Баланс формальных и неформальных практик политического взаимодействия власти и бизнеса в постсоциалистической России

А ктуальность заявленной темы определяется тем, что взаимодействие власти и бизнеса является одной из несущих конструкций эффективности политической системы и рекрутинга правящих элит. Поэтому важно выявить баланс практик политического взаимодействия власти и бизнеса в Российской Федерации.

Цель статьи – выявить баланс формальных и неформальных практик политического взаимодействия власти и бизнеса в постсоциалистической России. Теоретической основой работы является неоинституциональный подход. Практики взаимодействия власти и бизнеса классифицированы по осям «формальное – неформальное политическое взаимодействие» и «формальное – неформальное экономическое взаимодействие». Сочетание формального политического и формального экономического взаимодействия рождает плюралисти- ческую демократию. Формальное политическое и неформальное экономическое взаимодействие создает корпоративный капитализм. Неформальное политическое и неформальное экономическое взаимодействие дают государственный капитализм. Комбинация неформального политического и неформального экономического взаимодействия предполагает консенсусную коррупцию.

Проверим гипотезу на материалах социологических опросов. Так, Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) в 2015 г. провел анкетный опрос своих членов (пропорциональная выборка – 608 чел.). Респонденты полагают, что власть относится к бизнесу «не на словах, а на деле», как: к своему кошельку (46,2% ответов), к младшему партнеру (33,8%), к питательной среде коррупции (17,5%). Только 15% предпринимателей считают, что власть оценивает их как равноправных партнеров. Признают, что власть относится к бизнесу как к объекту постоянной защиты лишь 7,5% опрошенных предпринимателей РСПП1.

Среди практик взаимодействия бизнеса с властью члены РСПП считают наиболее эффективными: личные контакты с представителями власти (78% ответов), бизнес-ассоциации и отраслевые объединения (44%), участие в круглых столах и конференциях (около 39%), участие в выборных органах власти (до 1/3), работу в составе постоянных совещательных органов (23%), участие в оценке регулирующего воздействия законопроектов – менее 10%2.

Политические факторы не воспринимаются опрошенными членами РСПП в качестве наиболее важных вопросов. Места с 1-го по 5-е в рейтинге занимают экономические проблемы: рост цен, высокие налоги, трудности кредитования. Далее идут политические факторы: 6-е место по значимости занимают «высокие административные барьеры» – 23,1% ответов, 7-е – «коррупция в органах власти» (23,0%), 8-е – «неэффективная судебная система» (20,5%)3. Это можно объяснить тем, что бизнес принимает данный порядок, «встроен» в его практики.

Важный экспертный опрос провели Л.И. Никовская и В.Н. Якимец в среде малого и среднего бизнеса (МСБ) г. Санкт-Петербурга (июнь 2011 г., выборка – 360 чел.). Несостоятельными институтами политики названы: общественный контроль за деятельностью власти, противодействие коррупции, поддержка гражданских инициатив. Среди «слабо состоятельных» институтов упомянуты: судебная власть, условия деятельности конструктивной оппозиции, формирование и поддержка общественных интересов, общественно-консультативные советы. Преобладающими факторами, препятствующими развитию публичной политики, эксперты назвали: монополизм административного режима, чрезмерный бюрократизм и закрытость системы местного самоуправления (10 баллов из 10 возможных), отсутствие институтов взаимодействия МСБ с властью (9 баллов), недостаточную компетентность и заинтересованность МСБ в таком взаимодействии (8 баллов) [Никовская, Якимец: 2015: 262-263].

Различия политических установок государственных служащих и предпринимателей прослеживаются в данных анкетного опроса, проведенного Институтом общественного проектирования (выборка – 326 чел., 30 субъектов РФ, 2007 г.). На вопрос: «Каков должен быть характер государственной власти в России?», должна ли власть обеспечивать в первую очередь порядок или свободу граждан – среди государственных служащих выбрали приоритет «порядок» 83% сотрудников правоохранительных органов, 78% депутатов, 76% госслужащих исполнительной власти, 58% сотрудников судебной власти. Предпочтения бизнесменов относительно либеральны – 62% выбрали «порядок» [Сумма идеологии… 2008: 287-289].

Второе измерение – выбор между сильным государственным регулированием экономики или свободным рынком. На вопрос: «Что главное для страны – укрепление государства и закона или развитие частной инициативы и предпринимательства?» – сделали выбор в пользу государства 71–83% представителей политических элит и 39% бизнес-элит [Сумма идеологии… 2008: 289-290]. Уточнить диспозицию можно по ответам на вопрос: «Что важнее – свобода или равенство?» Среди политических элит баланс почти равен – 48% к 52% в пользу свободы, но парламентская и правоохранительная элиты склонялись к поддержке равенства [Сумма идеологии… 2008: 289-290].

Характерно распределение ответов на вопрос о необходимости развития малого бизнеса, предпринимательской среды и рыночных отношений. Назвали эти задачи приоритетами политики России 32,3% респондентов из бизнес-элиты, по 25% депутатов и судей, 15,6% госслужащих исполнительной власти и 3,6% силовиков [Сумма идеологии… 2008: 289-290].

Государственные служащие и предприниматели федерального уровня имеют контрастное понимание приоритетов и практик политики. Госслужащие поддерживают консервативные ориентации и установки, а бизнесмены – либеральные. Вывод подтверждается контент-анализом отчетов 15 глав субъектов федерации в Центральном федеральном округе за 2011–2012 гг., на основе которого С.В. Расторгуев разработал модель взаимодействия губернаторов с бизнесом [Расторгуев: 2013: 140-158].

Политические взаимодействия власти и бизнеса на региональном уровне, как установила А.Е. Чирикова, могут быть разделены на 4 модели: партнерство, патронаж, «приватизация власти» и подавление [Чирикова: 2010: 184231]. Характерно движение от преобладающей четвертой модели ко второй, а в модернизированных регионах – к первой. По подсчетам С.В. Расторгуева, среди депутатов законодательных органов областей Центрального федерального округа в 2000–2011 гг. бизнесмены составляют в среднем 50% [Расторгуев: 2013: 78-99], среди них преобладают владельцы или топ-менеджеры крупного бизнеса.

В постсоциалистической России сосуществует ряд институциональных порядков взаимодействия власти и бизнеса. Налицо практики плюралистической демократии, хотя и не слишком распространенные. Их проявления: механизмы оценки регулирующего воздействия, открытое правительство, Агентство стратегических инициатив, бизнес-омбудсмены и пр. Активно лоббируют групповые интересы такие бизнес-ассоциации, как Российский союз промышленников и предпринимателей, Торгово-промышленная палата РФ, Общероссийская общественная организация малого и среднего предпринимательства «ОПОРА России», Общероссийская общественная организация «Деловая Россия» [Бизнес и власть... 2015: 185-207, 254-269]. Их руководители возглавляют отраслевые национальные советы при Президенте России, участвуют в наблюдательном совете Агентства стратегических инициатив.

Модель корпоративного капитализма, сочетая формальное политическое и неформальное экономическое взаимодействие, представлена практикой передачи на аутсорсинг контрагентам части собственных управленческих функций (платежная система «Платон»). Проявлениями государственного капитализма, который трансформируется в государственный корпоративизм (неформальное политическое и формальное экономическое взаимодействие), являются государственные корпорации, государственные торги, закупки, заказы и аукционы. Наличие консенсусной коррупции возможно в силу незавершенности институ- ционализации нормативного порядка (отсутствие федерального закона о лоббизме).

Итак, в постсоциалистической России неформальные практики составляют институциональное ядро политического порядка, а формальные процедуры являются его внешними проявлениями. Три из четырех изученных порядков содержат неформальное ядро. Система политических взаимодействий власти и бизнеса – асимметричная, но устойчивая. Система позволяет политико-административной элите контролировать поведение бизнеса, диктовать направленность, формы и механизмы взаимодействия, определять стратегию государственной политики.