Аполлон Майков и Федор Достоевский: неосуществленный замысел рассказов из русской истории

«Главное, голубчикъ вы мой, почему я васъ вспоминаю часто, это вотъ что. Это трудъ который меня увлекъ до того, что только его сплю и вижу.

Затѣялъ я написать русскую исторiю…»

(А. Н. Майков Ф. М. Достоевскому. После 12 апреля 1869 г.) ¹

Т ворчество Аполлона Николаевича Майкова высоко оценивала современная ему критика². Обращаться к его наследию, согласно воспоминаниям

Е. Н. Опочинина, рекомендовал Ф. М. Достоевский: «Читайте Майкова, глубже вчитывайтесь в него… Это истинный поэт, и каждое слово его дорого»3.

В конце XIX — начале XX в. появилось большое количество биографических работ о Майкове4. С 1960-х гг. наметилась тенденция глубокого изучения его поэтического творчества, состоялись защиты диссертаций5. Важным этапом в изучении наследия Майкова стал выход научно подготовленного издания его избранных произведений в серии «Библиотека поэта» (1977).

Тем не менее в отечественном литературоведении Майков долгое время считался в первую очередь представителем «чистого искусства», стремящимся «противопоставить нараставшим социальным бурям тихую пристань безмятежных радостей, рождаемых созерцанием природы и любованием искусством» [Степанов, 1956: 284], воспринимался «поэтом второго ряда» [Прийма: 43], его общественно-политическая биография (монархические, консервативные взгляды) выглядела небезупречной [Прийма: 44], а философия — «чуждой запросам и волнениям современности» [Степанов, 1966: 259].

В 1970-е гг. с архивом Майкова, хранящимся в Пушкинском Доме, работал И. Г. Ямпольский. Изучив эпистолярное наследие поэта, исследователь пришел к выводу о необходимости существенного пересмотра представлений о личности и творчестве поэта: «Знакомство с перепиской поэта начисто разрушает довольно распространенное представление о его самоуспокоенности, уверенности в себе и душевной умиротворенности. Если это в какой-то мере и было ему свойственно, то во всяком случае не в 1840–1860-е гг. Об этом говорят,

Белинский В. Г. Очерки Рима Аполлона Майкова // Современник. 1847. Т. I. № 2. Отд. III «Критика и библиография». С. 138–141 [Электронный ресурс]. URL: http://dugward. ru/library/belinsky/ (09.10.2023);

Дружинин А. В. Стихотворения Аполлона Майкова. СПб. 1858 // Дружинин А. В. Собр. соч. СПб., 1865. Т. 7. С. (09.10.2023);

Анненский А. Майков и педагогическое значение его поэзии // Русская школа. 1898. № 2. С. 40–61. № 3. С. 53–66.

в частности, и весьма критические оценки собственного творчества» [Ямпольский, 1977a: 72–73].

На рубеже XX–XXI вв. исследователи проявили интерес к Майкову как к единомышленнику Достоевского, опубликовав письма поэта к писателю за 1867–1878 гг. [Ашимбаева] и описав историю их дружеских и идейных отношений [Гачева], [Седельникова, 2006], дневники поэта6, его статьи о выставках в Академии художеств 1847–1853 гг. и художественную критику [Седельникова, 2013]. В 2020 г. Санкт-Петербургской организацией «Общество памяти игумении Таисии» при поддержке Издательского совета Русской Православной Церкви были переизданы «Рассказы из русской истории (для детей и народа)» Майкова.

Майков занял свое место в русской словесности: современным читателям он известен как поэт, сочинявший стихи о природе, литературный критик и переводчик «Слова о полку Игореве». Однако читательский и исследовательский интерес к его личности и творческому наследию продолжает оставаться невысоким.

Значимой для поэзии, критики, переводов и прозы Майкова является тема истории и судьбы России, роли православия в развитии национальной идеи. Исследованию этой темы на поэтическом материале посвящена статья В. Ю. Троицкого [Троицкий]. Однако литературоведы и историки не придавали значения исторической прозе Майкова, в которой он выразил свое понимание прошлого России, тесно связанное с его религиозными и общественно-политическими взглядами и разделяемое Достоевским.

Созданием цикла рассказов из русской истории Майков увлеченно занимался в конце 1860-х гг., перерабатывая «для детей и народа» летописные предания, легенды, фольклорные источники, статьи и книги историков. Но в «Литературной энциклопедии» 1930-х гг. проза Майкова охарактеризована как «незначительная»7. О цикле нет никакой информации в статьях, посвященных жизни и творчеству поэта из «Краткой литературной энциклопедии» 1960-х гг., биографических словарей первой половины 1990-х гг., современной «Большой Российской энциклопедии»8.

«Рассказы из русской истории» Майкова упоминали в научных статьях только достоеведы, цитировавшие его письмо Достоевскому 1869 г. о работе над созданием цикла9. Но фокус этих исследований был сосредоточен не на Майкове, а на Достоевском, который в ответном письме изложил другу свою идею исторических произведений, возникших в связи с образом Майкова-поэта, и сформулировал жанровые характеристики поэмы и былины10.

По наблюдению современника, поэт видел в отечественной истории «выраженiе исконныхъ началъ русской жизни, прежде всего православiя и самодержавiя» и эта концепция полнее всего представлена в его прозаическом цикле рассказов из русской истории. Именно в них Майков «вы-ясняетъ новыми фактами значенiе православiя не въ одной уже русской исторiи», а в событиях мирового масштаба11.

Майков считал, что писатель, художник, мыслитель не умирает, он «жи-ветъ въ своихъ произведенiяхъ», а войти «въ самые тайники души писателя» и узнать его можно через изучение творчества12. Знание творческой истории текста необходимо для объективной оценки произведения и его роли в русской литературе. Об этом писал Н. К. Пиксанов: «…понимание результатов процесса без изучения самого процесса для историка заранее опорочено: только исследование всей истории явления дает полноту его понимания» [Пиксанов: 16].

Как известно, Достоевский сыграл определенную роль в творческой истории цикла рассказов. Литераторы принадлежали к одному поколению, остро ощущавшему драматизм эпохи и тревогу за дальнейшую судьбу России. Замысел этого произведения вызревал и развивался в сознании Майкова во время обсуждения с писателем: в письмах 1867–1869 гг. они размышляли о прошлом и будущем России, поэт сообщал о работе над переводом «Слова о полку Игореве»13, необходимости создания учебника «живой истории», центральным событием в котором было бы распространение христианства на Руси14.

С 1840-х гг. Майков являлся собеседником и корреспондентом Достоевского. После вынужденного отъезда писателя в Европу весной 1867 г. оба художника в письмах неоднократно признавали свою идейную и духовную близость и нехватку личного общения15. Как вспоминал Майков после смерти Достоевского, «годы проведенные имъ за границей, с 1867 года по 1871 включительно, вызвали между нами постоянную переписку, которая еще болѣе закрѣпила въ насъ общность идей и взглядовъ, симпатiй и анти-патiй… <…> …мы бесѣдовали съ нимъ по многимъ часамъ въ теченiе многихъ лѣтъ, вырабатывали сообща многiя идеи, спорили, судили другъ друга, помогали такимъ образомъ одинъ другому уразумѣвать вещи»16.

Именно в конце 1860-х гг., в переписке с Майковым, Достоевский изложил концепцию былины (« балладъ, пѣсней, маленькихъ поэмъ, романсовъ какъ хотите назовите ») как литературного жанра, способного выразить само существо русской истории и русской идеи, стать « нацiональною книгой и послужить къ возрожденiю самосознанiя Русскаго человѣка много »¹⁷.

Романист не планировал осуществлять этот замысел, он предлагал его Майкову. Но поэт параллельно задумал другой вариант описания прошлого России — цикл исторических рассказов. Впервые он упомянул об этой идее в письме Достоевскому, написанном после 12 апреля 1869 г.18 В нем Майков представил подробное описание замысла, сформулировал концептуальные особенности идеи, принципы отбора событий истории России и их художественного осмысления, охарактеризовал содержание отдельных рассказов, вбирающих «капитальные эпохи» русской исторической жизни19. Поэт указал, что первые четыре рассказа уже написаны, однако в итоге опубликованы были только два из них — третий и четвертый. Это рассказ «О святых московских митрополитах Петре и Алексии и о славном Мамаевом побоище» и рассказ «Начало восточного вопроса», который объединил четыре отдельных сюжета, определивших особенности исторического пути России и аксиологические основы русской культуры: «Взятие турками Константинополя», «Москва — Третий Рим», «Царь Иван Васильевич Грозный. Покорение Казани и Астрахани», «Завоевание Сибири»20.

Для воплощения своего замысла Майков выбрал не предлагавшиеся Достоевским стихотворные жанры21, а популярный в XIX в. прозаический жанр исторического рассказа. И название — «Рассказы из русской истории» — не было уникальным: до произведений Майкова российский читатель познакомился с одноименными произведениями И. Кулжинского (СПб., 1853), В. И. Водовозова (СПб., 1862), И. Д. Беляева (М., 1867).

27 октября (8 ноября) 1869 г. Достоевский прислал отзыв после прочтения опубликованных рассказов и выразил опасение:

«Объ разсказахъ Вашихъ изъ Русской Исторiи, хотѣлъ совсѣмъ теперь не писать, потому что хотѣлъ написать много, но не удержался и пишу нѣсколько строкъ. Я ихъ читалъ, они мнѣ нравятся безусловно, чтò объ этомъ и говорить. Но въ нихъ есть важный чрезвычайный недостатокъ, а именно: Вы напишете еще, можетъ быть, разсказа два, да такъ и забросите дѣло. Я въ этомъ почти увѣренъ; просто затянете дѣло»22.

Илл. 1. Фрагмент письма А. Н. Майкову к Ф. М. Достоевскому (после 12 апреля 1869 г.)²³

Fig. 1 . Fragment of a letter from Apollon Maikov to Fyodor Dostoevsky (after April 12, 1869)

²³Как писал А. Г. Цейтлин, если замысел произведения у автора «возник на заранее подготовленной, разрыхленной почве, он разрабатывается художником вдохновенно , со все большим подъемом его творческих сил» [Цейтлин, 1968: 197]. Именно так создавались исторические рассказы Майкова: он изучал литературу по истории Древней Руси, обсуждал в переписке с Достоевским общественно-политическую жизнь России и историю страны и вдохновенно работал над произведением, признаваясь: « Это трудъ который меня увлекъ до того, что только его сплю и вижу »²⁴.

Однако сбылось, как и пророчил Достоевский: столь увлекшая Майкова и находившая отклик у его корреспондента идея не получила полного воплощения: из задуманных десяти — двенадцати рассказов25 и написанных четырех были опубликованы только два (второй рассказ представляет собой цикл в цикле и включает четыре рассказа). Установить детали авторского замысла, эволюцию творческой мысли и причины, по которым цикл Майкова остался недовоплощенным, помогает обращение к архивным материалам его фонда.

* * *

Документы, имеющие отношение к работе поэта над циклом исторических рассказов, можно условно разделить на три группы: 1) планы, программы цик-ла26; 2) черновые автографы опубликованных рассказов27; 3) подготовительные материалы, наброски неопубликованных рассказов и отдельных сюжетов из русской истории28.

Все указанные рукописи хранятся в фонде А. Н. Майкова (ф. 168) в Пушкинском Доме, не датированы и не введены в научный оборот. С архивом Майкова работали немногие исследователи, и в первую очередь они обращались к его письмам — черновые же автографы художественных произведений поэта в значительной степени не изучены²⁹. В первую очередь это связано с его неразборчивым, подчас не поддающимся расшифровке почерком, чтение которого осложнено обильной правкой. Сам Майков, осознавая сложность своего почерка, спрашивал Достоевского в апрельском письме 1869 г., излагая программу создания исторических рассказов: « Не знаю разбираете ли вы мой griffonage ³⁰?»³¹.

Основной материал о зарождении, развитии и воплощении замысла цикла рассказов из русской истории представляют два плана-программы.

Название первого документа вписано Майковым карандашом: « Программа разсказовъ по Русск<ой> Ист<орiи> ». Он не датирован ни автором, ни архивистами и нуждается хотя бы в приблизительной датировке. На четырех листах формата записной книжки Майков тезисно обозначил имена исторических лиц или мест и основные сюжеты, с ними связанные, которые намеревался раскрыть в отдельных рассказах: деяния Александра Невского, митрополитов Петра и Алексия, Дмитрия Донского, Иоанна III c царевной Софьей, Ивана Грозного, Ермака, историческая роль Троице-Сергиевой лавры и св. Сергия Радонежского, Киева как прежней столицы русского государства, Петра I, Екатерины II, Суворова. Завершающие рассказы, по первоначальному замыслу Майкова, должны быть посвящены событиям 1812 года, Крымской войне и освобождению крестьян.

Эти сюжеты совпадают с указанными в письме Майкова к Достоевскому от апреля 1869 г., но в программе отсутствует ряд исторических событий, упомянутых в письме: « Владимiръ и принятiе христiанства », « Взятiе Царь-града Турецкимъ султаномъ Магометомъ II, возникновенiе Третьяго Рима (Москва) »), а в письме не обозначен сюжет завоевания Сибири Ермаком.

По используемым Майковым в программе формам будущего времени (« надо упомянуть въ текстѣ», «все это можетъ быть содержанiемъ для одного, или, если угодно, для двухъ листовъ изображенiй», «объясненiе покажетъ», «разсказать вкратцѣ какъ это случилось »³²) и по указанию источников, которые будут положены в основу рассказов (соборная летопись, жития митрополита Петра, Сергия Радонежского, анекдоты о Петре I), — можно заключить, что к написанию текстов произведений Майков еще не приступал. Так, давая абрис сюжета о Ермаке, он отметил: « Ермакъ и завоеванiе Сибири можетъ быть предметомъ особаго листа рисунковъ и особый текстъ по соборной лѣтописи »³³. А в письме Достоевскому Майков уже сообщал о том, что первые « четыре разсказа, особенно 2^й, 3^й, и 4^й написаны поэтически, и безъ вранья »³⁴. При этом четвертый (опубликованный второй) рассказ, переросший в цикл в цикле под общим названием «Начало восточного вопроса», как раз завершался повествованием о завоевании Сибири Ермаком.

Очевидно, что первый план цикла исторической прозы написан ранее, чем письмо к другу. По всей вероятности, он составлен даже не в начале 1869-го, а в 1868 г. До апрельского сообщения Достоевскому о готовности к публикации четырех первых рассказов цикла Майков работал над их созданием отнюдь не пару месяцев. Он не писал быстро, а детально обдумывал и прорабатывал сюжеты, о чем свидетельствуют многочисленные правки в рукописях произведений поэта и наличие разных редакций35.

Историческая проза не стала исключением: она требовала большой предварительной работы по изучению источников, осознания и проработки сюжетных доминант, о чем Майков сообщал Достоевскому в уже неоднократно упомянутом письме: « Писать ничего не могу не вообразивъ, оттого чтенiя ужасъ какъ много, пока у самаго не будетъ ясно въ головѣ »³⁶. На тщательность авторской работы указывают и сохранившиеся черновые рукописи опубликованных и неопубликованных рассказов: многие из автографов испещрены зачеркиваниями, изобилуют вставками на специально отведенных широких (в половину формата листа) левых полях.

За 1868 г. сохранилось 21 письмо Майкова к Достоевскому, но уточнить по ним месяц создания первого плана исторических рассказов не представляется возможным: ни в одном из них не сообщается о новой творческой идее. Кроме описания разных деловых вопросов, в решении которых Майков помогал Достоевскому, предметом писем 1868 г. было уведомление об актуальных событиях текущей российской жизни. За этими подробностями сообщение о новой творческой идее могло и ускользнуть из-под пера поэта, т. к. писать об этом коротко он вряд ли бы стал, а на обстоятельное обсуждение не оставалось времени.

Кроме того, до нас дошли не все письма Майкова к Достоевскому за зиму 1868–1869 гг. или весну 1869 г. Об этом свидетельствует одно замечание романиста в конце письма о «былинах» от 15 (27) мая 1869 г.:

«Объ Ермакѣ-же ничего Вамъ сказать не могу; вы конечно лучше знаете.

По моему сначала казачье — удальство — бродяжничество и разбой. Потомъ уже указывается геніяльный человѣкъ подъ бараньимъ тулупомъ…» ³⁷ .

Достоевский отвечает на размышления Майкова о деталях образа казачьего атамана. Но в сохранившихся письмах поэта к другу упоминаний о Ермаке нет. Утраченное письмо могло содержать и другие сведения о замысле рассказов из русской истории.

Данный факт становится косвенным свидетельством того, что сюжет рассказа «Покорение Сибири» прорабатывался зимой 1868‒1869 гг. Поскольку это последний из описанных в апрельском письме Майкова законченных текстов, у нас есть основания предполагать, что предшествующие рассказы к этому моменту были или написаны, или же были концептуально проработаны и находились на стадии финальной правки.

Илл. 2 . Первая страница рукописи «Программа картин и рассказов по русской истории»³⁸

Fig. 2 . First page of the manuscript “Program of pictures and stories on Russian history”

38Второй план задуманного Майковым цикла рассказов не имеет авторского названия в рукописи. Оно дано позднее архивистами и вынесено на обложку папки, в которой содержится эта единица хранения: «Программа картин и рассказов по русской истории». Папка состоит из главного документа — рукописи из 11 листов плотной писчей бумаги примерно в ½ листа in folio, соединенных двумя крестовыми креплениями39, и пяти разрозненных, присоединенных в папку по тематике листов с черновыми записями. Листы скрепленного документа имеют поля, отчеркнутые карандашом по обеим сторонам, вероятно, самим Майковым, и авторскую нумерацию чернилами. Основной текст расположен в центре листов. Поля содержат дополнения и корректировки, сделанные как чернилами, так и карандашом.

Этот план, как и первый, не имеет датировки, однако его содержание дает возможность установить год создания. Открывается основной документ объемным вступлением, проливающим свет и на историю формирования первоначального замысла рассказов из русской истории в конце 1860-х гг., и на причины, по которым он не был реализован до конца. Среди факторов, побудивших поэта взяться за проект, оказывается обсуждаемая в Санкт-Петербургском комитете грамотности идея иллюстрированного просветительского издания о русской истории для народа:

«Участвуя въ обсужденiи этого предпрiятiя, я предложилъ выбрать такiе сюжеты для картинъ и для текста, которые бы обнимали собою всѣ главнѣйшiя событiя русской исторiи, или, говоря ученымъ языкомъ, обнимали бы собою всѣ вопросы русской жизни, коренящiеся въ прошедшемъ, но живые и понынѣ, такъ чтобы эти отдѣльныя статьи уясняли бы настоящее изъ прошедшаго» ⁴⁰ .

Идея издания иллюстрированной истории для народа оказывается созвучной мысли о потребности общества в создании нового учебника истории, которую Майков излагал Достоевскому 7 марта 1868 г.:

«Когда-то у насъ напишется и введется учебникъ исторіи, гдѣ бы средняя исторія такъ была изложена: распространеніе христіанства. Образованіе новыхъ государствъ. Центръ всей исторіи — церковь» ⁴¹ .

Это обстоятельство позволяет предположить, что уже в начале марта 1868 г. Майков обдумывал замысел рассказов из русской истории, планируя их представить Санкт-Петербургскому комитету грамотности в качестве небольших сопроводительных текстов, описывающих сюжеты издаваемых картин.

В архивном документе поэт раскрывает причину, по которой его замысел не был реализован полностью:

«Мысль этого изданiя не осуществилась. Занявшись составленiемъ разсказовъ, я увлекся и вышелъ изъ предположенныхъ границъ въ двухъ написанныхъ мною разсказахъ» ⁴² .

Первые рассказы стали самостоятельными произведениями, переросли комментарий к историческим событиям-картинам, а потом работа и вовсе затянулась и была отложена, как и предвидел Достоевский.

Но идея этого цикла не оставляла Майкова совсем — поэт вернулся к ней спустя более 10 лет и снова расписал план рассказов из русской истории. Возвращение к идее было связано с обдумыванием произведения на премию:

«Вотъ какой планъ былъ составленъ мною для моихъ разсказовъ. Онъ про-чтенъ мною здѣсь, чтобы служить матерiаломъ или поводомъ сужденiй при назначенiи темы на премiю» ⁴³ .

В данном случае, без сомнения, речь идет о Пушкинской премии, которая была учреждена специально для литераторов Императорской Петербургской академией наук 17 августа 1881 г. Ее капиталом стали около 20 000 рублей, оставшиеся от сбора средств на первый памятник Пушкину, установленный в Москве 6 июня 1880 г. Означенный капитал оставался неприкосновенным, премии присуждались из процентов и были в трех разрядах: полные — 1000 р., половинные — 500 р. и поощрительные — 300 р. [Чубуков]. Как известно, на конкурс Майков представил поэму «Два мира», над которой он работал 36 лет, создавая ее по мотивам истории Древнего Рима. За это произведение поэт в 1882 г. получил половину Пушкинской премии, разделив награду с Я. П. Полонским.

Приуроченность рукописи позднего плана цикла рассказов к обдумыванию произведения на премию дает основание для ее датировки 1881-м г., временем после смерти Достоевского. Почему Майков и в этот раз не довел идею рассказов из русской истории до полного воплощения, можно только предполагать. Скорее всего, причинами тому стали известная требовательность поэта к себе, понимание предстоящей объемной работы по изучению исторических документов и книг, о которой Майков писал Достоевскому в 1869 г., еще при первом подступе к реализации проекта, и отсутствие времени на подготовку текста в установленные сроки. Тем не менее возрождение интереса к старому замыслу свидетельствует об особом отношении Майкова к этому материалу.

Главная ценность двух разновременных планов цикла состоит в том, что они существенно дополняют материал опубликованных рассказов и уточняют представления о том, какие события русской истории единомышленники Майков и Достоевский признавали «капитальными эпохами» (Майков)44 или «всевыражающими пунктами» (Достоевский)45.

В сохранившихся двух планах цикла рассказов из русской истории Майковым последовательно представлено описание десяти сюжетов.

Первый рассказ — о Владимире и принятии христианства . Этого сюжета не было в плане 1868 г., появляется он в апрельском письме Достоевскому за 1869 г., а в программе 1881 г. получает подробную проработку⁴⁶. Сюжет рассказа связан не только с принятием христианства, деятельностью Владимира Святого и образованием Киевской Руси, но и с более ранними этапами истории — с разработкой вопроса об истоках восточных славян и их жизни. Изучению этого вопроса Майков посвятил много времени при подготовке предисловия к переводу «Слова о полку Игореве», о чем писал Достоевскому в апреле 1868 г.⁴⁷

Второй рассказ — о святом Александре Невском и его особом радении за русскую землю. Сюжет его тщательно проработан уже в плане 1868 г., где он занял более страницы рукописного текста из четырех⁴⁸. В архиве поэта сохранилась черновая рукопись этого рассказа⁴⁹, которая свидетельствует о том, что он действительно был написан к началу 1869 г., как сообщал Майков Достоевскому, однако не был напечатан.

Экспозиция рассказа представляет широкую панораму русской жизни начала княжения Александра. Майков подробно воспроизводит картину трагедии, обрушившейся на Русь в результате ослабления ее бесконечными княжескими междоусобицами и внезапно нагрянувшей грозной силой единого татарского войска, которой раздробленные русские князья не смогли противостоять и потеряли самостоятельность. Далее Майков переносит внимание на деятельность Александра Невского, который обладал политической мудростью, чтобы понять опасность положения России и необходимость длительной борьбы для освобождения родной земли от татар. В программе 1881 г. Майков обобщил суть деятельности Александра Невского, используя слова Христа в Евангелии:

«Александръ видитъ, что надо покориться волѣ Божiей, что претерпѣвый до конца спасенъ будетъ ⁵⁰ . Онъ является ходатаемъ за народъ, и своими поѣздками, устанавливаетъ такiя отношенiя съ ордою въ слѣдствiе кото-рыхъ русскiй народъ сохранилъ свою особенность» ⁵¹ .

Третий по замыслу рассказ — «О Святых Московских митрополитах Петре и Алексии и о славном Мамаевом побоище» — опубликован как первое произведение цикла в 1869 г. в журнале «Заря». В программе Майков обозначил сюжет его тезисно:

«Напечатанъ: О святыхъ Моск<овскихъ> Митрополитахъ Петрѣ и Алексѣѣ. Внукъ Александра Иванъ Даниловичь, Симеонъ, Ив<анъ> Ив<ановичъ>. Московскiе бояре. Димитрiй — Куликовская битва» ⁵² .

Четвертый рассказ «Начало восточного вопроса» (опубликованный) представляет собой цикл в цикле, где автор осветил четыре микросюжета, характеризующие становление основ русской исторической силы и самобытности:

«Взятiе турецкимъ султаномъ Магометомъ II Константинополя. Москва — Третiй Римъ. — Вас<илiй> Вас<ильевичъ> Темный, Иванъ III, бракъ съ Софьей — покоренiе Новгорода, конецъ ига. Василiй Ивановичь — взятiе Смоленска. Наконецъ — покоренiе при Ив<анѣ> Грозномъ мусульманскихъ царствъ Казанскаго, Астрах<анскаго>, Сибирскаго» ⁵³ .

Следует отметить, что изначально Майков планировал включить в изложение деяний Ивана Грозного его попытки « отнимать у нѣмцевъ старыя русскiя земли у Балтiйскаго моря ». Но эта история не вошла в напечатанный рассказ, поскольку « война кончилась неудачно, ибо сторону нѣмцевъ при-нялъ Баторiй, осадилъ Псковъ, разбилъ насъ, Iоаннъ уже былъ старъ, и отказался отъ завоеванiй »⁵⁴. Здесь проявились авторские концептуальные особенности изображения исторических событий: стремление концентрировать сюжеты рассказов только вокруг ключевых событий эпохи и знаменательных действий исторических личностей.

Заканчивается рассказ «Начало восточного вопроса» сюжетом о покорении Сибири. В нем главным действующим лицом оказывается Ермак, который решает снять с себя грехи вольной казачьей жизни и послужить России. По признанию Майкова, сделанному в плане 1881 г., именно эти события составили « собственно корень и смыслъ восточнаго вопроса »⁵⁵ , сохранившего актуальность для понимания положения России в политическом пространстве Европы.

В основе сюжета пятого рассказа — история смутного времени, «междуцар-ствiе». Майков планировал начать повествование с панорамы событий этих лет: «Видъ Троицко Сергiевской Лавры. Лавра эта сослужила великую службу Россiи. Основана Св. Сергiемъ — его житiе вкратцѣ картинки изъ него. Какъ къ нему прiѣзжалъ Дмитрiй донской, Пересвѣтъ и Ослабя <…>. Цари изъ Мо- сквы всегда ѣзжали на богомолье. Но главная служба была въ смутное время. <…> Картина Россiи раззоряемой шайками. <…> ополченiя все были неудачны — пока въ Нижнемъ дѣло не попало въ хорошiя руки — Минина и Пожарскаго. — Ихъ походъ, освобожденiе Москвы, и избранiе Михаила. Онъ съ помощью отца Митр<ополита> а потомъ Патрiарха Филарета, устро-илъ Русь, заключилъ миры съ Швецiей и Польшей»56.

Общая идея шестого рассказа связана с фигурой Богдана Хмельницкого в русской истории, который поднял народ и духовенство на национально-освободительное восстание с целью освобождения казацких земель Речи Посполитой от польско-литовской власти:

«Страданiя церкви и народа отъ ополячивающейся по немногу аристократiи, и ксендзовъ. Возстанiе Богдана и подданство Алексѣю Михайловичу» ⁵⁷ .

Следующий рассказ связан с Петром и его деятельностью:

«Каковъ былъ Петръ? Его воспитанiе внѣ этикета двора — путешествiя за границу, поѣздки по Россiи — вездѣ оставляетъ слѣды — показать ихъ въ каждой мѣстности онъ придумывалъ что тутъ м<ожет> б<ыть> заведено — гдѣ лошади, гдѣ овцы, гдѣ сады, гдѣ вишня, гдѣ слива, гдѣ каналъ. — Онъ такъ любилъ «заводить», быть сѣятелемъ, что всегда носилъ въ карманѣ жолуди — и когда гдѣ былъ или даже обѣдалъ, сажалъ на память жолудь. <…> Вообще Петра изображать его словами, письмами, изрѣченiями» ⁵⁸ .

Майков, очевидно, продолжает в этом наброске мысль Пушкина о Петре («На троне вечный был работник»59), но рисует ее через действия, понятные простому человеку, и делает вывод, усиленный отсылкой к притче Иисуса Христа о добром пастыре:

«…теперь надо продолжать дѣлать, имѣя образъ Петра передъ собою, его любовь къ Россiи, трудолюбiе, вѣру въ свой народъ: это именно " пастырь полагавшiй душу свою за овцы " » ⁶⁰ .

Интересно, что в планируемом далее рассказе о Екатерине Майков приходил к мысли показать результаты деятельности Петра-сеятеля во всходах екатерининской эпохи:

«Люди Екатерининскаго времени — это какъ первый посѣвъ на только что поднятой нови, дающей великолѣпный урожай, первый посѣвъ науки на дѣвственной почвѣ русскаго духа» ⁶¹ .

Сюжет о Екатерине и ее деяниях был включен Майковым в 1868 г. в план цикла исторических рассказов. Его доминантой должно было стать полное освобождение русской земли и восстановление исторической справедливости, о чем свидетельствует лаконичное указание:

«Я думаю, главное, надо наполнить подвигами военными. <…> О внутреннем устройстве, о Наказе, о разделении на губернии и пр. толковать, я думаю, нечего» ⁶² .

Однако в программе 1881 г. Майков исключил этот сюжет из цикла рассказов. В начале восьмого листа рукописи позднего плана он записал:

«Осьмой рассказ. Екатерина II.

Разрѣшенiе разныхъ вопросовъ изъ древней исторiи Руси остававшихся не разрѣшенными, и новая постановка ихъ» ⁶³ .

Затем перечеркнул написанное и зафиксировал название следующего рассказа: «12й годъ»64. Можно предположить, что Майков расценил деяния Екатерины не новым историческим этапом, а продолжением дел Петра (эту мысль он сообщал Достоевскому в 1869 г.65) и поэтому решил не посвящать этим событиям отдельный рассказ.

Отечественную войну 1812 г. Майков не мог обойти вниманием. В первом плане задуманный рассказ об этом событии обозначен только датой66 — в письме Достоевскому появляется уточнение:

«Европа проговорилась: нашествiе двудесяти языков» ⁶⁷ .

В плане 1881 г. Майков рассматривал войну с Наполеоном в широком контексте русской истории как важнейшее ее событие, результаты которого подготовлены многовековым опытом, полученным в борьбе с внешними врагами:

«Наполеонъ. Кто на Руси не слыхалъ про Наполеона? Еще и теперь, пожалуй, живы старики, которые въ 12 году сами воевали противъ него. — Еще и прежде него чужiе завоеватели ходили на Русь: татары — нашли ее раздробленною и владычествовали. Въ 1612 году поляки были въ Москвѣ, и была сумятица, но это потому что настоящаго царя не было, но съ Божiею помощью нашлись люди которые повели дѣло честно и по божески, прогнали поляковъ и выбрали царя. Потомъ при Петрѣ Карлъ 12^й» ⁶⁸ .

Автор подчеркнул мысль о том, что современный политический облик России и самосознание русского народа как хранителя православного идеала подготовлены положением страны между готовыми к постоянному нападению Европой и Азией:

«…Русь единая и единовѣрная отъ царя до послѣдняго простолюдина проникнутая одной душою, восторжествовала подъ небывалымъ непрiятелемъ, пожертвовавъ Москвою. Ополченiе, изгнанiе французовъ, вступленiе Алекс<андра> Пав<ловича> во главѣ всѣхъ европ. государей въ Парижъ. Возстановленiе монарховъ. Возможность появленiя завоевателей въ родѣ Наполеона застав-ляетъ европ<ейскiе> государства обращать вниманiе на усиленiе войска, и усиливается между ними недовѣрiе и ревнивое отношенiе другъ къ другу — и особенно къ Россiи» ⁶⁹ .

Тема девятого рассказа в плане 1868 г. представлена лаконичным наименованием: « Крымская война ». В письме Достоевскому уже появляется прояснение идеи: «<Европа> сбросила маску: крымская война »⁷⁰. В плане 1881 г. этому сюжету дается описание, раскрывающее позицию автора в восприятии поражения России в Крымской войне:

«Восточная война. Высадка въ Крымъ. Защита. Кончина Николая. Воцаренiе Александра. Миръ. Мы еще не въ силахъ бороться со всею Европой, которая готова каждую минуту составить коалицiю, и ежегодно увеличиваетъ свои силы обязательной военной службой для всѣхъ, усовершенствованiемъ оружiя и пр. а потому и намъ оказалось необходимымъ завести новую воинскую повинность» ⁷¹ .

Патриотические и монархические настроения Майкова развиты в исторической поэме «Клермонтский собор» (1853) и письмах периода Крымской войны72.

Замысел последнего, десятого, рассказа, посвященного отмене крепостного права в России, в плане 1881 г. получает авторское обоснование:

«Какъ заселялась Россiя? Военная система Московской Руси. Раздача помѣстiй. Бродячее населенiе. Разбои. Приведенiе этого въ порядокъ черезъ прикрѣпленiе крестьянъ къ землѣ. Когда устроилась администрацiя, и заселились пространства Россiи — пришла возможность снять прикрѣпленiе. Характеръ отношенiй помѣщиковъ въ восточной и въ западной Россiи: тамъ единство вѣры, языка, народности — въ западной разъединенiе. Составляя съ народомъ одно — русскiе помѣщики значенiя не потеряли, обратясь въ земскихъ людей, которыхъ мужики выбираютъ…» ⁷³ .

На полях около этой записи указаны источники, на которые Майков планировал опереться при разработке сюжета. Среди них книга И. Д. Беляева «Крестьяне на Руси»74 и статьи К. П. Победоносцева «Заметки для истории крепостного права в России» и «Утверждение крепостного права в России в XVIII столетии»75.

План рассказов 1881 г. не ограничивается краткой проработкой содержательных доминант отдельных произведений. В конце рукописи автор резюмирует общее содержание цикла, проводя связь между прошлым и настоящим страны:

«Общiй обзоръ что въ разсказахъ. Приведенiе всего къ настоящему, при этомъ рѣчь о другихъ дѣянiяхъ нынѣш<няго> царствованiя: наше положенiе въ отношенiи къ Западу: уничтож<енiе> Парижскаго мира, Амуръ, Хива» ⁷⁶ .

Это лаконичное выделение свежих исторических событий 1850–1870-х гг. актуализирует центральную идею цикла о понимании Россией своего исторического пути и упрочении государственных границ.

Формированию в сознании читателей представления о целостности исторического пути России, о духовном единстве страны, рожденном христианским идеалом, служит используемый Майковым прием предварения изображаемого сюжета панорамой аналогичных событий русской истории:

« NB. Я нарочно дѣлаю повторенiя и обозрѣнiя прежде сказаннаго, дабы запечатлѣлась въ умахъ цѣлость всей исторiи, и тѣ нравствен<ныя> и политическiя истины, которыя необходимо д<олжны> б<ыть> въ умахъ и сердцахъ. Напр. тутъ д<олжно> б<ыть> наглядно показано положенiе Россiи между Азiей и Европой, готовыхъ ее поглотить, и какъ она спасалась только вѣрой въ себя и Бога » ⁷⁷ .

Общие просветительские задачи цикла еще раз обобщаются Майковым в конце рукописи плана 1881 г., где он определил идею своего произведения:

« Моя главная идея заключалась — въ осмысленiи прошедшаго, такъ чтобы все что случается на нашихъ глазахъ и что можетъ случиться, легко было бы объяснено себѣ тѣми, которые прочли мои разсказы, да чтобы и самая мѣстность Россiи, главные города и области получили бы смыслъ въ ихъ глазахъ » ⁷⁸ .

Этим замечанием автор подчеркивает, что в задуманном произведении он планировал рассказать читателю об основных событиях русской истории и патриотах России, раскрыть высшее предначертание ее исторического пути, предпосылки формирования русского национального характера, выделить мысль о единстве и целостности всех российских территорий.

Ни Достоевскому, ни Майкову не удалось осуществить свои замыслы исторических произведений. Идея Достоевского возникла в связи с образом Майкова-поэта и была предоставлена в распоряжение друга. Писатель сам не предполагал ее реализовывать и ограничился тем, что в письме Майкову дал литературный образец жанра былины из русской истории, которая смогла бы «послужить к возрождению самосознания Русского человека», обозначил поворотные моменты русской и мировой истории, определившие будущее страны. Майков детально продумал все сюжеты, обсудил их в переписке с Достоевским и набросал на бумаге в виде двух разновременных планов, но выпустил из печати только два рассказа.

Несмотря на то, что замыслы Достоевского и Майкова не были полностью осуществлены, они указывают на общность взглядов литераторов. Единомышленники представляли исторический путь России как путь сохранения Христовой истины православия в постоянной борьбе за самобытность и независимость. Ощущая себя русскими патриотами, они стремились зародить в читателях чувство гордости за героическое прошлое страны и осознание сопричастности ее великому историческому предназначению.