Аспект визуального в системе идеологической пропаганды династии великих комнинов в Трапезундской империи (1204-1461)

После временного распада Византии в привилегию называться правопреемником результате IV Крестового похода в 1204 г. за великой империи выступили сразу несколько государств, среди которых была и Трапезунд-ская империя[2, c. 84; 5, p. 9–13; 29, p. 9–11]. Стремясь обосновать законность своих притязаний на наследие Византии и высокий титул «императора ромеев», трапезундские правители уделяли особое внимание идеологической пропаганде, в том числе ее визуальной составляющей.

Источники подтвеждают, что в соответствии с идеологическими представлениями трапезундцев претендовать на трон Трапе-зундской империи могли лишь представители рода Великих Комнинов 1. Как известно, они были наследниками императорской династии Комнинов, которая находилась у власти в Византии в XI-XII вв. После падения Константинополя в 1204 г. имя Комнинов приобрело особое значение и авторитет у византийцев. Многие представители византийской аристократии стали добавлять «Комнин» к своим родовым именам. Среди них, к примеру, император Никеи Феодор Ла-скарис (1206–1221) и деспот Эпира Михаил Дука (1204–1214)[23, p. 243–244].

Феодор Ласкарис был женат на дочери византийского императора Алексея III Ангела (1195–1203), Анне, первым супругом которой был Исаак Комнин, племянник византийского императора Мануила I Комнина (1143–1180). Именно подобное, достаточно сомнительное, родство позволило Феодору Ласкарису добавить к своему родовому имени еще и фамилию Комнин.

Деспот Эпира Михаил Дука вел свой род от императорского дома Ангелов. Он был внебрачным сыном севастократора Иоанна Дуки Ангела. Однако фамилия Ангел была полностью удалена из официального имени деспота Эпира. Вместо этого он взял родовое имя своей бабки по отцу Феодоры Комниной, дочери византийского императора Иоанна I Комнина (1118-1143), и стал официально именоваться Михаилом Дукой Комниным.

По сравнению с Феодором Ласкарисом и Михаилом Дукой трапезундские василевсы являлись прямыми наследниками императорской династии Комнинов. Первый император Трапезунда Алексей I (1204–1222) и его брат Давид были внуками последнего византийского императора Комниновской династии Андроника I, который в 1185 г. был свергнут с пре- стола и убит[39, p. 172–174]. Таким образом, трапезундские императоры носили родовое имя Комнинов, но, вероятно, стремясь особо подчеркнуть свое прямое происхождение от династии знаменитых византийских императоров, усиливали его при помощи эпитета «^eYa?», что означает «великий»2.

Подтверждение того, на сколько Великие Комнины были горды своим происхождением, можно найти у Константина Лукитиса, протонотариуса и протовестиариуса при трапезундском дворе в первой половине XIV в. В погребальной речи, написанной на смерть трапезундского императора Алексея II (1297–1330), Лукитис утверждает, что якобы византийские василевсы династии Палеологов сами хотели принадлежать к славному роду Великих Комнинов 3. Безусловно, это лишь интерпретация Лукитиса, который стремился угодить тщеславию трапезундских императоров. Однако данное заявление Лукитиса, как ничто другое, очень точно отражает представление Великих Комнинов о самих себе.

Вероятно, почти сразу после основания Трапезундской империи в 1204 г. трапезундские правители официально приняли титулатуру, идентичную титулатуре императоров в Константинополе, а именно «василевс и автокра-тор ромеев»⁴. Конкуренция за императорское достоинство между Константинополем и Трапезундом (после 1214 г. в большей степени символическая, чем реальная) продолжалась до 1282 г. Именно в этом году трапезундский правитель Иоанн II (1280–1284, 1285–1297) женился на дочери византийского императора Михаила VIII Палеолога (1261-1282), Евдокии ( Michael Panaretos , p. 62,11-14), и официально отказался от титула «василевса ромеев» [13, p. 4; 30, p. 324-325]. Условно с конца XIII- начала XIV в. трапезундские правители вводят в официальное обращение новую титулатуру: «василевс и автократор всего Востока, Иберии и Пиратеи»⁵. В сокращенной версии, особенно часто употребляемой западно-европейскими правителями, она звучала как «император Тра-пезунда» (imperator Trapezundarum) 6 .

Визуальная форма трансляции идеи величия и могущества трапезундских василевсов нашла свое выражение в целом ряде объектов, среди которых - императорская портретная галерея во дворце, изображения представителей династии Великих Комнинов на стенах внутри церквей и монастырей, а также императорские изображения на хрисовулах, иконах, монетах, личных печатях василевсов и в рукописях 7. Значительная часть этих памятников сегодня утрачена, и о большинстве из них мы знаем из коротких сообщений средневековых хронистов, а также европейских путешественников и исследователей XVII–XX вв.

Одним из самых ярких примеров визуальной пропаганды является портретная галерея в императорском дворцовом комплексе Трапе-зунда, который располагался в Цитадели. Об этой галерее нам сообщают вышеупомянутый Константин Лукитис и кардинал Вессарион (последний был родом из Трапезунда). Из описаний этих двух авторов мы узнаем, что портретная галерея находилась в одном из красивейших залов дворца, пол которого был выложен белым мрамором, а потолок в форме купола был украшен золотыми звездами и имитировал небесный свод; стены помещения были расписаны растительно-цветочным орнаментом. При этом на одной из стен галереи находились портреты императоров Комниновской династии, некогда правившей в Константинополе, а именно Алексея I (1081–1118), Иоанна II (1118–1143), Мануила I (1143–1180), Алексея II (1180–1183), кроме того, двух Исааков, брата и сына Алексея I, Андроника I (1183–1185), а также его сына и отца первого трапезундско-го императора Алексея I Великого Комнина (1204-1222), Мануила(Bessarion, p. 189, 6-16; Mango, p. 253 (перевод отрывка из сочинения Вессариона на английский язык); Constantine Loukites, p. 425.31–426.3). На центральном месте стены располагался портрет Исаака Комнина (1057–1059), по выражению Лукитиса «первого владетеля скипетра ромейских императоров, являющегося началом и корнем императорской династии Комнинов»8. На противоположных стенах галереи были представлены изображениявсех трапезундских императоров (Bessarion, p. 189, 12-14; Mango, p. 253).

В связи с этим примером нельзя не провести параллель с Большим и Влахернским дворцами Константинополя 9. К сожалению, те описания в источниках, которыми мы сегодня располагаем 10, прямо не подтверждают наличие императорской портретной галереи во Влахернском или Большом дворце. Следовательно, о ее наличии в Константинополе можно говорить с определенной долей скептицизма. Уверенно можно утверждать лишь то, что в декоративном оформлении императорского дворца в Трапезунде: в сюжетах мозаик, растительных орнаментах на стенах, обилии мрамора и золота – Великие Комнины, несомненно, подражали константинопольским дворцам.

Рис. 1. Святая София в Трапезунде, май 2014 г. Фото автора

Безусловно, императорская портретная галерея в Трапезунде была доступна не для всех, а лишь для определенного круга лиц. Из этого можно сделать вывод, что она могла служить целям трансляции имперской идеологии только среди трапезундской элиты, придворных, а также иностранных гостей и представителей дипломатических делегаций.

Еще один пример связан с храмом Святой Софии в Трапезунде (рис. 1). Тра-пезундская Святая София была построена в середине XIII в. императором Мануилом I Великим Комниным (1238-1263) и представляла собой скорее символическую, нежели реальную копию Святой Софии в Констан-тинополе[13, p. 20, 54]. В церкви находился портрет Мануила (рис. 2), а также саркофаг с его останками1!. К сожалению, эти объекты ныне не существуют, поэтому мы можем лишь предполагать, что портрет Мануила и его захоронение располагались справа от южного входа в церковь 12. Копию портрета трапезундского императора в Святой Софии изготовил в середине XIXв. русский художник Григорий Гагарин 13. Следует отметить, что в общих чертах изображение соответствует письменным описаниям портрета, которые были сделаны ранее историками Джорджем Финлеем[16, p. 300–301] и Генри Линчем[21, p. 27]. Тем не менее, очевидно, что Мануил на портрете Гагарина в большей степени напоминает русского князя, чем византийского или трапезундского василевса.

Примерно в 15–20 метрах к западу от Святой Софии находится еще один объект визуальной пропаганды. Это башня с колокольней, на восточной стене которой обнаруживается фреска с императорскими изображениями (рис. 3). Сегодня фреска находится в плачевном состоянии. Тем не менее на ней не без труда различаются три фигуры. Две из них – императоры Иоанн IV (1429–1458) и его отец Алексей IV (1417–1429). Об этом нам сообщает едва различимая надпись в левом углу фрески, которая гласит: «Василевс и автократор ромеев и, кроме того, Ператеи, Великий Комнин, и сын

Рис. 2. Портрет Мануила I Великого Комнина в Святой Софии

Примечание. Рисунок, выполненный Г. Гагариным, был опубликован в «Собрании византийских, грузинских и древнерусских орнаментов и памятников архитектуры» в Санкт-Петербурге в 1897 г. Император был ошибочно обозначен как Мануил III Великий Комнин.

Рис. 3. Колокольня с фреской, на которой сегодня едва различимы изображения трапезундских императоров Алексея IV и Иоанна IV, май 2014 г. Фото автора

богобоязненного василевса, кира Алексея»14. Исходя из наших знаний о том, что башня была построена в 1427 г.15, можно прийти к выводу, что речь идет именно об императоре Иоанне IV и его отце Алексее IV. Сложнее идентифицировать фигуру, изображенную в центре. Английский исследователь Трапезунда Энтони Брайер утверждает, что на фреске вместе с трапезундскими императорами изображена Богоматерь с младенцем[10, p. 234–236, pl. 68].

По свидетельству австрийского исследователя XIX в. Якоба Филиппа Фальмерайера, императорские изображения находились в еще одной церкви, имеющей особое значение для жителей Трапезунда, так как она носила имя покровителя города, святого Евгения (сегодня мечеть Ени Кума) (рис. 4). В этой церкви были представлены изображения трапезундских правителей от основателя династии Алексея I до Алексея III (1349–1390)[15, S. 125]. Можно предположить, что все портреты появились в нартексе церкви святого Евгения по приказу Алексея III одновременно, вскоре после его коронации в 1350 г16 Вероятно, это было обусловлено не столько религиозным благочестием василевса, сколько стремлением пропогандиро-вать идею преемственности династии и величия империи среди широких масс населения.

Известны изображения трапезундских императоров и членов их семей в церквях и монастырях в качестве их патронов и основателей. Приведем лишь два примера. Первый связан с фреской, некогда находившейся в женском монастыре Теоскепастос в Трапезун-де. Копию утраченного изображения сделал в XIX в. французский путешественник и исследователь Шарль Тексье [8, p. 96–97, pl. 41] (рис. 5). В центре фрески можно видеть основателя монастыря, императора Алексея III. По левую руку от него изображена супруга, императрица Феодора, племянница византийского императора Иоанна VI Кантакузина; по правую – мать василевса, Ирина, сыгравшая огромную роль в воцарении сына и имевшая большое влияние на дела империи во время всего его почти 40-летнего правления. Особый

Рис. 4. Церковь св. Евгения (сегодня мечеть Ени Кума), май 2014 г. Фото автора

Рис. 5. Копия фрески Шарля Тексье из монастыря Теоскепастос: в центре – Алексей III, по левую руку от него – супруга Феодора Кантакузина, по правую – мать Ирина

интерес вызывают инсигнии, с которыми представлены Алексей и Феодора. В руках императорская чета держит лабарумы (скипетры) и императорские сферы – важнейшие символы власти в византийской системе политико-идеологических координат.

Еще одно, ныне не существующее изображение, о котором хотелось бы упомянуть, – это фреска из монастыря Сумела. В соответствии с фотографией, сделанной в 30-е гг. ΧΧ в., на фреске едва различимы три фигуры, принадлежащие императору Алексею III и его сыновьям: будущему правителю Тра- пезундской империи Мануилу III (1390–1417) и незаконнорожденному сыну императора Андронику[11, pl. 210a].

Безусловно, императорские портреты в церквях и монастырях в качестве их учредителей и патронов несли в первую очередь религиозную нагрузку. Однако они не были лишены и пропагандистских целей, так как демонстрировали взаимоотношения василевса с Богом и наглядно подтверждали законность и санкционированность императорской власти наивысшим авторитетом Средневековья[25, p. 471; 26, p. 162; 28, p. 73].

Важной формой визуальной пропаганды можно считать также императорские изображения на хрисовулах. Сегодня нам известны только два трапезундских хрисовула с императорскими портретами. Из них только один сохранился в оригинале, а второй представлен более поздней копией.

Первый документ – это знаменитейший хрисовул Алексея III, пожалованный в 1374 г. монастырю святого Дионисия на Афоне 17 . Хрисовул содержит изображения Алексея III и его супруги Феодоры Кантакузины. Обе фигуры представлены в официальном одеянии византийских императоров с такими важными атрибутами, как короны с пендалиями, пурпурная обувь и другими инсигниями власти 18 . В качестве сравнения можно вспомнить о трех сохранившихся до наших дней золотых буллах византийского императора Андроника II Палеолога (1282–1328) ¹⁹. Несмотря на то, что они были изготовлены примерно на 60–70 лет раньше хрисовулов Алексея III, в изображении византийского и трапезундского императоров можно проследить схожие черты ²⁰, что позволяет нам говорить о подражании трапезундских императоров хрисовулам византийских василевсов.

Второй известный нам хрисовул является более поздней копией, которая сегодня хранится в монастыре Дионисиат на Афоне. Его оригинал был пожалован Алексеем III монастырю Сумелы в 1364 г. 21 На хрисовуле различаются изображения трапезундского императора Алексея III и его супруги Феодоры. К сожалению, копия была сделана недостаточно точно, поэтому мы не можем видеть корон с пендалиями и других инсигний власти в руках императорской четы.

До наших дней сохранился всего один экземпляр иконы, дарованной Алексеем III монастырю Дионисияна Афоне. На одной стороне двустворчатой иконы представлен император-даритель вместе с Иоанном Крестителем, на второй – святой Евгений со своими сподвижниками: Канидием, Валерианом и Акилой 22 . Стилистически изображение Алексея III практически идентично его портрету на хрисовуле от 1374 г. и, по всей вероятности, было выполнено тем же художником примерно в то же время. Несколько примеров подобных икон, на которых правитель или правительница изображаются с Христом, святыми, апостолами и т.п., мы знаем также для Византии, Эпирского деспотата, Сербии и Грузии²³.

Рис. 6. Изображение трапезундского императора (либо Алексея II, либо Алексея III) в манускрипте «Роман об Александре Великом» (Codex Gr. 5)

Фото: Эллинистический институт Византийских и Пост-Византийских исследований, Венеция

Сегодня мы располагаем только одним изображением трапезундского императора в манускрипте под названием «Роман об Александре Великом» (рис. 6). Оно принадлежит либо Алексею II (1297–1330), либо Алексею III [ The Greek Alexander ..., p. 51; 12, p. 62–63, № 32]. Данный манускрипт был изготовлен в Трапезунде в XIV в. и сегодня хранится в Эллинистическом институте Византийских и Пост-Византийских исследований в Венеции ²⁴. Трапезундский правитель представлен в императорских одеждах, также можно видеть такие важные атрибуты власти, как императорская корона и обувь красного цвета. В левой руке василевс держит сферу, а в правой - акакию 25 .

Великие Комнины чеканили серебрянные и медные монеты. Как правило, с изображениями трапезундских правителей в официальных одеждах византийских императоров с лоросом, а также короной с пендалиями на аверсе и Святого Евгения на реверсе 26. Необходимо заметить, что если на монетах, датируемых XIII в., императоры и святой Евгений изображены стоящими в полный рост, то, начиная с правления Алексея II, условно с самого конца XIII – начала XIV в., на большинстве известных нам экземпляров тра-пезундских монет василевсы и святой Евгений изображаются сидящими на коне. Вероятно, это можно объяснить восточным (в данном случае турецким) влиянием, которое, к слову сказать, распространялось также на грузинские и армянские монеты[12, p. 427–429, № 256A, 256B, 256C, 256H]. Кроме того, нам известны монеты с подобной иконографией у деспотов Эпира, правителей Сербии, а также поздневизантийские серебряные монеты, изготовленные по приказу Мануила II Палеолога (1391–1425), на которых византийский император также представлен на коне[12, р. 62-63, № 32; р. 38-39, № 12E].

Мы знаем лишь одну золотую императорскую печать 27, которая скрепляла уже упомянутый выше хрисовул от 1374 г. Изначально печать была вислой, то есть две ее составляющие были соединены между собой воском. Со временем воск растаял, и она распалась на две части, которые монахи прикрепили к самому хрисовулу – справа и слева от императорских изображений Алексея III и Феодоры [30, р. 318]. При детальном рассмотрении печати на ее лицевой стороне обнару- живается изображение Иисуса Христа, а на оборотной– василевса (АлексеяΙΙΙ) в полный рост. Подобная иконография особенно характерна для печатей византийских императоров периода Комниновской и Палеологовской ди-настий[41, № 102a-f, 104 a, b, 108, 123a, 123b, 123c, 124b,128, 128bis].

В результате, несмотря на то, что на сегодняшний день мы располагаем достаточно ограниченным количеством источников, вышеназванные примеры позволяют утверждать, что визуальная пропаганда в Трапезундской империи играла такую же важную роль, как и в Византии. Возможно, это было связано со стремлением династии Великих Комнинов доказать свои права на титул василевса, пусть и не «василевса ромеев», от которого они официально отказались в 1282 г., ведь, согласно византийской имперской идеологии, титулом василевса мог обладать лишь тот правитель, постоянное местропребывание которого было в Константинополе.