Антипуританская направленность романа Франсин Проуз "Голубой ангел"

Жизнь пуританина проходила в библейском пространстве. Пуритане отождествляли свою историю с историей евреев Ветхого Завета, их жизнь была в мельчайших подробностях предначертана Богом. В Библии они находили подтверждение тому, что цивилизация движется на запад (Вавилон – Иерусалим – Рим – Новая Англия), и Америка – это Новый Свет, Земля Обетованная для угодных Богу.

Пуритане прибыли в Новую Англию 11 ноября 1620 г. как «призванные Господом» странники для того, чтобы «распространять слово Священного Писания правдиво и мирно» [Bradford 1901: 96], проложить свою дорогу к Богу. Они изначально верили, что между ними и Богом существуют особые, «индивидуальные отношения» [Miller 1954: 34], которые регламентируются так называемыми «особыми провидениями» ( special providences ), т.е. специальными проявлениями Божьей воли, на бытовом уровне проявлявшимися в форме необычных природных и сверхъестественных явлений, а также видений, галлюцинаций, снов, голосов, откровений, фантазий. Особую роль они сыграли во время «охоты на ведьм» в Сейлеме в 1692 г. По обвинениям, вынесенным на основе «свидетельств, основанных на явлении призраков» ( spectral evidence ), было повешено более 20 «ведьм». Любопытно, что обвинителями, т.е. жертвами колдовства, выступали молодые девушки, страдавшие от приступов удушья, конвульсий, укусов, уколов иголками, булавками, вилками, мучительных припадков.

Для пуритан был характерен обостренный интерес к Страшному Суду, смерти и той каре, которая неминуемо ожидает грешников. В связи с этим важно выделить одну из самых характерных черт пуританства – интроспекцию, самоанализ. Пуританин должен был ежедневно изучать каждое движение своей души, ежедневно каяться пред Богом в грехах известных и неизвестных. «Греховность моя и грубость сердца моего кажутся мне ужасающими», – писал Дж. Эдвардс [Edwards 1920: 357]. Пуританин испытывал постоянное чувство вины и стыда. С другой стороны, страх Божьего гнева за грех одного стал причиной повышенного интереса к личной жизни других людей. В пуританской общине Новой Англии, как и в любом маленьком, провинциальном поселении, каждый житель практически постоянно находился в поле зрения зорких глаз, душа каждого была «в общем пользовании». Проповедники упрекали прихожан в невосприимчивости, вялости, равнодушии, глупости, жестокосердии. Набожность, бдительность и зоркость считались качествами истинного христианина. Всякое проявление индивидуальности также должно было быть подавлено, каждому надлежало стать «христианином с разбитым сердцем». При этом, как отмечает Беркович, пуритане «непрерывно вели разговоры о своем «я» [Bercovitch 1975: 21]. С одной стороны, это способствовало еще большему закрепощению личности, уходу в себя, одиночеству, попыткам скрыть свою жизнь от взглядов посторонних. Нередкими явлениями были истерические припадки, нервные срывы, попытки самоубийства. С другой, порождало лицемерие, ханжество, самодовольство.

Пуритане не признавали художественную литературу, считая ее ересью, ложью и злом. Ценными признавались произведения, написанные в строгом соответствии с канонами «истинной религии», а значит, носившие дидактический, моралистический характер. Пуритане не сомневались, что только их трактовка Священного Писания была единственно истинной, а расхождения между предопределенным и действительным были вызваны лишь «неверным толкованием» [Bercovitch 1975: 111]. Уверенность в том, что большинство людей попадет в ад, не мешала им быть уверенными в том, что их ждет вечная жизнь во Христе.

Особый интерес для пуритан представляли искушение, растление, грех, грехопадение, за которыми неизбежно следовало справедливое наказание вплоть до смертной казни, сопровождавшееся полным раскаянием, открытым признанием своих грехов и надеждой на прощение и искупление.

Ответом на пуританство стала антипуританская традиция в американской литературе. Одним из лучших стал роман Н.Готорна «Алая буква» ( The Scarlet Letter, 1850), в интертекстуальный диалог с которым вступают писатели США конца XX – начала XXI вв.

Роман современной американской писательницы Франсин Проуз «Голубой ангел» – это книга о современной форме пуританства, о его живучести, об «аде земном» [Mather 1862: 103], порожденном фанатизмом, ханжеством, ложной бдительностью, косностью наследников пуритан. Сама суть исканий главного героя романа Теодора Свенсона, постоянный самоконтроль, интроспекция, самоанализ, интерес к вопросам морали, греха, искупления, предназначения, символизм мышления имеют пуританскую основу. Но размышления вовсе не приводят его к признанию своей вины и искупительной ценности публичного наказания, за которым также скрывается пуританский страх Божьего гнева за грех одного.

Пуританство в романе присутствует в хронотопе. Пространство романа, как и его время, является многоуровневым. Место действия в романе – затерянный в глуши Новой Англии провинциальный университетский городок Юстон. Его географическое положение, топонимика (город назван в честь пуританина Элайи Юстона, а все близлежащие городки носят имена его друзей), сам облик городка, «готические аркады» корпусов, «Мэзер-холл» [Prose 2001: 15] – все способствует расширению пространства романа, возрождая облик, быт и нравы пуританских поселений конца XVII в. И построен Юстон на месте осушенного озера, уменьшенной копии «вод Атлантики» [Bradford 1901: 94], через которые проходил полный опасностей путь первых поселенцев. В романе можно выделить также хронотоп суда, момента истины (прообразом и идеалом суда для пуритан служил Апокалипсис) и тесно с ним связанный хронотоп ада (как внешнего, так и внутреннего, душевного ада).

Библия для пуритан являлась единственным источником аллюзий, образности. Роман также насыщен аллюзиями на Ветхий и Новый Завет и цитата- ми из пуританских проповедей, в основном из проповеди Дж. Эдвардса «Грешники в длани Господа карающего» (Sinners in the Hands of an Angry God, 1741). Но образы, представленные в романе, неоднозначны, они подверглись переосмыслению и профанации. Слово blue в заглавии романа, как и пуританская душа, содержит взаимоисключающие значения depressing, puritanical («пуританский», «суровый», «унылый») и indecent («непристойный») [The New Merriam-Webster Pocket Dictionary 1969: 52].

Время в романе, которое охватывает промежуток с конца сентября по январь, приблизительно совпадает со временем отплытия из Англии первых поселенцев, а конец романа приходится на Рождество. Свенсон по-пуритански испытывает необъяснимый страх перед этим днем, он «непонятным образом боится рождественских украшений» [Проуз 2003: 333]. Празднование Рождества в Новой Англии было запрещено и наказуемо. Пуритане даже старались вовсе не упоминать об этом празднике.

Свойственное пуританам недоверие к художественной литературе как соблазну и источнику непристойностей получает новую жизнь в «Голубом ангеле». Свенсон влюбляется в свою студентку Анджелу Арго только потому, что ее роман о девочке, соблазняющей учителя, служит для него моделью поведения, искушением. Он также стремится заполучить сборник непристойных стишков Анджелы, оформленный в стиле «Алой буквы», прикоснуться к нему, после чего «тут же отдергивает руку, словно дотронулся до раскаленного железа» [Проуз 2003: 188].

Надеясь избавиться от собственной порочности, пуритане преследовали и уничтожали «ведьм». Произведения пуританских авторов (И. Мэзера, К. Мэзера) содержат подробные описания мучений, причиненных «ведьмами» поселенцам. В романе Анджела играет роль невинной девочки, жертвы «колдовства», она страдает эпилепсией, у нее «суицидальные наклонности», а ее пирсинг – это «иголки, булавки, вилки и другие предметы, втыкаемые в тела заколдованных невидимыми руками» [Mather 1862: 28]. И все забывают про ее непристойные стихи, этот «договор с Дьяволом, написанный алыми буквами», татуировку, т.е. «знак на теле [ведьмы], которому нельзя найти естественного объяснения» [Mather 1862: 31], про ее дьявольское обличье «мстительной гарпии».

Таким образом, антипуританское в романе полемизирует с пуританским, оспаривает миф о благочестивых отцах-пуританах и величии их деяний, непреложности установленных ими моральных законов.