Целостный человек как проблема в российской психологии

Идея целостного человека разрабатывается и описывается в разных понятиях, относимых к отдельному человеку — индивид, личность, субъект, индивидуальность, человек. Существуют две вечные методологические позиции в разработке этой идеи и соответствующей проблемы — материалистическая и идеалистическая и есть смягченные их разновидности. Для всех этих методологических позиций современная психология не использует четких маркировок. В современной российской психологии все они имеют место и довольно легко уживаются в едином интеллектуальном поле. Это обстоятельство, обусловленное методологическим либерализмом, приводит к появлению новых концепций о человеке, мало взаимодействующих друг с другом. Обобщение фактов из новейшей истории отечественной психологической науки, направленных на развитие представлений о человеке в разных его ипостасях, может быть полезным для понимания тенденций ее развития и формулирования нерешенных задач психологического познания. Об этом наша статья. Мы ограничиваем обсуждение темы сферой академической психологии, оставляя в стороне практическую психологию. Временные рамки — 1960–2010-е гг.

Необходимость понятия о целостном человеке в психологии объясняется тем, что психическое — атрибут человека, биосоциального материального существа. Целостный человек — многоуровневая система, в которой свое вершинное место занимает сознание. Является ли человек в целом предметом психологии? И да, и нет. В первую очередь предметом является психическое, разные его формы (сенсорная, перцептивная, мыслительная, речевая, аффективноволевая и мотивационная) и уровни (сознательное, надсознательное и бессознательное, подсознательное). Сознание, психика — особый жизненно необходимый элемент в структуре человека. А элемент зависит от системы. Зависимость психического элемента от самого человека — его носителя и субъекта фиксируется антропологическим принципом. Предложенный Б.Г. Ананьевым в 1960-х гг. в системе диалектико-материалистической психологии антропологический принцип обращает психологию лицом к психобиосоциальной структуре человека, которая опосредует все внешние влияния и производит психические процессы [3].

В российской психологии антропологический принцип, или подход, существует в разных формах. Он более всего применяется в психологии личности. Исследования личности с начала ХХ столетия привели к выделению самостоятельной научной дисциплины «психология личности» к концу 1950-х гг. В 1960-х гг. обоснована принципиальная необходимость личностного подхода ко всем проблемам психологии, направленная против абстрактного функционализма [28, 29]. При этом человек был отож- дествлен с личностью. Против такого распространенного в психологии отождествления выступил Б.Г. Ананьев. Он определил четыре формы существования человека — индивид, личность, субъект, индивидуальность — и предложил концепцию индивидуальности как высшего уровня развития человека [3].

В 1960–70-е гг. начинается становление субъектного подхода и активная разработка понятия субъекта школой С.Л. Рубинштейна. Ученики и последователи Рубинштейна К.А. Абульханова и А.В. Брушлинский выстроили на базе философской антропологии своего учителя концепцию субъекта, видя в нем максимальное воплощение родового человека, наделенного всеми лучшими человеческими качествами и особенно активностью [1, 10].

Антропологический принцип (и близкие ему, но все же отличные личностный и субъектный принципы или подходы) означает, что психическое — атрибут человека, а человек есть системное его основание. Психическое в определенном смысле порождается процессами функционирования системы «человек», зависит от него, от его внутреннего устройства, его структуры. Поэтому объяснение психического требует знания о человеке.

Характер системного основания «субстрат», который еще к тому же и субъект, противоречив и в общем сводится к соотношению биологического и социального в нем. В психологической науке все дискуссии о предмете психологии и объяснительных схемах разворачиваются в вокруг этого фундаментального противоречия. Осмысливая его, психологи неизбежно выходят в сферу общественных и биологических наук о человеке. Психологическое познание становится человекознанием (Ананьев предлагал еще термин антропономия) , не переставая быть психологией. Это стало возможно благодаря комплексному междисциплинарному подходу при решении коренных вопросов психологической теории и практики. Психология, опираясь на смежные науки о человеке, сотрудничает с ними в самом процессе комплексных исследований, осмысливает их достижения с точки зрения собственных познавательных задач, по сути дела есть антропологическая психология. Именно такую психологию разрабатывал Б.Г. Ананьев, выступая поборником комплексных исследований человека как индивидуальности [2–4, 21, 23].

Антропологический принцип как таковой имеет длительную историю в философии и психологии. Сто лет назад В.М. Бехтерев организовал целый ряд институтов и лабораторий, которые были призваны осуществлять комплексный подход в целях познания целостного человека (личности — в терминах Бехтерева) и его поведения, деятельности в сфере труда, общения и познания. Опыт человекознания, накопленный в школе Бехтерева в Психоневрологическом институте (1907–1919) и Институте мозга им. В.М. Бехтерева (1918–1948), не потерял актуальности не только для отечественной, но и для мировой науки [22].

Антропологический принцип повлиял на новейшую психологическую науку. На рубеже 1980– 90-х гг. произошел антропологический поворот в отечественной психологии, во многом подготовленный историческим ее развитием под влиянием в первую очередь Б.Г. Ананьева, создателя теории антропологической психологии, и С.Л. Рубинштейна, автора философско-психологической антропологии. Во второй половине ХХ в. активно развивались отрасли антропологии, которые вышли за пределы классической антропологической науки. Активно развиваются философская, историческая, социальная, культурная, лингвистическая, педагогическая, психологическая и другие частные антропологии.

Моноаспектное, монодисциплинарное знание о человеке неуклонно прирастает в социальных, гуманитарных и биологических науках. Свое место в че-ловекознании получили науки о неживой природе и технике. Экстенсивный рост монодисциплинарных знаний происходит и в психологии. Налицо дифференциация наук соответственно различным сторонам общего объекта, каким является в данном случае человек. Вместе с тем есть встречное стремление — интегрировать знания в единую картину человека, чтобы понять и объяснить множественную детерминацию его поведения и внутреннего мира. Полнота охвата объекта обеспечивается комплексным подходом, полидисциплинарными исследованиями. В них активно участвует и психология. Так достаточно ли ей этого тесного соседства сотрудничества для полноты понимания и объяснения психического? Думается, что нет. Многоаспектное знание не всегда есть целостное знание. Для этого ему надо выйти на новый интегративный уровень и обратиться к отдельному предмету познания как к части некоего целого. Что подразумевается, когда говорят о «целом», «целостности» в психологической науке? Обычно имеется в виду целостность индивидуального сознания (психики отдельного человека). Но сознание само есть элемент другого целого — человека.

В психологии разработана не одна концепция о целостном человеке. Эти концепции характеризуют человека как биосоциальное и психобиосоциальное целое. Раскрытие природы этого целого удается через анализ его структуры. В психологии принято понятие «структура личности», притом личность понимается как отдельно взятый человек. Именно структурные модели позволяют более строгим научным языком обсуждать проблему целостного человека как субъекта сознания и носителя психики. Исследования проблемы целостного человека проводились в российской психологии советского пе- риода преимущественно под рубрикой «психология личности». При этом личность понимается широко, поскольку в ее структуру включаются не только собственно личностные, социальные и психосоциальные, но и природные элементы человеческой структуры. В новейшее время происходит дифференциация понятий «человек» и «личность».

В современную науку постепенно вошли и другие дифференцированные понятия о человеке и его структуре. В ней выделены подструктуры — индивид, субъект, личность [3]. Кроме того, Б.Г. Ананьев предложил новое понимание индивидуальности — как тотальной целостности, как результат интеграции структуры индивида (биологические и биопсихоло-гические его элементы), личности (социальные и психосоциальные элементы) и субъекта (психобиосоциальные элементы). Дифференциация структуры человека и последующая многократная в течение жизни ее интеграция совершаются в реальном процессе развития системы и превращения ее в уникальную полисистему, которая и есть индивидуальность. В отечественной психологии Новейшего периода истории созданы и другие теоретически и эмпирически обоснованные структурные модели личности-индивидуальности. Авторы учитывают задатки и темпераменты, свойства нервной системы и другие биологические по происхождению элементы структуры индивидуальности, по-разному толкуя их место и роль в ней. В основном они сходятся во мнении о единстве биологического и социального в структуре индивидуальности, о социальной сущности человека, которая изменяет его природные свойства.

Большую популярность в советский период завоевала структурная концепция К.К. Платонова, предложенная в середине 1960-х гг. [27]. В ней выделены четыре подструктуры человека (личности в более привычной терминологии): 1) биологически обусловленные свойства личности (задатки, темперамент), 2) индивидуальные особенности психических процессов, 3) опыт личности: знания, умения, навыки, 4) социальные личностные свойства (направленность). Свои структурные модели человека предложили Б.Г. Ананьев, А.Г. Ковалев, В.Н. Мясищев. За рубежом в 1960–80-е гг. опубликованы структурные концепции и соответствующие методы Г. Айзенка, Р. МакКрэя, П. Косты.

В наибольшей степени идея целостного человека воплотилась в концепции индивидуальности как интегративной полсистемы, выдвинутой Б.Г. Ананьевым в 1960-х гг. с учетом идей и опыта человеко-знания, приобретенного в исследованиях В.М. Бехтерева и его школы. Ананьевская структурная модель человека-индивидуальности легла в основу организованных им комплексных антропо-психологических исследований. Индивидуальность — органическая целостность, уникальное воплощение родового человека. В понимании Ананьева индивидуальность — саморазивающаяся полисистема, сочетающая в себе закрытость-автономность и вместе с тем имеющая опосредованные связи с метасистемами искусственной (в том числе общественной) и природной среды. Эту связь опосредуют открытые системы — индивид, личность, субъект. В них постоянно идет обмен энергией, информацией, свойствами с окружающей средой.

Целостность системы вообще и индивидуальности человека в частности обеспечивается за счет внутренних связей между ее элементами. В этой замкнутой системе «человек» сознание приобретает характер субъективного внутреннего мира, который является безраздельным предметом психологической науки. Научное психологическое познание индивидуальности как разноуровневой и разнородной психобиосоциальной системы возможно через познание открытых систем индивида, личности, субъекта и потому в союзе со смежными науками. Такова логика теории Ананьева и исследований его единомышленников.

Программа комплексных исследований индивидуальности под руководством Б.Г. Ананьева не была полностью осуществлена по причине преждевременной смерти ее создателя. Однако полученный под его руководством опыт психологического чело-векознания имеет принципиальное значение. Кроме того, что были получены ценные научные результаты, обогатившие общую, возрастную, дифференциальную, социальную психологию, были поставлены вопросы организации и теоретического осмысления стратегии таких исследований, пришло понимание полученных результатов, богатого фактического материала как фрагментов единой картины человека.

Близкие Ананьеву идеи были развиты и эмпирически обоснованы В.С. Мерлиным и его школой (Пермская школа) [24]. В.С. Мерлин выдвинул концепцию интегральной индивидуальности, которая представляет собой «вариант целостного подхода к человеку с позиций принципов общей теории систем» [33, с. 4]. Он полагал, что изучать индивидуальность с ее бесконечным числом особенностей следует путем выявления связи между ограниченным числом индивидуальных свойств, но представляющих разные уровни ее структуры [24, с. 28]. Эти связи опосредованы каким-то промежуточным элементом структуры. Мерлин нашел этот элемент в индивидуальном стиле деятельности (труда, общения, учения и пр.) и стиле органической жизнедеятельности. Ученый также допускал, что промежуточным звеном в связях между уровнями индивидуальности могут стать убеждения или межличностные отношения. В его исследовательской программе были выделены три основных уровня системы индивидуальности: организменный, психический, социально-психологический [там же, с. 50]. Ученики В.С. Мерлина много лет целенаправленно работали, чтобы проверить, эмпирически обосновать и, главное, развить теорию своего учителя. Во многом им это удалось [33, 43].

Э.А. Голубева из школы Б.М. Теплова и сотрудники ее лаборатории в Психологическом институте РАО много лет исследовали связи между разнообразными способностями, свойствами нервной системы и другими элементами структуры человека, индивидуальности. Голубева разработала модель структуры индивидуальности. Особенность этой модели состоит в выделении промежуточных элементов структуры индивидуальности, в качестве которых она полагала эмоциональность, активность, саморегуляцию и побуждения [14, 15].

Во всех этих исследованиях вместе с получением новых фактов, свидетельствующих о внутрисистемных связях между элементами человеческой структуры, и выявлением закономерностей функционирования, развития и структурирования индивидуальности шла методологическая работа по осмыслению комплексного подхода — особой стратегии научного познания. Б.Г. Ананьев оценивал комплексные исследования в психологии как одну из возможных моделей человекознания . В его лаборатории, а также в других выше названных центрах разработаны и апробированы организационные формы таких исследований, методический инструментарий и математические методы обработки информации.

К сожалению, опыт конкретных психологических исследований индивидуальности в указанных выше и других научных лабораториях недостаточно осмыслен на философском уровне. Такой вывод напрашивается при знакомстве с философской литературой, посвященной проблеме изучения целостного человека. Так, в книге, изданной Институтом человека РАН, вопреки историческим фактам утверждается, что «…ни одно научное направление, ни одна организационная отрасль научного знания не исследуют человека в его целостности и даже не приближаются к этому. Теоретическое освоение комплексных исследований человека, методы их организации и проведения не разрабатываются» [25, с. 3]. Как видим из приведенной цитаты, реальный опыт человекознания, накопленный в школах Ананьева, Теплова, Мерлина и других психологов, авторами книги был проигнорирован или остался им не известным.

* * *

Новейшая история в разработке проблематики человека в российской психологии отмечена важными событиями. Как предвидел Б.Г. Ананьев, в 1960–80-е гг. интерес к проблеме человека в психологической науке возрастал. В разгар перестройки в феврале 1988 г. в Москве состоялась представительная Всесоюзная конференция «Проблемы комплексного изучения человека» [30]. Ее участники — ученые, писатели, общественные деятели были преисполнены надежд на обновление страны и поворот государства лицом к человеку. Цель конференции — «осмыслить современные научные знания о человеке, стимулировать комплексные исследования человека, наметить их основные направления, заложить основы комплексной научной программы познания человека в его целостности и способствовать более тесному увязыванию исследований человека с задачами практики, в первую очередь с задачами воспитания, образования и здравоохранения» [там же, с. 5–6].

Конференция еще раз показала, что проблема человека заняла центральное место в системе научного знания и что необходимо найти пути и средства синтеза многообразных знаний о нем. Философ И.Т. Фролов и психологи Б.Ф. Ломов, В.П. Зинченко сделали на ней программные доклады. Б.Ф. Ломов дал перечень проблем, требующих комплексной разработки, — интеллект, способности, потребности, сознание, соотношения индивидуального и общественного сознания. Центральной он назвал проблему развития человека. В.П. Зинченко предложил в качестве предмета междисциплинарных комплексных исследований проблему сознания как функционального органа человека и общества [32, 38].

В начале 1990-х гг. был учрежден Институт человека в системе РАН. Первым его директором стал академик И.Т. Фролов, автор многих произведений по проблемам человекознания и в том числе неоднократно изданной книги «Перспективы человека» (Фролов, 1979). Активное участие в создании института принял Б.Ф. Ломов — ученик и ближайший сотрудник Б.Г. Ананьева. Директором-организатором был назначен В.П. Зинченко. Были определены направления деятельности нового института: философские и методологические основы комплексных исследований человека, проблема детерминации развития человека, сознание как предмет междисциплинарных исследований, будущее человечества и перспективы развития личности, междисциплинарное изучение человека в труде и экстремальных ситуациях. В институте занимались вопросами биоэтики, связанными с медициной и практической психологией, культурно-исторической антропологии, здорового образа жизни и экологии мегаполиса, моделирования типов развития (виртуальная антропология) [44, 17].

Перед институтом была поставлена методологическая задача — преодолеть разрыв между естественными и гуманитарными подходами в челове-кознании, создать работоспособную модель целостного человека. На уровне конкретных наук институт занимался гуманитарными исследованиями, преимущественно культурологическими, насколько можно судить по публикациям. Издана энциклопедия «Человек», издавался журнал «Человек», опубликованы монографии и статьи, посвященные проблеме человека. К глубокому сожалению, в 2004 г.

этот институт был упразднен, Сегодня от института остался лишь сектор методологии междисциплинарных исследований человека в Институте философии РАН.

Упразднение Института человека — это потеря для отечественной науки, особенно для психологии, которая остро нуждается в философском осмыслении ее коренных проблем. Эта объективная потребность обострилась в ситуации методологической анархии. По нашему мнению, существовавший в советской психологии своеобразный общественный договор о признании основных постулатов психологии неправильно оценивать только как результат идеологического администрирования в науке. Да, давление на советских ученых было, мы это хорошо помним. Но была и серьезная методологическая работа научного сообщества, его лучших умов — Л.С. Выготского, С.Л. Рубинштейна, А.Н. Леонтьева, Б.Г. Ананьева и других. Опорными принципами для российской психологии многие годы служили известные принципы — детерминизма, отражения, единства сознания и деятельности и др. Их можно и нужно было развивать и дополнять, оспаривать и предлагать новое. Но от них стали быстро отказываться, не вдаваясь в их суть и не предлагая ничего равноценного им. В ситуации методологического скептицизма и анархизма получилось так, что под прикрытием благородного стремления к свободе мысли в отечественную науку проникла масса незрелых или фальшивых текстов с претензией на новую теорию или новую практику. Научная критика в форме экспертизы (рецензии, отзыва), журнальной дискуссии не справляется с потоком квазинаучной самодеятельности. Да и критиков мало, судя по абсолютному преобладанию непомерно хвалебных отзывов и рецензий по любому случаю.

В Перестройку и уже в постсоветской России антропологизм в психологии стал широко распространяться после снятия идеологических запретов. В новой идейной атмосфере многие гуманитарии обратились к дореволюционной русской философии и психологии, особенно к тем авторам, которых в советское время считали идеалистами и третировали как «мракобесов». В постсоветской России мнения круто изменились. На рубеже ХХ–ХХI вв. труды Н.А. Бердяева, В.С. Соловьева, П.А. Флоренского, С.Л. Франка и других прочно вошли в современный научный дискурс о человеке. Наряду с этим усилилось влияния западного антропологизма в лице неофрейдизма, гуманистической и экзистенциальной психологии. Возникла небывалая в нашей стране отрасль — практическая психология, эклектичная по своим теоретическим основам и тесно связанная с квази-научными, практико-ориентированными теориями, к которым можно отнести ортодоксальный психоанализ, психосинтез Р. Ассаджиоли, «онтопсихологию» А. Менегетти и др.

На рубеже веков в России заявила о себе психологическая антропология, провозгласившая своей целью изучение субъективности, внутреннего мира личности — души и духа. В 1997 г. вышла статья Б.С. Братуся «К проблеме человека в психологии» [9], в которой предметом науки провозглашается уникальность духовных феноменов внутреннего мира человека, а развитие рассматривается как очеловечивание индивида, устремленное к Богу. Как бы вторя ему, другой известный психолог В.Д. Шад-риков утверждал, что «восхождение к духовности трудно понять без обращения к Богу» [39, с. 29]. Ведущие российские психологи-антропологи выступают за союз науки и религии в психологическом познании и практической работе с людьми [11, 37, 40]. По их мнению, только религиозный человек является подлинным субъектом жизни, а цель жизни — святость.

Представители этого направления объединились в сообщество христианских психологов. Они полагают, что внутренний, субъективный мир не имеет причинно-следственных связей, он causa sui. Цель психологической антропологии — природа субъективной реальности во всей сложности душевной и духовной жизни человека. Главными методами психологической антропологии признаются биографический метод, включенное самонаблюдение, интроспекция, беседа, герменевтика и др. [35, 36].

Антропологические ориентиры фактически с самого начала были и остаются главными в деятельности Института психологии РАН, что во многом определяет его научное лицо. Антропологизм в форме системного подхода к психологии человека был положен в основу его деятельности первыми директорами — Б.Ф. Ломовым, учеником и последователем Б.Г. Ананьева, и А.В. Брушлинским — учеником и последователем С.Л. Рубинштейна. Теперь антропологизм в российской психологии все более приобретает облик субъектного подхода . «Перспективность субъектного подхода означает стремление к целостному изучению человека, к переходу от психологии психических процессов к субъектной психоло-гии …это задача чрезвычайной сложности» [34, с. 8].

Современная культурно-историческая психология тоже антропологизируется, тому пример публикации 2000-х гг. А.Г. Асмолова, В.П. Зинченко, В.Е. Клочко — ярких представителей направления, ведущего свое начало от идеи Л.С. Выготского [6, 16, 18]. Особенно показателен в этом отношении В.Е. Клочко (Томский государственный университет). В результате идейной эволюции в рамках научной школы А.Н. Леонтьева и школы О.К. Тихомирова он пришел к пониманию, что «суверенно не сознание, но сознание принадлежит суверенной личности», что «психика — субъективная часть человека» [18, с. 17, с. 135]. С этим можно согласиться. Однако этот же автор в своей системной антропологи- ческой психологии то и дело подменяет целостного человека психологической системой человека. Клоч-ко претендует на первенство в постановке и разработке проблемы человека, не обращая внимания на столетнюю традицию антропологической психологии в Петербургской научной школе, на многолетние исследования В.С. Мерлина и Э.А. Голубевой, других ученых, давно и успешно изучавших целостного человека. Игнорирование реального опыта человеко-знания в отечественной психологической науке не делает никому не делает чести.

Мы видим разнообразие мнений и течений в современной российской психологии. Вместе с тем есть стремление к обобщению теоретических и эмпирические наработки, идей, что в конечном счете приведет к теории человека как субъекта (по А.В. Брушлинскому), или индивидуальности (по Б.Г. Ананьеву). В решении вопросов интеграции разнородных знаний некоторые ученые считают возможными и полезными процедуры редукции, когда закономерности более сложных и специфических систем сводятся к более общим и простым. При этом биологические законы рассматриваются как частный случай физических законов, а социальные — как частный случай биологических [8]. Когда-то по этому пути шел В.М. Бехтерев, который описал двадцать три всеобщих, «мировых» закона, которым подчиняются природа, общество и человек. Б.Г. Ананьев считал, что определенная редукция неизбежна, потому что психическое зависит от природного и социального бытия человека. Подобный ход мысли был присущ и Л.М. Веккеру [12]. Эти ученые Петербургской психологической школы стремились понять психику во всеобщей взаимосвязи явлений материальной действительности, Универсума, показать их подчиненность общим законам бытия. Однако они не отрицали специфичности психической реальности. В их исследованиях своеобразный редукционизм не противоречит, а способствует изучению собственно психологических закономерностей. Другие ученые, напротив, отвергают любую попытку редукции, которая, по их мнению, не приложима к индивидуальности, поскольку человек-индивидуальность и его сознание абсолютно уникальны.

Идеи комплексного человекознания привели к возрождению педагогической антропологии. В Советском Союзе первым в этом деле стал Б.Г. Ананьев, который обобщил свои исследования по педагогике и педагогической психологии в серии статей в связи со столетием главной книги К.Д. Ушинского «Человек как предмет воспитания». В конце 1980 и в 1990-х гг. в России новыми педагогическими антропологами выступили В.М. Бим-Бад [7], В.П. Зинченко, В.И. Слободчиков, Е.И. Исаев. Они разрабатывают гуманитарную составляющую педагогической антропологии и более всего обращают внимание педагогов на духовное развитие личности ребенка. При этом некоторые из авторов приписывают духовности человека сверхъестественное происхождение (религиозный мотив ярко выражен у представителей христианской психологии). Теоретические концепции антропологически ориентированных психологов положены в основу прикладных исследований в педагогике [27, 41, 42]. В то же время в российской психологии появились работы в области педагогической антропологии естественнонаучного направления. Петербургские ученые В.Д. Еремеева и Т.П. Хризман заявили о новой науке на стыке педагогики и нейронаук — нейропедагогике. Цель нейропедагогики — обосновать индивидуальный подход к учащимся путем исследования нейропсихологических особенностей — генетически обусловленной функциональной специализации мозга [31].

Закономерно, что комплексные исследования человека развернулись в спортивной науке [20, 26]. Спортивная наука сформулировала запрос на интегративную антропологию , в которой бы объединялись науки о человеке — индивиде и личности. Большой спорт требует от спортсмена высочайших результатов, которые могут быть достигнуты только при активизации всей структуры человека — субъекта спортивной деятельности: от биомеханики движений до социальной психологии личности. Цель интегративной антропологии — «изучение соматопсихиче-ской целостности и личностно-социокультурного единства в изменчивости и взаимодействии их составляющих, выяснении форм и факторов изменчивости» [26, с. 14].

Психология является неотъемлемой частью общего научного процесса. Психологи ориентируются на общие фундаментальные принципы науки — познаваемость мира, объективность его законов и объективность познания, историческая преемственность исследования и бесконечная устремленность к новому. От естественных наук надо ожидать самых значительных открытий, важных и для психологии. Уже в конце ХХ в. был расшифрован геном человека, что открыло новые возможности для человечества, поставило в повестку дня вопрос о том, соответствуют ли родовой сущности человека и нравственному закону те изменения, которые в принципе могут быть вызваны путем вмешательства в наследственный аппарат индивида?

Много нового появилось и в науках о мозге, в нейробиологии, возникла когитология, в перспективе возможны нейро-юриспруденция, нейроэтика и тому подобные комплексные, биогуманитарные науки, предметом которых станет взаимосвязь социального поведения человека со структурой и деятельностью мозга. Интенсивное развитие человеко-знания, или антропономии, ведет к пересмотру старых теорий и созданию «основы новой теории психики и сознания как высших форм отражения, ори- ентации и регуляции человеческой деятельности» [5, с. 369]. Гуманитарные науки также дают прирост содержанию психологической теории. Многочисленные кросскультурные антропологические, социологические, психологические исследования показывают вариативность человеческой природы и, в частности, содержания и механизмов сознания в зависимости от культурной принадлежности человека.

Исследования целостного человека в целях его психологического познания требует особых средств. Таковым является системно-комплексный подход, развиваемый школой Б.Г. Ананьева в 1960–70-е гг. Системный подход родственен, но не идентичен комплексному. Если раньше в нашей литературе преобладало мнение о нем как о нижнем уровне системности [13], то теперь появляется новое понимание комплексного подхода — как высшего уровня системности (системно-комплексный) [21] и сверхсистемного, ориентированного на единство универсальности и уникальности объекта изучения. Комплексный подход (точнее, системно-комплексный его вариант) совпадает с методом материалистической диалектики, которая направлена на органическую целостность в развитии, каковым является в первую очередь человек. Таким образом, комплексный подход — это методология уже философского уровня [19]. Целое, индивидуальность — сверхзадача, стратегическая цель комплексных исследований в психологии. Реконструкция целого требует специальных методов синтеза. Если аналитические методы довольно развиты, то синтетические сильно отстают. К ним относится психография и психобиография в их разных формах. Промежуточными, или паллиативными, методами очень часто служит корреляционный и факторный анализ. Перспективным представляется метод моделирования. В будущих комплексных исследованиях, хочется надеяться, синтетические методы будут усовершенствованы.

Синтетического человекознания как особой дисциплины мы не имеем до сих пор. Ученые задают себе вопрос: а возможно ли оно вообще? Но сам факт целостности человека как полисистемы, способной порождать психическое, нельзя отрицать. Попытки синтетического познания сложных систем человека-индивидуальности предпринимаются снова и снова и потому непременно приведут к новым научным результатам, ведущим к более высокому уровню понимания целостного человека-индивидуальности.