вашим голосом прокричит: «Не покидайте своих возлюбленных. Былых возлюбленных на свете нет…» Но вы не выслушаете совет.

В заключение отметим следующее, анализ когнитивной структуры сценарного фрейма «Расставание» позволяет охарактеризовать типичную ситуацию прощания, в то же время, комбинация вершинных узлов, их неравномерное заполнение, способствуют созданию образности и выразительности.

Поэтические произведения, представляют собой малые жанры, требующие от поэ- тов, с одной стороны, лаконичности, с другой ‒ умения произвести перлокутивный эффект, что достигается благодаря образности, передающей авторский замысел. Обращение к образному и аксиологическому аспектам фрейма «Расставание» акцентирует его ядер-ную пропозицию ‒ «встретиться, чтобы проститься навсегда». Анализ аксиологического аспекта фрейма «Расставание» во французских и русских поэтических текстах позволил нам выделить ценности коммуникативного поведения с совпадающей семантикой, а также констатировать отличительные черты.