Ассоциативный потенциал номинаций родства как основа образов-стереотипов в поэтическом субпространстве

П остановка проблемы и обзор литературы. Язык художественной литературы всегда быстро откликается на процессы, происходящие в обществе. По наблюдениям исследователей, XX в. был периодом создания разного рода мифов, в т.ч. идеологических, политических, а также общественных стереотипов «именно в аспекте мифологизации современных бытовых составляющих» [Погребная, 2021].

Вопросы содержания понятия «стереотип», характеристики, типологии, их репрезентантов, условий его формирования в языке, в т.ч. в поэтическом субпространстве, поднимались в ряде лингвофилософских, социолингвистических лингвокультурологических исследований [Алефиренко, Жаркынбекова, 2014; Бартминьский, 2009; Вилинбахова, 2010; Вострикова, 2019; Петрова, 2013; Прожилов, 2013].

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2024. № 1} (²⁶)

В частности, ученые отмечают, что только те понятия являются основой для создания стереотипов, в состав которых входят социальные компоненты, обозначающие социально значимые для носителя языка предметы или явления окружающей действительности. «В языке закрепляются не все, а лишь активные для человека и его жизнедеятельности явления и предметы, причем то, что актуально для одного народа, может быть неактуально для другого» [Петрова, 2013, с. 156].

Несмотря на значительное внимание со стороны исследователей к проблемам языковой стереотипизации, все еще недостаточно освещены вопросы формирования мифопоэтических словесных образов в художественном (в частности, поэтическом) субпространстве, что и обусловливает актуальность нашей работы.

Цель нашего исследования – проанализировать ассоциативно-образные связи номинаций родства и ключевые модели образной стереотипизации в русском и украинском поэтическом субпространстве ХХ в.

Материалом исследования послужили поэтические контексты русских и украинских авторов ХХ в., представленные в «Национальном корпусе русского языка» и в «Корпусе української мови» электронного ресурса «MOVA.info (лінгвістичний портал)» ( рус . «Корпус украинского языка» «MOVA.info (лингвистический портал)»).

Основные методы, используемые в данном исследовании, – лексико-семантический анализ, описательный и сопоставительный методы.

Результаты исследования. Многочисленные исследования показали, что создание общественно-политических мифов привели к формированию в поэтическом субпространстве языковых образов-стереотипов, в частности на базе семантики номинаций родства (далее – НР), которые реализуются в тропах, фигурах, синтагматических моделях, словах-символах [Марфина, 2017]. Тиражирование устоявшихся в фольклоре ассоциативно-образных связей в языке поэзии XX в., связанное с экстралингвальными общественно-политическими факторами, повлияло на формирование новых поэтических стереотипов.

Так, одними из наиболее характерных были мать-земля – сын земли (укр. земля-мати – син землі ); Отчизна ( Родина ) -мать – сын , сыны ( дочь ) Отчизны , России (укр. мати-Батьківщина – син ( дочка ) Батьківщини ), сын ( дочь ) народа (укр. сини ( дочка ) народу ).

Мать-земля / матушка-земля (укр. земля-мати ) – сын земли (укр. син землі ). Слово земля является носителем нескольких значений, в частности, с определением-существительным мать (укр. мати ) оно содержит символическую знаковость Родина (укр. Батьківщина ). Общеизвестно, что образ матери-земли приобрел символическое значение в устном народном творчестве восточнославянских народов.

Ассоциат земля в русском и украинском поэтическом субпространстве ХХ в. входит в ряд атрибутивных соединений, в которых эпитет является носителем следующих семантических признаков:

• а)    постоянный народно-поэтический ( сырая (укр. сира )): …Ох, расступися-ко ты, мать сыра земля , Да расколися-ко гробова доска, Да уж ты свейся

бел-тонкой саван, Да развейся полотенышко… (А. Туфанов); О, Мать-Сыра Земля , Открой благоволя, Сокровищницы недр, жнивьем укрытых (В. Селиц-кий); Пишалася ними [богами] Мати – Сира Земля » (А. Бортняк); Біга осінь – пужить киями Землю – матінку сиру З навісними вереміями Віє мряку на пару (О. Близько);

• б)    возраст определяемого ( старенькая (укр. старенька ), седая (укр. сива ), древняя и подоб.): Даром, что, к портьере припадая, вспомнив про весеннего шмеля, глянул я в окно, а там - седая , сплошь седым-седая мать-земля (В. Гор-дейчев); Древняя , отчая Матерь-земля Стала как доченька Для меня (И. Кобзев); Я чую: ридае за ними Земля, Сива, старенька мати , Одурена свогми синами (В. Симоненко);

• в)    плодородие ( щедрая, богатая (укр. багата )): Щедрая, щедрая Матушка-Земля! Щедрые нивы, щедрые поля! (И. Шевченко); …клаптик щедрості брав я у тебе – у незмірно багатої мами-землї » (В. Симоненко);

• г)    субъективная оценка ( родная (укр. рідна ), дорогая (укр. дорога ), любимая (укр. кохана ) и подоб.): Чуть горит зари полоска узкая, Золотая, тихая струя… Ой, ты, мать-земля родная , русская, Дорогая родина моя! (И. Молчанов); Рідна земле, коханая мати , Хай буде неважко лежати (В. Коломиец).

Для анализируемой стереотипной ассоциации как структуры с приложением характерна функция обращения. Зафиксировано, что определение часто выражено двух- или трехчленным соединением, в составе которого зачастую употребляется местоименное прилагательное мой, наш в функции усилительной частицы к НР мать (укр. мати ( неня )): Мать-земля моя родная , Сторона моя лесная, Приднепровский отчий край, Здравствуй, сына привечай! (Д. Андреев); Земля, земля – родная мать! Поговори с любимым сыном… (М. Исаковский); Мать земля родная наша! В дни беды и в дни побед Нет тебя светлей и краше Иже-ланней сердцу нет (А. Твардовский); Земле! Моя ти рідна, люба нене! Вітай мене зі святами, з весною! (Б. Лепкий); О, рідна земле, люба моя нене, Чому, припавши до твоїх грудей, Я тільки плачу, як дитя нужденне (П. Воронько).

В приложении, входящем в структуру обращения, например о земле ра-дянська – моя мати (рус. о земля советская – моя мать ), эпитет с общественнополитическим содержанием конкретизирует семантику означаемого: земля – страна, государство (укр. країна, держава ), ср.: О земле радянська моя – моя мати , Чому ж ти в стократ нам Дорожча тепер! (М. Стельмах); Советская Россия, Родная наша мать! Каким высоким словом Мне подвиг твой назвать? (М. Исаковский).

Как вариантные ассоциативные структурные трансформации рассматриваем конструкции обращений с приложением, представленные в украинском поэтическом субпространстве, например: земле мати – земле наша мати (нене) ( О земле-мати, земле наша мати , Вантажника в могилу поклади... (А. Малиш-ко); Багата будь ти, земле, наша нене ! Люблю твоє поритеє чоло! (П. Тичина)).

Среди анализируемых примеров поэтического употребления НР мать (укр. мати ) как устойчивого ассоциата земли находим такие, где эта структура

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2024. № 1} (²⁶)

с приложением «погружена» в стилизованный народно-песенный контекст. Итак, фольклорность в стилистике поэтического языка поддерживается употреблением характерных лексем горлица (укр. горлиця ) , журавль (укр. журавель ) , заря (укр. зоря ), тополь (укр. тополя ), народно-поэтических фигур повторения, эпитетов вечерний (укр. вечiрнiй ) , ширококрылый ( ширококрилий ): I хати, неначе горлиці , Розлітаються в імлі, І тополя шепче, горнеться Все до матері-землі (А. Малышко); Вечірня путь Димками віє, з-понад них В вечірніх зорях молодих Ширококрилі журавлі Летять до матері-землі (А. Малышко).

Внутренняя сема приложения мать-земля (укр. земля-матір ) – ‘щедрость’ – эксплицируется в контекстуальном окружении: О, Матушка, земля родная ! В тебе такая благодать ! Другой земли такой не знаю, Ты для меня вторая мать. Богата пашнею, лесами, Лугов, полей в достатке есть. Своими радуешь дарами , За что тебе почет и честь! (Н. Мединская) – сема актуализируется номинациями ( благодать, достаток, дары ) и предикатами (радовать ) соответствующей семантики; Учись, людино, в матері-землі Добра святого, щедрості й любовН Вона ж бере зерниночки мал1, А eiddae плоди , важкi й медовi (И. Савич) – контекстуальную ассоциативность создает повтор общекорневых лексем ( щедрість , щедрота ), усиливается логико-семантическим противопоставлением словосочетаний ( бере зерниночки - вгддае плоди ).

Иногда роль определения замещает НР бабуся , которая сопрягается с номинацией земля на основе семы ‘возраст’: - Земле-бабусю , ти втомилася , сядь... -В меш отрута шшого пiзнання (О. Горкуша). Ассоциативная сема поддерживается дистантным окружением приложения, в частности глаголом втомилася (рус. устала ).

В сопоставительном стереотипном ассоциате мать-земля (укр. мати-земля ) – сын земли (укр. син землі ) первый компонент имеет семантический аналог ‘родная земля’. Соответственно, второй компонент семантически декодируется как ‘сын родной земли’, то есть ‘патриот’, то есть внутренняя сема ассоциата - ‘преданность’, ‘принадлежность’. Она связана с выражением посессивных отношений.

Структурный элемент анализируемой стереотипной ассоциации сын земли - генитивная метафора. Как правило, это образное соединение употребляется в общественно-политических контекстах с характерной эпитетизацией, экспрессией глаголов ( Вставай , Седов, отважный сын земли! (Н. Заболоцкий); Иду печальным, сиротливым… на свет загадочных огней, И не понять вам, пошлым, лживым, Тоски губительной моей… Я сын земли, но я не с вами! (А. Ширяевец); А ми – сини землі, і матері синами Пишатимуться вік, бо це їх рідна кров (М. Подолян); І каменяр, що трощить скелі, І той, хто садить сад в пустелі – Землі радянської це син ! (М. Рыльский)); публицистической символикой ( О, этот Лермонтов опальный, сын нашей собственной земли, чьи строки, как удар кинжальный, под сердце самое вошли! (Я. Смеляков); Невідома правда неба сину грішному землі, Сонце й зорі В гірнім морі Нам го-рять, зорять у млі ... (Г. Чупринка)).

Экспрессия метафоры сын земли модифицируется в украинских поэтических контекстах, семантическое содержание которых указывает на значение ‘деятель’, ‘селянин’, ‘труженик’: Но если мы – сыны земли и вправду люди, Мы матери родной во всем послушны будем, И тот не человек, и сердце в том мертво, Кто жил и для людей не сделал ничего (Б. Лившиц); Ідуть вони в обійстя у свої, сільчан ласкавим поглядом зігріті. Сини землі (Д. Кононенко); Він чув, він чув! – Ах, землю розтрощити, Створити землю, дати радість їм, Синам землі ? (М. Рыльский).

Как лексико-семантический вариант структурно-семантической ассоциации рассматриваем словосочетание дитя (дети) земли , являющееся синонимическим образованием к анализируемому выше сочетанию и имеет значение ‘потомок’: Я, дитя земли, пылинка космоса, Факел жизни по земле несу, Но судьба часам моим отмеренным Счет ведет кукушкою в лесу (Н. Мешко); Я гото-вий повірити в царство небесне, бо не хочу, щоб в землю ішли без сліда безіменні, святі, незрівнянно чудесні, горді діти землі, вірні діти труда (В. Симоненко).

Родина-Мать (укр. Мати-Батьківщина ) – сын/дочь Родины/России (укр. син/дочка Батьківщини/України ) – сыновья/дочери народа (укр. сини/дочка народу ). Если модель с приложением мать-земля имеет значение ‘родная земля’, то сочетание Родина-мать воспринимается как родная земля с локальным конкретизатором (такая ассоциативная связь отображена в моделях поэтических синтагм мать + имя собственное (Родина, Отчизна, Россия, Русь, Греция, Литва и пр.).

Для поэзии 40-80-х гг. XX в. характерны: а) антропоморфизированное восприятие страны проживания; б) преобразование стереотипных ассоциатов в идеологемы, мифологемы.

Например, образ Родины (укр. Батькiвщини ) представлен как живое существо, наделенное способностью переживать определенные чувства: И вновь начнет кукушка куковать. Счастливой станешь ты, Отчизна-мать (В. Валай-тис); Iроси падають в траву, Гарячi роси падають в траву, Як сльози матeрi Роси (Д. Луценко). Родина (Россия)-мать - образ персонифицированный, олицетворяющий поддержку, опору для жителей страны: Сквозь дым и гром Россия-мать Своих солдат ведет (А. Смердов); Свого житгя малесенькі зернини Кладу в долонi неш - Батькiвщини (Л. Горбенко). Средством интимизации общественно-политических реалий является построение различных по логикосемантическому содержанию, широте охвата амплификационных рядов, как, например, в русском поэтическом субпространстве: Чтоб остались от орды поганой только безыменные курганы, Чтоб, как встарь, стояла величаво Мать Россия, Наша жизнь и слава ! (Д. Кедрин); И просились простые к ней из сердца слова: « Мать родная, Россия, Москва, Москва …» (А. Твардовский).

Статус идеологических стереотипов придают структурам с приложением: 1) эпитетные определения возвышенно-торжественного звучания: широкая, священная, крепкая, свободная (укр. вільна ) , светлая, (укр. світла ): Священная Родина-мать, крепкая и свободная… Дружбы народов опора навек…

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2024. № 1} (²⁶)

(О. Рыбальченко); I пшла вогнем палити, ворога карати, щоб була нaвiки в1льна Батьківщина-мати (П. Тычина); Мир нашій матері – світлій Вітчизні , Нашій радянськiй могутнiй землИ (А. Малышко); 2) сочетаемость с местоименным прилагательными с семой, указывающей на охват большого количества людей: Советская Отчизна, Родная наша мать ! Каким высоким словом Мне подвиг твой назвать? (М. Исаковский); Ох ты, матушка наша Россия , расставаться с тобой нелегко (О. Берггольц); Я з вами в будні і у свята, Одні в нас думи і діла: Аби Вітчизна, наша мати, повік щасливою була (Д. Кононенко); 3) функционирование в составе риторического восклицательного обращения с повелительной модальностью: – Россия-мать, Россия-мать, – Доныне сын твердит, – Иди хозяина встречать, Он под окном стоит (Ю. Кузнецов); Суди нам, рідна мати Батьківщино , На свято слово добре принести! (М. Стельмах).

Процесс мифологизации поэтических стереотипных языковых образов особенно усилился в 40-е военные годы. В это время для языка поэзии были характерны риторические вопросительные фигуры, в составе которых имеются анализируемые структуры с приложением: Ти, Вкраїно багата, Наша страдниця, мати, Чом ти нині, небого, Невесела, убога ? (М. Шпак).

В поэзии этого периода засвидетельствованы и публицистически маркированные контексты: Россия-мать , идущих в бой Благослови скорей! Вернем весенний шум лесов, Ромашки на лугу... За край родной, страну отцов Идем – И смерть врагу! (А. Прокофьев). Публицистическая экспрессия создается рядом словосочетаний идущих в бой благослови, смерть врагу и генитивной конструкцией страна отцов.

В языке поэзии слово-образ Родины, воплощенный в номинациях Отчизна (укр. Вітчизна ) , родная сторона (укр. рідна сторона ) , земля родная (укр. рідна ) , советская (укр. радянська ), разворачивался при участии многочисленных компа-ративов с НР – традиционных и индивидуально-авторских. Так, традиционность проявлялась в том, что сравнение Родины с матерью актуализировало метафору, раскрывая вторичные семы и признаки субъекта. Чаще всего в изображении анализируемого слова-образа авторы прибегали к приему антропоморфизации, мотивирующей метафорическое содержание глаголов постареть , окликать, на-хилитись (рус. наклониться ) , прихилитись (рус. прильнуть ) и под.: …И только будто постарела, Как в горе мать, сама земля… (А. Твардовский) ; И каждую ночь Большая земля, как мать, окликала своих сынов… (И. Сельвинский); Біля мене рідна сторона Прихилилась, мов старенька мати , Сумніви розкри-ливши свої (М. Чернявский); Тут вогонь пломеніє живий, Над могилами наших солдaтiв, А над ними земля, начемати, Нахилилась в скорбот1 нiмiй (В. Бровченко). При этом с периферии извлекаются латентные семы ‘страдание’, ‘опека’, заложенные во внутрутренней форме номинации мать. Через контекст (эпитеты непереможна (рус. непобедимая ) , крилата (рус. крилатая )) образ Отчизны наделяется сверхкачествами, ассоциируется с вечностью, мифической сверхсилой: Непереможна і крилата Іде вона [Отчизна] до світлих днів, Та, як і кожна рідна мати, Не забува своїх синів (И. Светличный).

В перифразе матери-сестры (укр. матерi-cеcтрu ) обе части синтагматической модели взаимно усиливают друг друга: Двi мужнi Mamepi-cecmpu [Украина и Белоруссия] – Співаче, друже мій і брате! – Одної поклялись пори меча із рук не випускати (М. Рыльский). Эта структура является вторичной номинацией, поэтическим воплощением мифа дружбы народов двух государств.

В языке поэзии 80–90-х гг. XX в. прослеживается снижение экспрессивной окраски структур с приложением. Так, встречаем контексты с ироничным колоритом чужого слова, поддерживаемым и фразеологическими единицами ( плю-вати кров’ю (рус. плевать кровью )), словами с негативной коннотацией ( мор-ди (рус. морды ), ляжки, мачеха ): Де ви [бандеровцы] шли - там пустка i ругна, І трупи не вміщалися до ям – Плювала кров’ю «ненька Україна» У морди вам і вашим хазяям (В. Симоненко); …целую, припав, твои ляжки в рубашке из майской кашки, мать-мачеха, Украина ! (Я. Сатуновский).

В русском поэтическом субпространстве представлен метонимический образ Москвы, олицетворяющий соответственно Россию: И Москва улыбнулась чуть, поправляя свои седины, словно мать, что в нелегкий путь собирает родного сына (Я. Смеляков); Потом не раз из дальней дали на помощь родине твоей Москва и Волга посылали своих отцов и сыновей (Я. Смеляков).

Метафора сын земли (укр. син земл^ - ‘патриот’ имеет семантический вариант с локальным этнонациональным компонентом ( сыновья Чехии - чехи ) , выражаемый собственным названием ( Россия, Белоруссия, Болгария, Германия пр.): Тебе фашизм горше яда, Ты сын России вроде бы, И ничего тебе не надо, Кро-мя родимой Родины (И. Сельвинский); Пред горестью безмерною сей маленькой страны, Что чувствуете, Германы: Германии сыны? (М. Цветаева); Які провал-ля та ругни, Як колючi бур’яни! I в них Болгари сини (П. Воронько). Такое же значение имеет модель структуры с приложением дочь + имя собственное: Я – россиянка, дочь моей России , я в ней живу недели, годы, век Под небом синим, у речушки синей, И помню, что я – русский человек! (Г. Дербенева).

Идеологическое содержание ассоциаций формируется не только в структуре анализируемых генитивных метафор-перифраз, но и при поддержке атрибутов НР с соответствующей коннотацией – великий , верный (укр. вірний ) , любимый, (укр. любий ) и под.: Се – великий сын России, хоть и правящего класса! (И. Бродский); Меж тем как вы, упорно попирая, Его хулите – вам же на беду – России верный сын, его всегда я Блюду (И. Прутков); Ти наш пісняр, ти наш акин, Вітчизни любий, вірний син, Поет її коханий (П. Усенко).

Часто поэты используют модель перифрастической метафоры, которая как средство вторичной номинации выделяет тот или иной признак денотата, например: сыновья Грузии (укр. сини Грузії ) – сыновья Низами и Руставели (укр. сини Нізамі й Руставелі ); сыновья Испании (укр. сини Іспанії ) – сыновья Дон-Кихота (укр. сини Дон-Юхота ) и под.: Ти зламав cтолiть гранiтнi cкелi 3 Hi3aMi синами й Руставелі (М. Рильский); Стогнала земля під металом, Німіла від жаху трава, А вш про полтавку Галю Синам Дон-Kixoma cпiвав (Б. Олейник). Примечательно, что поэтический контекст имеет определенную имплицитность: в тексте

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2024. № 1} (²⁶)

ассоциат не называется, но воображение о нем у читающего возникает под влиянием заголовка стихотворения. Как отмечает Н.А. Кожевникова, «одна из разновидностей удвоения возникает как результат соотношения заголовка и текста. Заголовок содержит прямое обозначение, в тексте ему соответствует метафора» [Кожевникова, 1986, с. 49].

Структурно-семантической модификацией генитивной метафоры сын ( сыновья ) народа является такой ассоциативный исторический аналог, как сыны Советского Союза / Страны Советов (укр. сини Радянського Союзу ) : Народа своего сын смелый, Народа своего сын милый, Ты – там, мы – тут, и никакой силой нам снова дух твой не вселить в тело (К. Симонов); Мы Советского Союза Верные сыны (Е. Полонская); Я в Партию иду. Я – сын Страны Советов (А. Безыменский); Ми всі, як є, великі й горді тим, Що ми – сини Радянського Союзу (П. Усенко).

Для поэтического субпространства второй половины ХХ в. были актуальными такие стереотипные ассоциативные комплексы, которые с современной точки зрения оцениваем как идеологемы-историзмы . Среди них: 1) модель генитивной метафоры « сыновья ( сыны ) партии + эпитет с высокой положительной аксиологической семантикой»: Единой партии сыны И неразрывен, крепок, Прочен, Как серп и молот, наш Союз… (П. Васильев); Тому він з пристрастю такою Малюс море без крагв, Часи не сну, а неспокою, Великих napmii cuHie (М. Рыльский); 2) модель с приложением «собственное имя исторической фигуры + прилагательное местоимение (наш) + отец (укр. батько )»: Он Родину сделал несокрушимой, Он – Конституции нашей творец, Великий и близкий, простой и любимый, Сталин - учитель, наш друг и отец (В. Лебедев-Кумач); Нас кличе бать-ко наш Iллiч (Д. Фальковский); 3) модель с приложением «выразитель политических взглядов + НР»: О, за що молитесь, раби, Батьки мої, За комунара-сина ?! (П. Усенко); 4) атрибутивная модель «эпитет со значением ‘социальная принад-лежность’+ НР»: По всем путям своей страны Вдаль городов и пашен, Идут крестьянские сыны , Идут ребята наши (А. Твардовский); Мы сыны батрацкие . Мы за новый мир… (М. Голодный).

Конкретно-чувственное содержание анализируемых стереотипных ассоциатов подчеркивают сравнения, в которых субъект сопоставляется с НР-объектом действия, ср.: Все мы жили единой огромной страной И гордились Россией, как мамой родной (Л. Осокина); Я до тебе, дорога, полинув, Тільки час бажаний не настав – І тому пробач мені, як сину, Що листів так довго не писав (Е. Доломан).

В языке поэзии XX в. образ Родины ассоциативно связан с другими стереотипными образами, например родного дома (укр. рiдног хати ). Так, сопоставление в языке классической украинской поэзии бытовой реалии хата с НР мати построено на зрительных ассоциациях: Стояла хата, наче мати боса , по самі вікна у тумані снів (Н. Давидовская). Образ хати символизирует родной край, скорбь, счастье и в поэзии персонифицируется в сравнении с матерью, приобретая черты чувственного существа: А десь далеко, край села, стоїть зажурена хатина і жде його [солдата], як мати сина, притулок щастя і тепла (В. Сосюра).

В языке поэзии XX в. тиражировались мифопоэтические словосочетания с семой ‘дружба’, которая, в частности, воплощалась в сопоставительных стереотипных ассоциатах братья-народы (укр. брати-народи) – братья (укр. брати) + название национальности, например: Як спільно и здружено в однім чутті любові З’єдналися брати-народи наші всі (Н. Бажан).

В компаративных моделях НР братья как объект сравнения может усиливать контекстуально синонимичное название друзья, с которым он находится в одном амплификационном ряду в сильной позиции конца строфы: Ты доберись. Я буду рад. Теперь ты мне как друг, как брат (И. Муслимов); І дивляться на нас трудящі світу, і горнуться – як друзі, як брати (П. Тычина).

В мифопоэтике гражданской поэзии XX в. фиксируем структурносемантическую модификацию приложения народы-братья – ассоциатив с этно-национальным компонентом: Я люблю тебя, брат-белорус , Не теряешься в смутное время! ( А. Краснов ) ; Наш народ переміг, – і за ним Проторованим шляхом ясним Йдуть поляки, болгари-брати , Йдуть китайці (П. Воронько).

Типичным для поэзии 40-80-х гг. XX в. является употребление из роли означаемого названия лица по месту, территории проживания. Такая модель характерна для НР-атрибута сестра , как, например, в украинском поэтическом субпространстве: Скільки сердець відкритих в радості тій знайшлося, Сестро моя, німкене , злий же ганеби сльози ! (Л. Забашта).

НР брат и сестра – центральные для выражения семы ‘родной’. Ср.: Мій Урал і Донбас мій , несхитно залізні, Як брати нерозлучні , як два сталевари! (А. Малышко). Такая ассоциативная сочетаемость обусловлена прагматическими факторами, в частности политическим устройством общества: в них отражены политико-экономические, культурные, общественные отношения между странами, регионами и т.д. на определенном историческом этапе.

В зависимости от контекста варьируется структура генитивной метафоры с инвариантом семья народов : Слався, великая, многоязыкая, братских советских народов семья (Н. Асеев); О, русская земля, – В кровавых родах Великая семья Твоих народов Тебя врагу не выдаст! (Г. Оболдуев). В производных соединениях генитив конкретизирует территориальное или профессиональное объединение людей: Да здравствует наша большая семья Советских республик привольных ! (В. Лебедев-Кумач); Рідна земле, у красі і в силі. У своєму щасті зацвітай. ...Ти стоїш за друга і за брата, За республік вольную сім’ю (А. Малышко); Все в биографии моей: Дверь комсомольского райкома, Семья испытанных друзей (А. Фатьянов); Герої славою повиті, Зоріє кожного ім’я Летить ясна над хмар-ним світом Радянських льотчиків сім’я (П. Усенко).

Все вышеуказанное дает основания сделать вывод о том, что и в русском, и в украинском поэтических субпространствах XX в. весьма активными являются устойчивые ассоциативные связи номинаций родства, ставших основой мифопоэтических словесных образов. Они устоялись в сознании говорящих, то есть были контекстуально прогнозируемыми, предсказуемыми. Это явление имеет

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2024. № 1} (²⁶)

исторический характер: коннотация названий родства в разные периоды развития восточнославянских (в данном случае русского и украинского) литературных языков меняется с положительной на отрицательную или теряет свою выразительность.