Базовые культурные характеристики детства и их трансформация в современном мире

Известно, что мир детства в культурах разных хронотопов имел различные границы. Стабильность и адекватность этих границ обусловлена уровнем развития культуры и её устойчивостью. Социокультурные границы детства, имеющие как психофизиологическое, так и символическое воплощение, представляют собой систему норм и предписаний, конституирующих внешние атрибуты детства (язык, стратегии поведения, одежду и пр.), основные виды деятельности, обусловленные социокультурным и историческим контекстом.

Конвенциональная детерминированность границ детства объясняется пониманием содержания детства, его функциональных задач, представлением о парадигме его развития, сведениями о психофизиологической конституции ребёнка, его когнитивных особенностях, имеющимися в определённой социокультурной системе.

Отношение к ребёнку, детству в историческом контексте претерпело фундаментальные изменения (от раба до цели патриархального брака; от маленького взрослого до самоценной личности) [1, с. 45].

В 1960-е годы вышла работа французского исследователя Ф. Арьеса, в кото- рой был высказан довольно радикальный тезис о том, что детства в средневековом обществе вообще не было, а появилось оно не раннее XVII века [3, с. 44–59]. К таким выводам Ф. Арьес пришёл на основании анализа детских образов в произведениях европейского изобразительного искусства.

С 30-х годов XX века, вследствие распространения психоаналитического подхода, детство становится важнейшей функциональной частью в исследованиях культурных систем самых различных народов, самостоятельным объектом научного анализа. В культурологических исследованиях феномен детства определяется как особый мир, своеобразная культура в культуре, область, полная загадок и непознанных явлений. Это мир со своими правилами поведения, мир фантазии и игр, воспринимаемый как реальность [4, с. 67].

В культурологических исследованиях детства отражено понимание фундаментального значения процессов, происходящих в детстве для воспроизводства культуры. Анализируя феномен детства на основе культурологических и философских исследований, мы можем утверждать, что детство, с одной стороны, детерминировано типом культуры, в рамках которой оно существует, а с другой – является её основанием, фундаментом. При этом очевидно, что ребёнок в процессе инкультурации и социализации испытывает влияние культурного контекста и усваивает нормы, регулятивы, стратегии поведения и пр., предлагаемые ему культурой.

Современная наука, изучающая феномен детства, опирается в качестве методологического основания на концепции гуманистов XX века, таких, например, как В. В. Зеньковский, Я. Корчак. Центральным феноменом исследования В. В. Зеньковского была «душа ребёнка», которая для него не являлась объектом научного препарирования (так как находилась в «внеэмпирической сфере») и которую он рассматривал как «живое и органическое единство [6]». Он утверждал, что врождённая уникальность личности «достигает своего полного и адекватного выражения [6]» в темпоральном измерении. Описывая феноменологию детства, В. В. Зеньковский указывал на такое его свойство, как «настоящая духовная свобода», благодаря чему детство является уникальным периодом, вскрывающим «истинный смысл … человеческого существования [6]». В. В. Зеньковский полагал, что детская иррациональность свидетельствует о доминировании в детстве эмоциональной сферы, тогда как интеллект и воля в этот период человеческой жизни занимают служебное положение [6, с. 56].

Экзистенциальную значимость и темпоральную обусловленность детства отмечал и Я. Корчак, образно зафиксировавший феномен детства и ребёнка как дискретной единицы детства в таких метафорах: «Ребёнок – пылинка в про- странстве. Ребёнок – момент во времени [7]». За импрессионизмом Я. Корчака, тем не менее, стоит понимание значимости для развития личности ребёнка процессов освоения ребёнком своего со- циокультурного пространства через присвоение культурно адаптированных поведенческих паттернов и аксиологических ориентиров и через индивидуализацию как творческую самореализацию и выражение единичных свойств и качеств, определяющих уникальность личности [7, с. 22–23].

В современной методологии исследования сущности феномена детства принято исходить из обоснованных в экзистенциальной философии, гуманистической психологии и педагогике идей самоценности личности ребёнка, его духовного потенциала и личностного достоинства.

Педагогическая антропология рассматривает ребёнка одновременно как уникальный психофизиологический (то есть биологический) и социальный организм. Антропологический подход утверждает единство психофизического и социального начал ребёнка и их взаимообусловленное развитие. При этом процесс инкультурации ребёнка репрезентирует динамику социокультурной детерминации человека.

Современная культурологическая парадигма основывается на философском понимании феномена детства, представляющего собой «некое телесно-духовное состояние», при этом феноменологические характеристики детства необходимо рассматривать как с позиции сущего, так и с позиции должного. Детство осмысляется как метафизическое начало человека, поскольку его основной феноменологической функцией является формиро- вание личности, способной опираться на саму себя. Феномен детства необходимо осмыслять с точки зрения понимания культурных процессов, так как осознание процесса инкультурации может открыть новые возможности для реконструкции основания феномена культуры и осмысления процесса культургенеза [9, с. 11].

Среди исследований феномена детства следует особенно отметить работы Д. И. Фельдштейна, который рассмотрел социально-практический и социальноорганизационный аспекты детства; проанализировал закономерности, характер, содержание и структуру процесса развития ребёнка, а также обозначил латентный потенциал саморазвития растущих индивидов на разных этапах Детства в движении детей к Взрослому Миру [10].

Д. И. Фельдштейн исследовал детство с функциональной и сущностной сторон. С функциональной точки зрения детство является объективно необходимым состоянием в динамической социокультурной системе, отвечающим за процесс вызревания подрастающего поколения для будущего социокультурного воспроизводства. Содержательно – это процесс постоянного физического роста, накопления психических новообразований, освоения социального пространства, рефлексии всех связей и отношений в этом пространстве, определения в нём своего места, это включение в процесс самоорганизации, происходящей в постоянно расширяющихся и усложняющихся контактах ребёнка со сверстниками и взрослым сообществом. Если рассматривать детство с точки зрения его сущностных характеристик, то оно представляет собой особое состояние социального развития, при котором биологи- ческое начало в человеке начинает как бы уступать место социальному; происходит некая онтогенетическая иерархизация, в результате которой регулирующие и нормативные функции переходят от биологического уровня к социальному [10]. При этом детство Д. И. Фельдштейн понимает не только как определённое состояние, но и как особый процесс, в основе которого лежат различные виды деятельности и при котором происходит развитие. Если рассматривать детство как неотъемлемый социокультурный элемент образа жизни любого этнического сообщества и человечества в целом, то можно сказать, что детство – это одновременно и довзрослое состояние человека, состоящее из последовательных актов его взросления (онтогенетический аспект), и «довзрослый» контингент всего общества, стоящий из детей разных возрастов (социокультурный аспект) [10, с. 123–128].

На синтез уникального и универсального в каждом ребёнке обращает внимание Ш. А. Амонашвили, рассматривая детство как некую персоналистическую и социальную миссию. Личностно-ориентированная педагогика Ш. А. Амона-швили утверждает неповторимость и индивидуальность возможностей каждого ребенка. Взрослый, в том числе и педагог, с точки зрения Ш. А. Амонашвили, должен содействовать личности в определении и проявлении своей жизненной «миссии», персонального предназначения [2, с. 12].

В холистической концепции В. Т. Кудрявцева детство рассматривается как «макрокосмология». Именно детство определяет бытие культурного целого и судьбу индивида. Ценность детства, по

В. Т. Кудрявцеву, заключается во взаи- держания культурного разнообразия, модетерминации культуры и детства как элемента самой культуры. Он утверждает идею уникальности экзистенциального топоса детства в социокультурной системе. Детство – это пространство и время решения двух взаимодополняющих задач культуроосвоения и культуросозидания [8].

Итак, основными отличительными чертами детства можно считать (независимо от того, рассматривается ли феномен динамически (процесс), или статически (этап / период), или хронотопно): 1) функциональную нагруженность и амбивалентность: встраивание в мир существующей культуры (культуроосвое-ние) и опыт её индивидуальной трансформации (культуросозидание); 2) онтогенетическую специфику: процесс / период формирования субъектности (системы ценностей, механизмов саморегуляции, способности к саморазвитию); 3) социокультурную уникальность: социокультурную детерминацию взрослого мира; плюральность детских миров; 4) экзистенциальную уникальность: иррациональную (волевую и эмоциональную) до-минацию; субинтракультуральность.

Социокультурные границы, маркирующие пространство детского и взрослого миров, не случайны, они выполняют несколько важных функций: 1) защитную (обеспечение информационной, психологической, этической, социальной защиты); 2) культуртрегерскую / креативную (предоставление возможности ребёнку проявить себя в качестве социокультурного субъекта); 3) межгенерационную (выделение субпоколения в качестве участника социокультурного обмена с другими возрастными группами для под- преемственности и новационного развития культурного сообщества); 4) стабилизирующую (поддержание вертикальных связей, обусловленных разделением социальных функций и видов деятельности между взрослыми и детьми для воспроизводства социокультурной модели).

Однако в современном обществе, претерпевающем ряд глубинных трансформаций, меняющих облик человеческой цивилизации в целом, происходят процессы, в результате которых размывается демаркационная линия, разделяющая взрослый и детский миры, соответственно – меняются культурные характеристики детства. Поэтому, рассматривая характеристики детства на современном этапе, нельзя не учитывать информационную (то есть смыслосодержащую составляющую). В самом деле, функционал детства, который многие исследователи видят в интериоризации своей культуры (норм, регулятивов, сценариев и пр.), в ходе инкультурации и социализации в новых условиях сохраняется, но меняется информационная составляющая, предложенная детям: дети оказываются в ситуации присвоения чужой культуры, нетрадиционных для нашей этносоцио-культурной модели ценностей, норм и регулятивов, что, естественно, не может не привести к их дальнейшему субин-тракультуральному воспроизведению. Трансформация, происходящая не на функциональном, а на информационном уровне, приводит к социокультурной эрозии.

Что касается онтогенетической специфики детства, то здесь необходимо отметить две проблемы: с одной стороны, возможно формирование субъекта с чу- жой аксиологической системой, а с другой – субъектность как таковая становится проблематичной. Онтогенез сводится к двум сценариям: либо формирование ксенокультуральной субъектности (фактически деформация субъектности), либо торможение (посредством механизмов влияния масскультуры) процессов формирования системы ценностей, механизмов саморегуляции, апробации способности к саморазвитию, следствием чего становится либо деформация субъектности, либо появление квазисубъектности (то есть объектности в субъекте). Можно говорить о том, что заканчивается эпоха плюральности детских миров и наступает время их поляризации (детство постин-дустиального общества vs детства индустриального общества: постмодерн vs модерна). И наконец, что касается экзистенциальной асимметрии, характерной для детского возраста, то есть – преобладания эмоционально-волевого компонента над рациональным, то можно отметить, что эта характеристика онтологизиру-ется, приобретая статус антропологической характеристики. Характерный для детства дисбаланс психических сил как проявление опыта свободы, необходимого для формирования субъектности, должен стремиться к балансу, свойственному взрослому миру. Однако в результате преждевременного вхождения в мир взрослых с иррациональной доминантой, свойственной детству, наличное состояние дисбаланса фиксируется как должное, и необходимой корректировки так и не происходит. Что же касается суб/ интракультуральности, то характерное для детей неравновесие в пользу суб-(доминация группы над личностью) в настоящее время компенсируется вырав- ниванием суб/интрапроцессов (границы между группой / группами и личностью стираются).

Таким образом, говоря о феномене детства в современном социокультурном контексте, на функциональном уровне можно констатировать смысловую подмену и информационное паразитирование; на уровне онтогеза – патологическую вариативность (должен быть один вариант развития событий: формирование субъектности, а не два варианта: формирование ксенокультурального субъекта и квазисубъектности); на социокультурном уровне – стирание различий (наличие демаркационной линии необходимо и полезно обоим мирам) и поляризацию плюрального («цветущая сложность» упрощается до состояния конфликтогенности); а на экзистенциальном – онтологизацию временного и выравнивание путём стирания границ. Одним словом, во всех уровнях обнаруживается некий сбой, наличие патологических явлений, то, что необходимо сохранять, – разрушается, то, что следует разрушить, – сохраняется и т.д.

Всё это говорит о наступлении новой эпохи детства и об изменении отношений между миром взрослых и миром детства. Эта эпоха непосредственным образом связана с общецивилизационными и общекультурными особенностями современного глобального общества. Постмодернистское мировоззрение, распространяющее релятивизм в качестве универсального принципа и на индивидуальное, и на групповое / общественное сознание современных людей, разрушает парадигму модерна, имеющую некоторые структурные сходства с парадигмой премодерна (наличие иерархии, каузальных отношений, принцип универсальности и пр.). Модерн в XX веке не только постулировал ценность детства, но и ини- циировал создание различных структур, защищающих детство, способствующих его развитию. Можно утверждать, что модерн, с его верой в прогресс и ориентацией на развитие, был детоцентричной парадигмой, поскольку дети воспринимались как наиболее футуристический сегмент социокультурного сообщества. Именно детству уделено так много внимания на научном, на социокультурном уровне эпохи модерн. Детство демаркировалось, как демаркируется сакральная область в традиционном обществе, оберегалось, идеализировалось, мифологизировалось. Собственно говоря, особый статус детства воспринят европейской цивилизацией из христианской традиции: «Будьте как дети…» [Мф. 14:19] или «…пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие» [Мк. 10:14]. Феномен детскости, таким образом, вполне логично и закономерно вписывался в антропоцентричный модерн, являясь в этой парадигме важнейшей социокультурной ценностью. Что же касается индифферентного к ценностям постмодерна, основывающегося на аксиоматическом релятивизме, то в рамках этой парадигмы детство не является важным и значимым социокультурным феноменом. Формирование субъектности в игровом пространстве постмодерна также не является приоритетной задачей. Что же касается различных игровых, необычных ситуаций, нарушающих привычный ход вещей, разрушающих привычные связи и пр., то это является интересным для постмодерна, активно использующего «оконные технологии» для трансформации аксиосферы современности [5, с. 54].