Антирелигиозная борьба большевиков в 1920-1930-е гг. при помощи кино

АНТИРЕЛИГИОЗНАЯ БОРЬБА БОЛЬШЕВИКОВ В 1920–1930-Е ГГ. ПРИ ПОМОЩИ КИНО

Вопросу об антирелигиозной борьбе советской власти, гонениях против Церкви в исследовательской литературе уделялось достаточно большое внимание. Как правило, проблема взаимоотношений государства и религии, Церкви в 1920–1930-е гг. включает рассмотрение таких вопросов, как репрессии против духовенства и верующих, законодательство о религиозных объединениях, закрытие храмов, изъятие церковных ценностей, колоколов, святых образов, агитационно-пропагандистская деятельность в общероссийских и региональных масштабах. Эти антирелигиозные мероприятия проводились в условиях становления специфической большевистской религии [1], которая имела как свою догматику, святых, заповеди, так и свою технику осуществления, предполагавшую вытеснение традиционной религиозности и применение техник «обезбо-живания» населения (печать, плакаты, кино). В статье антирелигиозная борьба большевиков рассмотрена на примере малоизученной агитационно-пропагандистской деятельности при помощи кино 1920–1930-х гг.

Идея овладения жизнью во всех ее проявлениях, временем и пространством при помощи науки и техники характеризует деятельность большевиков в 1920-е гг., направленную на строительство нового мира. Так, например, овладение временем [2] соотносится с установлением нового летоисчисления, которое начинается с Октябрьской революции 1917 г. – момента, который стал считаться нулевым годом и когда произошло создание нового мира, сотворение мира ex nihilo (из ничего). Другим проявлением идеи овладения временем можно считать установление непрерывной недели, являющейся переворачиванием библейского сотворения мира за шесть дней и седьмого дня, когда «Бог почил и объявил, что сотворенное Им хорошо» (Быт. 2:2–3). С 1929 г. рабочая неделя в СССР стала «подвижной» – трудящиеся работали пять дней, а в шестой день отдыхали (такая неделя обозначалась специальным термином – «непрерывка»).

Именно в таком ключе следует рассматривать становление советского кинематографа. Так, широкую известность получили слова В.И. Ленина – «из всех искусств для нас важнейшим является кино» [3, с. 19]. Л.Д. Троцкий в 1923 г. в газете «Правда» призывает овладеть кино:

«Кинематограф развлечет, просветит, поразит воображение образом и освободит от потребности переступать церковный порог. Кинематограф – великий конкурент не только кабака, но и церкви. Вот орудие, которым нам нужно овладеть во что бы то ни стало!» [4, с. 188]. Линию овладения кино поддержал и И.В. Сталин в отчете Центрального комитета на XIII съезде РКП(б) 24 мая 1924 г.: «Кино есть величайшее средство массовой агитации. Задача – взять это дело в свои руки» [5, с. 217].

Таким образом, руководство страны воспринимало кино и как искусство, и как средство агитации. Примерно в то же время немецкий философ Вальтер Беньямин вовсе определил кино как искусство разрушения ауры, т. е. искусство, атеистическое по преимуществу [6].

Рассмотрим агитационно-пропагандистскую роль кино в «безбожной» политике большевиков.

Главным агентом антирелигиозно-пропагандистской деятельности в стране в 1920–1930-е гг. был Союз воинствующих безбожников (СВБ) – массовое общественное атеистическое движение, во главе которого стоял Емельян Ярославский. В первом пункте устава этой организации была изложена непосредственная цель создания СВБ: «Союз воинствующих безбожников есть добровольная пролетарская общественная организация, ставящая своей задачей объединение широких масс трудящихся СССР для активной систематической и последовательной борьбы с религией во всех ее видах и формах как тормозом социалистического строительства и культурной революции» [7, с. 3].

Ярославский был руководителем созданной в 1922 г. при ЦК РКП(б) (затем ВКП(б)) Антирелигиозной комиссии, которая ведала вопросами по проведению отделения Церкви от государства, совместно с ОГПУ контролировала и притесняла религиозные организации, действовавшие на территории СССР. Именно эта комиссия давала указания о закрытии и ликвидации храмов и монастырей. Таким образом, СВБ, созданный по решению ЦК партии, являлся основанием всей атеистической работы партии и советского правительства. В 1929 г. членство в СВБ имели уже около полумиллиона граждан страны – с учетом того, что участие в работе этого союза было практически вменено в обязанность членам партии и комсомольцам; в 1930 г. – 2 млн человек, на 1 января 1931 г. – 3,5 млн, на 1 мая 1931 г. – уже 5 млн чел. [8, с. 273]. Членами СВБ могли быть дети с 14-летнего возраста.

По инициативе Е. Ярославского Антирелигиозная комиссия при ЦК ВКП(б) и Союз воинствующих безбожников объявили начавшуюся с 1932 г. так называемую «безбожную пятилетку». Согласно планам этой пятилетки, в 1937 г. религии в СССР больше не должно было существовать. За выполнение плана «безбожной пятилетки» в стране взялись с усердием и тщательностью. Активно продолжали закрывать церкви, духовенство облагалось огромными налогами. Любой донос на священника в вышестоящие органы или в отдел НКВД, с которым тесно сотрудничали воинствующие безбожники, становился причиной возбуждения уголовного дела и взятия «служителя культа» под стражу.

Именно от активности СВБ зависело распространение антирелигиозных фильмов в стране, особенно в сельской местности. «Там, где нет ячейки СВБ, следует организовать ее, ибо главным образом она (ячейка) должна заниматься культокружением демонстрирования, предварительной подготовкой и пр.» [9, с. 5] – встречаем в руководстве по организации антирелигиозных фильмов. Для демонстрации в деревне антирелигиозных фильмов создавались специальные «антирелигиозные кинопередвижки» при непосредственном участии окружных и районных советов воинствующих безбожников, в ведении которых было «руководство политической и идеологической сторонами работы» [10, с. 49].

Кинопоказы происходили при участии лектора-агитатора, который не только объяснял, как смотреть кино, но и расставлял правильные смысловые акценты в его восприятии в соответствии с идеологической и политической обстановкой в стране. Широкое распространение получили руководства для киноагитаторов, регламентировавшие их действия с момента прибытия в клуб, деревню или на завод и до отъезда. В одном из таких руководств лектору предлагается не только «сделать выводы из картины», но и «исправить ее недочеты, дополнить содержание» таким образом, чтобы обеспечить «совпадение словесного материала с экранным образом» [11, с. 11]. Вместе с тем лектору рекомендовалось учитывать уровень аудитории и в лекции или комментировании при показе фильма использовать близкие к теме эпитеты, пословицы, зачитывать антирелигиозные рассказы и стихи, исполнять частушки. Таким образом, фильм становился тем основанием, на котором выстраивалась агитационно-просветительская работа, предполагающая возможность его исправления, дополнения и корректировки.

Также для большей эффективности агитационной работы кинопоказ мог сопровождаться викторинами, вечерами вопросов и ответов или инсценировкой суда над картиной, участники которого избирались из числа публики, организацией диспута. Важной составляющей «культокру-жения» кинокартины являлась выставка, которую следовало организовать в помещении вблизи зрительного зала за несколько дней до кинопоказа. Она могла состоять из документов, афиш и кадров из картин, пропагандистских плакатов и лозунгов, фотомонтажей и т. п.

Кратко рассмотрим основные антирелигиозные фильмы, используемые в агитационной работе, а также смысловую матрицу восприятия, задаваемую лекторами-агитаторами.

Лихоимство, жадность, лицемерие, разврат священнослужителей – попов, монахов изображались в фильмах «За монастырской стеной» (1928), «Овод» (1928), «Старец Василий Грязнов» (1924) [12, с. 25–26]. Противодействие духовенства революционному движению в императорской России, «одурачивание» эксплуатируемых масс имущими классами и Церковью становится основой сюжета в фильмах «Кровавое воскресенье» («Девятое января») (1925), «Его превосходительство» (1927). Борьба религии и ее последователей с материалистической наукой изображается в картине «Саламандра» (1928). «Контрреволюционная» деятельность духовенства, а также изображение Церкви как «оплота контрреволюции и мракобесия» является основной темой в фильмах «Падение династии Романовых» (1927), «Крест и маузер» (1925), «Пропавшие сокровища» (1924). Разоблачению «мошеннического использования темноты и суеверия для своих корыстных целей» Церковью и духовенством посвящены кинокартины «Опиум» (1929) и «За урожай» (1924) (в последней «фанатизму» крестьян в борьбе с засухой противопоставлен коллективный организованный труд). О «порабощении» религией женщины, ее стремлении освободиться от религии повествуют фильмы «Бабы рязанские» (1927), «Бабий лог» (1925), «Зарэ» (1927), «Третья жена муллы» (1928). О деятельности Православной церкви в годы войны, о том, как она «оправдывала и благословляла» Первую мировую войну, рассказывает фильм «Бог войны» («Белый всадник») (1929). О сектантах, «их лицемерии и сетях, которые они раскидывают», свидетельствуют фильмы: «Бегствующий остров» (1929), «Сектанты» (1929), «О купце, нынче братце во Христе» (1930) [13, с. 23–24].

В антирелигиозном плане также использовались «антиалкогольные» фильмы («Алкоголь, труд и здоровье» (1926), «За ваше здоровье» (1929)), поскольку употребление алкоголя связывалось с отправлением некоторых религиозных обрядов и церковными праздниками.

В агитационной работе кроме фильмов с четко выраженным антицерковным и антирелигиозным пафосом также использовались картины научно-популярного характера («Жизнь и устройство человеческого тела», «Загадка жизни», «Механика головного мозга», «Гроза», «Небо и земля», «Омоложение», «Операция доктора Воронова»). Так, при просмотре фильма «Гроза» лектору рекомендовалось разоблачить веру в Илью-пророка, рассматривая явления атмосферного электричества и ссылаясь на статистику сгоревших от молнии храмов [14, с. 26].

При демонстрации антирелигиозных фильмов следовало акцентировать внимание посредством плакатов, вставленных в картину лозунгов, реплик на следующих чертах сконструированного образа духовенства и Церкви: религия существует за счет обмана населения; духовенство – это в основном пьяницы и развратники, которые стремятся к обогащению; религиозные организации являются опорой классового врага – буржуазии; Церковь занимается антиколхозной (кулацкой) агитацией, уничтожение кулака ускорит исчезновение религии; она также выступает против индустриализации, одним словом, является тормозом общественного развития; религия поддерживает войны и лицемерно говорит о мире; религиозные праздники препятствуют выполнению хозяйственных планов; религия опирается на суеверных женщин, лишая их свободы, а религиозно настроенная женщина поддерживает консервативный бытовой уклад, противодействует рационализации производства, обобществлению сельского хозяйства, культурным мероприятиям и т. п. [15].

Таким образом, демонстрация антирелигиозного фильма в совокупности со словесной интерпретацией лектора-агитатора создавала сильный по воздействию на массы образ Церкви, духовенства и религии как главного врага нового социалистического общества, способствуя «обез-боживанию» сознания людей.

Негативный образ религии также складывался при помощи специфического киноязыка. Так, в 1935 г. режиссер Я. Протазанов создал звуковую версию фильма «Праздник святого Йоргена» (в немом варианте фильм выпущен в 1930 г.). Фабула этой авантюрной комедии выстраивается вокруг обмана и его развенчания, позволяя зрителю почувствовать себя обманутым. Ранее уже говорилось об обмане и мошенничестве как «атрибутах» насаждаемого образа религии. Так и в «Празднике святого Йоргена» разоблачению обмана религии отведено основное место на примере сатирического изображения производства «лживого» религиозного кино.

В начале фильма мы видим, как ангел спасает святого, привязанного к кресту. Декорации, грим, игра актеров обнаруживают стиль раннего кинематографа. Однако сцена чуда является эпизодом другого фильма о религии, который снимается в кадре. Это становится понятным, когда в кадр попадают сначала оператор и режиссер, а затем и вся съемочная группа.

Подозрения в обмане возникают с самого начала просмотра – это и сама стилизация, и религиозное содержание кадра, и редкое для раннего кино движение камеры, что создает контраст, указывающий на условность предшествующих кадров.

Использование звука также расширило возможности взаимодействия с аудиторией. Начало фильма сопровождается религиозным пением, которое затем сменяется джазовым номером, создавая эффект неожиданности, контраста, разоблачения двух музыкальных стилей.

Более того, звуковой ряд (содержание рассказа священника) не совпадает с происходящим на экране. Таким образом, несоответствие между звуком и изображением также вносит разлад и несоответствие в восприятие картины. Появляется не только комический эффект, но и загадка – что является правдой, а что ложью. Поиск разгадки затрудняется, поскольку доверие к киноизображению подрывается. Так, в кадре, где рыбаки созерцают идущего по воде святого, появляются дачники. В святом тут же обнаруживается разъяренный актер, а с дачниками начинает разбираться появившийся в кадре режиссер [16].

Следует учитывать, что антирелигиозная пропаганда посредством кино проводилась в условиях, когда большая часть аудитории была неграмотной и незнакомой с киноязыком. Поэтому требовались дополнительные практики, способствовавшие усилению эффективности агитационной работы, – выступления лекторов-агитаторов, выставки в антирелигиозных музеях, плакаты, использование различных документов, диспуты и т. д.

Качественно организованная работа СВБ и кинопередвижек приводила к важным результатам. В официальной печати можно обнаружить следующие отзывы. Так, один рабочий после просмотра фильма «Иуда» заявил, что фильм «не агитирует, а убеждает». В резолюции рабочих завода «Серп и молот», просмотревших фильм «Бегствующий остров», читаем: «…эта картина полезна и интересна для рабочего и крестьянского зрителя. В фильме взята правильная линия показа отживающих религиозных верований» [17, с. 17]. Н.Я. Шагурин сообщает о «блестящих» результатах работы антирелигиозной кинопередвижки Московского областного совета СВБ за зимний сезон 1929/30 г. Так, в одном из посещенных мест – селе Елатьма Рязанского округа, в котором было семь церквей, – после собрания жителей и двухчасового доклада лектора Московского совета безбожников Пугачева «под гром аплодисментов единогласно принимается постановление о закрытии пяти церквей (в том числе и собора – оплота бывших лабазников и контрреволюционной своры) и передаче их под клубы и склады» [18, с. 14].

Тем не менее постепенно деятельность СВБ ослабевала, есть основания полагать, что и агитационно-просветительская работа при помощи кино также уменьшила свои масштабы. Так, в Постановлении бюро Куйбышевского областного комитета ВКП(б) от 5 сентября 1938 г. говорится, что «работа по выращиванию и подготовке пропагандистских кадров поставлена слабо. Рост ячеек СВБ отсутствует, а рост членов союза совершенно незначительный. <…> Клубы, избы-читальни в своих планах работы не предусматривали и не организовывали лекций, бесед, громких читок по антирелигиозным вопросам. Областная и районная печать слабо освещают на страницах газет вопросы антирелигиозной работы. Областные и местные профсоюзные организации совершенно самоустранились от антирелигиозной работы, ограничив ее случайными лекциями…» [19].

Тем не менее следует признать, что деятельность СВБ, включая работу с антирелигиозным кино, оказала значительное влияние на разрушение религиозного мировоззрения. Заметная часть населения, особенно молодое поколение, заменила в своем сознании религиозные представления на коммунистические [20, с. 189]. Несмотря на высокий уровень сохранения веры в стране и регионе, результаты атеистической политики государства довольно впечатляющие. По результатам переписи населения, в 1937 г. «в СССР верующих среди лиц в возрасте 16 лет и старше оказалось больше, чем неверующих: 55,3 млн против 42,2 млн, или 56,7 % против 43,3 % от всех выразивших свое отношение к религии» [21, с. 107]. 42,2 млн неверующих (43,3 % взрослого населения) – это высокий результат проделанной работы. Разумеется, среди 43,3 % неверующих в СССР были те, кто из страха за свою жизнь вынужден был назвать себя атеистом.

Ссылки:

• 1.    Рыклин М. Коммунизм как религия: интеллектуалы и Октябрьская революция. М., 2009. 136 с.

• 2.    Муравьев В.Н. Овладение временем. Избранные философские и публицистические произведения. М., 1998. 320 с.

• 3.    Болтянский Г.М. Ленин и кино. М. ; Л., 1925. 88 с.

• 4.    Троцкий Л. Водка, церковь и кинематограф // Киноведческие записки. 2000. № 45. С. 184–188.

• 5.   Сталин И.В. Полное собрание сочинений. Т. 6. М., 1947. 438 с.

• 6.   Benjamin W. Das Kunstwerk im Zeitalter seiner technischen Reproduzierbarkeit. Frankfurt am Main, 1963.

• 7.    Устав Союза воинствующих безбожников. М., 1930. 31 с.

• 8.    Русская православная церковь и коммунистическое государство. 1917–1941. Документы и фотоматериалы / сост. О.Ю. Васильева. М., 1996. 352 с.

• 9.    Полтевский А.Н. Антирелигиозная фильма. М., 1930. 32 с.

• 10.    Шагурин Н.Я. Безбожное кино в деревне. М., 1930. 80 с.

• 11.    Полтевский А.Н. Указ. соч. С. 11.

• 12. Там же. С. 25–26.

• 13. Там же. С. 23–24.

• 14.    Шагурин Н.Я. Указ. соч. С. 26.

• 15.    Полтевский А.Н. Указ. соч.

• 16.    Шерстнев Г. Обличение приема: к прагматике звукового антирелигиозного фильма [Электронный ресурс] // Новое литературное обозрение. 2016. № 2 (138). URL: http://magazines.russ.ru/nlo/2016/2/oblichenie-priema-k-pragmatike-zvu-kovogo-antireligioznogo-filma.html (дата обращения: 15.06.2018).

• 17.    Фильмы против Бога // Безбожник. 1930. № 3. 20 с.

• 18.    Шагурин Н.Я. Указ. соч. С. 14.

• 19.    ГАНИ УО (Гос. арх. новейшей ист. Ульян. обл.). Ф. 25. Оп. 1. Д. 86. Л. 74–76.

• 20.    Яковлева Ж.В. Антирелигиозная кампания в Саратовском Поволжье (конец 1920-х – начало 1940-х гг.) : дис. … канд. ист. наук. Саратов, 2017. 266 с.

• 21.    Жиромская В.Б. Религиозность народа в 1937 г.: по материалам Всесоюзной переписи населения // Исторический вестник. 2000. № 1 (5). С. 107.