Дело полковника Лединга: полиция и китайский преступный мир во Владивостоке начала XX века

В сентябре 1910 г. выездной сессией Иркутской судебной палаты в зале Владивостокского окружного суда слушалось дело полицмейстера (начальника полиции) Генриха Ивановича Лединга и нескольких его подчиненных, которым были предъявлены обвинения по 377, 378 и 554 статьям Уложения о наказаниях (вымогательство, подделка документов с целью присвоения имущества).

Этот громкий судебный процесс широко освещался в прессе того времени, и до сих пор он привлекает внимание историков и краеведов. И это естественно: Как внимание специалистов разного профиля привлекали и привлекают проблематика коррупции в полиции, опыт борьбы с полицейской коррупцией, многообразные коррупционные связи полиции с миром бизнеса и особенно коррупционные скандалы, случившиеся в полицейских учреждениях разных стран и в разные времена1.

Судебный процесс по «делу Леддинга» был подробно изложен краеведом и членом Русского географического общества И. Егорчевым в газетной статье 2000 г. В ней рассказывалось, что, согласно показаниям свидетелей, полицмейстер и его помощники установили особые сборы за деятельность незаконных китайских игорных домов (так называемых бан-ковок), на суде «дело казалось вполне ясным», но «фактически пострадал только китайский подданный... А “банковки”, как и взятки за них, так и остались для Владивостока обычным явлением на долгие годы»2.

По мнению журналиста Ю. Филатова, жалобы китайских подданных, послужившие основанием для возбуждения дела, стали следствием того, что полицейские «деньги брали, а налеты продолжали»3.

Т.З. Позняк, специалист по истории Владивостока начала XX в., разбиравшая этот вопрос в контексте коррупции российских чиновников, работавших с китайскими иммигрантами на Дальнем Востоке, полагает, что сам полицмейстер, возможно, и не брал взяток, но «он, бесспорно, был ответственен за существование системы поборов в подведомственном ему городе, ибо не смог организовать устойчивого противодействия коррупционному поведению местной полиции»4. С другой стороны, историк отечественных спецслужб и преступности на Дальнем Востоке А.М. Буяков считает очевидным, что Лединг создал свою агентурную сеть из приближенных к нему еще по службе в Порт-Артуре китайцев, работавших у него там переводчиками, получал от китайского торгового сообщества и китайских торговцев - за нелегальные банковки, опиекурильни и т.д., - взятки, и, если бы не уехал добровольцем на фронт в начале мировой войны, то должен был бы попасть в тюрьму5.

Несмотря на обилие упоминаний, Г.И. Лединг, по существу, остается «темной лошадкой» в историографии Дальнего Востока. Не изучены биография офицера, его роль в развитии полицейских органов и борьбе с преступностью во Владивостоке, участие в трех войнах.

Данная статья призвана восполнить этот пробел. Тематически она продолжает цикл работ о начальниках полиции Приморской области, начатый статьями о деятельности полицмейстера Порт-Артура (в 1903 - 1904 гг), Хабаровска (в 1906-1909 гг.) и Никольск-Уссурийского (в 1909 - 1910 гг.) Л.П. Тауца6 и полицмейстера Никольск-Уссурийского (в 1910 - 1914 гг.) И.М. Шадрина7.

* * *

Генрих Иванович Лединг родился 26 июля (7 августа) 1864 г. Уроженец Курляндской губернии, по вероисповеданию лютеранин, он получил образование в Митавском реальном училище8.

Военную карьеру выбрал добровольно, службу начинал с самых низших должностей. 20 сентября 1882 г. поступил рядовым на правах вольноопределяющегося в 3-й пехотный Нарвский полк. Это был один из старейших полков в российской армии, сформированный еще в 1703 г. и участвовавший в штурме Нарвы, Полтавской битве и Бородинском сражении. Местом дислокации был город Смоленск. В полку Лединг стал ефрейтором, а затем и унтер-офицером.

5 сентября 1884 г. он был командирован от полка в 3-е Московское пехотное юнкерское училище, которое окончил 22 августа 1887 г. по 2-му разряду (с невысокими оценками) с производством в подпрапорщики. Вернулся в полк 1 сентября 1887 г. 1 мая 1890 г. произведен в подпоручики. Временно исполнял должности адъютанта 4-го батальона и командира 15-й роты. Затем в карьере Лединга произошел не вполне понятный поворот: 17 июня 1893 г. он был переведен в сформированный в 1886 г. 1-й Восточно-Сибирский стрелковый батальон, дислоцированный в селе Раздольном Приморской области9.

Службе на Дальнем Востоке Лединг отдал более 20 лет.

Он прибыл в свой батальон 16 октября 1893 г. Был членом батальонного суда, батальонным казначеем и библиотекарем. 1 апреля 1895 г. произведен в поручики. Приказом по войскам Южно-Уссурийского Отдела 20 декабря 1895 г. был на шесть месяцев прикомандирован к расположенному в Новокиевском (совр. Краскино) Приморскому конному дивизиону для ознакомления с кавалерийской службой. 4 марта 1897 г. переведен в Приморский конный дивизион, 15 декабря того же года прикомандирован к 1-му Читинскому Забайкальскому казачьему полку10. 15 марта 1898 г. он был произведен в штабс-ротмистры.

Как раз в это время Россия получила от Китая право на аренду Квантунского полуострова с Порт-Артуром. Вместе со штабом полка Г.И. Лединг был командирован на Квантунский полуостров, 11 апреля 1898 г. прибыл в Порт-Артур и уже 23 апреля назначен полицмейстером города. Пробыл он в этой должности почти пять с половиной лет. 8 февраля 1899 г. был назначен в распоряжение командующего войсками Приамурского военного округа с командированием в состав Управления войск Квантунского полуострова11.

Порт-Артур изначально являлся военно-политическим центром. Здесь размещалось командование войсками и Тихоокеанской эскадрой, гражданская администрация. Полицейские функции в Порт-Артуре издавна выполнялись военнослужащими, должности их были внештатные, управление гражданским населением они осуществляли помимо исполнения своих прямых обязанностей. Сейчас трудно сказать, почему именно штабс-ротмистр Лединг был сочтен пригодным для исполнения полицейских функций. Войти в курс всех дел в городе новому полицмейстеру помогли сотрудники Порт-Артурского городского полицейского управления: штабс-капитан С.О. Малышев, титулярный советник и делопроизводитель Е.И. Шевченко, полицейский надзиратель В.И. Домбровский12.

Город делился на два участка, которыми заведовали два полицейских надзирателя и четыре околоточных надзирателя. Действующий в Квантунской области Судебный устав 1864 г. избавил Лединга от ведения следственных дел и наделил полномочиями уездного исправника Европейской России, в обязанности которого входили благоустройство города и поддержание порядка на улицах. При необходимости низшие армейские чины исполняли функции городовых под руководством офицеров местного гарнизона. Китайцы первоначально сопротивлялись насаждению русской власти на Квантуне, где вводилась российская система местного управления и самоуправления. Насильственные действия со стороны российских военнослужащих над мирным населением полицмейстером пресекалось оперативно и жестко. Без применения оружия полицией гасились и анти-российские выступления в городе, обстановка нормализовалась, что способствовало притоку китайского населения.

Перепись 1903 г. зафиксировала из 23 000 китайского населения Порт-Артура 1 200 человек, говорящих по-русски. В городе, благодаря деятельности Лединга, действовала смешанная система китайского традиционного и российского права. Работая с китайским населением, полицмейстер руководствовался «Временными правилами о разборе гражданских и уголовных дел, совершаемых между китайцами». Переводчики - китайские подданные - выступали посредниками между китайским населением и русской администрацией, перед которой стояла задача завоевать симпатии китайцев, сформировать в Китае «второй Гонконг». Интересен тот факт, что когда во время восстания ихэтуаней китайцы выступили против русских от Пекина до Благовещенска, в Квантунской области сохранялась стабильная и мирная обстановка13.

Как полицмейстер Порт-Артура Лединг был привлечен к работе Городского совета под председательством адмирала Е.И. Алексеева. Это было главное административно-хозяйственное учреждение в городе. Членами совета обсуждались сметы городских доходов и расходов, ревизии денежной отчетности и другие немаловажные вопросы. Полицмейстер в совете трудился на благо города абсолютно безвозмездно. Как и во всех городах России, исполнение решений совета осуществлялось через полицию. Полицмейстер также являлся попечителем Мариинской общины сестер милосердия и даже членом правления Общества насаждений растительности на Квантуне в русском Порт-Артуре.

За свои заслуги Генрих Иванович Лединг был в эти годы последовательно награжден орденом Св. Станислава 3-й степени (1900 г), знаком Красного креста, серебряной медалью за поход в Китай в 1900-1901 гг, орденом Св. Анны 3-й степени (1901 г), знаком спасения на водах. Тем не менее, карьеру Лединга к этому моменту нельзя признать блестящей. Работа полицмейстера, видимо, не считалась особенно престижной, раз ее выполнял обер-офицер. Когда 1 августа 1902 г. Лединг был произведен в ротмистры (чин в кавалерии, соответствовавший капитану в пехоте, VIII класса Табели о рангах), ему было уже 38 лет14. Для этого старшего обер-офицерского чина его возраст был довольно большим.

3 ноября 1903 г. Лединг получил новую должность начальника Бицзы-воского участка Квантунского полуострова 15 (в Порт-Артуре его в должности полицмейстера сменил Л.П. Тауц).

С началом Русско-японской войны в карьере Лединга произошел новый поворот. Японская армия повела наступление на Квантунский полуостров, и 21 апреля заняла Бицзыво. 19 июня 1904 г. оставшийся без должности ротмистр был командирован в распоряжение начальника Летучего отряда полковника А. С. Мадритова. Показательно, что, хотя этот офицер был на четыре года моложе Лединга, он превосходил его на два чина и в Русско-японскую войну, и позже, в Первую мировую.

Летучий отряд Мадритова, состоявший в основном из казаков, действовал сперва в Корее на коммуникациях японской армии, а затем на левом фланге Маньчжурской армии. Лединг командовал несколькими конными сотнями. Служба для него свелась к ряду мелких дел и стычек с противником и к непрерывному ряду разъездов и рекогносцировок. Послужной список скупо фиксирует все боевые эпизоды: 1 июля 1904 г. -«имел перестрелку с шайкой хунхузов около д. Цинхечен», 9 июля - «с вверенным ему отрядом принимал участие в перестрелке с неприятелем, занявшим г. Цзянчан»16. 12 июля 5-я и б-я сотни Амурского казачьего генерал-адъютанта графа Муравьева-Амурского под его начальством ходили в усиленную рекогносцировку на Куандянсян и рядом стычек обнаружили, что как этот пункт, так и перевал Цоцагоулин, укреплены и заняты значительным пехотным отрядом противника. Данные, добытые отрядом, помогли избежать серьезных потерь русской армии17. Имел бои с японцами на Чоначагулинском и Гонгоулинском перевалах 14 и 15 июля. 3 августа с отрядом из двух сотен отправлен на рекогносцировку г. Цзянжана, «имел перестрелку с неприятельскими постами». 9 августа с этим же отрядом производил такую же рекогносцировку на Нангутань, «11-го имел перестрелку с неприятельскими наблюдательными постами». 19 августа был послан с двумя сотнями в Цинхечен для отвлечения сил противника. 20-го «имел 5-часовую перестрелку с противником»18.

За эти бои «местного значения» на Лединга посыпался настоящий ливень наград. В 1904-1906 гг. он получил мечи к ордену Св. Анны 3-й степени (1904 г), ордена Св. Станислава 2-й степени с мечами (1904 г), Св. Анны 2-й степени с мечами (1905 г.) и Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (1906 г.) и светло-бронзовую медаль за Поход против японцев в 1904-1905 гг.19 Однако он так и остался в чине ротмистра.

После окончания войны, с 27 сентября 1905 г, он находился в распоряжении главнокомандующего, 23 декабря был командирован в распоряжение военного губернатора Приморской области генерал-майора В.Е. Флуга20.

Прибыв во Владивосток, 27 декабря 1905 г. Генрих Иванович Лединг подал военному губернатору рапорт с просьбой назначить его на вакантную должность полицмейстера Владивостока21. Губернатор, знавший Лединга ранее по службе в Квантунской области, тут же согласился, и 28 декабря назначение состоялось22.

* * *

Обстановку, которую полицмейстер застал во Владивостоке, трудно назвать спокойной. Осенью 1905 г. матросы Сибирского флотского экипажа и солдаты, недовольные начальством, запретившим им посещать ми- тинги, устроили во Владивостоке погром. Город очутился в руках мародеров, пожары охватили здания.

Полицейские оказались бессильны противостоять разгулу преступности, так как остались без руководства: полицмейстер А.М. Чернов уехал в отпуск, оставив исполнять свою должность помощника Осмоловского, человека молодого и малоопытного. Вместо того чтобы исполнять свои прямые обязанности и.д. полицмейстера, он перебрался в дом коменданта крепости, охраняемый пулеметами, и не покидал его до прекращения на улицах беспорядков23. Приамурский генерал-губернатор П.Ф. Унтербер-гер вспоминал: «Местные власти не проявляли в самом начале должной твердости и решительности в пресечении беспорядков, бесчинств, частью политического, частью общеуголовного характера»24. Октябрьские погромы 1905 г. привели к кадровым переменам в местных учреждениях, в том числе и во владивостокской полиции.

Вступление в новую должность создало для Лединга несколько серьезных проблем.

Во-первых, Владивосток был городом, где проживание было дорогим. Новый полицмейстер, начальник городского полицейского управления, остро нуждался в деньгах, и просил о выдаче ему добавочного пособия за службу в отдаленных местностях и прогонов за переезд из Манчжурии во Владивосток в 1905 г. Амурская казенная палата в выдаче денег отказала, так как Квантунская область перешла японцам, а Манчжурия, где служил Лединг в 1905 г, в списке отдаленных местностей не значилась25. Подобное решение полицмейстера не устроило, и он более года упрямо добивался выплаты. Только в октябре 1907 г. он получил 1 136 руб. 68 коп., из них 1 000 руб. - пособие на подъем, по случаю назначения на должность, а остальное - прогонные за перевод из Квантунской области в Приморскую26.

Второй проблемой было вообще неудовлетворительное положение полиции во Владивостоке, причем здесь переплелись и материальный, и кадровый вопросы. Профессия полицейского в Российской империи была малооплачиваемой и непривлекательной. При дороговизне проживания во Владивостоке оклады содержания полиции были малы: отпускаемых средств едва хватало для покрытия скромных жизненных потребностей. Этот факт стал причиной недобросовестного исполнения служебных обязанностей по охране законности и порядка, а также злоупотреблений и коррупции27.

Полицмейстер Лединг попытался улучшить быт своих подчиненных. Поскольку полиция подчинялась военному губернатору, то, следовательно, содержалась она за счет владивостокских налогоплательщиков. Лединг неоднократно посылал в городскую управу запросы. Но управа всегда находила причины отклонять ходатайства. Отчаявшись, полицмейстер обратился за помощью напрямую к военному губернатору Флугу который распорядился рассмотреть в городской управе вопрос «об отводе натурою квартир для команды городовых полицейского управления или об увели- чении денежных средств на наем квартир». Вопрос был рассмотрен на заседании управы 4 марта 1906 г. «Отцы города» заявили полицмейстеру, что свободных помещений у города нет, но даже если бы и были, то «нанятые помещения заведомо были бы признаны неудобными и неудовлетворительными» чинами полиции. В увеличении денег на наем квартир полицейским было отказано на том основании, что городская управа уже выделила на три участка б 336 руб. в год, и эта сумма считается достаточной. Если же этих денег не хватает, заявили «отцы города», то это уже проблема полицейского управления, которое «распределяет эти деньги поровну по всем трем участкам, без учета, что цены на квартиры в городе, как и сами участки, различные». Ротмистра Лединга также поставили в известность, что «расход на отопление полиции тоже сократится - при нынешнем состоянии финансов после двух лет войны, погрома и беспорядков»28.

Мало того, что хроническое безденежье не могло не повлиять на результативность деятельности городской полиции, так городская управа Владивостока периодически подавала прошения военному губернатору Флугу о снижении расходов на содержание полиции. Так, 16 августа 1906 г. полицмейстер ходатайствовал об отпуске 30 стрелкам 3-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, прикомандированных в помощь полиции, «по 10 рублей в месяц каждому на улучшение пищи и другие нужды, в том числе на дрова для варки пищи». Управа согласилась на вдвое меньшие суммы, при условии выделения 5 руб. на человека вместо 1029.

Нередко городские гласные и служащие городской управы пренебрежительно относились к сотрудникам полиции и к той работе, которую они выполняли. 21 сентября 1906 г. полицмейстер Лединг и военный губернатор Флуг предложили городской управе отвести помещение «для расквартирования 150 нижних чинов, назначенных в помощь полиции» для борьбы с бандитизмом на улицах города. Городская управа традиционно отказала им, ссылаясь на то, квартир нет, но в то же время обратилась к коменданту крепости В.А. Ирману с просьбой предоставить для нижних чинов армейские казармы. В прошении была и еще одна просьба: приставить военных офицеров для надзора за нижними чинами по той причине, что «при выделении людей в ведение полиции они потеряют воинский вид, забудут дисциплину и в то же время вряд ли окажутся на высоте требований полиции, в особенности при расквартировании их по обывательским квартирам, где наблюдение за ними окажется невозможным»30. То есть городские власти под руководством городского головы И.И. Циммермана прекрасно сознавали, что солдаты армии вряд ли смогут полностью заменить обученных полицейских, но даже при этом пытались сэкономить на содержании полиции.

Полицмейстеру приходилось буквально клянчить у городского самоуправления средства на новое вооружение для городовых и «на ремонт тюрьмы, в частности, для восстановления решеток, которые были выдраны арестантами при побеге»31. Он добился, чтобы городская управа увеличила оклад городовым до 45 руб., обеспечила чинов полиции проживанием

(квартирное довольствие), обмундированием, вооружением и лечением по необходимости в больнице, но на просьбу о предоставлении бесплатного водоснабжения получил отказ32.

Третья проблема состояла в том, что при неудовлетворительном материальном положении полиция была сильно перегружена работой, в том числе такой, которой она занималась вынужденно, вследствие отсутствия в городе специальных органов. Прежде всего, речь идет о борьбе с политическими преступлениями. В декабре 1905 г. началась всеобщая забастовка рабочих и служащих Уссурийской железной дороги. Во Владивостоке проходили многочисленные митинги, в которых принимали участие солдаты и матросы. Горожане, не успевшие забыть октябрьские погромы, обратились к полицмейстеру с просьбой разрешить отряды самообороны для охраны населения ввиду недостаточных сил полицииЗЗ.

Но из Санкт-Петербурга Лединг получил приказание директора Департамента полиции Министерства внутренних дел Э.И. Вуича: формирования дружин для охраны города не допускать. Разрешалось только усилить состав полицейских команд. Выполнить это приказание полицмейстер Владивостока оказался не в силах, поскольку пополнять ряды полиции было попросту некем34.

Тогда Лединг, не без помощи военного губернатора Флуга, для охраны порядка на улицах города привлек казачьи войска. Зимой 1906 г. Флуг пытался реорганизовать работу полиции во Владивостоке. Было проведено совещание, на котором присутствовали полицмейстер Лединг, председатель Владивостокского окружного суда статский советник Ф.Ф. фон-Паркау и прокурор Владивостокского окружного суда А.А. Шульц. Обсуждался вопрос о «согласовании деятельности полиции с законами и обещанной неприкосновенностью личности» (имелся в виду Манифест 17 октября 1905 г). Но дальше слов дело не пошло: видимо, сказалась напряженная обстановка в городе35. В ходе обысков полицией у населения было изъято 129 ружей и 65 револьверов, многие горожане были привлечены к судебной ответственности. Помощник командующего войсками Приамурского военного округа генерал-лейтенант М.С. Андреев отмечал, что «при отсутствии чинов корпуса жандармов обязанности по следствиям исполняет полиция»3б.

Положение немного улучшилось, когда в январе 1907 г. во Владивостокской крепости было организовано Охранное отделение для выполнения функций политического розыска. В интересах следствия сотрудники охранки обменивались информацией с коллегами из полицейского управления по «политическим делам», совместно проводили проверку документов посетителей рабочих кружков и собраний общества Народных чтений. Осенью 1907 г. начальнику Охранного отделения подполковнику А.Д. Заварицкому стало известно о том, что в городе эсеры-максималисты планируют спровоцировать вооруженное выступление войск в городе. Поводом к восстанию должна была выступить угроза смертной казни группе солдат минного батальона. Комендант крепости провел совещание, на котором начальник охранного отделения Заварицкий и полицмейстер Лединг заручились за охрану общественного порядка: суд над минерами являлся малоизвестным фактом для горожан, и массовые беспорядки вряд ли были возможны. Было принято решение усилить патрулирование в городе и в порту Эти меры не оказались напрасными. 16 октября рабочие Владивостокского порта, побуждаемые прибывшими в порт агитаторами, с красными флагами и с пением революционных песен вышли на улицы города. Но появившиеся полицейские патрули предотвратили уличные беспорядки. В городе было введено осадное положение37.

Однако налаживание отношений «охранки» и полиции в те тревожные дни не обошлось без служебных недоразумений. Военный губернатор В.Е. Флуг подписал приказ № 2046, которым владивостокская городская полиция была подчинена начальнику Охранного отделения подполковнику Заварицкому. Это распоряжение вызвало недоумение у полицмейстера Лединга, который 19 октября 1907 г. обратился к военному губернатору Приморской области с рапортом: «Я ходатайствую перед вашим превосходительством о разъяснении, может ли полиция производить обыски по поручениям и требованиям полицейского надзора и следственных властей по всем делам и самостоятельные обыски по делам не политического характера без ведома подполковника Заварицкого. Или в каждом отдельном случае надо испрашивать распоряжения по сему делу?»38 Военный губернатор Флуг, ознакомившись с рапортом полицмейстера, оповестил Лединга срочным донесением: «Согласно данных мне указаний коменданта крепости полиция может проводить обыски по требованиям судебных властей и по делам не политического характера, сообщая лишь об этом подполковнику А.Д. Заварицкому для сведений»39.

Благодаря усилиям полицмейстера и начальника Охранного отделения во Владивостоке был создан адресный стол при городском полицейском управлении, была налажена караульная служба на улицах города. Сотрудники полиции и охранки выдворяли из города безработных и лиц, не имеющих паспортов, осуществляли проверку притонов и ночлежных домов. Но избежать конфликтных ситуаций не удалось. Так, 18 ноября 1907 г. полицмейстер выразил свое недовольство военному губернатору Приморской области Флугу обысками среди китайского населения, которое проводили сотрудники Охранного отделения: «Цель и результаты этих обысков остаются для меня тайною. В общем, я должен сказать, что для меня является непонятными обыски охранного отделения среди китайцев, так как между ними, полагаю, нет политических преступников». По этому заявлению было проведено служебное расследование, и виновные в незаконных обысках были привлечены к судебной ответственности40.

Занятый решением всех этих проблем, полицмейстер, по-видимому, далеко не всегда мог уделять внимание своей основной обязанности: охране жизни и имущества горожан от преступников. Во владивостокской прессе стали все чаще появляться публикации, в которых городская полиция представлялась в самом «неблагоприятном образе». В конце 1906

г. один из журналистов отправил в «Петербургский вестник» телеграмму следующего содержания: «Прибыл Приамурский генерал-губернатор Ун-тербергер, причина - ревизия дел областного правления и дела полиции. Полицмейстер Лединг уволил всю полицию за либерализм, тогда как за бездеятельность должен быть уволен сам полицмейстер. Грабежи и убийства повторяются ежедневно, убивают даже на главных улицах, так как два дня назад был найден убитый на Светланской»41.

Данная новость оказалась ложной, но атмосферу в городе она передает верно. В начале 1907 г. ни один день в городе не проходил без криминальных происшествий. Как писала газета «Дальний Восток», «Владивосток, портовый город, где процветает международная торговля и аналогичный бандитизм. Магазины и лавочки, конторы фирм и склады, кабаки и таверны, притоны и опиумные курильни. Бойкая торговля соседствует с не менее бойким разбоем. Здесь не удивляются кровавым убийствам и дерзким грабежам, жители надеются только на себя, на полицию надежд крайне мало», «полиция наша по-прежнему мала и на улицах положительно не видно полицейского. Обыватель, проходя вечером и ночью по городу, трясется за свою шкуру»42. «Грабежи и убийства. Люди стали привыкать к этим явлениям, - писал сотрудник “Дальнего Востока”. - Полиция действует в пределах возможности, а у нее всегда так много дел, что сделать что-то она просто либо лишена той самой возможности. При упадке авторитета власти наблюдается рост преступного элемента в городе»43.

Отвечая на обвинения в бездействии, сам Лединг в мае 1907 г. писал в газете «Дальний Восток» о том же: о нехватке времени, людей и денег. Ему приходилось уделять немало внимания даже такому вопросу, как чистота улиц города. Полицейские вели досмотр канав и дворов, вывозили не только мусор, но и неопознанные трупы китайцев и лиц без документов и места жительства, а также трупы бродячих животных. Весной приводились в порядок мостовые, поскольку дороги города становились непроходимыми из-за большого количества грязи на улицах. Помимо этого, полиция также контролировала работу дворников, в обязанность которых входила не только уборка улиц, но и слежение за общественным порядком44.

Заслуги полицмейстера были отмечены начальством, и 8 февраля 1908 г. за особое отличие Генрих Иванович Лединг был произведен в подполковники по армейской кавалерии с утверждением в должности владивостокского полицмейстера. Также он был награжден медалью в память 200-летия Полтавской победы45. В 1908 г. произошли изменения и в семейном положении Лединга. 12 октября во время чуть ли не первого в карьере отпуска 44-летний полицмейстер впервые вступил в брак. Он женился на 31-летней Ольге Амалии, дочери Эмиля Гешель, уроженке Лифляндской губернии, лютеранского вероисповедания46.

* * *

Камнем, о который споткнулся полицмейстер Лединг, стал незаконный игорный бизнес.

Поначалу ничто не предвещало беды. Азартные игры в Российской империи с давних пор то запрещались, то разрешались. В XVII в. человека могли выпороть кнутом за игру в кости или карты. При Петре I для любителей азартных игр был введен штраф в размере троекратной суммы денег, задействованных в игре. Позднее, в Российской империи законной считалась игра, которую ведут не для обогащения, а для развлечения. Во Владивостоке существовали сотни нелегальных игровых клубов, каждое из них приносило прибыль своим владельцам, которыми чаще всего являлись китайцы.

Самой популярной азартной игрой была «банковка» - отсюда и аналогичное название игорного клуба - участие в которой принимали четыре человека. Ставки ставились на скатерть в треугольники между диагоналями. «Банковка» - большая медная пластинка с четырьмя делениями для пластинок - ставилась на скатерть посредине, с нее снималась крышечка и, когда на чьей стороне оказывалась белая пластинка, тот и выигрывал все ставки47. «Если вы пройдете по улице, то увидите по ее сторонам огромное число различных заведений - рестораны, кабаки, - писала газета “Дальний Восток”. - Сквозь открытые двери доносятся отчаянные звуки музыки и разухабистый мотив песни. Душный спертый воздух не дает вам сразу разглядеть посетителей притона, накурено, шум, гам, крики. Кабацкая стойка. За ней бармен восточного типа, физиономия которого доказывает, что он способен на что угодно. Несколько отдельных кружков мужчин, играющих в азартные игры»48.

Иллюзия близкого выигрыша и часто меняющийся размер ставок завлекали людей в вышеописанное заведение, и очень скоро ими обладала полная игорная зависимость: целью игры становится уже не жажда выигрыша, а сама игра. Жертвами азарта становились обычно китайские и корейские подданные (во Владивостоке того времени китайцы и корейцы составляли около трети населения). Журналист «Дальнего Востока» в одной из своих статей так описал воротил игорного бизнеса: «Все они прилично одеты, и только пристально всмотревшись в лица, вы видите в их бегающих глазках, в их отчаянной физиономии, что принадлежат к такому типу людей, место коим за решеткой»49.

Борьба с незаконной предпринимательской деятельностью и получением незаконной прибыли требовала от полицейских полной самоотдачи: рейды, погони, перестрелки, задержания, допросы изматывали людей. Обычно все начиналась с проработки поступивших сведений: полицейские проверяют данные, поступившие от агентуры. У сотрудников полиции ценились любые контакты и знакомства. Источники информации о том, что где-то ведет свою деятельность незаконное игорное заведение, могли быть самыми разными: начиная от дворников и заканчивая чиновниками и бизнесменами. Пообщавшись с агентами, свидетелями и потерпевшими, наработав материал о предполагаемых организаторах подпольного игрового заведения, полицейские отправлялись в место проведения азартных игр. Игроков чаще всего отпускали, если они не вызывали подозрения, - в противном случае могли доставить задержанных в участок для установления личности. Главной целью операции была задержание организаторов. Часто это были богатые и влиятельные китайцы, которые после «привлечения к дознанию приговаривались к возвращению на родину».

Но задержанные добивались отмены решения о высылке на родину с помощью взяток, давая их за одобрительные аттестации от российских государственных учреждений, общественных организаций и частных лиц, за справки врачей о болезни, препятствующей выезду, и, наконец, за подписки о невыезде, выданные полицейскими чинами.

Сам полицмейстер Лединг видел и еще одну причину сложившейся ситуации: азартные игры и курение опиума являлись частью традиционной культурной жизни китайцев, и искоренить то, что считается злом с точки зрения российских законов, вряд ли представлялось возможным. По опыту своей службы в Порт-Артуре он считал, что логичнее было бы легализовать курение опия и игорный бизнес, как было сделано по прежнему месту его службы. Государство тем самым получило бы новый источник доходов. Во Владивостоке в 1907 г. полицмейстер «возбудил ходатайство, чтобы добиться регистрации и легализации банковок и опиекурилен, где с разрешения администрации китайцы, привыкшие к опиуму, имели возможность курить его, чем удалось бы вывести тайное опиекурение». Из-за революционных событий в городе оно так и не было рассмотрено. Лединг также считал, что к противодействию легализации опиекурилен и банковок причастны многие чиновники, получавшие взятки от китайцев50.

Ознакомившись с докладами полицмейстера, военный губернатор Приморской области Флуг 27 ноября 1909 г. писал Приамурскому генерал-губернатору П.Ф. Унтербергеру: «Как оказалось, у них многочисленные русские покровители, которые занимают видное положение в обществе. Также эти китайцы причастны к привозу и продаже китаянок, которые везутся сюда из Шанхая и других районов Китая. С этим администрация края и полиция бороться не может в виду слабого финансирования и малочисленности». По его мнению, препятствием для успешной борьбы также является отсутствие сочувствия к ней широких слоев китайского населения, сплоченность притоносодержателей и отсутствие надежных переводчиков. Чины полиции фактически не могут уследить за жизнью многотысячного китайского населения. Причем владельцы банковок имели отличную налаженную систему наблюдения за деятельностью полицейских. Поэтому он делал неутешительный вывод: «...Несмотря на решительные меры - в том числе обыски под руководством должностных лиц - на месте закрытых притонов немедленно возникают новые»51. Присоединяясь к точке зрения Лединга насчет того, что «прекратить банковки и азартные игры невозможно, поскольку они являются укладом жизни местных китайцев», военный губернатор советовал принять предложение полицмейстера о легализации банковок и опиекурилен: «Остается одно - дать китайцам возможность иметь опиум и азартные игры, пусть обнищают и отравляют себе подобных, лишь бы не участвовали российские поданные»52. Вопрос этот, однако, так и не был решен.

* * *

Тем временем в конце 1907 г. Приамурскому генерал-губернатору П.Ф. Унтербергеру стали поступать от проживающих во Владивостоке китайцев сведения, что сотрудники полиции намеренно допускают существование в городе банковок и опиекурилен, превращая их в источники собственного доходабЗ.

Флуг распорядился провести служебное расследование относительно деятельности сотрудников полиции. По его словам, «полицейские чиновники, если они были причастны к притонам, должны привлекаться к строгой ответственности»54. Вести расследование он поручил М.М. Иванову, подполковнику 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, участнику подавления боксерского восстания в Китае и Русско-японской войны. Подполковник провел несколько рейдов по притонам Владивостока, в ходе которых у содержателей банковок были изъяты банковские книги в количестве 70 штук, и с помощи переводчика они были частично переведены на русский язык, а места, где говорилось о даче взяток русским полицейским или чиновникам, помечены и переписаны. Подполковник предоставил военному губернатору отчет, судя по которому, расследование прошло успешно: было установлено, что взятки брали множество сотрудников, начиная от городового до высших чинов полиции, но в этих книгах не было ни фамилии Лединга, ни слова «полицмейстер». В ходе следствия было уволено 15 чинов полиции, но сам полицмейстер не пострадал55.

В ноябре 1908 г. Приамурскому генерал-губернатору снова поступили жалобы на чинов полиции, осуществлявших поборы с владельцев банковок. П.Ф. Унтербергер принял решение начать детальную ревизию деятельности полиции Владивостока, руководить которой губернатор назначил чиновника особых поручений при Приамурском генерал-губернаторе статского советника В.В. Перфильева56.

Прибыв во Владивосток из Хабаровска зимой 1909 г, В.В. Перфильев получил заявление от китайского подданного Джан-хо-лина, что якобы он являлся сборщиком денег с банковок в пользу полицмейстера Лединга, помощника его П.А. Кельбедина, пристава 3-й полицейской части города И.С. Вакурова, околоточного надзирателя В.В. Новицкого и китайского переводчика Ян-ю-бо. В феврале 1909 г. В.В. Перфильев предоставил результаты ревизии генерал-губернатору П.Ф. Унтербергеру в докладе о системе поборов с банковок57.

Полицмейстер знал о расследовании В.В. Перфильева. Встретив случайно на Светланской улице генерал-майора В.И. Шинкаренко, военного прокурора Приамурского военно-окружного суда, Лединг поведал ему о том, что «его по доносам обвиняют во взяточничестве, что дознание по этому делу производит некто Перфильев пристрастно и что по этому до- знанию его хотят удалить». Он также поставил прокурора в известность о том, что «против него ведутся интриги в областном правлении, а также среди сослуживцев: “Одних китайцев в городе, кормившихся от этих банковок, по сведениям, данным бывшим китайским консулом Ли-тья-ао, было не менее 4 000. Но я нарушил, оказывается, интересы не только полиции и содержателей этих игорных домов, но также чиновников и других ведомств. Я не рассчитал своих сил, не думал встретить такое противодействие и в результате такой ожесточенной борьбы с этим злом, благодаря интригам, агитации и подтасовкам». Как вспоминал позже В.И. Шинкаренко, полицмейстер «попросил меня походатайствовать перед комендантом крепости о назначении по сему делу следствия, т.к. в противном случае он невинно пострадает... Дело не терпело, и я немедленно пошел к генералу В .А. Ирману и убедил его, что назначение следствия знаменует желание добиться правды и, в соответствии с этим, воздать каждому по заслугам..,»58. Таким образом, полицмейстер фактически сам просил назначить следствие по его делу.

Неизвестно, предпринял ли какие-нибудь меры в отношении полицмейстера комендант Владивостокской крепости генерал В.А. Ирман, но в конце марта 1909 г. по распоряжению военного губернатора Приморской области Флуга было начато предварительное следствие по делу о взятках и поборах во Владивостокской полиции. На время следствия Г.К. Петрова командировали в Хабаровск помощником начальника Хабаровского уезда, П.А. Кельбедина - в Никольск-Уссурийский помощником начальника Южно-Уссурийского уезда, пристава 3-й части И.С. Вакурова и околоточного надзирателя В.В. Новицкого отстранили от должностей. Сам Лединг не исполнял своих обязанностей из-за болезни. Следствием было рассмотрены показания свидетелей, доносы и жалобы. Следствие вел полковник М.М. Иванов.

Он сам вел допросы свидетелей, разбирал жалобы и доносы профессионально, о чем свидетельствует следующий случай. Двое китайцев пожаловались на полицмейстера, который якобы взял взятку в размере 500 руб. за прекращение поборов с банковок. «Когда они пришли ко мне, то были веселы, развязны до нахальства, шутили и злорадствовали», - вспоминал полковник. Один из китайцев рассказал, что придя в дом к полицмейстеру, они были приведены прислугой на кухню. Полицмейстер принял его товарища в столовой и через слегка прикрытую дверь он видел, как Лединг взял деньги у его товарища. М.М. Иванов внимательно выслушал второго китайца, который полностью подтвердил слова первого. Тогда Иванов поинтересовался у свидетеля: как он мог видеть, что полицмейстер взял взятку, если кухня в доме полицмейстера отделяется от столовой коридорной комнатой и чтобы попасть в столовую, нужно пройти через двое дверей? Вразумительного ответа не последовало. Сам Лединг заявил, что никогда не принимал в своей квартире китайцев. Просителей и посетителей он принимал в определенные часы в полицейском управлении, что могут подтвердить свидетели. В качестве свидетелей выступила домашняя прислуга Лединга, подтвердившая, что никакие китайцы не посещали дом полицмейстера. Проникнуть в дом постороннему человеку было невозможно, так как у входа всегда стоял часовой и пропускал только тех, у кого было письменное личное распоряжение полицмейстера. В ходе расследования было установлено, китайцы действовали за денежное вознаграждение в интересах неустановленных следствием лиц, и обвинение Лединга во взяточничестве оказалось ложным59.

«Допускаю известную долю справедливости этих жалоб, - отмечал военный губернатор Приморской области В.Е. Флуг в письме к П.Ф. Унтер-бергеру который усомнился в порядочности полицмейстера Лединга. - Во многом имеет значение корыстолюбие нижних чинов полиции, именно на них часто поступают жалобы за производимые будто бы с содержателей поборы. Жалобы были и на то, что эти дела были необоснованно закрыты, либо рассмотрены с ничтожным прилежанием. Такое положение дел бросает тень на более исключительных и энергичных чинов полиции. Борьба с притонами не искореняет их, деморализует полицию»60.

На самом деле любые попытки российских властей установить контроль над китайским бизнесом во Владивостоке вызывали поток жалоб и доносов. Так, по данным Т.З. Позняк, в июне 1909 г. на имя Приамурского генерал-губернатора П.Ф. Унтербергера поступило заявление 11-ти китайских подданных. Они обвиняли полицмейстера Владивостока Лединга и военного губернатора Приморской области Флуга в поборах с китайских проституток и освобождении из-под ареста китайского подданного Чан-пэя, который якобы был главарем шайки хунхузов в 200 человек, занимался разбоями и грабежами, за взятку в 1 000 руб. от жены Чан-пэя61. Генерал-губернатор распорядился передать это заявление военному губернатору Приморской области с просьбой провести расследование, о его результатах В.Е. Флуг доложил в канцелярию генерал-губернатора в конце сентября 1909 г. Материалы доклада свидетельствовали, что «ни одного из упомянутых в заявлении китайских подданных в городе не оказалось, случая ареста китайского подданного Чан-пэй вовсе не было, никаких денежных сборов с проституток не производилось и не производится», заявление же 11 китайцев в действительности было написано китайским подданным Лан-хун-ды, подававшим жалобу генерал-губернатору на отказ принять его переводчиком 3-й полицейской части Владивостока. Кроме того, через опрос свидетелей установлено, что именно Лан-хун-ды, проживая в городе без определенных занятий, и был вымогателем сборов с тайных притонов. Материалы дознания по жалобе владивостокский полицмейстер передал судебным властям на предмет привлечения Лан-хун-ды к ответственности, а сам он «в виду ясности улик» был заключен под стражу62.

22 января 1910г. полиция провела облаву, в ходе которой были выявлены безбилетные китайцы и дома терпимости. Снова генерал-губернатору поступили от китайцев жалобы, оказавшиеся необоснованными. В рапорте полицмейстера Лединга новому военному губернатору Приморской об- ласти И.Н. Свечину от 3 марта 1910 г. было сказано: «Из вышеизложенного Ваше Превосходительство изволите усмотреть, что огульные обвинения, возводимые на чинов Владивостокской полиции, в нарушении обязанностей службы, лихоимства и самоуправства дознанием не только не подтвердились, но обнаружена заведомая их ложность; податели прошений -отнюдь не оскорбленные в своих семейных чувствах люди, а содержатели проституток-китаянок, торговцы живым товаром, снабжавшие им Владивостокский рынок разврата. Действиями полиции 22 января были, правда, нарушены их материальные интересы, основанные на торговле женским телом, и под влиянием и руководством посторонних лиц, материально заинтересованных в недопущении регистрации китаянок-проституток, просители заведомо ложно возбуждают обвинения в тяжких преступлениях по должности чинов вверенной мне полиции»63.

* * *

Тем временем дело с наркопритонами понемногу тянулось, и в апреле 1910г. было передано в суд.

17 сентября 1910 г. оно рассматривалось в зале Владивостокского окружного суда выездной сессией Иркутской судебной палаты. На скамье подсудимых оказались полицмейстер Владивостока подполковник Г.И. Лединг, его помощник титулярный советник ГК. Петров, губернский секретарь П.А. Кельбедин, пристав И.С. Вакуров, околоточный надзиратель В.В. Новицкий и китаец Джан-Хо-Лин. Подсудимым были предъявлены обвинения по 377, 378 и 554 статьям уловного уложения о наказании (вымогательство, подделка документов с целью присвоения имущества). Они обвинялись в сборе неустановленных законом поборов с банковок. Ежедневный доход с каждой банковки составлял около 3 руб. (1 500 руб. в месяц). Деньги распределялись между полицейскими. В случае отказа владельца платить означенный сбор, игорное заведение закрывалось. Никто из обвиняемых своей вины не признал. Защищал Лединга присяжный поверенный М.Н. Протопопов64.

На суде полицмейстер Лединг заявил, что вся его деятельность - это борьба с взяточничеством, азартными играми и притонами, а доказательство тому - массовое закрытие в городе банковок и курилен, а сам суд назвал большой интригой лиц, которым он мешал наживаться. Большое значение в судебном процессе имели показания многочисленных свидетелей: содержателей банковок и переводчика китайского языка Кауфман, околоточных надзирателей Скарнеля и Порняка, бывшего заведующего городской стражей Званнера и других65.

Выступая в суде в качестве свидетеля, полковник М.М. Иванов заявил: «Подполковника Лединга знаю с 1898 года как человека стойкого в своих убеждениях, человека долга, совести и чести и на службе не допускавшего никаких послаблений во взяточничестве»бб.

Военный прокурор Приамурского военно-окружного суда В.И. Шин- каренко, выступавший в суде тоже как свидетель, характеризовал Лединга как человека, преданного службе, упрямого и настойчивого характера, которого он знал еще по службе в Порт-Артуре как «честного бескорыстного служаку»67.

Чиновник особых поручений при военном губернаторе А.Э. Гинс, выступающий как свидетель, рассказал присяжным, что проводя дознания о банковках, задавал задержанным вопрос: давали ли они взятки полицмейстеру, на что получал отрицательный ответ. «Не возьмет, так как идейный», - заявляли китайцы68. Рассказывая о взаимоотношениях с полицмейстером, он отметил: «С первых дней своей службы, мало знакомый с гражданской службой и местными условиями, я был враждебно настроен по отношению к Ледингу». Виной этому стали слухи о Лединге, витавшие в стенах полицейского управления. К примеру, он поведал суду, что о полицмейстере сотрудник полиции «Попов распускал сплетни, пока снова не стал приставом»69. Причина подобного отношения к Ледингу была проста: пристав Владимир Осипович Попов был уволен полицмейстером в 1908 г. из-за его постоянных конфликтов с начальством. В 1908 г. он написал донос на Лединга, обвиняя его в разных должностных преступлениях. Ле-динг подал в суд за клевету, и мировой суд признал правоту подполковника, приговорив Попова к штрафу в 25 руб.70

«...Лединг никому послаблений не давал, требования его были строгими, но законными», - отметил пристав 3-й части М.М. Крамарчук в своем выступлении в суде. По его словам, полицмейстер увольнял сотрудников полиции, покрывавших воротил игорного бизнеса и замешанных в различных злоупотреблениях по службе. По словам другого свидетеля, агента полиции П.И. Кошелева, «многие чины были в нравственном отношении уродами и любили свое смешивать с чужим». В их число, как показали многочисленные свидетели, входил титулярный советник ГК. Петров, бравший взятки от китайцев за покрытие банковок71.

Бывший сотрудник полиции Гожан был одним из свидетелей, давших показания против ГК. Петрова. Гожан был хорошим сотрудником, но его полицейская карьера завершилась после того, как он закрыл очередную банковку и арестовал ее владельцев. В тот же день он был уволен со службы помощником полицмейстера ГК. Петровым, задержанные китайцы были отпущены, и именно от них бывший полицейский узнал, что Джан-Хо-Лин собирает деньги с банковок, делится с ГК. Петровым и И.С. Вакуровым. Прокурор поинтересовался у полицмейстера, знал ли он, за что был уволен Гожан: ведь приказ об увольнении сотрудника был подписан Ледингом. Полицмейстер ответил, что документы на подпись принес ему ГК. Петров, и он подписал, не вдаваясь в подробности дела, поскольку доверял своему помощнику72.

Джан-Хо-Лин часто бывал с другими китайцами дома у Петрова, заявила в суде свидетельница Елизавета Ирбе, проживающая в квартире помощника полицмейстера. Сам Петров денег не брал, за него это делала супруга, которой китайцы отдавали деньги. По ее словам, жил он на широ- кую ногу, имел богатую квартиру ГК. Петров назвал ее показания ложью, вызванной местью и семейными неурядицами. Во время выступления Елизаветы Ирбе полковник М.М. Иванов сделал заявление, что в отличие от своего помощника полицмейстер Лединг «живет скромно и только на свое жалование, ничего не имеет»73.

Чем дольше шло заседание, тем яснее становилось дело. Помощник полицмейстера Петров, пользуясь доверием Лединга и уверовав в свою безнаказанность, приблизил к себе доверенных лиц из числа сослуживцев, таких, как пристав 3-й полицейской части города И. С. Вакуров, и наладил систематические поборы с банковок и курилен. Курировал деятельность преступной группы адъютант военного губернатора Приморской области штабс-капитан ГА. Ермолаев, который, как показал чиновник особых поручений Гинс, «желал занять место Лединга». С 8 сентября по 8 ноября 1908 г, когда Лединг был в отпуске74, во время которого он вступил в брак, и.д. полицмейстера Петров восстановил в должности пристава В.О. Попова, который вместе с полицейским чином Козловским присоединились к преступной организации Петрова.

Священник Ушаков, давая показания в суде, заметил, что после того как «пристав Попов снова вступил в должность, количество банковок и курилен увеличилось в городе. Их хозяева, китайцы, сказали, что деньги дают Попову, а банковки разрешил Лединг». Китайские банковщики платили «Петрову 700 рублей, Вакурову и Ермолаеву по 300 рублей, а Козловскому 500 рублей»75. Когда же Лединг вернулся из отпуска и начал активную борьбу с банковками и тайными курильнями, возникла угроза для бизнеса. Пристав О.В. Попов обсуждал с китайцем Чин-Га-У возможность донести на полицмейстера, но после его отказа Петровым было принято решение подкупить Джан-Хо-Лина и других китайцев, чтобы они на суде «показали, что Лединг брал деньги за покрытие банковок». Он убедил Джан-Хо-Лина, что после отъезда генерала Флуга из Владивостока полицмейстер Лединг лишится своего покровителя и будет смещен со своей должности. Его место займет штабс-капитан Ермолаев, который с помощью своих верных помощников - Петрова, Попова и Вакурова - наладит достойный бизнес, выгодный и китайцам, и русским76.

Один из присутствовавших на суде поделился с репортерами газеты «Дальний Восток» своим мнением: «Этот процесс приоткрывает завесу над действиями чинов полиции, которые кроме жалованья установили особые поборы с нелегальных заведений и притонов, где шла азартная игра. Эпопея банковщины была во время отсутствия Лединга, когда и.д. полицмейстера был Г.К. Петров. П.А. Кельбедин, ведавший внутреннюю частью полиции (канцелярии), не имел к банковке никакого отношения»77.

Большинство свидетелей показали, что Лединг не берет взяток. В отношении И.С Вакурова, Г.К. Петрова, Попова и Джан-Хо-Лина товарищ прокурора находил в дознаниях их виновность и ходатайствовал о применении к ним законов, карающих вымогательство и взяточничество.

Защитник Протопопов обратился к суду с речью: «Следствие настолько ярко и ясно обрисовало личность подполковника Лединга, что представители обвинения высказались за его оправдание. Заявление Джан-Хо-Лина есть не что иное как поклеп. Что заставило ложно обвинить подполковника Лединга? Джан-Хо-Лин был вовлечен в борьбу, он жертва и игрушка в руках более сильных людей, которые избрали его объектом для своих преступных целей. Главное, чтобы добиться его устранения - дискредитировать подполковника Лединга. Лединг попал в компанию дельцов и был для них как бельмо в глазу и не боялся преследовать кое-кого за темные дела, мешал лицам, временами пользовавшимся своими связями вместе с китайскими подонками безнаказанно обирать темное китайское население и делиться с ними добычей. Против подполковника Лединга был организован целый поход. Задавшись целью допечь его во что бы то ни стало, враги добились своего и посадили его на скамью подсудимых. Кто эти люди, фамилии их я называть не буду. Бог им судья, частью они удалены, часть намечена к удалению, а часть стремится на его место. Единственное желание Лединга было предстать перед судом и я надеюсь, господа судьи, что сегодня он выйдет отсюда таким же честным человеком, каким был всегда. Прошу вынести оправдательный приговор»78.

Джан-Хо-Лин признался, что мысль признать свою вину в даче ложных показаний посещала его, но он боялся что «если он скажет правду, то сядет тюрьму». Рушковский же заявил: «Джан-Хо-Лин - темный китаец, не знающий русских законов, был вовлечен в борьбу заинтригованных лиц и пал жертвой. Прошу его оправдать»79.

В тот же вечер, 17 сентября 1910 г, Г.И. Лединг, П.А. Кельбедин и В.В. Новицкий были признаны по суду оправданными, помощник полицмейстера ГК. Петров и пристав И.С. Вакуров были приговорены к полутора годам в арестантских отделениях, а китаец Чжан-хо-лин - к 8 месяцам тюрьмы. Еще через год ГК. Петров и И.С. Вакуров, обжаловавшие приговор, были помилованы вышестоящей судебной инстанцией80. Для упомянутого на суде как участника преступной группы штабс-капитана ГА. Ермолаева процесс остался без последствий.

* * *

Материалы судебного процесса 1910 г. рисуют подполковника Генриха Ивановича Лединга как честного и идейного офицера, никогда не бравшего взяток и боровшегося со взяточничеством своих подчиненных, которые и подстроили донос на него с целью добиться снятия его с должности. Полицмейстер на суде выглядел настолько невиновным, что современные исследователи сомневаются в беспристрастности итогового решения.

Как мы отмечали в начале статьи, А.М. Буяков считает Г.И. Лединга определенно виновным в коррупции81, а Т.З. Позняк, хоть и допускает, что полицмейстер сам не брал взяток, но при этом пишет, что он все же ответственен за коррупционное поведение своих подчиненных82. В той же статье она дает такой штрих к портрету полицмейстера. Когда в январе

1914 г. во Владивостоке работала комиссия по расследованию злоупотреблений (взяток с тех же китайцев), в которых оказался замешан советник областного правления Г.Г. фон Ундриц, Лединг дал показания. В личной беседе с делопроизводителем канцелярии генерал-губернатора Щербаковым он сообщил, что Ундриц часто прибегал к займам денег у пристава 3-й части С.К. Процука, вызывая его постоянно в шантаны, где он кутил и денег не платил, запугивая содержателей своим служебным положением. По словам Лединга, советник жил не по средствам, постоянно кутил за счет заведений в шантане «Мулен Руж», гостинице «Европа», ресторане «Золотой Рог». На вопрос, почему он не донес на него, полицмейстер ответил, что «не заявлял Управляющему Областью только потому, что считает это бесполезным и в то же время опасным для себя», так как Ундриц сумел составить себе в глазах своего начальства репутацию «делового, верного служаки»83.

В этой истории Лединг уже не кажется таким стойким поборником законности. Наоборот, видно, что он не готов идти до конца в борьбе против того, кто имеет силу и влияние. Хотя можно предположить и то, что он просто отчаялся побороть во Владивостоке коррупцию и решил сосредоточиться на том, что у него лучше получалось. Например, он получил благодарность военного губернатора за то, что обнаружил азартную игру в карты в Коммерческом и Приказчичьем собраниях, много внимания уделял подготовке полицейских (наблюдал за курсами подготовки околоточных надзирателей и был на этих курсах членом экзаменационной комиссии), был членом комиссии по борьбе с проникшей в область эпизоотией Сибирской язвы84. Также он был вице-председателем Владивостокского вольно-пожарного общества и одним из директоров по должности Владивостокского комитета попечительного о тюрьмах общества.

В эти годы Ледингу было разрешено принять и носить японские ордена Восходящего солнца 5-й степени и Священного сокровища 3-й степени85, ему были пожалованы медали в память 100-летнего юбилея Отечественной войны 1812 г. и 300-летия царствования Дома Романовых. 6 мая 1913 г. за отличие по службе он был произведен в полковники (VI класс Табели о рангах)86. В качестве полицмейстера Владивостока он получал жалованье 2 000 руб., столовых 2 000 и прибавочных 595, всего 4 595 руб.87 (примерно на уровне вице-губернатора).

Ближе к 50-ти годам, после более чем 30 лет службы, Генрих Иванович Лединг стал обеспеченным человеком. Жизнь ему продолжала портить только местная пресса. Например, газета «Текущий день» писала: «Распущенность среди полиции пустила очень глубокие корни и не г. Ледингу ее искоренить. Если г. Лединг, памятуя, что в Иркутске есть судебная палата, оставит свой пост и его место займет человек, постигший закономерность и помнящий долг службы, то только тогда Владивосток может увидеть у себя такую полицию, какою она должна быть и население избавится от грозящей на каждом шагу опасности»88. Как доносил вице-губернатору Приморской области В.И. Лодыженскому сам Лединг, «я опять обвиняюсь в крайне неблаговидных поступках и преступлениях, ... подобные фельетоны роняют мое достоинство как начальника полиции и подрывают мой престиж в глазах чинов полиции и обывателей»89.

Возможно, что действительно авторитет полицмейстера к этому времени сильно упал. Тогда нападки прессы и недоверие населения города можно рассматривать как причину, вынудившую его, в конце концов, оставить свой пост 15 сентября 1914 г. Хотя не опровергнута и точка зрения, согласно которой он таким образом спасался от нового суда, решение которого, после смены нескольких губернаторов в Приморской области, могло бы быть совсем другим, чем первого.

Не стоит исключать и патриотических мотивов решения полковника. В июле 1914 г. началась война с Германией. Покинув Владивосток, Ле-динг отправился добровольцем на войну. На фронте судьба снова свела его с бывшим военным губернатором Приморской области Флугом, который в августе 1914 г. был назначен командующим 10-й армии, созданной для стабилизации фронта в районе Гродно и Августова. Эта армия комплектовалась войсками, прибывающими из окраинных округов90. Флуг поспособствовал тому, чтобы полковник Лединг 15 сентября 1914 г. был назначен переводчиком при штабе 10-й армии. В этой должности при штабе он и прослужил почти всю войну. Был награжден мечами и бантом к ордену Св. Станислава 3-й степени (1916 г). В 1917 г. нес службу в 128-м тыловом этапе Румынского фронта, который был создан в декабре 1916 г, когда русские войска пришли на помощь румынской армии. В ходе кровопролитных боев они остановили австро-германские войска на реке Сирет.

Здоровье Генриха Ивановича Лединга было подорвано фронтовыми условиями, он тяжело заболел и 20 февраля 1917 г. скончался в бродском 1-м сводном госпитале от острого воспаления брюшины в возрасте 52 лет. 7 марта 1917г. тело полковника было отправлено железной дорогой в родной город Юрьев, где он и был похоронен91.

* * *

Генрих Иванович Лединг отдал службе почти 35 лет своей жизни, из которых более 20 прошли на Дальнем Востоке. Начав в 18 лет рядовым в пехотном полку, он прошел все ступени карьерной лестницы. Был ефрейтором и унтер-офицером, окончив военное училище, дослужился до поручика. Затем перевелся в кавалерию, где получил звание штабс-ротмистра. В русско-японскую войну командовал отдельным конным отрядом, участвовал во многих боях с японцами, имел многочисленные боевые награды. Но наибольший успех ждал его в довольно неожиданной ипостаси: в течение 14 лет (с 1898 по 1914 гг. с перерывом на Русско-японскую войну) он стоял во главе полиции русского Порт-Артура и Владивостока. В должности полицмейстера Лединг исполнял обязанности по благоустройству города (включая озеленение), поддержанию чистоты (включая вывоз мусора) и порядка на улицах, выбивал из городских властей дополнительные средства на улучшение материального положения чинов полиции, ремонт тюрьмы и т.п. Во время революционных событий ему приходилось сотрудничать с Охранным отделением, проводить облавы и обыски, изымать у населения оружие, проверять документы у участников подозрительных собраний, патрулировать улицы для предотвращения массовых беспорядков.

Специфические проблемы создавал многонациональный состав населения городов, где служил Лединг. В находившемся на территории Китая Порт-Артуре китайцы, что естественно, вообще составляли большинство населения, в русском Владивостоке - почти треть. Полицмейстеру приходилось учитывать культурные традиции азиатского народа, делавшие азиатские кварталы городов, с точки зрения российских властей, рассадником наркоторговли, проституции и азартных игр. История борьбы Лединга с китайскими банковками весьма поучительна: искоренить нелегальный игорный бизнес во Владивостоке полиции так и не удалось, поскольку спрос на его услуги остался высоким, а власть получила криминал и коррупцию, поразившую правоохранительные органы. В итоге «Дело о чинах владивостокской полиции» 1910 г. стало одним из самых громких судебных процессов в истории правоохранительных органов города Владивостока.

Суд над Ледингом совпал с увольнением и отдачей под суд бывшего полицмейстера Хабаровска и Никольск-Уссурийского Л.П. Тауца. В этих двух историях немало общего. Оба подсудимых происходили из прибалтийских губерний Российской империи, родились почти в один год (1863 г. и 1864 г), вместе служили на Квантунском полуострове, причем в одних и тех же должностях, на которых они сменяли друг друга, оба участвовали в Русско-японской войне. После войны оба были взяты на службу в приморскую полицию знавшим их ранее военным губернатором Приморской области В.Е. Флугом. Оба обвинялись во взяточничестве и вымогательстве, причем оба - по доносу собственных подчиненных (вплоть до того, что в деле Тауца фигурировал тот же пристав И.С. Вакуров, что и в деле Лединга). Обоих суд признал невиновными, однако репутация полиции сильно пострадала: в обществе широко распространилось убеждение, что полиция - учреждение, насквозь коррумпированное.

Большинство исследователей считают Лединга так или иначе ответственным за преступления его подчиненных.

Наше расследование показывает, что полицмейстер пытался бороться с коррупцией. Однако ему просто неоткуда было взять честных, не коррумпированных полицейских. Ведь при перегруженности обязанностями и довольно невысоком содержании на эту службу было мало желающих. А те, кто служили, всегда испытывали соблазн использовать свое служебное положение в целях поправления плохого материального положения, что показывают и дело Тауца, и дело сменившего его в Никольск-Уссурийском полицмейстера Шадрина. Понимая это, Генрих Иванович Лединг добивался повышения жалованья полицейских, улучшения условий их жизни и службы. В этом он преуспел лишь частично. Зато в борьбе с вымогательством своих подчиненных нажил себе много врагов. Более того, участие полицмейстера в коррупционном скандале доказывает тот общеизвестный факт, что зачастую обвинение в коррупционной деятельности чиновника и привлечение его к уголовной ответственности используется в качестве способа убрать его с занимаемой должности. В отличие от уволенного Та-уца, Лединг остался на своем посту и дослужился до полковника. Но его карьеру прервала Первая мировая война. Он умер на войне как солдат и как патриот, находясь в действующей армии.