Деятельность тобольского губернатора Дмитрия Федоровича фон-Гагмана (по сведениям журнала «Сибирские вопросы»)

Начало XX в. сопровождалось активным развитием средств массовой информации. Появлялись все новые и новые газеты, журналы, разного рода сборники и т. д., немалая часть этой периодики была оппозиционна к существующему государственному строю. Процессы модернизации всех сфер жизни общества были присущи не только центру империи, в Сибири жизнь тоже, что называется, кипела.

Активное развитие региона перемешивалось с серьезными трудностями, наличие которых долгое время формировало в общественном сознании отрицательный образ Зауралья. Край каторги и беззакония, «тюрьма под открытым небом» – именно так отзывались о сибирских просторах. Немалая доля ответственности за подобную репутацию лежала на местных управленцах, в частности на губернаторах. В данном исследовании речь идет о деятельности главы Тобольской губернии, занимавшего пост с 1908 по 1912 гг.

Например, обвиняли Гагмана в том, что он «перетянул» в Сибирь множество бывших коллег из Могилева. Как говорилось, могилевцы, уволенные на родине, для «пользы службы и, конечно, на счет казны переселяются сюда по-прежнему. И, кажется, во всех городах обширной губернии есть уже свой могилевский глаз. А в столице – Тобольске – целые "могилевские уголки"». Уроженцы Могилева, как отмечалось, знали себе цену и были очень требовательны. Так было с неким культурным деятелем Жевлачковым, выписанным специально для устройства спектаклей и музыкальных вечеров. Он не ограничился предназначенной ему должностью писца губернского управления, а потребовал место делопроизводителя, но поскольку при управлении театрального отделения не имелось, то пришлось поручить ему делопроизводство крестьянского отделения. Подобным образом обстояло дело и с чиновником особых поручений Финком, который не мог выдержать экзамен на классный чин. Оказалось, «быть чиновником особых поручений легче, чем сдать экзамен в пределах программы городского училища». На претензию, что его экзаменовали строго, а ему нужен был экзамен только на классный чин, один из экзаменаторов скромно заметил: «мы здесь чинов не раздаем, а только проверяем Ваши знания». В результате Финк обиделся и даже захворал. Гагман был вынужден отправить его в отпуск с сохранением жалования, и это только после одного года службы и получения прогонных, подъемных и иных пособий [1].

Не более года трудился в губернии и могилевский полицмейстер Ларченко, между прочим, получивший Георгиевский крест. Журналисты писали о том, что он, получив высокую награду, был отправлен в отпуск на Кавказ. Щеголяя там в полицейском мундире с «Георгием» в петлице, молодой страж порядка производил впечатление человека, ожидавшего перевода на Кавказ, и, как положено, опять с подъемными и иными выплатами.

Во времена Гагмана полиция занимала положение весьма привилегированное. Не успели обыватели усвоить как следует изданных обязательных постановлений, тут же появились новые с дополнениями вроде таких: «Воспрещаются демонстративно-дерзкие выходки по отношению к чинам полиции». За подобное предусматривался штраф до 500 руб., правда, что представляли собой эти «выходки» сказать было крайне затруднительно. Например, известен случай, когда столкновение околоточного с пьяными возчиками на постоялом дворе закончилось убийством одного из покушавшихся на стража порядка: «…обороняясь от одного из возчиков, околоточный ударил его по шее тупым концом шашки; крестьянин упал мертвым…» [2].

Еще одним мотивом для неприятия командированного в регион управленца была привычка Гагмана вместе со «свитой» приобщаться к прекрасному. Единственной площадкой для театральных представлений в Тобольске была так называемая «городская аудитория», ставшая излюбленным местом тобольской полиции. Появление здесь полного состава полиции началось с того момента, когда обнаружилась эстетическая наклонность у семейства губернатора. Будучи в театральном заведении по служебным делам, полицейские в дальнейшем решили посещать театр и для своего удовольствия. Обыватели настолько привыкли к сложившемуся положению дел, что если им требовалось обратиться к полицейским чинам, они шли не в участок, а в «городскую аудиторию». Но дело было даже не в этом, местные театралы привыкли к тому, что, начиная с семейства губернатора с его дальними и близкими родственниками и заканчивая чинами полиции и их приближенными, – все получали эстетическое наслаждение абсолютно бесплатно [3].

Но стражей порядка очень скоро не стало устраивать только бесплатное созерцание искусства. «С изданием обязательного постановления о привилегированном положении полиции, у нее появилась новая страсть – публично, на глазах у всех целой "оравой" напиваться до "положения риз" и не платить за это денег. И вот тут-то и могут выйти недоразумения на почве не точно определенного понятия: "демонстративно-дерзкие выходки". Спит на глазах собравшейся публики дежурный полицейский чин в полной амуниции и со стаканом в руке – и никто не решается его разбудить, боясь учинить демонстративно-дерзкую выходку. Буфетчик кричит: "опять не заплатили"… А его никто не слушает, показывая на обязательное постановление» [4].

По свидетельствам «Сибирских вопросов», «могилевская» полиция и местные подражатели ей распоясываются все сильнее и «…скоро будут ходить, пожалуй, совсем нагишом, не только с оружием, а обыватель по-прежнему дремлет. Не могут его разбудить и развлечь даже усиленно рекламируемые танцевально-музыкально-картежные вечера, устраиваемые еженедельно семейством губернатора в казенном помещении управления государственным имуществом за счет государственного казначейства…» [5].

Определенный интерес представляет то обстоятельство, что в Тобольской губернии около «казенного пирога» ютились не только «могилевцы» и чиновники. Были среди жаждущих государственного добра и прокутившие состояние купеческие сынки, разорившиеся помещики и прочие элементы. К примеру, в 1911 г. в Тобольск вернулся один из промотавшихся в Ставропольской губернии сынков, некий Сырицын. Поступив на службу в губернское управление, он вскоре выяснил, что в данном месте в «фаворе» были не «ставропольцы», а «могилевцы». Догадливый молодой человек стал узнавать, где в Тобольске «ход ставропольцам». Оказалось, что последним «ход» был в управлении государственным имуществом. Там нашелся земляк и приятель, лесной ревизор, который и потянул юношу, как говорится, «за уши».

Проанализированные сведения позволяют сделать определенные выводы. Глава региона дореволюционной России – губернатор – на вверенной территории являлся практически ничем и никем не ограниченным правителем. Особенно губернаторское всевластие ощущалось в отдаленных от центра страны местностях, таких как Тобольская губерния. С ликвидацией в 1881 г. Западносибирского генерал-губернаторства высшие административные лица перешли под прямое подчинение Петербургу. Назначение на эту крайне ответственную должность того или иного лица становилось судьбоносным для региона. Преобладание «своих» людей в аппарате губернатора, бесчинства, устраиваемые полицией с молчаливого согласия администрации, – все эти явления не повышали престиж как региональной власти, так и центральной.

Ссылки:

• 1.    Сибирские вопросы. 1910. 24 нояб.

• 2.    Там же.

• 3.    Там же.

• 4.    Там же.

• 5.    Там же.