Безопасность приграничных территорий в российско-китайских отношениях на современном этапе

Взаимоотношения России и Китая имеют давнюю историю, однако наибольшей интенсивностью они стали отличаться со второй половины ХIХ в. (с момента присоединения к Российской империи юга Дальнего Востока и начала его колонизации и освоения). Данное сосуществование не было безоблачным, а, скорее наоборот, отличалось высоким уровнем конфликтности и напряженности. ХХ в. и особенно его вторая половина (вплоть до 1990-х гг.) стали кульминационными в рамках этой тенденции. В 1990-е гг. начался процесс нормализации двусторонних отношений, сопровождавшийся заключением целого ряда договоров и соглашений, разрешением ряда территориальных споров и началом полноценного экономического взаимодействия. Эта стадия несколько зашла в тупик в начале 2010-х гг., в силу малозначительности достигнутых результатов [6]. Но с новой силой процесс возобновился во второй половине 2014 г., после Крымского референдума и начала нового этапа противостояния России с западными странами. Было заключено газовое соглашение, которое с легкой руки журналистов тут же назвали «сделкой века», ряд соглашений в сфере сельского хозяйства и других отраслях народного хозяйства [8].

При этом взаимодействие России и Китая вызывает много вопросов, существует огромное количество исследований по двусторонним отношениям в различных сферах, имеющих полярно противоположные оценки и суждения. И это неудивительно – два государства имеют очень про- тяженную общую границу – 4209,3 км, являясь крупнейшими соседями друг для друга. Это предопределяет огромное количество как возможностей, так и угроз национальной безопасности двух стран. Особенно это касается приграничных территорий, которые находятся в непосредственном соприкосновении с иностранным государством.

В рамках данной статьи мы проанализируем современное состояние, а также существующие угрозы безопасности и потенциальные возможности для их минимизации в дальневосточных регионах России и Северо-Восточных провинциях Китая.

Современные угрозы безопасности принято делить на традиционные (военные) и нетрадиционные (невоенного характера).

Начнем непосредственно с военных угроз, военной безопасности. Еще совсем недавно казалось, что военные угрозы ушли в прошлое вместе с «холодной войной» и что теперь есть более важные и насущные вызовы. Однако то, что мы видим сегодня в международных отношениях, иначе как «ренессансом холодной войны» и сверхактуализацией военных угроз безопасности не назовешь.

В данной области самой актуальной угрозой является проблема Северной Кореи, а именно ее ядерная программа и регулярные запуски баллистических ракет. Последние имели место в марте – мае 2017 г. Один из таковых закончился падением ракеты всего лишь в 96,5 километрах от города Владивостока [1]. Политика Пхеньяна создает непосредственную угрозу регионам Дальне- го Востока, а также провинциями Северо-Восточного Китая. А ядерная программа режима Чучхэ может привести к экологической катастрофе в рамках всего региона. Кроме того, самой явной угрозой является возникновение регионального военного конфликта на территории Корейского полуострова (чему может способствовать и личностный фактор – непредсказуемость действий и Ким Чен Ына, и Дональда Трампа).

Наличие регионального конфликта в непосредственной близости от российской и китайской границ, и даже просто реальность угрозы его возникновения значительно снижает уровень безопасности приграничных территорий двух стран.

Следующей угрозой безопасности, лежащей также в плоскости военной сферы, является развертывание Соединенными Штатами Америки системы ПРО на территории Республики Корея (система THAAD). Поводом для этого послужила активизация корейских испытаний баллистических ракет и в целом агрессивная политика КНДР [10]. С одной стороны, можно понять желание Вашингтона защитить своих союзников и выполнить взятые на себя обязательства. С другой – данный курс серьезнейшим образом дестабилизирует обстановку в регионе, нарушая существующую здесь не один десяток лет стратегическую стабильность. Система противоракетной обороны, расположенная на границах России и Китая, – непосредственная угроза безопасности двух стран, в первую очередь приграничных территорий. Помимо этого, следует ожидать ответных действий как со стороны Москвы, так и со стороны Пекина. В ближайшей перспективе будет увеличиваться количественное и качественное оснащение российских вооруженных сил в Дальневосточном федеральном округе. Китай будет действовать в аналогичном ключе. Вместе с тем высока вероятность появления российской системы ПРО, предположительно на территории Приморского Края, и китайской ПРО в одной из Северо-Восточных провинций. Вполне возможным выглядит российско-китайское сотрудничество в этой сфере (в технологическом плане – со стороны России, в материальном – со стороны Китая). Не исключено и создание общей системы или, по крайней мере, с согласованным механизмом управления. Однако при этом значительное увеличение численности вооружений и техники, а также ядерного оружия вблизи государственных границ многократно повышает риски развязывания регионального и глобального конфликтов (с применением оружия массового уничтожения).

То есть, несмотря на то, что данные действия двух государств призваны усилить обороноспособность, в результате уровень безопасности приграничных территорий обеих стран снижается, а риски и угрозы увеличиваются (превращаясь из потенциальных в реальные).

Обратимся к угрозам безопасности нетрадиционным, то есть невоенного характера.

Начнем с такой животрепещущей сферы, как экология. Китай является одним из главных «загрязнителей» окружающей среды в мире. Несмотря на развитое экологическое законодательство, в Поднебесной в промышленном производстве не соблюдаются самые элементарные методы и способы экологической защиты. Более 65% китайских предприятий либо вообще не имеют очистного оборудования, либо не используются его. Пять китайских мегаполисов (Пекин, Шанхай, Шэньян, Сиань, Гуанчжоу) входят в десятку городов с самой загрязненной окружающей средой, то есть в число самых «грязных» городов. Все это ставит страну на грань экологической катастрофы [3, с. 140–142]. В России ситуация чуть более благоприятная, чем в Китае (при том, что Российская Федерация занимает 74-е место в мире по экологической чистоте). Но связано это с отсутствием развитого промышленного производства и других секторов народного хозяйства, а не с сознательностью государства, бизнеса и общества в целом.

Наличие очень протяженной общей границы и интенсивное экономическое развитие Северо-Восточных провинций Китая ведет к значительному повышению уровня угроз экологической безопасности для российских дальневосточных территорий. В недавнем прошлом, в 2005 году, уже происходила авария на реке Сунгари с последующим загрязнением реки Амур, что привело к негативным последствиям для всей экосистемы Хабаровского края [7]. Следует полагать, что такие и подобные им аварии будут случаться и впредь, а с интенсификацией экономического развития и отсутствием действенного экологического контроля будет расти и интенсивность загрязнения окружающей среды приграничных территории сопредельных государств.

Одной из наиболее актуальных и злободневных сфер экономического взаимодействия двух держав является энергетика. И это неудивительно: Китай является крупнейшим в мире импортером энергоресурсов, а Россия – одним из крупнейших экспортеров. То есть сама логика современного развития соседних стран предопределяет актив- ное развитие сотрудничества именно в этом секторе экономики. Однако и здесь необходимо говорить об энергетической безопасности двух стран.

Пекин, заключив с Москвой газовое соглашение (вслед за целым рядом других соглашений – нефть, электроэнергетика и др.), значительно диверсифицировал импорт энергоресурсов, обезопасив себя от возможных сбоев поставок с Ближнего Востока. Кроме того, китайское руководство «держит в уме» постоянно растущие потребности в ресурсах, соглашение с Россией решает и эту проблему. Китай значительно увеличил уровень энергетической безопасности своей страны, минимизировав угрозы.

Чего нельзя сказать о России. После ухудшения отношений со странами Западной Европы в 2014 году поставки энергоресурсов на данном направлении значительно снизились. И есть риск, что прекратятся совсем (в среднесрочной перспективе). В этих условиях Москва значительно ускорила переговоры с Пекином по поставкам газа. И соглашение, которое было заключено, предусматривает цены значительно более низкие, нежели сложившиеся на мировых рынках. Более того, Россия все больше попадает в ситуацию зависимости от одного (крупнейшего) покупателя, который уже сейчас начинает диктовать свои условия. Это не отвечает российским национальным интересам и является угрозой энергетической безопасности страны. Особенно остро этот вопрос встанет, когда будет завершено строительство газопровода с территории Амурской области в провинцию Хэйлунцзян. Еще одной неоднозначной сферой является электроэнергетика. Закончено строительство первой очереди Нижне-Бурейской ГЭС [5]. Российское руководство не скрывает того факта, что главная цель ее строительства – внешние рынки (а если говорить конкретнее – Китай). Мощности Нижне-Бурейской ГЭС являются для Дальневосточного федерального округа избыточными (так как нет развитой промышленной базы). И мы снова оказываемся в ситуации односторонней зависимости от партнера. Расходовать нам эту энергию будет некуда, а, следовательно, Пекин будет в выигрышной ситуации и станет диктовать свои цены и условия. Компенсировать потери ПАО «Русгидро» придется за счет российских потребителей. Это приведет к еще большему снижению конкурентоспособности российских товаров и услуг, а также к социальным протестам и к еще большему снижению численности населения Дальнего Востока. В целом можно сказать, что российская энергетическая политика на данном этапе не от- вечает долгосрочным стратегическим интересами страны, преследуя сиюминутную выгоду. Все это снижает уровень энергетической безопасности и национальной безопасности в целом. А для приграничных российских регионов несет в себе целый ряд угроз – в энергетической, демографической, социальной, экономической, инвестиционной и других сферах. Необходима более продуктивная и взвешенная политика, требуется проработка вопроса о диверсификации поставок энергоресурсов в такие страны, как Япония, Республика Корея, Монголия.

Обратимся к следующей сфере – продовольственной безопасности. После введения санкций против России странами Запада, а также введения ответных санкций (в первую очередь это затронуло продукты питания) достаточно остро встал вопрос об обеспечении в необходимом количестве и надлежащего качества отдельных позиций в сфере продовольствия. РФ не обеспечивает себя в полном объеме в сфере мясной продукции (а также ряда других). Угрозы продовольственной безопасности российских дальневосточных регионов предопределили возможности для развития российско-китайского взаимодействия на этом направлении. Еще в 2014 г. были сняты все запреты на поставку мясной продукции из Поднебесной. Однако вопрос о качестве таковой продолжает сохранять актуальность [9].

В условиях экономического кризиса и значительного снижения стоимости российской валюты проявилась и другая тенденция: многократное увеличение российского экспорта в Китай продовольственной продукции (в основном молочной и кондитерской) [2]. Уникальность сложившейся ситуации делает возможным становление ситуации взаимовыгодного партнерства двух стран по минимизации угроз продовольственной безопасности как в национальных масштабах, так и, в первую очередь, на приграничных территориях. Россия может предложить более высокое качество по отдельным позициям и уникальность, а Китай – более доступные цены и массовость (при условии тщательной проверки качества).

При наличии столь протяженной общей границы не может не возникать вопрос о миграции и миграционных аспектах безопасности. В 1990-е и начале 2000-х годов был очень популярен в СМИ и в выступлениях ряда политиков тезис о «желтой угрозе», китайской экспансии и опасности, исходящей от мигрантов из Поднебесной. Однако экономическая конъюнктура изменилась. В условиях постоянного экономического роста Китая на про- тяжении последних 20 лет (с небольшим спадом в 2008 году) ситуация стала фактически зеркально противоположной. Уровень жизни в крупнейших мегаполисах Китая сегодня сопоставим с таковым в Париже или Лондоне. А если говорить о приграничной провинции Хэйлунцзян (которая считается одной из самых бедных в стране), то здесь средняя заработная плата выше в 2–2,5 раза, нежели в регионах российского Дальнего Востока [4]. Поэтому реальность сегодняшнего дня такова, что именно русские все чаще и во все большем количестве едут работать в Китай, а жителям Поднебесной становится экономически невыгодно искать себе заработок в России. Главной угрозой безопасности в сфере миграции на российском Дальнем Востоке является стремительное уменьшение собственного населения. Никакие программы и никакие бесплатные «дальневосточные гектары» проблему решить не в состоянии. В среднесрочной перспективе высока вероятность создания ситуации отсутствия возможностей для дальнейшего хозяйственного освоения и развития Дальнего Востока. Поэтому крайне важно не только сохранение собственного населения, но и привлечение высококвалифицированных китайских специалистов для работы в отдельных отраслях народного хозяйства. Тем более, что проблема перенаселенности в Китае, и в Северо-Восточных провинциях в частности, никуда не делась. Взаимодействие в этой сфере также может быть обоюдовыгодным, при наличии грамотной, взвешенной миграционной политики Москвы.

Таким образом, безопасность приграничных территорий России и Китая во многом зависит от качества двусторонних отношений и имеет целый ряд как возможностей, так и угроз. Наибольшей актуальностью сегодня обладают угрозы, исходящие от Северной Кореи и американской системы ПРО, а в невоенной сфере – диспропорции в энергетике, экология и внутренние социально-экономические проблемы в самих российских регионах. России и Китаю необходимо активнее участвовать в разрешении северокорейской проблемы на международном и региональном уровнях (новые дипломатические инициативы и предложения). Кроме того, взаимоотношения между странами обязаны выходить на качественно новый уровень, как в государственном масштабе, так и в отношениях приграничных регионов, которые должны во все большей мере становиться субъектами внешней политики и экономики.