Антропо-биологические основания семейно-брачных стратегий на примере полиандрии и гендер

С конца 1960-х гг. в фокус научного сообщества попала проблема определения естественных для мужчин и женщин социальных ролей и стратегий семейно-брачных отношений. Актуальность соответствующих научных исследований высока, так как среди исследователей нет общего мнения по этим вопросам, а также в связи с вовлеченностью в диалог ряда активных феминистических и антифеминистических движений. Более того, накопленные в современной науке факты позволяют рассмотреть феномен гендера с новой позиции – как биосоциальное явление.

При изучении соответствующей литературы было замечено, что гендер исследуется преимущественно гуманитарными науками в отрыве от естественных, в то время как последние значительно продвинулись в познании мотивационной составляющей моделей отношений между полами. Вышеизложенное стало причиной применения междисциплинарного подхода к решению поставленных вопросов: этот подход увеличивает вероятность приближения к истине за счет подкрепления гипотез эмпирическими фактами и закономерностями, универсальными для всего живого.

Рассуждения о стратегиях семейно-брачных отношений и гендере, как неотъемлемых частей любой культуры, будут строиться на том факте, что культура – более высокий уровень рядовой животной социальности – является основным механизмом, посредством которого человеческие сообщества адаптируются к окружающей среде [4]. Дополнительно будут использованы знания из антропологии и этологии.

Определение причинно-следственных связей в становлении полиандрии показало, что эта стратегия возникала независимо в разных частях мира, но, как будет показано ниже, всегда в неблагоприятных для жизни условиях.

Было рассмотрено и проанализировано 13 индийских племен (ладакх, кхаси, кота, тода, найар, галлонг, мавлан, айеппа, ккарважи, пулайа, матуван, маннан, кинауре), 8 североамериканских (шошоны, павиотсо, северная пайют, пони, вичита, китсаи, арикара, команчи) и африканские (гуанчи, масаи) [7, 9], но в наши дни полиандрия практикуется только несколькими из них. Также особое внимание уделяется Центральному Тибету.

Существует несколько причин происхождения полиандрии.

Во-первых, из-за значительного сдвига соотношения полов в сторону мужчин, вызванного инфантицидом [7, 9]. При рассмотрении причин этого явления выясняется, что родители прибегали к инфантициду, либо из необходимости ограничения рождаемости в племени, либо из-за неоправданности материальных и иных вложений в воспитание девочек, либо с целью стабилизации отношения полов из-за высокой смертности мужчин. В любом случае, все из трех вышеперечисленных причин свидетельствуют в пользу недостатка пищевых или иных ресурсов в эколого-культурной нише, занятой тем или иным народом, практиковавшим инфантицид и полиандрию одновременно. В современности не осталось обществ, открыто практикующих одновременно и инфантицид, и полиандрию, но на основе имеющихся данных можно утверждать, что чрезвычайно тяжелые условия жизни таких племен не приводили к особому положению женщин и последние занимались обычной для женщин деятельностью: уход за детьми, работа по дому, собирательство и сельское хозяйство.

Во-вторых, полиандрия практиковалась и практикуется в некоторых племенах, в которых наравне с фратриальной полиандрией практикуется и гостевая полиандрия, и моногамия, и полигинии, и групповой брак, и сериальная моногамия [7, 9]. Подобные общества не являются показательными в текущем исследовании, так как по факту в них господствует либо только сериальная моногамия, но в различных ее проявлениях, либо преимущественно моногамия, либо полигиния.

В-третьих, полиандрия возникала также и при соотношении полов близком к 1:1, но при нехватке, например, пригодной для возделывания земли, без которой существование и процветание рода невозможны [7, 9]. Эта причина также носит экологический характер и также указывает на трудные условия жизни. В современности полиандрия встречается все реже, но на основе имеющихся данных можно заключить, что в развитии каждого из соответствующих обществ наблюдаются схожие закономерности и тенденции.

В случае матрилинейности и матрилокальности женщина получает более высокий социальный статус и, например, лучшее образование по сравнению с мужчинами; браки большей частью нестабильны; в случае, если дети остаются без отца, ответственность за них несет семья женщины, как правило. Яркими примерами таких обществ являются современные кхаси и найяр, хоть и полиандрия давно вытеснена моногамией и полигинией. В современности мужчины из полиандрических обществ добились от женщин равенства в правах, вследствие чего их социальные роли стали практически идентичными [7, 9].

Наиболее интересным в нашем анализе представляется вариант, сочетающий в себе относительно современный уклад жизни, соотношение полов близкое к 1:1 и высокий процент фратриальных полиандрических семей - Центральный Тибет до середины XX в. Г.Ц. Цыбиков писал по этому поводу следующее: ««Недостаток мужчин-мирян обусловливает то, что женщины должны переносить на себе все тягости как отдельных хозяйств, так и общественных повинностей. Вековая борьба с жизненными невзгодами развила в женщинах Центрального Тибета значительную самостоятельность, т.е. умение существовать без помощи мужчин. Поэтому женщина является главною рабочею силою страны, и затруднительно найти такой род занятий, где она не принимала бы преимущественного участия. Эта самостоятельность, вызванная общественною жизнью, оставляющая большинство женщин вне брака, с другой стороны, дает им полную свободу в любви, которая выражается, как известно, в распущенности. Зачастую женщина имеет знакомого из окрестных мест, который во время своих приездов в город квартирует и живет, как с женой, часто имея от нее детей. Рождение ребенка нисколько не считается позором для женщины, а лишь радует материнское чувство и обнадеживает ее иметь со временем помощника в трудной борьбе для изыскания средств к существованию» [6]. Как видно, полиандрия привела к стиранию части гендерных различий: оба пола заняты в одних и тех же профессиях и количественно, и качественно.

В.А. Геодакян утверждает, что у разных полов, в том числе и у человека, разная социальная и интеллектуальная функциональная направленность, физиологически обусловленная изменчивостью среды обитания и отбором [2]. К.О. Лавджой пишет, что в процессе антропогенеза отбор шел в сторону женщин, наиболее способных к заботе о крайне инфантильных и фетализированных детях [8], переводя на язык гендера - в сторону женщин, склонных к однотипной и спокойной работе, то есть склонных к решению задач, требующих минимум новаторства и максимум эффективности решения [2], аналогичным по типу уходу за детьми, собирательству, приготовлению пищи и другим видам деятельности, сыгравшим ключевую роль в антропогенезе; миролюбивости, стабильности, уживчивости, уступчивости и т.д. и т.п. Есть вероятность, что в тибетской культуре имел место отбор с селективным смещением на больший адаптивный пресс в направлении женщин, которым было необходимо лучше справляться с мужскими социальными функциями. На протяжении нескольких веков процент женщин, генетически предрасположенных к мужским ролям, мог ощутимо увеличиться по сравнению с женщинами в полигинных обществах.

Гипотеза связи материального благосостояния социума с выбором семейно-брачной стратегии подтверждается также рядом фактов: в рассмотренных обществах наряду с полиандрией наблюдается и моногамия, и полигиния, но среди более зажиточного класса; в обществах, находящихся на пике материального расцвета, наблюдается полигиния, сериальная моногамия, промискуитет [5]; анализ поведения приматов продемонстрировал жесткую привязку их брачных систем к количеству пищевых ресурсов (изобилие ресурсов приводит к следованию стратегии сериальной моногамии; умеренность – к групповому браку; дефицит – преимущественно к моногамии) [1, 4].

Подводя итог, можно с определенной долей уверенности сказать, что существует связь среды обитания и стратегии семейно-брачных отношений и она четко прослеживается в полиандрических обществах. Общая тенденция такова, что полиандрия чаще возникала в условиях острой нехватки пищевых ресурсов, при этом количество гендерных моделей было ограничено и привязано к полиандрии. Помимо этого, анализ полиандрии и гендера в Центральном Тибете дал повод считать, что достижение относительного гендерного равенства в результате естественного отбора гипотетически было возможно – это имеет важное значение для прогнозирования гендерных моделей будущего и объяснения гендерных моделей современности.

Однако ввиду отсутствия естественного отбора в сторону выравнивания генетических предрасположенностей вероятность выравнивания в будущем мужских и женских социальных ролей и профессиональной пригодности по сценарию Центрального Тибета крайне мала: государство обеспечивает одинаковую выживаемость детей у женщин, имеющих функциональную генетическую предрасположенность, как традиционную, так и близкую мужской.