Бытие vs бытийность: философия vs лингвистика

«To be or not to be». Проблема Бытия занимает людские умы с тех пор, как человек стал выделять себя из окружающего мира, а соотношение языка и окружающей действительности – одна из вечных тем философии как таковой и философии языка. Извечный вопрос человечества, гениально сформулированный классиком, изучается во всех гуманитарных науках в разных аспектах, ракурсах и с разных точек зрения, но естественное продолжение философии, языковедение, как ни одна другая дисциплина, тесно связано с исконными онтологическими категориями и понятиями.

«Вначале было Asat». Древнеиндийский гимн «Ригведа», один из древнейших религиозных текстов мира, начинает повествование о творении с точки небытия, небытийности или, скорее, «бытия в потенции» (перевод Asat c санскрита в этом пункте проблематичен). С течением процесса творения Asat превращается в Sat – «существующее бытие», причем аsat не есть простое отрицание от Sat , так же как Asat не означает «еще не существующее». Sat – неизменное, вечное, нечто вездесущее – упоминается в Ведах как родившееся от аsat , так же как Asat рожден Sat’ ом. В Упанишадах, философском продолжении «Ригведы», развитие уже начинается с Sat , что само по себе не есть ни «Сущее», ни «Бытие»: это есть нечто вечно становящееся, хотя и никогда не проявляющееся; некая центральная реальность, которая является безграничным существованием и реализуется, наполняется, оформляется в процессе творения. Позднее категория Sat становится у индийских мыслителей одним из атрибутов абсолютного духа, духовного первоначала мира – Брахмана, означающего абсолютное первоначало бытия и глубинное содержание всех мировых феноменов. Триединство Брахмана составляют Sat (бытие), Sitrum (сознание) и Anada (блаженство) [1, с. 207].

Древнекитайский философ Лао-цзы рассматривал бытие как Дао, определить которое философскими терминами невозможно, ибо оно бессловесно, безымянно, бесформенно и недвижимо. В даосской философской системе Дао получает широкое метафизическое содержание и вместе с первовеществом Ци составляет основу жизни. С точки зрения последователей Лао-цзы 4–5 вв. до н.э., жизнь природы и людей протекает по определенному естественному пути (Дао) и не диктуется «небесной волей»; данная категория уже рассматривается как путь самих вещей и сущность всех вещей, существующая вечно и бесконечно во времени и пространстве;

это неумолимая необходимость материального мира, законам которого подчинены все существа [4].

Ранняя древнегреческая философия еще не фиксировала бытие как самостоятельную категорию, глагол быть использовался в житейском смысле для обозначения существования как мира в целом, так и отдельных вещей. Гераклит и Гиппократ уже рассматривают бытие как философскую категорию, поскольку связывают «Бытие» и «Небытие» со становлением. Платон, в свою очередь, утверждает Бытие как характеристику прежде всего обыкновенных материальных вещей – в отличии от Бытия мира идей; кроме того, Бытие указывает у него на сферу понятий и их содержание, равно как и на их самостоятельное существование в человеческом сознании. По Аристотелю, Бытие есть актуальный принцип вещей в неразрывном единстве с вещью, это перводвигатель и самосозерцаемый божественный ум, нематериальная форма всех форм [2, с. 337].

В средневековой европейской философии истинное Бытие приписывается теистическому абсолюту, а неистинное Бытие – сотворенному этим абсолютом миру. Французские энциклопедисты уже дают Бытию материалистическую трактовку: афоризм Р. Декарта «Я мыслю, следовательно я существую» представляется наилучшей иллюстрацией абсолютной очевидности человеческого мышления.

Для Гегеля Бытие является первым и чистым полаганием абсолютной мысли, о котором известно лишь то, что оно есть некое качество, количество и мера.

В xIx веке Бытие рассматривается материалистами как исходное и первичное – в противоположность сознанию; современные материалисты полностью разделяют эту точку зрения, понимая под Бытием философскую категорию для обозначения существования объективного мира, материи, природы и процесса материальной жизни людей, независимое от сознания.

Весьма знаковым оказалось в мировой культуре направление экзистенциализма, заимствованное европейскими философами xx в. у теолога Серена Кьеркегора, но уже лишенное религиозного наполнения. Философия в очередной раз предпринимает попытку понять Бытие как нечто непосредственное, и на сей раз это не эмпирическая реальность, данная нам во внешнем восприятии, не рациональная конструкция, предлагаемая научным мышлением, и не «умопостигаемая сущность» идеалистической философии. Существование необходимо постигать интуитивно, и последователи экзистенциализма пробуют раскрыть онтологический смысл переживания как направленность на нечто трансцендентное самому переживанию. В свою очередь, онтологической предпосылкой трансцендирования является конечность экзистенции, ее смертность, поэтому временность ее существования отличается от объективного времени: объективное физическое время как чистое количество безразлично к своему содержанию, вместе с тем оно производно от подлинной экзистенциальной временности (она же историчность). Наиболее интересным в данном взгляде на Бытие является определяющее значение будущего, которое рассматривается в связи с экзистенциалами «решимость», «проект» и «надежда». Соответственно, времени приписывается личностно-исторический, а не безлич-ностно-космический характер, и становится абсолютно очевидна его связь с человеческой деятельностью, ожиданиями и исканиями. Историчность людского Бытия заключается в том, что оно всегда подчиненно определенной ситуации, в которой оказалось, и вынужденно считается с окружающей действительностью. Таким образом, экзистенция суть «бытие в мире» и полностью зависит от принадлежности к определенному народу и социальной группе, наличия у индивида неких биологических, психологических и прочих качеств. Перечисленные выше параметры - временность, историчность и ситуационность - составляют в итоге модусы конечности Бытия (экзистенции) [2, с. 344].

Логичным завершением рассмотрения философского подхода к проблеме Бытия является, на наш взгляд, концепция немецкого философа Н. Гартмана, который в начале ХХ в. уделил данной категории довольно много внимания [3]. Отправной точкой в его теории был постулат о существовании в нашем разнообразном мире единого общего начала, которое присуще ему на всех ступенях и уровнях развития. Это единое нечто и заключается в понятии Бытия - наиболее общем и абстрактном понятии, единственно общем и нейтральном признаке материального и духовного мира. Сам Н. Гартман определяет Бытие как то последнее, о чем допустимо спрашивать; будучи последним, оно не поддается определению, так как его не с чем сравнивать. Следовательно, и подлинное определение на основе чего-то другого ему дать невозможно, вот почему все существующие у людей определения Бытия как такового являются по существу мнимыми. Остается лишь согласиться с данной точкой зрения как максимально беспристрастной и объективной, что примиряет между собой столь разные взгляды философов на Бытие.

Большинство понятий и категорий философии успешно применяются в лингвистике для описания языковых явлений; не является исключением и категория Бытия, которая под влиянием логики презентуется лингвистической когнитивной категорией Бытийности и обеспечивает когнитивно-коммуникативную интерпретацию различных сторон Бытия средствами языковых знаков (как основных, так и вспомогательных); как синтаксическими, так и лексико-просодическими способами. Польский философ Р. Ингарден признает, что в связи с вопросом о существовании мира лингвиста должна интересовать сама специфическая языковая сторона вопроса (отношение «Я» к «не-Я») и языковые средства выражения Бытийности, без вторжения в сферу онтологии [5]. Таким образом, современное языковедение обнаруживает категорию Бытийности даже в элементарных высказываниях с простейшей синтаксической структурой, то есть в каждом предикативном суждении, поскольку язык не только обеспечивает процесс обмена знаниями, но и выступает основным средством их организации, трансформируя неязыковые средства в языковые, придавая им коммуницируемую форму и строя из них языковую картину мира [6].

Кроме того, попытки осмыслить природу содержательной стороны значимых языковых объектов (дискурсов) и фиксирующих их текстов (высказываний, предложений, слов, морфем) привели к разработке целой системы взглядов на «понятийные категории»; у разных лингвистов мы встречаем их как «функциональносемантические», «скрытые», «семантические», «внеязыковые», «концептуальные», «когнитивные», «речемыслительные», «философские», «логические», но все трактовки сводятся к тому, что это универсальные смысловые компоненты общего характера, которые являются переходным звеном между языком и действительностью и присущи большому классу слов и предложений, получают выражение разнообразными языковыми средствами (ими выступают грамматические категории, классы и подклассы знаменательных слов, служебные слова, синтаксические конструкции, супрасегментные средства) [6, с. 5]. Данные категории, кроме того, выступают как основа сводимости описаний разнообразных и разносистемных языков, и катего-

Литературоведение рия Бытийности представляется наиболее общей и универсальной среди всех, что лишний раз подчеркивает сходство онтологического и лингвистического феноменов существования.

Мысль, 1972. // С. 114–138.

Tver State University the department of fundamental and applied linguistics