"Да хорошо ли мы знаем ту крохотную частичку земли, на которой сами живем?": учебник по родиноведению М. В. Загоскина (1870 год)

го подданного / гражданина (см.: [Историки читают…, 2002; Учебный текст…, 2008; Кто боится учебника…, 2013] и др.). Значительно реже учебники привлекаются для исследования региональной идентичности (см.: [Лескинен, 2010; Баранникова, Безрогов, 2011] и др.). Как правило, предметом изучения становится потенциал современных учебных пособий по краеведению, что вполне объяснимо, учитывая интерес как власти, так и общества к выбору и содержанию тех «позитивных» социальных идентичностей,

Матханова Н. П., Родигина Н. Н. «Да хорошо ли мы знаем ту крохотную частичку земли, на которой сами живем?»: Учебник по родиноведению М. В. Загоскина (1870 год) // Вестн. НГУ. Серия: История, филология. 2018. Т. 17, № 1: История. С. 29–41.

ISSN 1818-7919. Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2018. Том 17, № 1: История

которые призвана формировать учебная литература. В немногочисленных публикациях, посвященных анализу учебных пособий по краеведению и родиноведению имперского периода (см.: [Лоскутова, 2011; Зубарева, 2014; Любичанковский, 2017; Пирожков, 2014] и др.), не упоминается один из первых в России учебников по родиноведению, созданный иркутским учителем истории Михаилом Васильевичем Загоскиным.

Актуальность обращения к данному тексту обусловлена следующими соображениями. Во-первых, его изучение позволит скорректировать представления о роли учительства в формировании регионального самосознания и расширить приоритетную на сегодняшний день исследовательскую оптику, сфокусированную преимущественно на участии лидеров областничества (в самом широком понимании данного феномена как движения местной интеллигенции, направленного на изучение и просвещении провинции) [Бялый, 1983. С. 95] в этом процессе и отношении к нему центральной и местной власти. Во-вторых, выявление общего и особенного в учебниках родиноведения разных губерний Российской империи второй половины XIX в. и характеристика их не только как педагогических, но и как мировоззренческих проектов, представят новую информацию о специфике и многообразии «местных» версий регионального патриотизма. В-третьих, учебник М. В. Загоскина, как и другие учебники родиноведения пореформенной эпохи, одобренные министерством народного просвещения и написанные в ответ на запросы местных учителей, можно рассматривать как опыт неконфликтного взаимодействия власти и провинциальной интеллигенции по согласованию целей и содержания «местного» компонента в школьном образовании, соотношения национального и регионального в учебном курсе географии, и в определении минимума знаний о малой родине, которыми в идеале должен был владеть выпускник начальной школы. В-четвертых, опыт Загоскина может быть полезен создателям современных учебников истории и географии Сибири, теоретикам и практикам школьного образования.

Нас интересует следующий круг вопросов: 1) исторический (в том числе биогра- фический) контекст создания исследуемого нами учебного текста; 2) характеристика образа автора; 3) адресация, структура, основные содержательные компоненты учебного текста Загоскина; 4) общее и особенное в сравнении с другими учебными пособиями по родиноведению второй половины XIX столетия.

Известно, что содержание понятия «краеведение» со временем менялось. Многие специалисты в разных областях знания считали и считают его своим. Особенно настойчиво доказывают свое исключительное право географы, утверждая, что предмет изучения краеведения совпадает с общепризнанным предметом этой науки [Барков, 1961. С. 74]. В лучшем случае они признают, что «изучением своего края занимаются многие и с различных сторон» [Там же]. Первоначально краеведение (родиноведение) мыслилось как часть школьного курса географии. В «золотое десятилетие» краеведения (1918–1929 гг.) оно развивалось не только как школьный курс, но и как научное направление [Артоболевский, 1926. С. 45].

Краеведение как самостоятельный предмет появилось в школьных программах только в конце XIX в. Ранее существовали курсы отечествоведения и родиноведения. М. В. Лескинен приводит определения из учебника географии 1874 г.: «Та часть географии, которая описывает отечество, называется отечествоведением», а для «знакомства с “малой родиной” был создан предмет родиноведения (или отчизноведения)» и замечает: «…позже его назовут краеведением» [2010. С. 43]. Дисциплинарные рамки роди-новедения довольно долго оставались весьма нечеткими. Так, Г. Н. Потанин пишет о роди-новедении как о природоведении, используя эти термины как синонимы и описывая соответствующим образом содержание предмета [1915]. Мы согласны с М. В. Лоскутовой в определении родиноведения как особого пропедевтического курса по изучению того региона, в котором живет ребенок [2011. С. 244].

Первые шаги, направленные на создание специальных учебников по родиноведению, были сделаны в начале 1860-х гг. [Вессель, 1959. С. 144]. Для реализации этой идеи следовало «создать учебники для отдельных местностей», и министерство народного просвещения поддержало инициативу, разослав в 1867 г. «циркуляр о “желательности учреждения при гимназиях библиотек о местном крае”. Реальные попытки создания местных учебников краеведения, – отмечает С. В. Лю-бичанковский, – относятся к более позднему времени» [2017. С. 142]. За 1872–1900 гг. «было подготовлено и издано 23 учебных пособия, содержащих материалы местного элемента» ряда губерний Европейской России [Зубарева, 2014. С. 253].

В Иркутске такой учебник появился сразу после издания циркуляра – в 1870 г. и, очевидно, был первым или одним из первых учебников по краеведению. Как уже упоминалось, его автором был известный сибирский педагог, публицист и общественный деятель М. В. Загоскин (1830–1904).

Не случайно книга появилась в Иркутске, и не случайно ее автором стал Загоскин. Здесь общественные инициативы находили поддержку среди администраторов и интеллигенции, в духовенстве и у купцов. В 1851 г. был образован Сибирский отдел Географического общества, в 1860 г. возникла первая сибирская частная газета «Амур», в 1858 г. – первая публичная библиотека, и т. д. [Иркутский край..., 2012. С. 123–237]. Здесь были сильны областнические настроения. Уроженцами Иркутска или Иркутской губернии были такие видные представители этого движения, как С. С. Шашков и Н. С. Щукин, да и сам зачинатель идейного и теоретического направления историк А. П. Щапов. Вопреки сложившемуся и до сих пор сохраняющемуся представлению, областники отнюдь не стремились к отделению Сибири. Основываясь на концепции Сибири как колонии, они выступали против экономического и политического неравноправия региона, за расширение прав региона как самостоятельной области, развитие образования и культуры. Загоскин был близок к ним, разделял многие их идеи, оказался среди подозреваемых по делу областников.

М. В. Загоскин был одним из самых заметных деятелей культуры и просвещения Восточной Сибири и участвовал почти во всех просветительских начинаниях. Для него, как и для многих провинциальных интеллигентов России XIX в., была харак- терна многосторонность интересов и видов просветительной деятельности. К середине столетия профессионализация интеллигенции уже достигла заметных успехов, но еще долго сохранялось общепросветительное направление ее деятельности.

Имя Загоскина не раз фигурировало на страницах таких авторитетных изданий, как «История Сибири с древнейших времен», «История крестьянства Сибири», «Очерки русской литературы Сибири», в работах по истории общественного движения, истории просвещения в Сибири и сибирской журналистики, ему посвящено несколько специальных статей [Козьмин, 1910; Юркин, 1971; Чернова, 1972; Кондратьев, 1981; Шилов-ский, 2007].

По официальному месту службы Загоскин был педагогом. Уроженец Иркутской губернии, сын сельского священника, по окончании семинарии он поступил в Казанскую духовную академию, которая отличалась «светской тенденцией» [Козьмин, 1910. С. 187] и в которой учились А. П. Щапов, Г. А. Елисеев, С. С. Шашков и другие известные общественные деятели 1860-х гг. С 1852 до 1879 г. он преподавал в Иркутской духовной семинарии, Иркутском училище девиц духовного звания, Иркутском училище военного ведомства (военной прогимназии) 1, в Иркутской прогимназии, преобразованной затем в техническое училище. Он считался одним из лучших учителей, запомнился ученикам заботливостью и теплым отношением. Первый биограф М. В. Загоскина, Н. Н. Козьмин справедливо указывал, что это был «учитель по призванию, учитель талантливый», именно «призвание учителя в широком смысле этого слова» привело Загоскина и на литературно-публицистическое поприще: «Все его статьи написаны ясным, чрезвычайно простым языком и посвящены выяснению животрепещущих вопросов окружающей жизни. В них виден публицист-учитель, терпеливо объясняющий» [Там же. С. 189].

Загоскин как журналист печатался с 1857 г. до последних дней (см. его библиографию [Кондратьев, 1981]), в 1859–1860 гг. был редактором «Иркутских губернских ведомостей», в 1860–1861 гг. – первой сибирской частной газеты «Амур», в 1879–1887 гг. – газеты «Сибирь». Как автора его отличал и интерес к актуальным темам, и хороший литературный стиль. Центральной в публицистике М. В. Загоскина была крестьянская тема, он был одним из первых, если не первым, сибирским крестьяноведом [Матханова, 2009].

Кроме литературы и журналистики, Загоскин активно занимался исследованиями. С 1862 г. он – член, а в 1875–1879 гг. – правитель дел Сибирского (с 1877 г. – Восточно-Сибирского) отдела ИРГО. Он участвовал в деятельности всех правительственных и неправительственных просветительских организаций – губернского статистического комитета, воскресных школ, городской публичной библиотеки, обществе вспомоществования учащимся Восточной Сибири и др. В 1860 г. Загоскин вместе с друзьями и товарищами по полулегальному «Обществу зеленых полей» попытался создать Общество по распространению грамотности в народе, но тогда организаторы не получили обязательного одобрения Министерства народного просвещения.

В 1867 г. Загоскин принимал участие в организации и проведении первого педагогического съезда в Восточной Сибири. На нем присутствовали учителя приходских училищ, т. е. самое низовое, наиболее близкое к крестьянам звено учительского корпуса. Среди других на съезде «обсуждался и вопрос о “родиноведении Сибири”» [Юркин, 1971. С. 112], и, очевидно, во исполнение решений съезда появился учебник Загоскина, который предназначался для преподавания географии в первом классе прогимназии. Попутно заметим, что ситуация появления учебника по родиноведению как отклик на запросы коллег, сформулированные на местных учительских съездах, не уникальна для истории создания учебников по родиноведению. Так, П. Татаринов в «Очерке Таврической губернии в историко-географическом отношении» упоминает, что съезд народных учителей в Бердянске (1883 г.) под руководством известного педагога, автора популярного учебника для начальной школы «Наш друг» Н. А. Корфа, поддержал идею занятий родинове-дением, и это послужило мотивом для на- писания текста [Татаринов, 1894. С. IV–V]. Очевидно, что и в Сибири, и в европейской части России создание учебников по роди-новедению – реакция местного учительства на процессы обновления школьного образования, популярности идей культурничества, новаций в педагогике, методике преподавания наук об обществе и человеке, дискуссий, развернувшихся на страницах «толстых» журналов о взаимоотношениях столиц и провинции, о задачах местных интеллигентов-просветителей. Сам факт появления учебников по родиноведению можно считать показателем новых характеристик в социокультурном облике провинциальных учителей – стремления не только к общественной, научной деятельности, но и попытки соединить результаты своих исследований в области географии, истории, биологии, свой литературный опыт с практикой школьного преподавания. Как уже замечено М. В. Лоскутовой, к 1870-х гг. провинциальные преподаватели географии (мы бы добавили и истории. – Н. М., Н. Р.) обрели достаточную уверенность в своих силах, чтобы самим публиковать учебники родиноведения, по которым учащиеся могли бы знакомиться уже не с Москвой и Петербургом, но со своим родным местом. Большая часть учебников была написана для низших учебных заведений, программа которых несколько превышала курс элементарной грамотности. А под родиной в большинстве из них понималась именно та губерния, в которой находилось училище, хотя иногда изучаемая область сужалась до границ уезда [2011. С. 248]. Практически все известные нам учебники родиноведения были написаны учителями Европейской России в середине 1870–1890-х гг., исключение составляют много раз переиздававшийся учебник «Всеобщей географии» П. Н. Бело-хи [1862], включавший в себя раздел по ро-диноведению, и руководство для сельских учителей И. Д. Белова, с приложением образцовых уроков по русскому языку, родинове-дению, отечествоведению, естествоведению, арифметике и чистописанию [1869]. Однако эти учебные тексты не имеют привязки к конкретному региону.

Судя по месту и дате цензурного разрешения (С.-Петербург, 28 ноября 1869 г.), учеб- ник, изданный Загоскиным в 1870 г., был написан значительно раньше. Сам автор указывал в примечании к введению: «Настоящее “пособие” есть сокращение классных бесед, в более систематическом виде» [Загоскин, 1870. С. 6]. Вероятно, на съезде либо сам Загоскин предложил подготовить учебник на основе своего опыта, либо его просили присутствовавшие на съезде, среди которых могли быть его ученики по семинарии.

Как уже отмечалось, краеведение тогда входило в школьный курс географии или примыкало к нему. Однако на практике дело обстояло иначе. «В Воронежском крае первым ввел местную историю (“отчизнове-дение”) в учебный процесс преподаватель истории в губернской гимназии в 1859–1864 гг. Г. М. Веселовский» [Пирожков, 2014. С. 186]. Загоскин тоже преподавал историю, а в своем учебном пособии отвел более 15 % текста изложению истории города и «Историческому очерку завоевания Сибири до пределов Иркутской губернии». Кроме того, еще около 25 % заняло изложение сведений статистического, демографического и этнографического характера. Точнее всего было определить этот учебник (а возможно, и представление о краеведении в то время) как интегрированный курс, включавший в себя информацию не только по географии, но и по истории, этнографии, природоведению, статистике.

Важно еще и то, что в 1860–1870-е гг. задачи и содержание, методы преподавания курса родиноведения, а также требования к учебной литературе по этому курсу были предметом дискуссии не только в педагогическом сообществе, о чем упоминают в своих статьях М. В. Лоскутова, Г. П. Пирожков, но находились в сфере пристального внимания идеологов местного патриотизма. Об этом, в частности, свидетельствует переписка Г. Н. Потанина с К. В. Лаврским и А. С. Га-циским. Известно, что сибирский областник, на основе знакомства с идеями С. Е. Миропольского, разработал свою систему «концентрического родиноведения». Предполагалось описание мира «концентрическими кругами. Первый круг: окрестности школы, физическая география их и жизнь в них человека. Второй круг: область в физическом и социальном отношении. Третий круг – Россия» (цит. по: [Смокотина, 2008. С. 31]). Для Загоскина «концентрическое преподавание» имело иной смысл. Во введении к своему пособию он указывал: «При устных беседах невозможно бывает держаться строгой системы. Сперва необходимо бывает сообщить только главнейшие факты и потом уже, иногда в конце курса, развивать их подробнее, соображаясь с развитием учащихся. Такой концентрический способ преподавания, удобный в устном преподавании, неудобен в печатном изложении (по причине частых повторений одного и того же)» [Загоскин, 1870. С. 2].

Основываясь на письмах и публикациях Потанина в периодической печати, Л. И. Смокотина уже охарактеризовала его взгляды на методику преподавания курса ро-диноведения, обратив внимание на использование принципов наглядности, сознательности, активности и системности в обучении [2008. С. 98]. Мысли Потанина о системности, наглядности и активности учащихся были близки и Загоскину. Однако наибольшее единство позиций демонстрирует сравнение взглядов Потанина на задачи родино-ведения и воплощение схожих идей в тексте учебника Загоскина. Так, неоднократно напоминая Гацискому о необходимости учебника по родиноведению для Нижегородской губернии, Потанин писал в апреле 1875 г.: «…это руководство не должно отрицать в учителе самодеятельности, оно только должно дать ему свод нужных сведений, а также облегчить ему труд… в связной, разработанной картине, а не в виде сырого столпотворения» [Письма…, 1988. С. 155]. Он четко формулировал и мировоззренческие задачи такого учебника: 1) показать крестьянину, что ему нужно в будущем, в чем заключается мечта пламенных патриотов края, как можно приумножить благосостояние его населения, чтобы мечта превратилась в наглядное руководство для читателей; 2) составить программу будущего, программу желаемого, того, чтобы «хотелось видеть в крае устроенными и заведенными дезидераты местного патриота» [Там же. С. 156]. С его точки зрения, сам процесс создания учебников есть способ оживления областной жизни и сплочения единомышленников. У Загоскина читаем: «Такие предприятия, как устройство стеклянных и фаянсовых фабрик… не прельщая скорым обогащением, дают зато верную выгоду и служат предвестием и началом нового периода в жизни Иркутска – периода самостоятельной промышленной жизни, обещающей Иркутску блестящую будущность центрального торгового рынка, не только потребляющего продукты, привозимые издалека, но и производящего собственные продукты и для себя, и для вывоза в другие, даже отдаленные местности. Чтобы эта будущность наступила скорее, необходимо научное знакомство, как с местными естественными произведениями, так и с приемами различных производств. Надобно учиться и учиться!» [1870. С. 27–28]. Такого рода обращения к ученикам типичны для всех разделов учебника, как и использование местоимений «мы», «наш» при описании города и губернии.

Рассказывая в марте 1874 г. Гацискому о рукописи своего учебника родиноведения, посвященного Никольску, Потанин по сути сформулировал задачи учителей – авторов таких учебников: «Учебник этот содержит описание органического мира уезда и местной общественной жизни. В нем будут даны местные образцы для всех терминов географических, как, например, мыс, водопад, дремучий лес, бор, болото, озеро… Я собираю материал и в лесу, и в канцеляриях для этого учебника. Я встретил, разумеется, большие затруднения. Чтоб написать подобный учебник, нужно или исследовать хотя и небольшой участок земли, но всесторонне, что немыслимо для одного человека, так как нужно быть самому всезнающим Гумбольдтом, или нужно иметь под рукой богатейшую местную географическую литературу. Ее нет. Нужно издавать ее. Нужно самих сельских учителей и вообще местных обывателей призвать к деятельности, соединить их и устроить взаимный обмен мыслями и коллекциями…» [Письма…, 1988. С. 94–95]. По сути, Загоскин и был воплощением учителя, о котором мечтал Потанин, способного заниматься и научной, и собирательской, и организаторской, и литературной, и педагогической деятельностью.

Однако, несмотря на очевидную близость дидактических и мировоззренческих позиций, Потанин не оценил учебник Загоскина. В 1873 г. в «Камско-Волжской газете», размышляя о том, каким должен быть местный учебник, и акцентируя внимание на том, что он должен способствовать развитию самостоятельной познавательной активности учеников, пробуждать в них интерес к изучению своей малой родины, а не ориентировать на пассивное усвоение многочисленных и порой ненужных подробностей, Потанин пишет: «У нас с местным характером не издавалось до настоящего времени ни одного учебника. Только в Иркутске преподаватель тамошней реальной прогимназии Загоскин издал местный курс географии, одобренный министерством народного просвещения для употребления в сибирских гимназиях. Но этот учебник не в том роде, в котором он должен быть по нашему представлению. Это коротенькая статистика города Иркутска и Иркутской губернии» [1873. С. 2].

Между тем учебник Загоскина по многим параметрам был новаторским и опережающим свое время. Во-первых, в отличие от проекта учебника Потанина и большинства других учебных текстов по родиноведению второй половины XIX в., он адресован прежде всего школьникам, а не учителям. Принципиальная адресация к учащимся не только декларируется, но и последовательно реализуется автором в разных фрагментах текста при помощи прямых обращений к читателям, опоры на их жизненный опыт, риторических вопросов. С точки зрения характеристики авторских интенций типичен следующий фрагмент предисловия: «Что же мы знаем об Иркутске? Скажите, например, какая почва в Иркутске и около него? Какие особенности здешнего климата? …Да надо ли это знать? Что толку, если мы и узнаем? И что именно надо знать? …Знание, как и ремесло, говорят, за плечами не висит. Знание делает человека сильным. А знать свою родину не только полезно, но и необходимо. Как вы думаете, хорошо быть слепым? …По-моему, кто не знает своей родной земли, то такой же слепец» [Загоскин, 1870. С. 3]. Автор пишет понятным для учеников языком. Как практикующий педагог, не понаслышке знающий о возрастных особенностях своих читателей, он стремится учитывать их, в отличие от значительной части авторов аналогичных пособий, воспринимавших детей как маленьких взрослых, только с меньшим кругозором.

Во-вторых, данный текст можно назвать учебником в том понимании этого жанра учебной литературы, которое было характерно для изучаемой эпохи. Он четко и логично структурирован, разбит на главы, в конце каждой главы содержится перечень вопросов для самопроверки. Причем, наряду с вопросами репродуктивного уровня, направленными на воспроизведение изложенной информации, он предлагает вопросы, подразумевающие сравнение, самостоятельные выводы. К примеру: «Какой климат в Иркутске? Отчего в нем холоднее, чем в других местах под теми же градусами? Почему в Иркутске все дорого? В чем выражается благосостояние города? Как приблизительно определить благосостояние жителей города?». Признавая отчасти справедливым замечание А. И. Черновой о ненаучности учебника Загоскина, мы считаем вполне осознанным стремление автора максимально приблизить свой текст к возможностям и потребностям своего адресата [Чернова, 1973. С. 19]. Не менее важно, что в учебном тексте достаточно корректно отражены результаты научного изучения Иркутска и его населения, к примеру, в области статистики. Мы уже упоминали о том, что Загоскин был членом местного статистического комитета и использовал в учебнике статистические сведения, собранные и им самим. Об этом свидетельствует сопоставление текста учебника и «Памятных книжек Иркутской губернии» за 1865, 1870 гг. Хотя текст не лишен и фактических ошибок. К примеру, основателем города называется казачий старшина сын боярский Иван Похабов [Загоскин, 1870. С. 25], а не Яков Иванович Похабов, датой основания 1646, а не 1661 г. – наиболее распространенная в современной исследовательской и справочной литературе дата.

С современными учебниками [Хлытина, 2011] текст Загоскина сближает авторская рефлексия по поводу критериев описания и оценок того или иного природного или общественного явления, по поводу того, как сделать жизнь в городе и губернии лучше. Автор ставит учеников в активную позицию, исходя из того, что им делать, что им менять. Порой он формулирует это даже как прямые задачи будущего, в котором жить учащимся (необходимость устройства университета, организации библиотек, газет, развития науки в крае, устройство общественного банка и т. д.), что еще раз подтверждает нашу мысль о том, что этот текст можно рассматривать и как мировоззренческий проект автора, близкого к областникам и транслирующего идею деятельного патриотизма как любви к местности через свой учебный текст.

В-третьих, учебник Загоскина с некоторыми оговорками можно рассматривать и как один из первых учебников городоведе-ния. Он начинает изучение родины с города Иркутска, продолжает губернией, а затем, в «Прибавлении» помещает сведения о Сибири в целом и соединяет изложение географии, природоведения, истории и этнографии. Это не совсем типично для аналогичных учебных пособий второй половины XIX в., для которых характерно две схемы изложения материала: а) училище (гимназия), город, губерния (климат, флора, фауна, основные города или населенные пункты, население и его занятия, без обращения к истории, демографии и этнографии) (см.: [Соколов, 1881] и др.); б) губерния (ландшафт, климат, флора и фауна, численность и состав населения, экономическое состояние, образ жизни жителей, сведения об административном устройстве); замечательные города и населенные пункты губернии, с минимальным количеством сведений по истории (они лишь в нескольких учебниках кратко даны в приложении, наряду с упоминаем чудотворных икон, описанием состава, нравов и обычаев населения, основных «промыслов и производств») (см.: [Можайский, 1878; Петров, 1881] и др.). При этом, в отличие от учебников городоведения советского периода [Келли, 2013], для текста Загоскина не характерен культ города как очага цивилизации и, соответственно, номинация села как места менее престижного для проживания. Так, признание Иркутска первым по развитию образования среди сибирских городов и «не последним среди русских городов» не мешает указывать и называть городские доходы ничтожными, открыто пи- сать о недостаточности больниц, школ, высоком уровне преступности. Такую же критику мы встречаем и в описании сибирских сел. К примеру: «При таком жалком состоянии образования, понятия жителей должны быть крайне ограничены. Сельские жители мало знакомы даже с основными истинами христианства и с законами: они держатся многих предрассудков и суеверий, не имеют твердых нравственных правил… Не мудрено, что он (крестьянин. – Н. М., Н. Р.) часто увлекается к дурным поступкам, он же не в состоянии предвидеть их дурных последствий по ограниченности своего умственного развития. Будь он образованнее, он видел бы ясно пагубные следствия пьянства, лени, неряшества и грубого обращения с домашними» [Загоскин, 1870. С. 98]. Таким образом, просветительские иллюзии Загоскина в равной степени распространялись и на город, и на деревню.

Итак, учебник М. В. Загоскина был одним из первых в Российской империи, а в Сибири первым учебником краеведения. Он представляет собой новаторский для своего времени дидактический и мировоззренческий проект, основной задачей которого было не только познакомить школьников с азами географии, биологии, истории, этнографии, статистики и демографии родного города, села, губернии, края, но и формировать деятельное уважение к родному месту, стремление сделать его процветающей частью мира, путем соединения в тексте сюжетов прошлого, настоящего и будущего своей «малой родины».