Автономность правового бытия и сознания

Задачей статьи является обоснование положения о неразрывности правового сознания и правового бытия в аспекте их автономности. Автономность сознания интерпретируется как абсолютное в сознании, то, что существует на собственных социокультурных основаниях [1]. Начало автономности сознания можно усмотреть в нравственном и эстетическом сознании с их рефлексией на самодетерминацию человека в качестве свободного субъекта духовной культуры. Ядро автономности сознания сконцентрировано в превращенных формах рациональности, таких как религия, философия и наука, представляющих собой культурные коды общественной, социальной памяти [2].

В определении понятия права присутствует содержание свободы – самое главное для понимания смысла социальной (правовой) нормы. Признание автономности субъекта (свободной личности) выступает первым началом познания автономности правового сознания как особого феномена. Рассматривая человеческий смысл права, его роль в становлении личности, Э.Ю. Соловьев приводит такое определение права: «Право – это система установленных или санкционированных государством общеобязательных норм, обеспечивающая совместное гражданско-политическое существование людей на началах личной свободы и при минимуме карательного насилия» [3]. Знание – важный, но не единственный способ выражения правового бытия в правовом сознании. Существенны и правовые убеждения, а также образно-эмоциональные компоненты и настроения, которые влияют на действия людей.

Процесс структурного начала в правовом сознании связан не с историческим моментом возникновения и развития права, а относится к тому времени, когда главную роль играют не генетические, а вероятностные формы взаимосвязи правового сознания с факторами, обусловли- вающими его появление в обществе. Обращение к внутренним предпосылкам автономности сознания дает возможность лучше понять значимость диалектического детерминизма в автономности феномена правового сознания [4].

Во-первых, существуют внутренние противоречия самого правосознания, которые отражают тенденции развития общества. При этом право стремится сохранить существующий статус-кво и потому консервативно, формально непротиворечиво. Правовые предпосылки соответствуют такому понятию «основание» в логике и диалектике, которое обозначает опосредствованные противоположности в их притупленном, положенном виде. Основание – это как бы «примиренные» противоречия.

Во-вторых, системные внутренние предпосылки автономности правосознания зависят как от внешних, так и от внутренних условий. К этим внутренним условиям относится прежде всего культура личности. Правовая реальность по-своему «объективна», а культура – рефлексивная установка. Правосознание соответствует уровню культуры личности как субъекта правосознания. Существует ли правовое бытие? Если да, то в чем суть такого правового бытия или правовых оснований? На данный вопрос отвечает феноменология права.

Феноменология интересуется главным: что такое бытие правового, в чем суть права. Впервые раскрыл такие основания автономности правового сознания А. Райнах [5]. Вместе с «чистой математикой» или «чистым естествознанием» существует «чистое право», состоящее из априорных и синтетических суждений, положений. Главные моменты идеи А. Райнаха состоят в следующем:

• 1.    Существует чистая, обобщенная наука права с ее чистыми законами правового бытия.

• 2.    Позитивное право вовсе не совпадает с правом априорным.

• 3.    Наконец, априорное право в свою очередь не совпадает с правом естественным. Рассмотрим эти положения.

• 1.    Социальное бытие представляет собой чистый правовой континуум как способ существования личности в отношении к другим. Оно трансцендентально, то есть не зависит от эмпирического индивидуального сознания, а находится в чистом сознании, которое зависит от «творческого воображения» трансцендентального субъекта, основано на трансцендентальной апперцепции его восприятия. Когда А. Райнах дает определение обещания в качестве социального акта и раскрывает его основания и следствия, то этот как бы пример говорит о сущностных основаниях и следствиях. Такая интерпретация представляет собой максимум достижимого феноменологической философией в понимании сущности правового. «Поэтому мы и отказываемся от попытки определить понятия прав и обязательств. Легко видеть, что обычные определения “субъективного права” нечего не могут нам дать. Как мы могли бы, например, определить права как “позволение”, если права очевидным образом относятся не к воле и образу действий лиц и если понятие позволения, очевидно, ничем не яснее понятия правомерности. Или как мы могли бы принять определение “право есть власть воли или господство воли”, если в пределах априорного учения о праве значимо то, что не воля, а лицо обладает властью, и что оно далее реализует свою власть не посредством своей воли, но посредством социального акта».

• 2.    Позитивное право отличается от права априорного. «Мы должны со всей отчетливостью подчеркнуть как самостоятельность позитивного права по отношению к априорному учению о праве, так и независимость этого учения от позитивного права». Отдельные области общественной жизни вообще не затрагиваются позитивно-правовым нормированием и регулированием. Однако в них обнаруживаются правовые формообразования, которые независимы от существующего позитивного права. Таким образом, здесь значимы отмеченные априорные законы.

• 3.    Априорное право не совпадает также и с естественным правом. В самой дефиниции правового сознания надо учитывать диалектическое единство его зависимости и независимости (суть представляемого понимания автономии) от внешних условий. Правовое бытие как совокупность правовых оснований имеет нерефлексивный характер; оно, выражаясь в правовом сознании, выборочно воспроизводится им, когда те или иные фрагменты правового бытия попадают в локус внимания. Общественное признание бытия автономного субъекта (то есть свободной и ответственной личности) выступает самым началом автономности правового бытия и сознания. Право справедливо разделяет самое большое социальное благо – благо жизни (в ее формальных условиях – гарантиях), отсюда следуют также свобода и возможность действовать в социальном пространстве [6].

Право имеет своей предпосылкой общее благо равенства в сохранении человеческой жизни, личностного бытия и его автономии. Только после обеспечения гарантий этого права идет речь и о других ценностях (собственность, свобода, честь, достоинство и т. д.). Общее благо в ряду ценностей оказывается выше по сравнению с индивидуальными правами. Автономия личности и автономия индивидуальности от этого не ущемляются, а временно «заключаются в скобки», чтобы зафиксировать абстрактную, формальную ценность – общее благо, представить его как самый важный закон государства, который предохраняет от тирании, олигархии, охлократии (по типологии Аристотеля) [7].

Автономия личности исследовалась русскими философами, в частности философами права. По мнению известного русского философа В.С. Соловьева, «сущность права состоит в равновесии двух нравственных интересов: личной свободы и общего блага» [8]. Действительно, общее благо ограничивает, хотя и не элиминирует личную свободу. Меры государства против преступника оказываются для него благом (хотя он этого обычно не понимает), при этом эти меры исключают смертную казнь или же пожизненное заключение в тюрьме. Из такого понимания общего блага вытекает, что оно не может уничтожать хотя бы одного субъекта этих интересов, потребностей и стремлений, забирая у него жизнь или формальную возможность его свободных действий, так как оно выступает как благо и для этого человека. В противном случае оно становится частным интересом и утрачивает право быть всеобщим правом [9].

В настоящее время все более острой становится проблема индивидуально-личностных прав (скажем, права на автономию телесности, на эвтаназию и прочие). Личные (или гражданские) права-свободы должны обеспечивать автономию индивида в гражданском обществе, приоритет внутренних ориентиров саморазвития индивидуальности. В антропологии права дискутируются необычные проблемы: о транссексуальности, об однополых браках, о правах эмбриона, а также о законности трансплантации органов человека, о праве на эвтаназию как добровольный и безболезненный уход из жизни, о клонировании и другие [10].

Таким образом, специфика автономности правового сознания состоит в автономии его бытийного основания, то есть «социального акта», может быть, точнее будет вести речь о социальном действии. Правовые основания стабильны. Эта стабильность говорит о высокой степени автономности правового сознания, например, по сравнению с автономностью политического сознания, выступает в ряду правовых ценностей в классическом варианте выше индивидуальных прав, хотя автономность личности и индивидуальности явно не затрагиваются. Внутренние условия правового сознания зависят от внешних условий, но также и обладают своим внутренним духовным, культурным потенциалом – потенциалом ненасилия (и справедливости). Противоречие между общим благом и индивидуальной свободой и справедливостью, разрешаясь, порождает диалектику процесса автономности правового сознания. В этом процессе разрешения противоречий правового сознания важную роль играет диалог [11]. Правовой диалог выступает в данном случае как самораскрытие автономности личностного осознания. Будущее за диалогической этикой и диалогическим правом.

Ссылки:

• 1.    Похилько А.Д. Проблема автономности сознания // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Серия: Общественные науки. 2005. № 1. С. 7–13.

• 2.    Петьков В.А., Похилько А.Д., Губанова М.А. Социокультурные формообразования: философский аспект // Общество: философия, история, культура. 2015. № 3. С. 34–38.

• 3.    Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991. С. 416.

• 4.   Похилько А.Д. Предпосылки автономии правового сознания // Общество и право. 2005. № 1 (7). С. 96–100.

• 5.   Райнах А. Априорные основания гражданского права : собрание сочинений / пер. с нем. М., 2001. С. 153–326.

• 6.    Там же С. 232.

• 7.    Аристотель. Политика. Собрание сочинений : в 4 т. М., 1984. Т. 4.

• 8.    Соловьев В.С. Чтения о богочеловечестве. Минск, 1999. С. 794.

• 9.    Садово-Румянцев В.Ю., Похилько А.Д. Личностные права человека в гражданском обществе // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2011. № 5. С. 27–30.

• 10.    Ковлер А.И. Антропология права. М., 2002. С. 425–462.

• 11.    Петьков В.А., Похилько А.Д., Губанова М.А. Диалог как средство развития педагогической культуры субъектов образовательного процесса вуза // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 3: Педагогика и психология. 2015. № 1 (157). С. 82–87.