Антиномия реализации независимости адвокатской деятельности и обеспечения права на квалифицированную юридическую помощь в проекте Федерального закона "О внесении изменений в Федеральный закон "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации"

18 мая 2018 года проект Федерального закона № 469485-7 «О внесении изменений в Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» был внесен в Государственную Думу Российской Федерации. Окончены процедуры предварительного рассмотрения проекта, и ожидается его рассмотрение в первом чтении [1]. Как следует из пояснительной записки, законопроект предусматривает внесение в Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» ряда изменений, не затрагивающих концепцию действующего законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

Данные изменения, как указано авторами проекта, направлены на повышение гарантий реализации предусмотренного статьей 48 Конституции Российской Федерации права граждан на получение квалифицированной юридической помощи.

Вместе с тем данный законопроект уже вызвал широкое обсуждение среди теоретиков и практиков в связи с довольно неоднозначными методами, которыми планируется обеспечить достижение указанных целей.

Положительно оценивая предлагаемые новеллы в институт pactum de quota litis (гонорара успеха) [1] (отмечая при этом их непоследовательность), хотелось бы отметить, что указанный законопроект заслуживает пристального внимания, в первую очередь в связи с вносимыми, без сомнения, революционными предписаниями в отношении адвокатов, имеющих не более пяти лет профессионального стажа.

В частности, предлагается дополнить законодательство положением о возможности включения в соглашение условия, согласно которому размер и (или) выплата доверителем вознаграждения ставится в зависимость от результата оказания адвокатом юридической помощи. Хотя не совсем понятно, чем подобное предписание отличается от уже имеющегося в ч. 3 ст. 16 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которому адвокат вправе включать в соглашение об оказании юридической помощи условия, в соответствии с которыми выплата вознаграждения ставится в зависимость от благоприятного для доверителя результата рассмотрения спора имущественного характера.

А именно, в соответствии с предложенными в ст. 15 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» изменениями адвокат, имеющий стаж адвокатской деятельности менее пяти лет и принявший решение об изменении членства в адвокатской палате одного субъекта Российской Федерации, обязан уведомить об этом совет адвокатской палаты субъекта Российской Федерации (далее также – совет адвокатской палаты, совет), членом которой он является. Изменение членства станет возможным лишь на основании решения совета адвокатской палаты, членом которой адвокат является, предварительно согласованного с Федеральной палатой адвокатов РФ [1].

Таким образом, предлагается установить законодательное ограничение на изменение членства в адвокатской палате для адвокатов, имеющих менее пяти лет профессионального стажа, без разрешения соответствующх адвокатскх палат.

По мнению авторов проекта, данное предложение не позволит недобросовестным адвокатам изменять членство в адвокатской палате сразу же после сдачи квалификационного экзамена. Данная практика, как указывается в пояснительной записке, рассматривается авторами в качестве злоупотребления правом со стороны молодых адвокатов и требует незамедлительного законодательного реагирования.

Ставя под сомнение целесообразность данных изменений, мы хотели бы отметить, что данные меры определенно ограничивают независимость адвоката и, более того, противоречат положениям ст. 3 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуры», а именно принципу равноправия адвокатов.

В первую очередь, не вполне ясно, каким образом указанные предложения по реформированию законодательства могут способствовать обеспечению права на квалифицированную юридическую помощь?

Даже принимая во внимание, что авторы законопроекта исходят из утверждения о недостаточной компетентности молодых адвокатов, тем не менее, совершенно не понятно, как предлагаемая мера ограничения права на изменение членства в адвокатской палате может повлиять на сложившуюся ситуацию? Ведь данные специалисты 48

продолжат осуществлять юридическую помощь в соответствующих субъектах Российской Федерации, а следовательно, вопрос о недостаточном законодательном обеспечении права на квалифицированную юридическую помощь останется неразрешенным.

Хотелось бы также обратить внимание на то, что действующий Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» устанавливает исчерпывающий перечень требований к лицу, претендующему на получение статуса адвоката. В том числе и ряд требований, касающихся его компетентности (стаж работы по юридической специальности и сдача квалификационного экзамена). Разделение адвокатского сословия на некие группы (по количеству профессионального опыта, или профилизации) не только не соответствует действующему законодательству об адвокатской деятельности и адвокатуре, но и прямо противоречит принципу равноправия адвокатов.

Остается неясным также, почему достаточным для принятия решения об изменении членства в адвокатской палате стажем, согласно точке зрения авторов проекта, является именно пять лет профессионального опыта.

И если положительные эффекты данной реформы остаются в высокой степени призрачными, то их негативная сторона, напротив, представляется вполне определенной.

В первую очередь, подобные предписания не позволят гражданам обращаться за юридической помощью к молодым адвокатам, зарегистрированным в иных адвокатских палатах. Конечно, предлагаемые изменения включают процедуру разрешения изменения членства советом адвокатской палаты, однако неперечисленными остались основания, которые могут быть расценены советом как уважительные, а следовательно, отсутствуют какие-либо гарантии на изменение членства.

Важным представляется и тот факт, что предлагаемые изменения не известны ни одному из действующих европейских законодательств.

По нашему глубокому убеждению, подобная позиция авторов законопроекта основана на ошибочной интерпретации конфликта (антиномии) аксиологических единиц в адвокатской деятельности и никаким образом не обеспечивает право на квалифицированную юридическую помощь.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона определяет антиномию как противоречие в законе или противоречие закона самому себе [2, с. 569.].

Согласно новой философской энциклопедии антиномия (в методологии науки) — контрадик- торное противоречие между двумя суждениями, каждое из которых считается в равной степени обоснованным или логически выводимым в рамках некоторой концептуальной системы (научной теории). Антиномия отличается от противоречия, возникшего в результате ошибки в рассуждении (доказательстве) или как следствие принятия ложных посылок. Ошибки и заблуждения такого рода могут в принципе быть вскрыты и устранены средствами самой теории (вместе с ее логикой), тогда как для устранения антиномии требуется более или менее значительное изменение этой теории, либо ее логики, либо того и другого вместе [3, с. 341].

В юридической этике под моральной антиномией традиционно понимают противоречивые свойства морали, наличие каждого из которых можно подкрепить логическими аргументами [4, с. 456].Исходя из представленных определений, следует сделать вывод о том, что антиномии как противоречия в той или иной сфере знания проявляются, в первую очередь, в среде, характеризующейся аксиологической (ценностной) вариативностью, к которой, несомненно, можно отнести и законотворческий процесс.

Тем не менее, применительно к правовой сфере термин «антиномия» употребляется достаточно редко. К аналогичным правовым явлениям принято применять термин «юридические коллизии».

Не видим необходимым вступать в дискуссию относительно определения «коллизия», скажем лишь, что верным представляется суждение об обусловленности юридических коллизий аксиологическими антиномиями, т. е. противоречивостью тех общественных отношений, которые они призваны урегулировать.

В отношении проекта Федерального закона № 469485-7 говорить о некой коллизии еще рано, так как он находится на стадии рассмотрения, однако уже четко прослеживаются те антиномии, которые, очевидно, в скором будущем смогут стать причиной многих законодательных противоречий.

Речь идет о стремлении некоторых теоретиков и практиков к ограничению независимости адвоката под предлогом создания дополнительных гарантий права на квалифицированную юридическую помощь. По нашему глубокому убеждению, подобные действия не имеют своей целью укрепление конституционных прав личности и приведут к умалению статуса адвоката.

Независимость адвоката выступает одним из обязательных условий реализации задач укре- пления социального доверия к процедурам правосудия и, в том числе, беспристрастности судей. Адвокат должен прилагать все усилия к недопущению какого-либо ущемления собственной независимости, в том числе не следует отступать от принципов профессии, руководствуясь лишь интересами доверителей [5].

Закон об адвокатской деятельности и адвокатуре называет независимость в качестве одного из принципов функционирования адвокатуры (ст. 3) и содержит отдельную статью, посвященную гарантиям независимости адвоката (ст. 18). Кодекс же профессиональной этики адвоката в ч. 1 ст. 5 устанавливает, что независимое исполнение адвокатом профессиональных обязанностей является основополагающим условием доверия к нему со стороны доверителей [6].

Несмотря на то, что проблемы независимости адвоката-защитника рассматривались в работах многих ученых, сегодня отсутствует законодательное и общепризнанное доктринальное определение независимости защитника в уголовном судопроизводстве. Говоря о понятии «независимость», следует отметить, что она выступает в качестве фундаментального концепта современной научной мысли, и ее определения встречаются в различных сферах научного познания. Так, в философии независимость рассматривается как категория бытия и познания, означающая наличие у объектов и систем собственного начала, не определяемого их внешним окружением и не зависящего от бытия других объектов и систем [7]. Характеризуя природу независимости, немецкий философ К. Ясперс писал: «Мы независимы только тогда, когда вплетены в мир… Быть независимым в мире означает особое отношение к миру: …быть в нем, будучи вместе с тем вне его» [8]. Далее ученый отмечал, что независимость, если она считается абсолютной, превращается в свою противоположность [8].

И. Кант возвел проблему свободы человека в ранг особой антиномии: «в человеке есть свобода» против «нет никакой свободы, но всё в нем есть природная необходимость». Если что-то становится относительно самостоятельным, автономным, то оно независимо (самостоятельно) внутренне, а зависимо (несамостоятельно) – внешне. Человек принадлежит миру вещей самих-по-себе и является единством зависимости и независимости [16].

Исходя из данных философских представлений, можно сделать вывод о том, что, во-первых, независимость в своей абсолютной форме недостижима. Говоря о независимости, следует учи- тывать, что всякое стремление к ней выражается в поиске некоего баланса между объективно обусловленной зависимостью и необходимой автономией в формировании поведенческой модели [16].

Во-вторых, независимость способна преобразоваться в собственную противоположность, как в случае недостаточного ее обеспечения, так и в случае ее чрезмерной экстраполяции [16].

Ныне независимость, автономия, нередко трактуется как моральная ценность, как самостоятельная аксиологическая (ценностная) единица. Однако недопустимо отождествление автономии с независимостью самой по себе или независимостью от предпочтений и внутренних состояний [16]. Ценность автономии не в произволе субъекта, а в разумной обоснованности и зависимости поступков [10]. Непостоянство, непоследовательность и безответственность не могут рассматриваться как высшее выражение автономии. Следовательно, концепция автономии, делающая акцент на радикальной независимости автономного действия, может совмещать это положение с требованиями зависимости и рациональности [10].

Это отмечается и зарубежными учеными и практиками. Так, Г. Турриф признает, что уважение судами независимого характера помощи, оказываемой адвокатом своему доверителю, не должно противоречить целям вынесения справедливого судебного решения. Даже с указанной оговоркой суды должны демонстрировать готовность к идентификации некоторых категории действий как выходящих за рамки защиты и требовать, чтобы адвокаты, а также их доверители раскрывали эту информацию. В частности, адвокату не следует укрывать вещественные доказательства преступления. Напротив, адвокат, совершающий подобные действия, рискует быть привлечен к уголовной ответственности за воспрепятствование осуществлению правосудия [11, с. 4].

Указанная позиция подтверждается, в частности (как указывает Г. Тюрифф), практикой Верховного Суда Канады [12, с. 151]. Характерным примером является дело П. Бернардо: К. Мюррею, который выступал в качестве адвоката-защитника в деле Бернардо, обвиняемого в совершении убийства и изнасилования, было предъявлено обвинение в воспрепятствовании правосудию. Мюррей, руководствуясь указаниями Бернардо, отыскал запись с камер видеонаблюдения, свидетельствующую о виновности его подзащитного, и скрыл ее от следствия и суда [16].

Подобные позиции ученых и практиков соответствуют приведенному выше пониманию неза- 50

висимости как единства автономии и зависимости и постулату о недостижимости абсолютной независимости, однако вместе с тем не умаляют значения независимости как основополагающего свойства адвокатской деятельности.

С другой стороны, ст. 48 Конституции Российской Федерации закрепляет право на квалифицированную юридическую помощь. Однако что включается в понятие «квалифицированность»? Следующее определение квалифицированности можно обнаружить в Новом словаре иностранных слов: «квалифицированный – имеющий определенную квалификацию, опытный; по отношению к труду – труд, для выполнения которого требуется специальная подготовка» [13]. В словаре Ожегова квалифицированный определяется как «требующий специальных знаний» [15, с. 634].

В науке принято определять знания как элементы информации, связанные между собой и с внешним миром. Представляется возможным определить и свойства знаний. К ним следует отнести: структурность, интерпретируемость, связность, активность [10]. Под умением понимают освоенный человеком способ выполнения действия, обеспеченный некоторой совокупностью знаний [17].

Таким образом, мы можем определить квалифицированность как систему умений, знаний и навыков, позволяющую в той или иной деятельности следовать определенным стандартам качества.

В отношении деятельности адвоката квалифицированность как гарантия непременно подразумевает его достаточную независимость. Дело в том, что деятельность адвоката не является простым следованием воле клиента. Адвокат, безусловно, должен учитывать желания клиента при формировании тактики, однако представлять незаконные, аморальные интересы своего доверителя он не обязан [14, с. 49].

И хотя право на квалифицированную юридическую помощь является одним из фундаментальных прав гражданина в соответствии со ст. 48 Конституции Российской Федерации, его обеспечение обусловлено степенью независимости адвоката и адвокатуры. По нашему глубокому убеждению, любые меры, стремящиеся обеспечить доступ граждан к квалифицированной юридической помощи посредством ограничения независимости адвокатов, обречены быть неэффективными. Ведь ограничивая способность адвоката поступать сообразно собственному убеждению, самостоятельно и независимо, законодатель снижает степень квалифицированности юридиче- ской помощи и попросту не позволяет адвокату действовать профессионально.