Балканские государства на рубеже столетий и европейская интеграция

События последних десяти лет показывают, что балканские народы и государства переходят в новое тысячелетие с целым рядом нерешенных международных проблем и неурегулированных противоречий. Причиной этому, по мнению большинства авторов, является сохраняющийся конфликтный характер этногенеза балканских народов и незавершенность становления национальных государств 1 . Не отрицая значения данного фактора, отметим все же другой, по нашему мнению, еще более важный аспект — религиозный. Балканы представляют собой особую контактную зону, где сталкиваются религиозные системы ислама и христианства, а внутри последнего — православия и католицизма. Мы видим здесь соприкосновение региональных систем Ближнего Востока, Западной и Центрально-Восточной Европы. Этот факт долгое время не учитывался во внешней политике европейских стран и привел к упрощенному восприятию событий 1989—1999 годов на территории бывшей Югославии и сопредельных государств.

В период расширения Европейского союза на Восток Балканы приобретают важное геостратегическое значение. Но в отношении данного региона превалируют политические мотивы и вопросы европейской безопасности. Экономическое значение стран Юго-Восточной Европы имеет при этом пока подчиненное положение. Во многом это объясняется сложностью взаимоотношений в регионе, необходимостью, в первую очередь, парализовать источники конфликтов и обеспечить мир и стабильность на этом пространстве.

Дальнейшая судьба Балкан зависит от того, какой характер примет процесс сопряжения прошлого, настоящего и будущего балканских народов, определяемого тенденциями мирового развития: либо они интегрируются в европейское социокультурное пространство как особый регион, либо останутся гео политическим транзитом и буферной зоной между европейской и ближневосточной цивилизациями, ареной столкновения геополитических интересов и различных ценностей.

В действиях западноевропейских стран можно проследить сознательное или подсознательное (по привычке) стремление использовать ту или иную кризисную или конфликтную ситуацию на Балканах прежде всего в своих интересах, не особенно сообразуясь с интересами и чувствами других стран и народов. Например, хорошо известны факты военной и финансовой помощи Хорватии со стороны Германии в период войны между Сербией и Хорватией в 1990—1991 гг. Более того, часть отрядов усташей, воевавших в основном с мирным сербским населением, проходили подготовку в Германии 2 . И теперь Германия продолжает покровительствовать Хорватии в вопросах экономического характера и интеграции в европейские структуры. Не только в Германии, но и в других европейских странах отношение к Хорватии было благосклонным, хотя и по разным мотивам. В этом плане очень показательны обстоятельства избрания президента Хорватии Франьо Туджмана в Лондоне в мае 1991 года. Лидер Хорватии прибыл в британскую столицу, чтобы получить благословение своим действиям от Маргарет Тэтчер, которая, оставив к тому времени пост премьер-министра, тем не менее, пользовалась репутацией самого уважаемого политика в Западной Европе. Госпожа Тэтчер увидела в восстановлении независимой Хорватии способ отомстить своим врагам в рядах консервативной партии, а также остановить движение Соединенного Королевства в сторону федеративной Европы. Она надеялась, что распад Югославии продемонстрирует нежизнеспособность системы федерации, а также вызовет раскол в Европейском сообществе. После речи Туджмана 7 мая 1991 года «Хорватия на перекрестке: в поис-

ках демократической конфедерации», хорватского президента стали сравнивать с первым российским президентом Б.Н. Ельциным в том смысле, что Туджман также является разрушителем Югославии, как и Ельцин — разрушителем СССР. Надо сказать, что автор этого сравнения Норман Стоун — профессор новейшей истории Оксфордского университета хотел тем самым сделать комплимент хорватскому президенту3. Между тем Хорватия добивалась независимости всеми силами, как могла — а могла, как показала история, не всегда правильно. Франьо Туджман, автор многих томов книг политической теории, развил тезис о «скандинавизации» Балкан, о том, что самостоятельную Хорватию ждет будущее Швеции и Норвегии, а движителем эволюции к этому светлому будущему считал «позитивный национализм»4.

Ситуация, сложившаяся в Боснии и Герцеговине к началу 1990-х годов, также использовалась многими странами в своих интересах. Сейчас уже известно, что в боснийском конфликте участвовали исламские фундаменталисты (в том числе «Аль-Каида»). Но религиозная подоплека кризиса почему-то не признавалась многими европейскими политиками и журналистами, хотя была отчетливо видна заинтересованность не только мусульманских стран, но и Ватикана. Православная церковь также не осталась безучастной 5 . О накале страстей говорит количество статей и интервью в западной и югославской прессе, посвященных сербохорватскому конфликту в период Второй мировой войны, когда возникло Независимое Хорватское Государство (НХГ). Одним из центральных вопросов, поднимавшихся в публикациях, был вопрос об участии католической церкви в геноциде сербов, проживавших на территории НХГ и Боснии. При этом многие западные обозреватели и простые читатели не имели четких представлений о предмете обсуждения и не придавали религиозной вражде никакого значения. Некоторые даже обвиняли сербскую церковь в геноциде хорватов в 1941 году.

После военного решения косовского конфликта положение в бывшей Югославии остается все еще напряженным. И это влияет на подход европейских внешнеполитических структур к странам — соседям Югославии. При этом вновь со всей очевидностью проявляется различие в политике отдельных стран ЕС к государствам региона. Некоторые представители Балканских стран называют эту политику «балканизацией» Балкан, так как ме тоды интеграции стран Юго-Восточной Европы в единую Европу весьма напоминают им политику «разделяй и властвуй»6. Примером такого подхода, по мнению Ассена Аго-ва, главы парламентского Комитета по внешней политике Национального собрания Болгарии, является создание так называемого «шенгенского черного списка». Дело в том, что ценой Шенгенского соглашения (о свободе передвижения без паспортного контроля в пределах ЕС) стала нелепо усложненная процедура въезда для остальных европейцев. Чтобы получить шенгенскую визу, они должны доказать, что не являются преступниками или искателями нелегальной работы. Но все знают, что практически невозможно изменить негативное отношение. «Шенгенские» европейцы безразлично пожимают плечами; похоже, они считают, что любой проживающий за пределами Шенгенской зоны — представитель низкопробной постсоветской породы, чуть ли не «недочеловек»7.

В ноябре 2002 года раздраженные болгары протестовали против процесса выдачи шенгенской визы. По накалу страстей эти демонстрации превзошли даже митинги протеста времен операции НАТО в Югославии. В основном, ярость болгар направлена на Европу. Однако известная ее доля досталась соседней Румынии. Потому что на предстоявшей встрече Совета ЕС по вопросам правосудия и внутренних дел должно было быть решено, когда снять шенгенские ограничения с обеих стран, и следует ли это делать вообще. Такая ситуация противопоставляет Болгарию и Румынию, между которыми и так существуют скрытые противоречия по старому территориальному вопросу.

При введении Шенгенского соглашения и Румыния, и Болгария оказались в черном списке. Когда обе страны были приглашены к началу переговоров о вступлении в ЕС, то чтобы оказаться вычеркнутым из «черного списка», нужно было ужесточить пограничный и таможенный контроль, установить более строгие санкции за транзит наркотиков и нелегальных иммигрантов и повысить степень защищенности от подделки документов, удостоверяющих личность.

Болгария выполнила эти требования и ждала ответных шагов ЕС. По отношению к Румынии мнения членов ЕС разделились. Германия сомневалась в том, что Румыния готова для вступления в Шенгенское соглашение, и предлагала рассматривать Румынию и Болгарию по отдельности, согласно дости- жениям каждой из стран. Разумеется, все хорошо поняли, что это значит: Германия хочет, чтобы Румыния прождала на пороге ЕС как можно дольше.

Франция, среди прочих, была озабочена возможным антагонизмом румын, — пожалуй, единственного народа Восточной Европы, получающего дипломатические подсказки из Парижа. Французские дипломаты (похоже, с молчаливого согласия греков и голландцев) предлагали, чтобы по всем вопросам Шенгенского соглашения Румыния и Болгария рассматривались бы в паре. Поэтому болгары стали обвинять румын в том, что из-за них приходится ждать. В этой связи Ассен Агов, фактически в ультимативной форме, заявил, что если визовые ограничения ЕС не будут своевременно отменены, то Болгарии следует выйти из Балканского Пакта Стабильности и, возможно, аннулировать его. Его логика такова, что в соответствии с Пактом Стабильности Болгария отнесена в одну группу со слабыми балканскими демократиями — Македонией и Хорватией. Поэтому Болгария, возможно, никогда не сможет стать полноправным членом Европейского союза. Похоже, вина болгар заключается просто в географической близости к балканским войнам. Фактически данное мнение поддержал и исполняющий обязанности премьер-министра Петр Жотев, который в ходе специальных дебатов в парламенте заявил, что «очевидно, мы физически неприемлемы для Европы. Они не хотят, чтобы мы были в ней»8. При этом многие в Болгарии считали, что ближайшее к Болгарии страны-члены ЕС тоскуют по железному занавесу, так как страны Балтии благодаря лоббированию их интересов Данией избежали похожих проблем. ЕС заинтересован единственно в расширении Европы «балканизирующего» типа.

Все это находится в прямом противоречии с официальными заявлениями европейских дипломатов. Так, почти одновременно с разворачивающимся кризисом в Болгарии и Румынии по поводу «шенгенского черного списка» комиссар Европейской комиссии и ответственный за внешнюю политику Крис Паттен докладывал: «За десять лет войны мы стали скромнее, мудрее (я надеюсь), но теперь мы с гораздо большей решимостью готовы начать новую страницу, работать совместно со странами и народами Юго-Восточной Европы не для того, чтобы спасти их, но для того, чтобы трансформировать. Именно об этом говорится в Пакте Стабиль- ности: в нем признается, что необходимо решительно взяться за решение проблем региона, что борьба с кризисом после его начала обходится гораздо дороже осуществления долгосрочной стратегии по поддержанию мира.

Прогресс наблюдается на региональном уровне: он проявляется в соглашениях о региональных инвестициях, в региональной инициативе по борьбе с коррупцией, в реформе средств массовой информации. Между Македонией и Косово было достигнуто соглашение о модернизации контрольно-пропускного пункта в Блаце, а Болгария и Румыния договорились о строительстве нового моста через Дунай. Это все — реальные достижения, ставшие возможными при посредничестве Пакта Стабильности»9. При этом политику ЕС на Балканах К. Паттен сравнивает с послевоенным планом Маршала, осуществленным США для Европы. Это по меньшей мере преувеличение.

Разумеется, успехи в экономической сфере полностью отрицать трудно, но Балканы на рубеже веков опять оказались в ситуации, похожей на ту, которую они переживали в начале XX столетия. Тем временем соседние европейские государства, постепенно переходя на новые, более высокие уровни политической интеграции, прилагают усилия по формированию наднациональной идентичности.

С точки зрения стран Европейского союза, вопрос о реализации прав и свобод личности на Балканах стоит очень остро. Но проблема заключается и в том, что сама личность здесь еще находится в процессе самоопределения и в большей степени утверждается в той иерархии этнических взаимовосп-риятий, которая существует в регионе. В этой связи более важной проблемой на Балканах является вопрос гармонизации этнических отношений в рамках существующих государств и отношений последних между собой. Следует учитывать, что границы Балканских государств и степень их легитимности оспариваются и действительно могут быть оспорены рядом этнических групп, так как в прошлом они устанавливались без учета их мнения или согласия, ибо в организации этих государств принимали участие великие державы, заботившиеся еще и о собственных интересах и балансе своих сил в данном регионе. Такая политика не только не способствовала миру и развитию народов, а, напротив, стала одной из причин этнических и региональных конфликтов. К сожалению, впоследствии ответственность за это не только не была при-

знана великими державами, но подобный подход применялся неоднократно, например во время конфликтов, явившихся результатом распада Югославии.

Таким образом, требования народов (этнических групп), которым по тем или иным причинам не предоставили возможности создать свои государства или создать их в границах, которые они считают справедливыми, могут быть признаны обоснованными. Другое дело, что этнический принцип образования государств изначально ущербен, так как ставит много вопросов, обращенных в прошлое, но не имеющих ответа в настоящем и перспективы для этого в будущем. Более того, образование новых государств как территориальных автономий на этнической и религиозной основе неизбежно рождает новые несправедливости и встречные претензии объективного и субъективного плана, что не способствует устойчивому развитию отдельного общества и системы международных отношений. В силу этого сдерживающим фактором этнического экстремизма и сепаратизма могла бы стать политика культивирования на Балканах все тех же идей федерализма, но уже в рамках всей Европы, и приоритета интересов личности над группой.

Перед Европейским союзом, как и перед всем мировым сообществом, стоит проблема перехода к новой философии и культуре миропорядка, который займет определенное время, и его вряд ли удастся осуществить без череды столкновений и конфликтов. И на примере Балкан европейским странам надо быть готовыми к предотвращению или разрешению этих конфликтов. Организация будущего на новых принципах предполагает умение видеть мир чужой культуры через призму толерантности и развитие навыков ненасильственного разрешения противоречий. В этом плане Балканы могли бы стать учебным классом, где Европейский союз и все мировое сообщество вырабатывали бы стратегию и тактику формирования культуры мира.