Центр-региональные отношения как фактор ускорения экономического развития

DOI:

Неравномерность развития стран мира наблюдается во всей видимой ретроспективе истории. До XVIII в. в причинах неравномерности превалировал фактор различия в природно-ресурсных условиях. Эта причина актуальна и в настоящее время. Но разразившаяся на рубеже XVIII– XIX вв. промышленная революция, определившая становление новой индустриальной культуры в технологических и институциональных преобразованиях, распространялась в странах мира разновременно или в неполной мере, что усугубило неравномерность их развития. Россия, которая по одному из экономических факторов общественного производства – потенциалу богатства природных ресурсов – существенно превосходит многие страны мира, должна была бы занимать более достойное место в экономике мира. По данным МВФ и ВБ, Россия, занимая в последней трети века попеременно 60-е и 61-е места в числе 203 стран мира по ВВП на душу населения, задерживается в развитии. Эту задержку можно объяснить гипотезой неполного охвата российского общества индустриальной культурой, в том числе ее технологическими и институциональными составляющими. Перед страной стоит актуальный вызов времени – ускорение экономического развития.

Россия в настоящее время находится в условиях ужесточения внешних ограничителей экономического развития. Блокада страны всевозможными санкциями со стороны стран коллективного Запада оказывает существенное торможение процесса ускорения развития. Но известно, что действенность влияния внешних ограничителей во многом зависит от слабости или эффективности внутренних (эндогенных) факторов. При неэффективных фундаментальных институтах остальные факторы менее значительны. Только при их эффективности возможно преодоление внешних противодействий и вхождение в мир-экономику и мир-систему на независимых паритетных основах. Одним из факторов, имеющих конституционально важное значение, является тип и состояние организации центр-региональных отношений, от которых, собственно говоря, зависит направленность экономического и политического обустройства страны. Поэтому в статье ставятся следующие задачи:

– обобщение и оценка российских бифуркационных акцентов в теоретических постулатах, касающихся ускорения экономического развития стран мира, отстающих в экономическом развитии;

– критический анализ апробированных в России центр-региональных моделей политического и экономического обустройства с позиций решения проблемы ускорения экономического развития страны;

– обоснование концептуальных подходов к ускорению экономического развития России и ее регионов в авторском видении;

– аргументация необходимости трансформации действующей системы центр-региональ-ных отношений, предложение новой системы, направленной на экономическую и политическую демократизацию общества как основы ускорения экономического развития.

Российские акценты теории периферийной экономики капитализма

Проблема ускорения развития стран мира, задавшихся целью преодоления отсталости и при- ближения по уровню развития к развитым странам, рассматривается в теории периферийной экономики капитализма (далее – ТПЭК). Адепты учения рассматривали все государства мира как глобальную систему мир-экономики, в которую дихотомно встроены: развитые богатые страны, интерпретируемые как «центр», и имеющие намерение достигнуть самоподдерживающего развития и преодоления отсталости – «периферия», которые ООН интерпретирует как «развивающиеся» [Prebisch, 1950; Фуртадо, 1954; Баран, 1952; Dos Santos, 1969; Валлерстайн, 1998]. Особо значимой компонентой ТПЭК является Концепция зависимого развития. Суть и значение Концепции, как и в целом ТПЭК, заключается в постановке цели преодоления отсталости стран периферии с привлечением к содействию в их развитии стран центра из соображения того, что высокий уровень развития стран центра был достигнут за счет недоразвития стран периферии, предуготовленного отъемом у последних в исторически продленном колониальном периоде ресурсов развития. Авторы Концепции видели путь преодоления отсталости в возрождении индустриальной культуры и, в первую очередь, развитии промышленности на основе технологических, а также институциональных заимствований у развитых стран.

В конце 80-х гг. прошлого века, перед распадом альянса стран социалистического лагеря, в России были заметны пассионарные выступления и научные труды, которые можно назвать зачатками бифуркационного ответвления от ТЭПК. Так, в 1989 г. российское общество было взбудоражено речью Н.А. Назарбаева на Первом съезде народных депутатов СССР о необходимости переустройства отношений союзного центра и республик с целью высвобождения инициативы развития на местах. А например, в научном труде Д.Е. Сорокина было отражено заметное нарастание намерений конвергенции социалистических хозрасчетных методов хозяйствования с капиталистическими [Сорокин, 1990].

После распада альянса стран социалистического лагеря и слома существовавшей системы общественной формации ООН априори классифицировала эти страны как «развивающиеся государства с переходной экономикой». Это определяет особенности новой ветви ТПЭК. Ни одна из стран бывшего альянса не может быть отнесена к числу маргинальной периферии. Даже Таджикистан, занимающий 157-ю строку в рейтинге ВВП (по ППС) на душу населения в мире, не лишен устремлений к достижению самопод-держивающего развития. Страны переходной экономики входят в капиталистическую мир-систему не будучи в прошлом колониальными или крайне отсталыми, а будучи индустриальными, индустриально-аграрными и аграрно-индустриальными. Но в то же время ни одна страна не может быть отнесена и к числу стран центра. Следовательно, страны с переходной экономикой, в том числе Россия, являясь в мир-экономике периферийными и будучи развивающимися, могут придерживаться концептуальных подходов, в определенной мере отличающихся от подходов Концепции зависимого развития ТПЭК, а именно с оговоркой о необходимости адаптации в мир-системе капитализма и ускорения развития, но не посредством преодоления отсутствующей архаичной отсталости, а преимущественно путем преодоления барьеров в технологическом обустройстве и институциональных преобразований. В России все эти особенности нашли место в концептуальных обоснованиях ускоренного развития двух типов в разных сочетаниях. Первый тип – две последовательные траектории, одна из которых догоняющего развития, приближающая страну по уровню развития к странам центра, а вторая – опережающего развития среди развитых стран. Второй тип – одна траектория, охватывающая опережающим развитием весь путь от текущего момента до момента N – достижения высшего рейтинга уровня развития.

В отечественной научной литературе более распространенным вниманием пользуется первый тип, отраженный, к примеру, в труде О.С. Сухарева [Сухарев, 2013], в публикациях М.С. Штельце-ра [Штельцер, 2016] и С.Н. Левина и К.С. Саблина [Левин, Саблин, 2021]. Суть догоняющего развития для России они определяют практически адекватно Концепции зависимого развития, отраженной в ТПЭК. Страны переходной экономики характеризуются как «осваивающие технологические достижения и институты, созданные в странах-лидерах (пионерах)... осуществляющие доводку технико-технологических решений и приложений знаний, рождаемых в странах-пионерах» [Сухарев, 2013: 2]. При догоняющем развитии «экономический рост должен иметь темпы, которые превосходили бы темпы лидирующей экономики, чтобы сократить свое отставание», что возможно при институциональном обустройстве, качественно превышающем обустройство догоняемых стран [Сухарев, 2013: 7]. Авторы не без оснований обращают внимание на то, что в догоняющем развитии освоение технологических и институциональных достижений в странах центра не должно ограничиваться только заимствованиями. То есть одновременно должны внедряться собственные оригинальные инновационные наработки. Как догоняющая страна, Россия на основе заимствований должна решать задачу интенсификации роста базовых основ научно-технологических и институциональных инноваций. Что касается второй составляющей траектории опережающего развития, то авторы рассматриваемой концепции видят отличие в возможности «реализации эффекта возрастающей отдачи в масштабах мировой системы... на основе технологий, основанных на полученных новых знаниях», и здесь же речь идет о том, что страна должна «занять новое место в мировой экономике, создать и контролировать новые рынки... и иметь высокий темп роста продукта (дохода), превышающий темп роста экономических передовиков» [Сухарев, 2013: 7].

В еще одной Концепции В.М. Полтеровича тоже присутствуют две траектории развития, но основное внимание отводится преобразованию институтов и гражданской культуры, являющихся «фундаментальными причинами экономического роста». Институты подразделяются на два типа: «институты конкурентного рынка (ИКР) и институты догоняющего развития (ИДР)». К первому типу автор относит «институты, обеспечивающие высокое качество конкурентной среды, защиту прав собственности, антимонопольное регулирование, низкие барьеры входа на рынок, низкий уровень коррупции и т. п.». Институты второго типа являются промежуточными. Их назначе-ние– обеспечивать быстрый экономический рост в условиях культурных, институциональных и технологических ограничений, характерных для развивающихся стран: «ИДР используются как кирпичики для построения институциональной траектории, обеспечивающей переход к развитой экономике с высококачественными институтами первого типа» [Полтерович, 2016: 36].

Другой концептуальный тип с одной траекторией опережающего развития с опорой преимущественно на собственные силы изначально позиционирует С.Ю. Глазьев: Россия должна стать на путь опережающего развития, «оседлав волну шестого технологического уклада» [Глазьев, 2015; Глазьев, 2019]. Такую же траекторию, но с иной мотивационной основой предлагает Г.Х. Батов, опубликовавший статью в «Вестнике Института экономики РАН», в которой утверждается, что на современном этапе из-за санкций Запада развитие России по установкам Концепции догоняющего развития исчерпала себя, и поэтому следует перейти на императивное побуждение опережающего развития [Батов, 2022: 39].

При всем уважении к этим авторам вряд ли можно согласиться с их позицией. Экономическая рецессия и потери в научном потенциале в постсоветский период отбросили Россию от передовых позиций в индустриальном развитии. Отказ от концептуальных канонов развития на основах заимствований мировых достижений в области технологических и институциональных инноваций предрекает маргинальный отброс страны на задворки экономической периферии мира.

Критика центр-региональных моделей обустройства России

Первые российские поборники смены общественной формации изначально некорректно противопоставляли роли федерального центра и субъектов Федерации (периферии) в новом обустройстве страны; одна из сторон предполагалась в роли ведущей, а другая – ведомой. В дискуссию были вынесены две альтернативные модели: «сильный центр – слабые регионы» и «сильные регионы – слабый центр». В пылу энтузиазма реализации идей демократических преобразований, а также катализирующего заявления первого президента России Б.Н. Ельцина о возможности получения регионами суверенитета столько, сколько могут взять, был сделан выбор в пользу альтернативы «сильные регионы – слабый центр» как модели, в большей мере соответствующей обустройству страны по критерию экономической и политической демократизации общества. И именно этот вариант ангажировал так называемый марш суверенитетов.

Переход на саморазвитие регионов, смена форм собственности, приватизация, индивидуальная и региональная приватность стали самыми актуально обсуждаемыми проблемами указанного варианта центр-региональных отношений. Взаимодействие центра Федерации с регионами предусматривалось на основе договорных отношений. Часть регионов разрабатывали свои конституции, предусматривались свободные выборы всех уровней государственной и муниципальной власти, допускалась оппозиция, свобода слова и прочие атрибуты демократии. Остатки сохранившихся финансовых накоплений советского периода и заимствованные зарубежные средства передавались регионам. Но и ответственность за экономическое развитие вроде бы возлагалась на сами регионы.

Однако у российского социума, вековавшего в патернализме, не хватило опыта и культуры демократии ни в экономике, ни в политике. Это привело страну к ряду коллизий. Экономика страны подверглась рецессии. Большие потери несли приграничные регионы, в прошлом экономически интегрированные с регионами центральной части страны. К примеру, в республиках Северного Кавказа прекратили существование около 80 % крупных промышленных предприятий. Адекватной участи подверглись Калмыкия, Республика Алтай, Тыва, Бурятия, Забайкальский край. Псевдопограничные товарные посты, выставляемые относительно состоятельными регионами, гиперинфляция, снижение доходов населения, провал нравственности, возрождение центробежных устремлений с реальной угрозой территориальной целостности – все это было результатом потери управляемости хозяйством страны как комплексом. В результате ослабли и регионы, и федеральный центр с существенной потерей мощи государства. А. Джордж, Дж. Роберт охарактеризовали результаты первых лет системных преобразований не соответствовавшими формуле созидательного разрушения [George, Robert, 2012].

Все перечисленное привело к разочарованию в демократическом обустройстве. Первым посылом осознания несостоятельности отношений «сильные регионы – слабый центр» являлось отрешение в октябре 1993 г. от законодательной власти Верховного Совета Российской Федерации, после чего начался предваряющий процесс перехода на отношения по модели «сильный центр – слабые регионы». Начало перехода заложило основы предотвращения многих возможных коллизий в недалеком будущем. Особо значимым было погашение к 1998 г. угрозы потери территориальной целостности России.

К сожалению, с 1993 г. из советского прошлого начался дрейф институтов централизованного обустройства в худшем экстрактивном варианте. В 1998 г. была заложена материальная основа новой модели центр-периферийных отношений: Государственная дума приняла Бюджетный кодекс РФ, определявший разделение федерального бюджета между центром и субъектами Федерации в равных 50-процентных соотношениях.

Впоследствии в закон были внесены поправки; центр монополизировал в своем распоряжении использование более 90 % доходов от добы- ваемых природных ресурсов, централизует более 65% налоговых доходов и сохраняет устойчивую тенденцию изобретения все новых видов поборов. Во втором десятилетии 2000-х гг. регионам было вменено унифицировать свои конституции по полному соответствию Конституции РФ. Была изменена административная структура управления; регионы были включены в территориальные федеральные округа, возглавляемые представителями президента РФ. Центр сосредоточил у себя преимущество инициативы формирования власти на всех уровнях.

Бюджетный кодекс РФ изначально ущемил и экономический, и политический статус регионов. Многим регионам достаются средства, недостаточные не только для расширения и диверсификации экономики, но и для простого воспроизводства. В практическом исполнении модели наблюдается явный уход от политической и экономической демократизации. И.М. Бусыгина пишет, что регионы оказались в условиях «отсутствия политической автономии и минимума экономической... утратили стимулы для собственного (эндогенного) развития» [Бусыгина, 2011: 54].

Практически ожидаемо было возрождение того типа авторитаризма, при котором, как следствие, стали обыденными нарушения даже позитивных установок Конституции. Самый главный негатив – это отчужденность граждан страны от осуществления контроля над деятельностью органов государственного управления, обусловленная слабостью институтов гражданского общества и гражданской активности людей. Посредством искажения системы выборов власть оказалась у несменяемой элиты, не несущей ответственности за результаты социально-экономического развития. Нарушается Закон У.Р. Эшби, в основном тезисе которого утверждается, что сведение к минимуму конкуренции идей ведет к субъективизму и волюнтаризму в принятии управленческих решений [Эшби, 1959]. В практическом исполнении модели наблюдается явный отход от программы политической и экономической демократизации.

Состоятельность сложившихся центр-периферийных отношений в России

Критерием состоятельности центр-перифе-рийных отношений является ускорение социальноэкономического развития России с целью преодоления отставания в развитии и занятия весомого места в мировой экономике. Первое, на что можно обратить внимание при оценке состоятельности отношений, следующее.

С целью обеспечения инновационного развития хозяйственной и социальной сфер страны только в последнем двадцатилетии федеральной властью было принято пять долгосрочных программ (Стратегии / Концепции) на периоды: 2005– 2010, 2006–2015, 2011–2020, 2016–2023, 2023– 2030 годов. Все программы, за исключением последней – Концепции технологического развития на период до 2030 года (2023 г.), выполнялись в русле, соответствующем Концепции зависимого развития ТПЭК. Кроме того, начиная с 1993 г. через каждые 3–6 лет принимались нормативно-правовые акты общего социально-экономического развития Российской Федерации на долгосрочные периоды. Подобные документы составлялись и на уровне всех регионов. Однако ни на федеральном, ни на региональном уровне цели, задачи и меры, предусмотренные в указанных нормативно-правовых актах, никогда не выполнялись.

Среди развивающихся стран мира по темпам экономического роста Россия находится далеко не на передовых позициях. Можно согласиться с президентом Ассоциации экономической истории А. Гершенкроном в том, что страны, определенные МВФ и ВБ как развивающиеся, могут, заимствуя или копируя уже имеющиеся мировые достижения в науке и практическом опыте, развиваться более высокими темпами, чем развитые страны [Гершенкрон, 2015]. Судя по приводимым в таблице 1 данным, эта констатация в основном подтверждается. Так, среднегодовые темпы роста ВВП Индии, КНР и Турции выше темпов роста США и Германии. Россия же исключение – ее темпы роста ниже. Кто-му же этот рост был экстенсивным; он достигнут не в результате пробуждения экономического развития, а продажей в зарубежье извлеченных из недр земли, но не созданных трудом людей сырьевых ресурсов.

Таблица 1

Реальный среднегодовой рост ВВП за период 2013–2021 гг., %

США	2,03
Германия	1,12
КНР	6,56
Индия	6,62
Турция	5,76
Россия	1,23

Примечание. Составлено по данным МВФ.

Россия на протяжении всего постсоветского периода по критериям экономического развития теряла и продолжает терять позиции в мировой экономике. Определилась явная необходимость отнестись осознанно и ответственно к убедительным утверждениям авторитетов российской научной мысли.

Как считает академик С.Ю. Глазьев, «Россия находится в тисках экономического прошлого» и в стране ведется «политика экономического самоубийства». Объясняет он это тем, что Россия не только не подошла к шестому технологическому укладу, осваиваемому развитыми странами мира, но и растеряла то, что имела по пятому [Глазьев, 2019].

Академик Г.А. Аганбегян видел слабой и неэффективной инвестиционную политику в стране, отмечая, что с финансово-экономической точки зрения экономику России последних лет характеризуют низкие темпы социально-экономического развития, технико-экономическая отсталость от развитых стран, низкая норма инвестиций [Аганбегян, 2015].

Академик А.И. Татаркин и члены его научной школы обращают внимание на нарастание дифференциации регионов по уровню экономического развития как фактор, тормозящий развитие страны. Одной из причин отмечается «чрезмерная централизация властных полномочий, средств и ресурсов на федеральном уровне при излишней регламентации региональных и муниципальных органов власти и управления» [Татаркин, 2016]. В дополнение к сказанному приведем данные (табл. 2), которые отражают соотношение между максимальными и минимальными значениями ВРП на душу населения в регионах России и в регионах развитых стран. В России различие превышает соответствующие показатели развитых стран в 4,5–6,7 крата.

Таблица 2

Соотношение максимальных и минимальных значений ВРП на душу населения между регионами развитых стран и России, крат

Страны	max/min
США	1,89
Германия	2,34
Великобритания	2,64
Франция	2,53
Италия	2,81
Япония	2,77
Канада	2,35
Россия	12,71

Примечание. Составлено по данным Wikipedia и Росстат. Расчет по России выполнен без регионов нефте-и газодобычи.

Академик Р.И. Нигматулин категоричен в своем видении слабости внимания нарастанию потенциала человеческого капитала как основы роста общественного производства. Нынешний низкий уровень затрат на науку, образование, охрану здоровья и культуру чреват реальностью угрозы снижения качества и количества трудовых сил страны и регионов [Нигматулин, 2023].

Приведено ограниченное число характеристик. Тем не менее они достаточно определенно и целостно высвечивают состояние экономики и социальный сферы России. В ретроспективе всего периода смены формации общественной системы в стране сохраняются: технико-технологическая регрессия, инвестиционная несостоятельность, экстрактивный характер институтов системы государственного управления, лишение регионов возможности саморазвития, неудовлетворительные условия наращивания качественного потенциала трудовых ресурсов как основного экономического фактора общественного производства, пространственная несбалансированность хозяйства страны

Следствием отраженного состояния является то, что Россия, располагая в начале перестройки стартовыми условиями (национальным богатством, технологическим уровнем, уровнем образования и здоровья населения), более благоприятными по сравнению с условиями многих других стран из круга развивающихся, на протяжении всего периода формирования новой общественной системы имела более низкую результативность в экономических преобразованиях. Темпы ежегодных приростов экономики, например, Китая, Вьетнама, Индии, Чили, Бразилии превышали темпы прироста в России в 2–4 раза. И это при непробуждавшемся состоянии ее экономического развития [Drobyshevsky et al., 2005; Mareeva, 2020; Ulyakina, Grishakina, 2015].

Таким образом, ни одна модель центр-периферийных отношений в России, а также соответствующее им экономическое и политическое обустройство страны не были состоятельны. Дефицит средств развития регионов, не позволяющий не только диверсифицировать хозяйство, но и обеспечить во многих из них простое воспроизводство своими силами, привело к акценту внимания руководства регионов на конкуренции в получении различных видов субсидий, затеняющего внимание экономическому развитию. Результат: если в советский период среди 85 российских регионов было 13 дотационных, то в настоящее время соотношение обратное – регионов- реципиентов – 85, доноров – 13, в основном добывающих природные ископаемые.

Выводы

В подходах к разработке Концепции ускоренного экономического развития России весь процесс развития не должен подразделяться на две траектории – догоняющего развития и опережающего развития. Во-первых, если Россия, имеющая по статистике МВФ 60-й рейтинг по показателю уровня ВВП на душу населения, задастся целью догнать, например, Италию, занимающую среди стран центра нижний 34-й рейтинг, то она (Россия) окажется опередившей 25 промежуточных стран. То есть оба понятия – догоняющего и опережающего развития – в декларативном смысле адекватны. Во-вторых, каким бы типом не назвали ускорения развития – догоняющим или опережающим – основы обеспечения ускорения развития должны быть одни и те же, а именно:

– более высокие темпы взаимно обусловливающего роста экономики и качества институтов у отставшей страны по сравнению с авангардными на всей траектории развития;

– постоянное участие в экспорте и импорте передовых технологий и институтов с одновременным подъемом базы собственных оригинальных инноваций в обеих траекториях; вопреки мнению некоторых авторов, например, о различии интенсивности заимствований на разных траекториях, значение их необходимости несомненно на любых этапах; это определяется выгодами разделения труда и обмена знаниями; даже США, имеющие в мире самую научно и технологически диверсифицированную экономику, покупают авиамоторы у Бразилии, продукты животноводства у Аргентины, покупали двигатели космических ракет у России;

– необходимость создания благоприятных условий для научного и экономического сотрудничества с зарубежными странами; и в настоящее время России предстоит найти решение трудной задачи преодоления барьера уничижительного отношения стран Запада, являющегося тормозом в развитии страны;

– траектория развития в перспективе горизонта реальной видимости экономического развития должна быть разделена на меры ускоренного развития – нарастающих рейтингов в текущей, среднесрочной и долгосрочной видимой перспективе, и прогноза за горизонтом видения;

из соображений стимулирующего значения меры развития в видимой перспективе должны быть реально достижимыми по критериям научного, технико-технологического, институционального и ресурсного обеспечения.

В формировании модели центр-региональ-ных отношений , от которых зависит реализация концептуальных основ ускорения развития хозяйства страны, логика мышления проста. Если мы видим, что существующая система экономического и политического обустройства дает сбои, то необходимо ее совершенствование с целью уничижения факторов торможения и стимулирования факторов активного развития. Такое совершенствование может быть осуществлено посредством трансформации действующей модели обустройства на качественно иной уровень и в конечном счете в принципиально иную форму. Эта форма будет определять, какими будут отношения между федеральным центром и регионами и какими должны быть институциональные преобразования.

В условиях новой общественной формации отношения между центром и регионами можно рассматривать как экономическое партнерство рыночных субъектов – центра с совокупностью всех регионов и раздельно с каждым регионом, а также взаимное партнерство между самими регионами. При таком подходе не должно быть их противопоставление ни в одном из качеств ведущего или ведомого, главного или неглавного. Этот постулат должен быть в числе организационных основ. Здоровые партнерские отношения позволяют реализацию формулы позитивного эгоизма – соблюдение одновременно и собственных интересов, и интересов партнера. Нетрудно представить, если на рынке один продавец или покупатель уничижает другого, то это приведет к хиреющему состоянию или даже к банкротству и потере одного из них как экономической единицы, а в масштабах общества преобладание таких отношений ведет как минимум к стагнации экономики страны. Партнерское взаимовыгодное сотрудничество это фактор успеха в экономическом развитии.

Необходимо также принять во внимание, что в настоящее время, в условиях отношений «сильный центр – слабые регионы», почему-то не замечается или игнорируется истина: добавленная стоимость и валовой продукт страны создаются не в центре, а в регионах. И центр, и регионы не должны быть в институциональных условиях, при которых будут ущемляться интересы в пользу какой-либо стороны. Необходимы условия, которые позволяли бы максимальное раскры- тие энергии созидания на всех уровнях и видах трудовой деятельности и при которых, как считал талантливый ученый и государственный деятель Е.М. Примаков, неоспоримой необходимостью является «отведение регионам и муниципалитетам роли локомотивов пространственного обустройства России с учетом особенностей структуры их экономики, социально-культурных и национальных традиций» [Примаков, 2015].

На основе сказанного можно предложить модель более высокого уровня – « сильные регионы основа мощи страны и сильного центра », обусловливающую взаимное усиление всех субъектов. Автор статьи не считает эту модель изобретением; все без исключения развитые страны мира строят отношения между центром и своими территориями на основах координации (согласования) интересов по вертикальным и горизонтальным связям. Координация и согласования осуществляются при любой форме государственного устройства – федеративного (к примеру, США, Германия), конфедеративного (Швейцария), унитарного (Великобритания, Япония, Франция, Норвегия) и независимо от названия территорий – штаты, земли, кантоны, графства, префектуры или провинции. При правильном распределении ресурсов и полномочий не может быть речи о снижении роли центра , которому в реалиях способствует фактор вбрасывания вредоносного лозунга типа «Государство должно уйти из экономики!» [Сагидов, 2013; Sagidov, 2019]. Должен действовать алгоритм: регионы ведут производственно-хозяйственную деятельность и платят налоги, а государство в лице федеральных органов управления должно способствовать горизонтальной и вертикальной интеграции хозяйственной деятельности регионов, решать проблемы развития объектов стратегической инфраструктуры, инвестировать в те сферы, которые непосильны регионам, на основе согласования распределения природной ренты инвестировать в меры по достижению сбалансированного территориального развития, а также в оборону, правоохранительную деятельность, развитие внешних отношений и пр. Трудно представить слабость или уход из экономики центральных органов власти США или ФРГ, придерживающихся модели, подобной той, которая предлагается. При слабости центров этих стран было бы 50 государств в Америке и 16 государств в Европе, слабо реализующих эффект синергии [Bitkina et al., 2022; Di Bella, Dynnikova, Grigoli, 2018; Dudin, Zasko, Chernyh, 2018].

Не является невероятной угроза: факторы торможения, которые присутствовали при обустройстве по обеим апробированным в России центр-региональным моделям, могут возродиться при обустройстве по модели «сильные регионы – основа мощи государства и сильного центра». Поэтому все меры нового обустройства должны быть предварены нормативно-правовыми актами.

Сложным и затруднительным является включение старта возбуждения перехода на новые центр-региональные отношения и становления на путь ускоренного развития. Фиаско обустройства и развития по обеим апробированным моделям было обусловлено не только отсутствием опыта и культуры демократии у российского общества. Для большинства российских народов характерно неприятие огульного либерализма. Пока еще преобладает приоритет ожидания инициатив преобразований сверху. Фиаско в результатах обустройства в весь постсоветский период в большей мере был обусловлен слабостью позитивной авторитарности лидеров, не сумевших направить людей в русло фабулы экономической демократизации. Успешный старт ускорения развития НИС был во многом обусловлен позитивной авторитарностью таких лидеров, как Ли Куан Ю (Сингапур), Пак Чжон Хи (Корея), Ден Сяопин (Китай), Аугусто Пиночет (Чили), Реджеп Эрдоган (Турция), которые начинали свою лидерскую деятельность с реализации жестких дисциплинарных мер и последовательно переводили страны на демократические основы.

Под позитивной авторитарностью мы понимаем такие качества лидера и его единомышленников, как наличие организаторских способностей, широкий кругозор знаний, чувство ответственности перед обществом, нравственная непогрешимость, патриотизм, толерантность и терпимость к различным конструктивным позициям людей, поощрительное отношения к политической конкуренции и росту гражданской культуры в стране. То есть все то, что, по словам академика О.Т. Богомолова, определяет неэкономические грани экономики [Богомолов, Кузык, 2010]. Импонирует публичное выступление президента Турции Р. Эрдогана, в котором он выразил гордость тем, что добился успеха в возрождении институтов гражданского общества, конструктивной оппозиции, партийной конкуренции.

У подавляющего большинства российских людей, имеющих множественную идентифика- цию, должна назреть осознанная потребность, не нарушая стабильности (что редко приводит к позитивным результатам), усовершенствовать новыми реформами существующую систему общественного обустройства. В ретроспективе истории России в политических и экономических преобразованиях превалировали инициативы сверху. В нынешнем состоянии недостаточной развитости гражданских институтов и низкой гражданской активности людей пока что должна сохраняться активность инициатив сверху. Однако ныне проявились вызовы, определяющие необходимость возбуждения мерами инициатив сверху инициатив снизу, в том числе регионов. Меры по инициированию условий назревания потребности в преобразованиях сверху по своей сути будут представлять начало реализации реформ. Основная направленность этих мер – возрождение гражданской активности и гражданских институтов с платформами конкурирующих идей политических и экономических преобразований. Реализация инициатив сверху должна быть легитимно ограничена установками:

– недопустимость предоставления властью каким-либо структурам гражданского общества преференциальных льгот, в противном случае гражданские структуры будут придатками власти;

– недопустимость уничижения функционирования существующих и возрождения новых конструктивных структур гражданского общества, оппозиционных к власти;

– уничижение экстремистских структур с четкой формулировкой соответствующего понятия.

Процесс преобразований, разумеется, не ограничивается мерами обеспечения осознания необходимости реформ. Он должен быть непрерывно охватывающим общество политическим и экономическим обустройством.