Apological commentary in the internet discourse of the “Tsar-schemetropolitan Zosimas”

About the author: Alexander Mikhailovich Prilutsky

Doctor of Philosophical Sciences, Professor and Head of the Department of the History of Religions and Theology, Herzen State Pedagogical University of Russia; Professor of the Theology Department at the St. Petersburg Theological Academy.

The article was submitted 13.02.2023; approved after reviewing 10.04.2023; accepted for publication 30.04.2023.

Леонид Власов, известный как «схимитрополит-царь Зосима»1, является одним из наиболее одиозных и, одновременно, колоритных претендентов на российский царский престол. Биография Власова может быть восстановлена на основе содержания видеоматериалов, размещённых им на канале YouTube. Сам факт того, что сведения эти далеко не комплиментарны, говорит в пользу их достоверности: вряд ли кто-либо, находясь в добром уме, придумал бы себе подобную биографию. Будучи сиротой, Леонид Власов, по собственным словам, воспитывался «на улице», был скандалистом и дебоширом, участвовал в драках, и как результат этого — попал в колонию для малолетних преступников. Позднее прибавился срок за педофилию.

После освобождения из мест лишения свободы Л. Власов скитался по монастырям и общинам различных православных юрисдикций, включая и неканонические, и откровенно маргинальные. Некоторое время он провел в качестве трудника в общине монастырского типа Сергия Агеева, которую можно обоснованно отнести к числу псевдоправославных сект эсхатологического паттерна. Из общины Агеева Власов был изгнан за неподобающее поведение. Через некоторое время Л. Власов получил архиерейское рукоположение от «архиереев» раскольнической неканонической юрисдикции РПЦЗ Агафан-гела (Пашковского).

Объявив себя епископом, потом — «схимитрополитом Зосимой», Л. Власов начал заниматься активным блогерством в YouTube, усвоив характерный псевдоправославный символический код. Так, его проповеди наполнены «старчиками», «молитовками», «духовным узнаванием», «сердечным умилением» и т.п. лексикой. Проповедуемые «схимитрополитом Зосимой» конспирологические, эсхатологические и антисемитские мифологемы оказались притягательны для части зрителей; пошли финансовые пожертвования, люди продавали имущество и переселялись, чтобы быть поближе к «истинному архиерею». Позднее, видя, что эксплуатация данного образа приносит не слишком много дохода, «схимитрополит Зосима» объявил себя одновременно «схимитропо-литом и царем», обосновав свои новые претензии явлением ему ряда святых и пророчествами, полученными неким никому не известным «отроком Павликом», который позднее перешел в оппозицию к Зосиме. Объявив себя царем и будучи «коронованным» им же рукоположенными «архиереями», Зосима начал требовать от адептов подписания «присяги», в тексте которой «прямо говорится о нем как о заместителе Николая Второго, почитаемого в качестве царя-искупителя, причем присягающие обязуются “Его Императорского Величества государства и земель его врагов, жидов, колдунов, магов, чародеев, телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах, и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление”. Характерно, что для основы текста присяги использованы исторические тексты, подвергнутые безграмотной редактуре: в текст, написанный в соответствии с нормами дореформенной орфографии, внесена вышеприведенная вставка про “жидов, колдунов и магов”, причем словоупотребление “чародеев”, вопреки грамматике, написано через “есть”, а не “ять”, кроме того, использована неверная словоформа — “Зосимы” вместо “Зосиме”»2.

По различным подсчетам, количество адептов Зосимы разной степени вовлеченности находится в интервале от пяти до десяти тысяч, а аудитория YouTube каналов, пропагандирующих его претензии, приближается к двумстам тысячам. Активная проповедь Зосимы в Интернете породила незатухающий информационный скандал, противники «царя-схимитрополита» активно полемизируют с его адептами, причем инструментом как обличения, так и апологетики во многом служат комментарии в Интернете. Поэтому для анализа специфики задействованных адептами апологетических стратегий необходимо обратиться к анализу данных источников.

Источниковую базу исследования составляют преимущественно комментарии блогосферы. Данный тип источников является достаточно информативным, хотя в отечественном религиоведении используется ограниченно. Интернет- комментарий материалов религиозного содержания, будучи особым коммуникативным жанром персонального интернет- дискурса3, формирует особое семиотическое пространство, фактически неизученное и неописанное. Анализ интернет- комментариев позволяет отслеживать динамику религиозной ситуации по ее проекции в интернет- пространство практически в режиме реального времени.

Подобный комментарий «представляет собой небольшое речевое произведение, в первую очередь, оценочного характера. Коммуникативная цель интернет- комментария — оценивание фактов, предоставление и обсуждение информации, выражение личного отношения, получение информации в ответ»4. Отличительной чертой комментария, влияющей на его семантику и прагматику, является виртуальность, публичность5, потенциальная анонимность или псевдоанонимность комментатора. Последнее позволяет авторам комментариев позиционировать себя в качестве экспертов, жестко критиковать всех, несогласных с их точкой зрения6, оскорблять и высмеивать их, дискредитировать аргументы. Активное использование псевдонимов позволяет авторам комментариев относительно безопасно «транслировать агрессивное поведение, которое выражено при помощи иронии, сарказма, метафор в сеть

Интернет. Данные стилистические фигуры используются наряду с оскорблением для выражения насмешки»7.

Анализируя интернет- комментарии, необходимо учитывать, что при создании собственного социально-п сихологического образа в коммуникации «у участника блога есть возможность презентации любого “я”, моделирования своего собственного образа»8 в соответствии с ходом полемики, причем особенности вербального поведения участников виртуальной коммуникации во многом обусловлены динамикой последней: она влияет не только на акты самопрезентации, но и в широком смысле на реализуемые речевые тактики. Исследователи отмечают особую эмотивность блогосферы, обусловленную в значительной степени реализуемыми в ней коммуникативными страте-гиями9. В ещё большей степени эмотивность проявляется в комментариях: по нашему наблюдению, дискурс последних в большей степени выражает эмоциональные состояния участников коммуникации, нежели текст, послуживший поводом для комментирования, поскольку часто сам комментарий порожден эмоциональной реакцией комментатора. Эта закономерность распространяется и на присутствующие в дискурсе маркеры речевой агрессии, которые могут целенаправленно использоваться для повышения интереса к материалам блогосферы10, поскольку дискурс скандала обладает притягательной силой. Следует согласиться с тем, что «комментарий является неким дискурсом, где само понимание начинается уже на уровне эмоций — в начале любого процесса восприятия имеет место соответствующая реакция на ситуацию и эмоциональное состояние партнера, и только затем происходит декодирование смысла на когнитивном уровне»11.

Важными свой ствами комментария также являются его вторичность по отношению к тексту — предмету комментирования, «принадлежностью авторства рядовым пользователям, обладающим минимальными компьютерными навыками и не обязательно высоким уровнем образованности, а также достоверным знанием о комментируемом и оцениваемом материале, наличие оценочного компонента, высокой степени пользовательской субъективности»12. Акт размещения комментария в открытом доступе имплицитно предполагает его оценку автором как обладающего ценностью, заслуживающего опубликования, могущего быть интересным и полезным для потенциального читателя.

Анализ текстов комментариев позволяет выявить специфику ценностнооценочной деятельности пользователей и осуществляемые ими попытки формирования общественного мнения. Предметом последнего в нашем случае одновременно является форма подачи информации, сама текстовая информация и ассоциации, возникшие в связи со сформированными образами13, в том числе ассоциации, формируемые целенаправленно.

Коммуникативная интенция автора блога проявляется в используемых им коммуникационных стратегиях, которые во многом определяют тип и структуру дискурса, оказывая влияние и на дискурс комментариев14. Одной из таких стратегий является «создание антиимиджевого образа и дискредитирующего контекста, невыгодного сопоставления, разоблачения и отказа от оправдательных оценок», демонизация «виртуального» и «реального» врага путём приписывания ему «демонических / бесовских качеств, таких как: коварство, злоба, льстивость, искусительство»15. Надлежит также сделать концептуальный комментарий относительно сущности социальной мифологии. Социально-политическое мировоззрение общества в целом и индивида в частности формируется из комплекса социальных мифов16, помогающих человеку адаптироваться в социальном пространстве. При этом социальный миф, благодаря наличию достаточно широкого спектра мифологем, активно развивает эпистемологический потенциал17, объясняя логику социальных процессов в соответствии с законами мифологического сюжета, и шире — мифологической онтологии, упрощающей мир и, соответственно, поведение человека в нём. Востребованность социального мифа обусловлена его способностью выступать в качестве «средства самореализации идеологии в социально-политическом пространстве, и, наоборот, в наши дни идеология всё больше функционирует именно как социальная мифология, взывая к чувствам людей, а не к их разуму»18.

Поскольку, как было сказано выше, царские претензии «схимитрополита-царя Зосимы», транслируемые им и его последователями в Интернете, часто вызывают неприятие в форме дискредитирующих комментариев, апологетика самого образа «державного схимитрополита Зосимы» и его претензий на престол становится для его приверженцев важной апологетической задачей. Интент- анализ комментариев позволил выявить следующие апологетические стратегии.

Инвективные стратегии

При помощи инвективных стратегий реализуется коммуникативная задача не только дискредитировать личность «обличителя» и приведенные им аргументы, но и понизить его самооценку и изменить поведение: побудить выйти из дискуссии, признать поражение. Для этих целей важно, чтобы последнее слово осталось за апологетом «царя-схимитрополита Зосимы», поскольку это создает видимость успешной защиты «царских претензий» / победы в споре. При этом инвективы отличаются прямолинейностью, грубостью, функции тонкого сарказма выполняет брань и навешивание ярлыков, реже — инсинуации. Далее приведен список используемой инвективной лексики, ранжированный по частотному принципу:

• •    Бесовской, сатанинский,

• •    Продавшийся,

• •    Богохульник,

• •    Слуга, прислужник антихриста,

• •    Антисемитская лексика,

• •    Фарисей, фарисеи,

• •    Скатологические лексемы,

• •    Лексика, связанная с сексуальными перверсиями.

Отметим, что именно инвективные реплики в большей степени безграмотны, причем часто специфика текста позволяет предполагать у авторов наличие психических расстройств.

Иногда в одном комментарии используется несколько инвективных тем, что должно усилить прагматический эффект, отбить у оппонентов желание продолжать полемику, особенно благодаря тому, что многим элементарная брезгливость не позволяет участвовать в подобном споре: «Тебе не надоело грязью поливать? какой же ты противный мужик, а слушать тебя это себя не любить. Лучше расскажи с кем ты спишь и какой ты ориентации и сколько ТЕБЕ платят за эти ролики, — бесам понравится. Ты весь кишишь злобой. Зосима и селафиил никого не осуждают и не обзывают. От них исходит благодать и любовь, а от тебя один негатив. Твой канал даже называется “некто”… Правильно ты никто и ничто по сравнению с Зосимой и его братьев во Христе. Тьфу на тебя и твой канал, — ты служка антихриста»19.

Обвинение обличителя в бесоодержимости, причем как в прямом значении, так и метафорическое, является не только способом вербальной агрессии, но и позволяет дискредитировать его аргументацию в глазах «сомневающихся», особенно если оно усиливается инсинуациями: «Тебя уже не шуточно рогатый крутит, опомнись, великий пост и такие сплетни, такая грязь из тебя льётся. Ничего личного. Заказ нужно отрабатывать?»20 Демонизация оппонента (включение его в предметное поля «бесы, сатана») одновременно с использованием оскорбляющей, бранной лексики усиливает психотравмирующий эффект21 коммуникации «Эх ты, негодяй, лжец и достойный сынок своего папаши-отца лжи. Оставьте в покое Владыку, где ваш стыд??? Бога побойтесь, собралось сборище сатанинское на одного человека, сплетники и лжецы. ПОЗОРИЩЕ!!! БОГ ВАМ ДА БУДЕТ СУДЬЁЮ. МНЕ СТЫДНО, ЧТО В РОССИИ ПРАВОСЛАВНОЙ ВООБЩЕ ЖИВУТ ТАКИЕ ЧЕЛОВЕКОНЕНАВИСТНИКИ»22.

Использование скатологических образов, помимо унижения, может формировать референцию к известным эпизодам церковной истории, включая обличителей в один ряд с древними еретиками, образ которых превращается в своего рода «жупел»: «Помнишь, как Арий закончил свою жизнь??? В туалете. Ты идёшь тем же путём»23.

Обвинения критиков в «богохульстве», достаточно часто встречаемое, может, с одной стороны, способствовать сакрализации «Зосимы», — предметом богохульства всегда является святыня, а с другой стороны, — демонизации обличителя, поскольку богохульство традиционно интерпретируется как деяние, угодное демоническим силам: «Может с Богом ты и начал, а закончил с дьяволом — так часто бывает. Все святые заблуждались, а еретик Алёшенька24 прав. Богохульник, твои часы останавливаются»25. Равным образом обвинение в фарисействе позволяет реализовывать те же цели, поскольку в новозаветном нарративе фарисеи выступали как противники Христа: «Фарисеи вы и те кто вас слушает. Книжники, не знаете какого он духа. Вы только судите а Господь сказал не судить. Вы не можете понять что есть дух в вас. Как вы грешные все, на свои грехи не смотрите а замечать хотите у других. Горе будет вам большое, если не одумаетесь и не покае-тесь»26. Обвинение противников в фарисействе способствует репрезентации образа «Зосимы» как эсхатологического царя через референцию к образу Спасителя, гонимого фарисеями.

Императивные стратегии

Императивные стратегии предполагают, что реализующий их участник коммуникативных отношений побуждает и стимулирует реципиентов к определенным коммуникативным, физическим и ментальным действиям, регулирует и при необходимости останавливает процесс общения. В нашем случае императивные стратегии включают в себя:

• 1.    Обращение Не судите, да не судимы будете (Мф 7:1), интерпретируемое в отрыве от контекста. Например, «НЕ СУДИ И НЕ СУДИМ БУДЕШЬ»²⁷, или «А на Вас крест есть? Ни одной иконы. Ни слова о Боге и ЛюбвИ. Вы то сам КТО? Не суди да не судим будешь»²⁸, и т. п. Обращение к Мф 7:1 в апологетических целях является исключительно частотным. Разновидностью данной стратегии является апелляция к якобы существующему запрету мирянам говорить что-либо критичное в адрес духовенства: «Вот именно: лучше не судить священство! Это большой грех»²⁹. «Суд» в подобных случаях понимается предельно широко, включая любую критику, неодобрение, сомнение, обнародование дискредитирующих фактов, независимо от их достоверности, превращаясь фактически в рамочное понятие. Достаточно часто встречаются комбинация инвективных и императивных стратегий, что позволяет усилить прагматический эффект, а нарушители заповеди «не судите» демонизируются как противники самого Бога на основе метонимического переноса «Фарисеи вы и те кто вас слушает. Книжники, не знаете какого он духа. Вы только судите а Господь сказал не судить. Вы не можете понять что есть дух в вас. Как вы грешные все, на свои грехи не смотрите а замечать хотите у других. Горе будет вам большое, если не одумаетесь и не покаетесь»³⁰. Примерно столь же часто и в таком же значении используется требование «перестать копаться в грязи», «лить грязь», что практически содержит не только запрет на любую критику, но и директивно пресекает любые сомнения. При этом обнародование достоверных сведений о судимостях «Зосимы» может интерпретироваться и как нарушение заповеди «не судите» и как «копание в грязи» / «обливание грязью»: в данном дискурсе эти понятия являются синонимичными.

• 2.    Требования прекратить обличения «схимитрополита-царя Зосимы», оформленные как приказ или пожелание, от прямого императива «прекратите, хватит!» до насыщенных уменьшительно- ласкательной лексикой слащавых просьб- нравоучений, например: «Миленький, не нужно что-то говорить

против Зосимы. Ты умничка, многое говорил и говоришь о хорошем, Иисус Христос и Мамочка Богородица любит тебя. Зосима ничему плохому не учит, только говорит о любви к Великому Духу Святому, о любви к Боженьке Иисусу Христу и Великой Мамочке Богородице. Если ошибаешься? Если ты народ отвернёшь от правды, Иисус Христос будет плакать за тебя. Братик, не иди против того, кто славит Иисуса Христа и Богородицу!»31

Вокативно-кооперативные стратегии

Данные стратегии преследует цель навязывания критикам моделей кооперативного поведения, поскольку «истинных православных» мало и им необходимо объединиться для противодействия общему врагу — антихристу, действующему через институты глобализации, еретиков- экуменистов и т. д. Условием такого объединения является отказ от критики «схимитрополи-та-царя Зосимы», т. е. фактическое признание его амбиций и «статуса». Главным инструментом реализации вокативно- кооперативных стратегий является эмоциональный призыв к объединению. Помимо прочего, данные призывы способны формировать позитивный образ адептов, поскольку при поверхностном восприятии они могут показаться соответствующими христианской этике, а сами призывающие к кооперации — миротворцами, выгодно противопоставленными склочным и недоброжелательным критикам. Подобные призывы следует рассматривать как инструмент формирования семиотической фикции открытости, что может использоваться и для упреждающей дискредитации обвинений в сектантстве (популярные представления о закрытости как признаке секты). Например, «Не сортесь, обьединяйтесь, не время выяснять отношения (орфография сохранена. — А. П. )»³². Аналогичную роль выполняют призывы к молитве, которая должна заменить критический анализ: «Хватит рассуждать, молиться надо!!! Вы лично общались с Вл. Зосима. Надо всем вместе быть!»³³

Констатирующие заявления

В рамках данной стратегии аргументы, обосновывающие «царские претензии» «царя-схимитрополита Зосимы», подменяются безапелляционным заявлением, что Зосима de facto является царем, причем модальность высказывания должна исключить всякие сомнения, что обеспечивается особой перлокутивностью текста, например, «СЛАВА ЦАРЮ ВЛАДЫКЕ ЗОСИМЕ»³⁴,

«Я РАД ЧТО ВЛАДЫКА ЗОСИМА ЦАРЬ»35, «Ох как он вам мешает. Царь он Царь. У каждого свой выбор. Проповеди у него правильные и душа живая. Все Иди к БОГУ»36.

Заключение

Проведенное исследование позволяет сделать вывод о том, что в дискурсе представлен широкий спектр апологетических стратегий. Однако анализ их речевых особенностей позволяет поставить вопрос не только о духовном состоянии адептов «схимитрополита-царя Зосимы», но и предположить наличие среди них лиц, нуждающихся в медицинской помощи.