Атрибутивно-художественные манифестации маргиналов

Современная культура отличается яркой полистилистикой жанров, сюжетов и визуальных манифестаций. Это в значительной мере обусловлено содержанием переходного процесса, скоростью перемен и синдромом

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations обезразличивания. Особенностью современной эпохи следует признать её выраженный трансграничный характер, когда пересекаются различные модусы социального поведения, ломаются традиции, смещаются идентичности, усиливаются разрывы в уровнях экономического благосостояния отдельных регионов и культур, обостряются межцивилизационные конфликты. Синдромы и вызовы глобализующейся культуры обстоятельно рассмотрены в работах В.И. Ионесова [3; 4; 5; 6], из которых следует, что глобальными трансформациями перекраивается культурный порядок мира, всё больше становится очагов напряженности, трансграничных переходов, миграционных сдвигов и социального драматизма. В этих условиях актуализируются механизмы переквалификации культуры, меняются поведенческие, мировоззренческие и художественные ландшафты, восприятие пространства и времени [10].

Целью данной статьи является выявление некоторых закономерностей существования и развития такого сегмента маргинальной культуры как креативные практики и атрибутивно-художественные манифестации. Прослеживаются эволюционные сдвиги в истории протестных форм маргинального творчества и разделяются маргинальные акты по их характеру и направленности.

В толковом словаре С. И. Ожегова слово «манифестация» имеет значение массового уличного шествия в поддержку или чего-нибудь или в знак протеста. Манифест – письменное обращение, воззвание, изложение каких-либо положений программного характера [11, с.612]. Применительно к нашему исследованию, понятия «маргинал», «манифест», «манифестация» неразрывно связаны между собой протестной, пограничной природой их социокультурного позиционирования. Массовая культура и большинство, идентифицирующее себя с этой культурой, обычно не имеют оснований для

Креативная экономика и социальные инновации

Creative Economics and Social Innovations протеста в силу своего широкого общественного распространения и легальных статусов своей социальной вовлеченности. Протест принимает в культуре множество разнообразных форм, при этом социальнохудожественные манифестации наделены набором атрибутов, детектирующих принадлежность к маргинальному (окраинному) типу поведенческой практики.

Художественные атрибуты маргинальных групп наглядно отражаются в обширном поле маргинального креатива, появление которого, неизбежно приводит к социальным вызовам, противоречиям и недоразумениям. Маргинальное творчество сочетает в себе как элементы традиционных культурных форм, так и чисто контркультурные установки, придающие знаковые признаки эпатажному акту манифестарного перформанса. Вместе с тем, маргинальное творчество может представляться полным антиподом и оппозицией устоявшимся культурным стереотипам и моделям, гипертрофированным отрицанием всего и вся, все более отдаляясь от понятия «искусство» в его привычных и классических формах.

В нашем понимании, маргинальное творчество (атрибутивнохудожественные манифестации) – одно из внешних проявлений феномена маргинальности, являющееся неким проводником, указателем на корневую сущность маргинальных ситуаций (проблем). Маргинальное творчество выступает также как своего рода новая коммуникативная практика и важнейший инструмент социальной критики.

Исходя из неоднозначной природы феномена маргинальности, можно констатировать широкий диапазон целей и функций маргинального творчества, который варьируется от перформативной акцентуации социальной проблемы до актов тотального отрицания и разрушения привычных моделей и схем поведения. В первом случае маргинальное

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations творчество есть некий «мост» и «ключ» к проблеме, «косвенное действие» с кодифицированными смыслами, во втором – разрушительная сила, представляющая собой эпатажный публичный акт и форму прямого протестного действия. Под маргинальным творчеством я понимаю разнонаправленный обширный спектр творческих актов культурноэпатажной направленности, отрицающих традиционные и институциональные практики общепринятого социального поведения. Таким образом, маргинальное творчество можно рассматривать как провокационный способ борьбы за социальное признание новой коммуникативной практики в отстаивании насущных общественнополитических запросов маргинальных групп. Манифестарные атрибуты маргинальных практик служат своего рода вспомогательным креативным инструментарием с помощью которого отрицается, нагнетается или провоцируется общественное мнение, с целью привлечения публичного внимания к необходимости смены социокультурных стереотипов поведения.

Основная причина появления маргинальных манифестаций заключается в недовольстве существующими практиками общественной жизни, устоявшимся порядком политического, религиозного, культурного континуума, общей неудовлетворенности результатами деятельности различных властных структур и социокультурных институтов. «Новое искусство», предлагаемое маргинальными группами зачастую отрицает старые формы максимально контрастными способами, с целью тотального от них отмежевания.

Учитывая эти обстоятельства, атрибутивно-эстетические манифестации маргинальных креативных практик можно подразделить на два типа: эпатажно-художественные и социально-деструктивные. При этом эпатажнохудожественные манифестации различаются (по внешним формам и

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations особенностям процесса создания) умеренные и экзальтированные, тогда как социально-деструктивные – террористические и суицидальные.

Эпатажно-художественные (умеренные) маргинальные манифестации позиционируют наиболее рациональный и безопасный (с точки зрения физического воздействия) тип социокультурного протеста. Подобные художественные акты, также как и экзальтированные, служат альтернативой традиционным формам искусства, испытывающим кризис на некоторых этапах своего существования. Характерные черты эпатажно-художественных практик – символизм, абстракционизм, метафоричность, маскарадный пацифизм. Атрибутивно-художественные манифестации отражают смыслы и ценности, заложенные в таких течениях как футуризм, «актуальное искусство», «перестроечный» авторский кинематограф, «дегенеративное» модернистское искусство [12; 13; 14].

Многое в современных маргинально-художественных течениях отсылает к социально-эстетическим практикам российского футуризма начала ХХ века, отразившего в художественной форме мироощущение человека кризисного, предреволюционного, переходного (пограничного), когда в России назревали радикальные экономические и социальные изменения. Общественная жизнь характеризовалась политической активностью и настроенностью на революционные преобразования, ярким свидетельством чему стали события 1905-1907, сыгравшие роль своеобразного катализатора дальнейших общественно-политических процессов. В такой социальной атмосфере воспитывалось активное отношение к жизни, жажда обновления всех сторон жизни в т.ч. и культурное, революционное мировосприятие, оптимистическое воззрение на будущее [8].

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations

Асоциальные и девиантные стратегии художественного поведения представителей ряда авангардных течений (эпатирующие высказывания и одежда, раскраска лица и тела, элементы карнавального перформанса в сценических выступлениях и т.п.), а также доведенная до полного абсурда деятельность эпигонов и пародистов только способствовали восприятию футуристов как безумцев (маргиналов). Отношение самих футуристов к безумию отличалось двойственностью: в то время как клеймо душевнобольных приводило в бешенство одних, другие адаптировали безумие как творческий и жизнеутверждающий метод, черпая вдохновение в пограничных состояниях сознания. В самопровозглашенном безумии многие футуристы также видели залог творческой и личной свободы [8].

Эстетические идеи русского футуризма, его оптимистический настрой на будущее и жизнепреобразующие устремления были востребованы в России в революционный период. Однако все изменилось, когда в 1930-е годы в СССР начал утверждаться тоталитарный режим, принуждающий художника отказаться от своей индивидуальности и работать в рамках утвержденных новым строем канонов. Футуризм максимально выполнил свою функцию критика для отжившего свой век культурного пласта и стал «плацдармом» для новой монолитной советской культуры [8; 13].

Сочетание предумышленной непонятности артефактов вкупе с экспансией выставочной инфраструктуры можно расценить как определяющее противоречие, которое во многом является питательной средой, формирующей современное маргинальное искусство [15]. Еще одним примером умеренных художественных маргинальных манифестаций, отразившим актуальные проблемы эпохи 80-х в СССР, является феномен «перестроечного» кинематографа [9]. Обращение к позднесоветскому «авторскому» кинематографу обусловлено, прежде всего, тем, что именно в

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations нем нашли наиболее яркое выражение насущные ожидания и новые идеи «перестроечного» общества.

В экзальтированных образах манифестарной эстетики маргинальных групп отображается тип протестного самовыражения (поведения) маргиналов, заключенный в абсурдные, «кричащие», яркие и контрастные формы, в которых привлечение публичного внимания является оболочкой скрытых мотивов и причин. По своей сути, экзальтированные маргинальные манифестации это скорее прямое действие (процесс), работающее «здесь и сейчас». При проведении подобных актов прямого действия существует риск причинения вреда физическому и нравственному здоровью участников. К такому типу маргинального культурного акта относится современный акционизм.

Акционизм (англ. Action art – искусство действия) – общее название для ряда форм, возникший в авангардистском искусстве 1960-х гг. Стремление стереть грань между искусством и действительностью привело художников-авангардистов к поискам новых способов художественного выражения, отличных от традиционных (статичных) форм, придающих динамику произведению, вовлекая его в какое-либо действо (акцию). Акция (или искусство акции) становится общим понятием для художественных практик, в которых акцент переносится с самого произведения на процесс его создания. Креативные практики акционизма получают наименования по их территориальной принадлежности. Различают акционизм Венский, Калифорнийский, Московский. В настоящий момент практически все формы публичного акционизма дистанцировались от собственно художественного процесса, и почти целиком инкорпорированы в сферу чистой политики, их используют преимущественно маргинальные течения и направления [7]. Стоит заметить, что экзальтированные манифестарные практики отличаются

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations более твердой приверженностью к эффектам и эпатажности, нежели статичное маргинальное художественное творчество, скрывающее процесс своего создания и наделенное более сложной, а значит и труднодоступной для понимания знаковой системой.

Социально-деструктивные маргинальные креативные практики – способ радикально-протестного самовыражения, характеризующийся необратимыми последствиями в силу своего экстремальной и девиантной направленности. При проведении данного типа актов высока вероятность смертности, как участников, так и окружающих, вовлеченных в действие помимо своей воли. Фиксируется также синдром маргинализации культурного наследия и вызванное им уничтожение памятников меморативной культуры [17].

Манифестации маргиналов зачастую принимают форму радикального протеста, не имеющего в своей основе художественного компонента. Прямое действие, направленное на подрыв культуры, государственного строя, на физическое уничтожение – характерные черты подобных актов. Манифестарная эстетика маргиналов может приобретать и патологические формы, включая экстремизм, агрессию, вандализм и прочие насильственные выпады. По мнению известного геополитика А. Дугина, «терроризм – метод политического действия, свойственный тем группам и сектам политического (геополитического, религиозного) спектра, которые в силу определенных обстоятельств не способны добиться своих целей (или просто заявить о себе, сообщить о своей точке зрения в желаемом масштабе), действуя в рамках закона» [2, с.292]. Мотивами деструктивной практики являются самоутверждение, самоидентификация, молодежная романтика и героизм, придание своей деятельности особой значимости, преодоление отчуждения, конформизма, стандартизации, маргинальности, пресыщения и т. д. [1,

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations с.99]. Низложение символов культурного наследия имеет ритуальнодеструктивную основу. Это всегда показательный акт нацеленный на подрыв культурного и духовного фундамента того или иного народа, малой группы и.т.д. [16; 17].

Однако маргинализация культурного наследия может проходить не только в связи с идеологией и политическим курсом, выбранным правящей элитой. Зачастую отдельные граждане и группировки, пытаясь найти «новую правду», занимаются культурным терроризмом, принимающим крайние формы. Они проводят акции по осквернению монументов, а так же занимаются возведением памятников, направленных на прямое оскорбление части населения страны. Подобный случай произошел в польском городе Гданьске на аллее Победы, у памятника Т-34, студентом академии изобразительных искусств Ежи Богданом Шумчиком самовольно была установлена скульптура, названная автором как «Памятник советскому солдату насильнику» [16].

Таким образом, при рассмотрении маргинальных манифестаций, отчетливо прослеживается возрастание радикализма, а значит и необратимость последствий от воплощения в реальность маргинальных практик. Вместе с тем, креативные практики маргинальных групп наглядно демонстрируют зашифрованные полисмысловые послания, заключенные в форму ярких, провокационных, а порой и общественно-опасных вызовов, служащих для привлечения внимания окружающих к насущной социальной проблеме.