Действия по исполнению договорных обязательств

Проблемы исполнения обязательств, в том числе и договорных, активно обсуждаются на страницах юридической литературы, и достаточно обширные исследования этих проблем отличает нацеленность на постижение юридической сущности исполнения. Нельзя отрицать, что «исполнение обязательства» – это не только гражданско-правовая категория, но и реальные действия участников общественного отношения: ведь любая юридическая наука практически ориентирована, и должна непосредственно участвовать в позитивном оформлении социальных процессов [8. С. 36-38]. В этом плане одной из главных задач цивилистики становится юридическое обеспечение социальной практики. Поскольку «чем глубже и более всесторонне познана внешняя среда, чем рациональнее использованы добытые знания, чем в большей мере они отражают назревшие потребности этой среды, тем выше теоретический уровень законотворчества, тем эффективнее действие правовых норм, тем оптимальнее достижение целей и задач правового регулирования» [2. С. 9]. То, что действия, посредством которых исполняются обязательства, не вызывают сколь-нибудь серьезного научного интереса, является недостатком современной науки. И одна из причин тому – отсутствие в цивили-стической литературе единого мнения о правовой природе действий по исполнению договорных обязательств и их сущностной

характеристики; не выделены также и общие критерии классификации таких действий и не названы их виды. При этом «исполнение обязательств» и как правовая категория трактуется учеными по-разному: научная литература пестрит определениями, встречаются и диаметрально противоположные мнения [см. 1, 5, 6, 7 и др.].

Такое положение дел нельзя не осознавать как научную проблему1, решая которую, необходимо исходить из того, что для уяснения общего понятия «действий по исполнению обязательств» в первую очередь надо разобраться, как закон определяет данное понятие в общем и плане и применительно к отдельным видам обязательств.

Действия по исполнению обязательств социально нацелены: ст. 307 ГК РФ исполнение обязательства определяет как действие, которое должник обязался совершить в пользу кредитора2, поэтому общая и одинаковая цель фактических действий любого должника нормативно определяется как польза его кредитора. Известно, что цель предвосхищает результат, который достижим в случае использования надлежащих средств. Результатом исполнения договорного обязательства должна быть та польза, которую «выговорила» для себя каждая сторона, а средства его достижения – это действия сторон. Поэтому, (1) определив «предмет интереса», т.е. то, что заключает в себе их пользу, стороны, договариваясь, должны (2) указать, какого вида действия они намерены совершить, и (3) условия их совершения согласовывать как фактические обстоятельства будущего исполнения.

Виды действий, которые субъекты гражданского права могут совершить на условиях обоюдополезных соглашений, перечислены в законе3 – купля и продажа, мена, дарение, аренда, подряд и т.д. Нормы соответствующих гражданско-правовых конструкций закрепляют и типичные условия совершения действий каждого отдельного ви-да4. При этом в ряде случаев закон определяет и регулирует не только вид действий, но также их разновидности: в главе о действиях по купле и продаже восемь параграфов, регулирующих разновидности действий по купле и продаже, в главе о действиях по аренде – шесть, о подряде – пять и т.д.

Казалось бы, назвав вид действий, каждому такому «типовому» действию закон должен бы дать четкое определение. Однако это, к сожалению, не так. Более того, определяя действия одного и того же вида, законодатель использует различные термины или одним и тем же термином называет различные по сути действия. Бесспорно, это рождает проблему разграничения действий сторон по исполнению обязательств.

Например, обязательство, возникшее в силу договора купли-продажи (ст. 454 ГК) порождает обязательство передать товар (вещь) в собственность. Глава 30 ГК не определяет, что следует понимать под действием по исполнению данного обязательства – что такое, собственно, передача в смысле купли-продажи? В то время как в социальном плане «передача» может быть истолко- вана по-разному5, в связи с чем неизбежны проблемы на практике.

В ст. 224 гл. 14 ГК «Приобретение права собственности» дается общее определение термина «передача». Это вручение вещи приобретателю, а равно сдача перевозчику для отправки приобретателю или сдача в организацию связи вещей, отчужденных без обязательства доставки. И так как соглашение о купле-продаже заключается для передачи товара в собственность покупателя (приобретателя по договору), действия по исполнению обязательства купли-продажи – это и есть передача в смысле ст. 224 ГК. Так же обстоит дело и с договором мены (ст. 567), в силу которого каждая из сторон обязуется передать в собственность другой стороны один товар в обмен на другой. В качестве способа исполнения обязательства, возникающего у сторон при заключении договора мены, законодатель определяет необходимость совершения определенного, конкретного действия, а именно – передачи товара. При этом словосочетание «передать в собственность» еще раз подтверждает тот факт, что термин передача, используется законодателем для определения действий, необходимых для возникновения права собственности. То же подтверждает и употребление термина «передача» в качестве способа исполнения обязательства, возникающего из договора дарения (ст. 572), согласно которому даритель безвозмездно передает в собственность одаряемому вещь. При определении договора ренты (ст. 583) законодатель снова в качестве способа исполнения обязательства, возникшего из этого договора, использует термин передача. Фигурирует он и в договоре подряда (ст. 703), заключаемом на изготовление или переработку (обработку) вещи либо на выполнение другой работы с передачей ее результата заказчику. При заключении договора подряда подрядчик берет на себя обязательство изготовить или переработать (обработать) вещь и передать результат этой работы заказчику. Для исполнения данного договорного обязательства исполнитель должен совершить кон- кретные, определенные законодателем действия – изготовление, переработку или обработку и передачу. Причем для надлежащего исполнения данного обязательства действия должны быть совершены в совокупности: или изготовление и передача, или переработка (обработка) и передача. Таким образом, и в данном случае такое действие, как передача, совершается с целью установления права собственности на вновь изготовленную или переработанную вещь. Поэтому при заключении договора, обязательство из которого нацелено на установление права собственности, целесообразно четко определить, в чем конкретно заключаются все названные в соглашении действия, и, в частности, действия по передаче.

В то же время в силу ст. 886 ГК по договору хранения хранитель обязуется хранить переданную ему поклажедателем вещь и возвратить ее в сохранности. Законодательное использование термина «передача» для определения действий по исполнению обязательств другого вида представляется весьма странным. Для того чтобы подтвердить наличие противоречий между реально совершаемым и законодательно определенным действием по исполнению названного договорного обязательства, обратимся к цели установления обязательства и соответственно к цели действий по его исполнению. Несомненно, поклажедатель, заключая договор хранения, преследует цель не передачи вещи в собственность хранителя, а сдачи этой самой вещи на хранение. Тем самым вещь сдается для временного нахождения у хранителя с обязательством ее возврата. Из определения же передачи, как мы помним, следует, что передача связана с движением вещи в целях смены собственника (купля-продажа, дарение, мена). Тем не менее, термин «передача» в гл. 47, посвященной хранению, законодателем употреблен во всех статьях (вещь, передаваемая на хранение (ст. 887), хранитель не вправе требовать передачи вещи… (ст. 888), хранитель обязан обеспечить сохранность вещи, переданной на хранение (ст. 891)), что явно не соответствует реально складывающимся договорным отношениям. Действие, совершаемое во исполнение обязательства из договора хранения, не соответствует действию по той передаче, которая как способ исполнения определяется в названных ранее статьях ГК, так как целью договора хранения является не передача вещи в собственность, а временное нахождение вещи у хранителя и ее возврат поклажедателю. Соответственно в данном случае будут иметь место целенаправленные действия иной правовой сущности: сдача на хранение, само хранение («держание» вещи у себя и обеспечение ее сохранности) и возврат ее собственнику.

Что касается договора аренды, то согласно ГК при его заключении арендодатель берет на себя обязательство предоставить арендатору за плату имущество во временное владение и пользование или во временное пользование. Статья 611 ГК тоже говорит о предоставлении арендатору имущества, что соответствует целям заключаемого договора и действий по исполнению договорного обязательства. Однако в ст. 607 ГК, названной «Объекты аренды», законодатель закрепляет, что в аренду могут быть переданы определенные непотребляемые вещи, т.е. речь о виде действий по исполнению в статье идет уже как о передаче. В силу определения, данного ст. 224 ГК, передача – это вручение вещи приобретателю по договору и поэтому как действие она должна ассоциироваться только с куплей-продажей, меной или дарением, т.е. с передачей в собственность . Но поскольку цель заключения договора аренды – предоставление имущества, и имущество в силу договора аренды предоставляется во временное владение и/или пользование, а не передается в собственность, то и в качестве термина, определяющего действия по исполнению обязательства, необходимо использовать предоставление .

Также в гл. 34, посвященной аренде, действия по исполнению определяются как сдача. Законодательно и этот термин в ГК не определяется, хотя и используется законодателем при определении действия, совершаемого при заключении договора перевозки (ст. 786): «…в случае сдачи пассажиром багажа…». И, наконец, если обратиться к параграфу 4 гл. 34 об аренде зданий и сооружений (ст. 650 ГК), то можно обнаружить еще одно противоречие и смешение понятий предоставление и передача: со- гласно договору аренды здания или сооружения арендодатель обязуется передать арендатору здание и сооружение во временное владение и пользование. Также обстоит дело и с арендой предприятий и с договором финансовой аренды. Статья 656 ГК говорит о предоставлении имущества во временное пользование, а ст. 659 ГК определяет порядок передачи предприятия. Статья 665 ГК закрепляет в качестве способа исполнения обязательства совершения такого действия, как предоставления во временное владение и пользование, а ст. 668 определяет порядок передачи имущества, являющегося предметом финансовой аренды.

В договоре безвозмездного пользования (ст. 689) также налицо смешение терминов, определяющих действия по исполнению обязательств, – предоставления и передачи . Из самого определения договора безвозмездного пользования можно сделать однозначный вывод, что цель заключения данного договора – предоставление имущества в пользование на определенный период времени. Соответственно при исполнении обязательства, возникшего из договора, должно совершаться действие по предоставлению вещи в безвозмездное пользование. Однако согласно ст. 689 ГК по этому договору ссудодатель обязуется передать или передает вещь, причем согласно ст. 690 ГК собственнику принадлежит право передачи вещи в пользование , а ст. 691 ГК говорит уже об обязанности предоставления вещи в безвозмездное пользование. Статья же 692 ГК, определяющая последствия не-предоставления вещи в безвозмездное пользование, и именно так названная, содержит последствия непередачи вещи ссудополучателю, что явно свидетельствует о непоследовательности законодателя.

Рассмотрев договор займа (ст. 807 ГК), в силу которого займодавец передает в собственность заемщику деньги или другие вещи, определенные родовыми признаками, а заемщик обязуется возвратить займодавцу такую же сумму денег (сумму займа) или равное количество других полученных им вещей того же рода и качества, и кредитный договор (ст. 819 ГК), в силу которого специальный субъект гражданского оборота – банк или иная кредитная организация – обязуются предоставить денежные средства (кредит) в размере и на условиях, предусмотренных договором, а заемщик обязуется возвратить полученную денежную сумму и уплатить проценты на нее, можно сделать вывод, что и данном случае законодатель непоследователен. Обязательства, возникающие из этих двух договоров, по своей природе являются однотипными: и в том и в другом случае происходит передача заемщику денежных средств в собственность на определенных законом или соглашением сторон условиях возврата. Поэтому и действия по исполнению однотипных обязательств должны определяться одинаково. Однако законодатель определяет, что действия по исполнению займодавцем своего обязательства из соглашения о займе представляют собой передачу денежных средств в собственность, а при заключении кредитного договора займодавец в силу законодательного закрепления обязан совершить уже иное действие, а именно – предоставить денежные средства заемщику. Таким образом, и в данном случае в определении и законодательном закреплении действий по исполнению обязательств единообразие отсутствует.

Такое положение дел вызывает различные проблемы правоприменения. Так, например, один из способов защиты нарушенных прав согласно ст. 12 ГК есть присуждение к исполнению обязанности в натуре. Для предъявления требования о защите существуют общие основания, к которым относятся наличие права, о защите которого просим, и факт его нарушения, который может выражаться в различных действиях нарушителя. К специальным основаниям следует отнести вид нарушения, от которого зависит выбор способа защиты. Представляется, что вид способа защиты определяется и тем, какие действия нарушителя потребны для восстановления или «возрождения» нарушенного права, если это возможно, либо для восстановления социальной сферы потерпевшего. Возникает вопрос: применительно к обязательственным отношениям речь в статье идет о действии или о предмете действия? Если положения ст. 12 ГК сопоставить с нормой ст. 1082, то получается вроде бы о предмете исполнения по обязательству, но если проанализировать п. 1 ст. 396 ГК в совокупности с нормами ст.ст. 397 и 723 ГК, то надо сделать вывод, что и о действиях тоже.

Проблема исполнения обязательства в натуре более всего, как это ни странно, проявилась в денежных обязательствах. Приняв за аксиому, что обязательства подразделяются на те, которые можно исполнять в натуре, и денежные, наука и практика столкнулись с проблемой применения ст. 395 ГК РФ. Вместе с тем, денежные обязательства также можно подразделить на те, в которых деньги работают «в натуре», т.е. как особого рода товар, способный приносить доход, и те, в которых деньги есть средство платежа и только. Речь идет о подразделении так называемых денежных обязательств на те, которые возникают по поводу действий обеих сторон с деньгами, и те, в которых деньги передает только одна сторона взамен действий другой стороны по передаче в собственность товара, по предоставлению во владение и пользование имущества, по выполнению работ или оказанию услуг. Поэтому весьма странным выглядит предложение определять денежные обязательства как правоотношения, содержанием которых являются право требования кредитора и корреспондирующая ему обязанность должника совершить уплату или платеж, понимая под платежом действие по передаче суммы денег [2. С. 11] . Дело в том, что передача денег – это не всегда платеж. Было бы странно понимать как платеж передачу денег займодавцем. Во-первых, платеж осуществляется за что-то (за товар, за услуги, за использование какого-либо имущества, в том числе, например, денег); а во-вторых, это обязанность, исполняемая либо предварительно, либо непосредственно, либо впоследствии. Как известно, природа действия по передаче денег взаймы или в кредит совершенно иная.

Автор уже названного пособия подразделяет все денежные обязательства на обязательства передачи денег как предмета договора и передачи денег как цены договора и предлагает определить их как два типа обязательств – обязательств, необходимо предполагающих передачу денежной суммы, не существующих без таковой, и обязательств, лишь допускающих такую передачу постольку, поскольку их стороны рассматривают друг друга как участников товарооборота [2. С. 22]. Однако во-первых, вряд ли может возникнуть и начать существовать обязательство купли-продажи, если покупатель лишь допускает передачу денег в платеж за товар, а не возлагает на себя эту обязанность «как вериги». А во-вторых, никто не сомневается в том, что, например, для банков деньги есть не что иное как товар, единственно возможный для оборота с их участием. И здесь надо согласиться с уважаемым автором, что «вряд ли обязательство уплатить покупную цену вещи, возникшее из договора купли-продажи, будет абсолютно юридически эквивалентно обязательству предоставить кредит» [2. С. 21].

Также вряд ли можно сомневаться, что различное понимание и толкование одного и того же термина применительно к действиям по исполнению обязательств недопустимо так же, как и определение одним и тем же термином различных по своей правовой природе действий. Но подобное довольно часто встречается в литературе. Так, например, несмотря на то, что термин «передача» определен нормативно, некоторые авторы берут на себя смелость определять его по собственному усмотрению: «термин «передача», – говорится в одной из работ, – должен означать передачу владения от одного лица другому, т.е. возможности своей волей воздействовать на документ и в результате извлекать полезные свойства удостоверяемого им права требования либо решить его правовую судьбу» [3]. Попробуйте только представить себе акт реального воздействия на документ. Уверяем, что результат будет совершенно иной, нежели утверждает автор приведенной цитаты. А ведь гражданское право призвано упорядочивать не какие-то воображаемые действия, а то, что реально происходит на практике, воплощаясь в поведение конкретных людей в отношении конкретных предметов и явлений.

Поэтому наш главный вывод в том, что законодательные определения действий по исполнению договорных обязательств должны быть приведены в соответствие с целями соглашений, заключаемых для уста- новления обязательств. Но пока этого не произошло, практика использования конструкций гражданско-правовых договоров должна опираться на единство понимания цели договорного обязательства и вида действий по его исполнению. Это требует конкретизации действий как способов исполнения обязательств с учетом разнообразия целей человеческой деятельности и моделей ее гражданско-правового регулирования.