Частично разрушенные сарматские погребения Есауловского Аксая (ограбление или ритуальное осквернение?)

DOI:

Цитирование. Клепиков В. М. Частично разрушенные сарматские погребения Есауловского Аксая (ограбление или ритуальное осквернение?) // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2023. – Т. 28, № 4. – С. 38–46. – DOI: 10.15688/jvolsu4.2023.4.3

Введение. Сарматские погребения с частичным нарушением костяка при сохранении погребального инвентаря in situ периодически встречаются в процессе раскопок и традиционно фиксируются исследователями в отчетах с кратким определением как «результат ограбления». Иногда предлагаются индивидуальные интерпретации, сводящиеся либо к выводам о недостаточном профессионализме грабителей, либо к их узким задачам поисков конкретных предметов, либо к их опасению трогать некий табуированный набор артефактов. Обычно каждый конкретный случай интерпретируется индивидуально, без каких-либо обобщений. В то же время есть целый ряд работ, в которых на основе весьма представительного материала разных эпох и регионов с привлечением этнографических параллелей предлагаются различные версии мотивов и методов действий разрушителей могил. В контексте нашей темы, ограниченной сарматскими погребениями Есауловского Аксая, весьма интересны работы С.А. Яценко и Е.В. Вдовченкова о практике ограбления сарматских курганов в бассейне реки Дон, где дана весьма содержательная характеристи- ка действий грабителей. Однако выводы авторов, что «действия грабителей во всех изучаемых районах и хронологических группах, безусловно, нельзя считать сознательным и массовым “осквернением” вражеских иноэт-ничных могил», мне кажется преждевременным [11, с. 38; 12, с. 88]. Раскопки могильника Ковалевка на левой береговой террасе степной реки Есауловский Аксай, левого притока Дона, позволили мне в свое время высказать осторожное предположение, что на исследуемой территории на рубеже эр появилась группа хорошо вооруженных кочевников с несколько иными традициями, характерными для среднесарматской культуры. Мигранты, основавшие свое кладбище в пойме реки Есаулов-ский Аксай, вызвали недовольство местных сарматских группировок, результатом чего стало осквернение погребений пришельцев [6, с. 40]. Раскопки 2022 г. подтверждают эту гипотезу, поскольку в двух раскопанных курганах вновь найдены сарматские погребения, причем, как и в предыдущих случаях, при наличии нескольких погребений под одной насыпью (кург. 20, погр. 1, 2), то есть в кургане-кладбище, погребенные не потревожены, а индивидуальное захоронение (кург. 25, погр. 1) подверглось частичному разрушению.

Материалы. Погребение 1 из кургана 25 обнаружено под сильно распаханной насыпью высотой 0,17 м, диаметром 28 м. В насыпи фиксировались разрозненные мелкие кости животных. Могильная яма располагалась в центре кургана, имела вытянутую овальную форму и длинной осью ориентирована по линии ССЗ – ЮЮВ. Длина ямы – 2,56 м, ширина – 1,26 м, глубина – 1,43 м от 0. В засыпи ямы в юго-восточном углу и у южной стенки на глубине 1,18–1,22 м от 0 были обнаружены кости и лопатка правой руки, ребра правой стороны, правая бедренная кость с крылом таза в сочленении, крестец и позвонки. На дне могильной ямы была обнаружена остальная часть костяка взрослого мужчины. Непотревоженными остались вся левая верхняя часть костяка и обе берцовые кости погребенного с костями стоп ног. Судя по сохранившемуся положению костей, погребенный лежал вытянуто на спине, руки вдоль туловища, левая нога вытянуто, правая – слабо согнута в колене. Остальная часть костяка была срезана грабительским перекопом и сложена в юго-восточном углу. Череп отсутствовал. На дне ямы фрагментарно сохранились следы органической подстилки (рисунок, 1 ).

При этом сопутствующий инвентарь остался нетронутым, за исключением нескольких железных черешковых наконечников стрел и стеклянной бусины, обнаруженных в юговосточном углу среди костей. При этом большой пучок таких же стрел лежал непотревоженным на левом бедре наконечниками к югу (рисунок, 9 ). Вдоль правой берцовой кости лежали вместе два длинных железных ножа длиной до 40 см (рисунок, 10 ), на кости найдена серебряная пряжка с бронзовым откидным язычком и рамкой из двух симметричных волют, спаянных между собой (рисунок, 2 ). В ногах найдено и железное кольцо.

В восточной стенке после снятия костей была обнаружена ниша-тайник. Фиксируемая высота свода ниши от уровня дна ямы – 30 см, длина – 1,1 м, ширина – 45 см. Дно тайника на 8–10 см ниже дна могильной ямы. В тайнике дном вверх лежал разбитый в древности котел с полусферическим туловом, остатками поддона на дне, двумя вертикальными петле- видными ручками с одним выступом и двумя ручками-петельками под венчиком и петлевидными тамгообразными знаками под основанием вертикальных ручек. Тулово опоясано орнаментом в виде «веревочки» (рисунок, 4).

По обе стороны от котла стояли два сероглиняных кружальных кувшина. Один, с округлым туловом на выделенном поддоне, высоким сужающимся кверху горлом, отогнутым наружу венчиком и лентовидной вертикальной ручкой, был орнаментирован горизонтальными круговыми каннелюрами по нижней части горла и по плечикам. Ручка украшена четырьмя вертикальными валиками по внешней поверхности. На горле у венчика имеются две пары сквозных отверстий – следы ремонта. Четыре пары аналогичных отверстий есть и на тулове. Высота сосуда – 31 см (рисунок, 6 ). Второй кувшин – с округло-биконическим ту-ловом, плоским дном, раструбным горлом и отогнутым наружу венчиком, с ручкой-петелькой, прикрепленной к верхней части тулова. Высота кувшина – 27,7 см (рисунок, 5 ).

Между первым кувшином и котлом у стенки тайника были обнаружены железные двухзвенные удила и стержневые двухпетельчатые псалии с зауженными штыревидными окончаниями. Рядом лежали пять серебряных выпуклых бляшек и конусовидный железный предмет, вероятно от уздечного набора. За котлом были обнаружены три серебряных фалара со следами позолоты на внешней поверхности, очень плохой сохранности. Один из фаларов был, видимо, разбит в древности. На внешней стороне прослеживаются изображения животных. По краю сохранился крепеж в виде гвоздиков. Диаметр дисков – 18 см (рисунок, 3 ).

На котле лежали кости задней ноги и таза овцы. Найденный рядом с удилами железный ножичек, вероятно, был положен с ними. Внутри котла был найден каменный оселок вытянутой овальной формы (рисунок, 11 ).

Поскольку часть найденного инвентаря находится на реставрации, а номенклатура обнаруженных артефактов весьма интересна, полностью комплекс будет представлен отдельно, как самостоятельная публикация. Нас же в данном случае интересуют прежде всего специфические особенности процесса ограбления могилы.

Анализ. Особенности погребального обряда свидетельствуют о среднесарматской традиции: это и одиночное захоронение под индивидуальной насыпью, и вытянутое положение погребенного головой и позвоночным столбом на Ю, и наличие тайника-ниши в боковой стенке могилы. Сам набор инвентаря позволяет определить хронологические рамки захоронения.

Бронзовый литой котел с двумя вертикальными ручками с одним выступом, двумя ручками-петельками и опоясывающим орнаментом в виде «веревочки» наиболее близок котлу из ст-цы Новокорсунской (тип VI,4.A по классификации С.В. Демиденко), датированному второй четвертью I в. до н. э. [3, с. 19, рис. 150–151], и отличается только наличием тамгообразных знаков под ручками.

Сероглиняные круговые кувшины кубанских гончарных центров широко представлены в могильниках Кубани и Нижнего Дона начиная с рубежа эр, хотя появляются в сарматских погребениях уже в финале раннесарматского времени [1, с. 179; 7, с. 50–56].

Удила со стержневыми двухпетельчатыми псалиями и разными вариантами окончаний стержней хорошо известны в комплексах среднесарматского времени начиная с рубежа эр [2, с. 57–58].

Серебряная пряжка с подвижным язычком и рамкой в виде двух волют имеет прямую аналогию в статусном сарматском комплексе из могильника Октябрьский-V. Такая же пряжка, но в более ценном оформлении, золотая, украшенная цилиндрическими кастами со вставками бледно-голубого стекла, датируется М.Ю. Трейстером I в. н. э., а весь комплекс – не выходящим за пределы первой половины I в. н. э. [10, с. 398, 407].

Два длинных железных ножа, уложенные вдоль правой ноги погребенного, и типологически, и по размерам идентичны боевым ножам, найденным в позднесарматском кенотафе кургана 2 могильника Котлу-бань-V вместе с набором серебряных украшений конской узды и другими предметами [9, с. 154, рис. 1, 1,2 ].

Железные черешковые наконечники стрел, оселок, железный ножичек, бусина, железные кольца бытовали длительное время и не могут служить хронологическими ре- перами. Однако представленный набор значимых артефактов позволяет определить хронологический диапазон погребения в интервале рубежа эр – первой половины I в. н. э.

Погребальный обряд, определенный набор статусных предметов, время захоронения и специфический способ ограбления с сохранением части скелета in situ – все это позволяет увидеть сходство с другими погребениями данного могильника, опубликованными ранее [6]. В кургане 9 в индивидуальном захоронении вместе с частично поврежденным скелетом найден в нише разбитый бронзовый кованый котел с костями задних ног и таза овцы и наконечником копья, в другой нише – нетронутый круговой кувшин северокавказской гончарной традиции, наиболее распространенный в I в. до н. э. Аналогичную ситуацию мы встречаем в кургане 13, где у костяка мужчины отсутствовали череп, кости правого предплечья, берцовые кости правой ноги и стопы. Все это найдено в засыпи ямы, но под средневековым нетронутым захоронением, располагавшемся над погребенным сарматом. Сармата сопровождал набор вооружения, включавший железный меч, черешковые наконечники стрел и удила с псалиями, имевшими дисковидные окончания, бляхи и наконечники ремней. Сероглиняные гончарные сосуды были разбиты и выброшены из могилы. Заметим при этом, что в кургане 16 с тремя погребениями, уложенными в ряд, то есть представляющими курган-кладбище, никаких нарушений не зафиксировано. То же самое следует отметить и для двух погребений кургана 20, раскопанного в 2022 году.

Столь выборочное разрушение могил позволило мне высказать предположение о борьбе местного сарматского населения против закрепления на этой территории новой группы кочевников с традицией индивидуальных захоронений [6, с. 40]. Погребения кочевой знати, сконцентрированные в бассейне р. Еса-уловский Аксай, М.Ю. Трейстером были выделены в раннюю группу могил высшей элиты среднесарматского времени [10, с. 407]. Поэтому логично посмотреть, есть ли среди них захоронения, подвергшиеся аналогичной процедуре разрушения.

Хорошо известное элитное захоронение из кургана 1 могильника Октябрьский-V впол- не соответствует описанной практике. Непотревоженными остались только череп и левая рука, все остальное было сложено аккуратной кучкой. Поскольку следов ограбления исследователи не зафиксировали, то было предложено объяснение, связанное с древнеиранскими представлениями о вторичном захоронении, почерпнутое у Геродота [5, с. 47, 49]. Отметим присутствие в погребении бронзового котла, удил с псалиями, оружия, ценных импортов, длинных боевых ножей и золотой пряжки с волютовидной рамкой, аналогичных найденным в Ковалевке. В погребении 3 кургана 45 могильника Перегрузное было обнаружено захоронение знатной женщины среднесарматского времени с нетронутым сопутствующим инвентарем, но с отчлененным черепом со следами трепанации и берцовыми костями, обнаруженными в заполнении ямы [8, с. 65–67, рис. 95–97]. В этой связи можно предположить продолжение той же практики нарушения покоя погребенной, что было прослежено на предыдущих примерах. Продолжая поиски таких практик, можно по-иному взглянуть опять же на статусное среднесарматское женское погребение 1 из кургана 34 могильника Аксай II, где погребенная женщина, под которой располагался тайник с бронзовыми котлами, гончарной сероглиняной керамикой и другими предметами, лежала нетрадиционно на боку вытянуто, буквально прижатая к западной стенке. Вполне можно предположить возможность отодвигания покойной с центрального местоположения в сторону, но тогда следует констатировать, что труп к этому времени еще не разложился [4, с. 19–22, рис. 12–14].

Результаты. Таким образом, в локальной зоне бассейна реки Есауловский Аксай мы фиксируем периодически повторяющуюся ситуацию, когда статусные среднесарматские погребальные сооружения с индивидуальным захоронением подвергаются частичному разрушению, а раннесарматские курганы-кладбища этого же времени сохраняются нетронутыми. О синхронности этих погребальных комплексов свидетельствует наличие как в раннесарматских, так и в среднесарматских погребениях наряду с кубанской сероглиняной кружальной керамикой, традиционно датируемой с рубежа эр, сероглиняных гончарных сосудов с желобчатым вертикальным лощением из мастерских Центрального Предкавказья, определяемых в хронологическом интервале II–I вв. до н. э. Так, в кургане 9 из Ковалевки в одиночном погребении с разбитым бронзовым котлом стоял кувшин пред-кавказского происхождения, а в погребении 1 из кургана 37 могильника Аксай II, где под одной насыпью располагались четыре захоронения в ряд, то есть сохранялась раннесарматская практика, а в вещевом комплексе вместе с двумя мечами, длинным и коротким, удилами найдены сероглиняный кувшин с ок-ругло-биконическим туловом и ручкой-петелькой на верхней части тулова, а так же курильницы, вставленные одна в другую, что традиционно встречается в среднесарматских погребениях [4, с. 25–26, рис. 17].

Разумеется, из анализа исключены полностью разрушенные с целью ограбления погребения сарматского времени, что практиковалось с древности вплоть до наших дней.

Можно предположить, что в междуречье Дона и Волги в конце I в. до н. э. – начале I в. н. э. шла борьба за контроль над важной транзитной зоной, о чем косвенно свидетельствует значительное количество престижных импортных вещей, происходящих из погребений, исследованных на этой территории. Во всяком случае, известные погребальные комплексы раннесарматской и среднесарматской элиты из могильников Жутово, Октябрьский, Аксай, Перегрузное свидетельствуют о явной концентрации погребений элитного статуса на этой территории, видимо весьма ценной с точки зрения кочевого населения. Возможно, в частично нарушенных, но не ограбленных могилах среднесарматского времени мы видим отражение этой борьбы. При этом погребения с разной погребальной традицией (курганы-кладбища и захоронения под индивидуальной насыпью) на рубеже эр практически синхронны.

Заметим, что выводы из предложенного анализа представляют собой лишь одну из возможных версий. Многочисленные описания различных вариантов ограбления, даже только на сарматском материале, а также этнографические примеры манипуляций с телом погребенного после его захоронения позволяют дифференцировать описанные ситуации, предлагая разные интерпретации. Тем не менее следует обратить внимание на ряд моментов: во-первых, это относительно небольшой район по берегам Есауловского Аксая; во-вторых, раннесарматские и среднесарматские погребения, анализируемые в предлагаемой статье, прак- тически одновременны, вплоть до идентичного инвентаря, но подвергаются частичному разрушению только среднесарматские могилы. Иными словами, в данном случае мы имеем конкретно-историческую ситуацию, которая не претендует на универсальность.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Могильник Ковалевка, курган 25:

1 – план погребения 1; 2 – серебряная пряжка; 3 – серебряные фалары; 4 – бронзовый котел;

5, 6 – сероглиняный кувшин; 7 – железные удила и псалии; 8 – серебряные бляшки;

9 – железные наконечники стрел; 10 – железные ножи; 11 – оселок

Kovalevka burial ground, mound No. 25:

1 – plan of burial 1; 2 – silver buckle; 3 – silver phalars; 4 – bronze cauldron; 5, 6 – gray clay jug;

7 – iron bits and cheekpieces; 8 – silver plaques; 9 – iron arrowheads; 10 – iron knives; 11 – whetstone