Демографическая характеристика экономически активного населения РСФСР в 1920-е гг. - середине 1930-х гг

В истории демографического развития населения России период 1920-х –1930-х гг. – один из самых сложных. Демографические процессы того времени испытывали на себе влияние нескольких важнейших факторов. Прежде всего это были последствия многомиллионных людских потерь в годы Первой мировой, Гражданской войн и иностранной интервенции. Голод 1921 г. увеличил людские потери. Эти события поставили Россию на грань демографической катастрофы. Вместе с тем в послевоенный мирный период 1920-х гг. начал активно развиваться процесс демографической компенсации, направленной на восстановление населения. Эта тенденция была поддержана государственной демографической политикой.

Демографическое состояние населения в целом в 1920-е гг. рассматривалось многими исследователями [1]. Однако для полной характеристики демографических последствий войн необходим анализ демографического состояния экономически активного (по терминологии переписей «самодеятельного» или «занятого») населения. Самодеятельное население РСФСР составляло 86,6 млн чел., или 58 % всего населения (здесь и далее представлены данные, полученные по расчетам автора) [2].

В деревне доля занятого населения была больше, чем в городе: 61,3 и 43,8 % соответственно [3]. Это объяснялось наличием в городе значительного числа учащихся, а также более поздним приобщением детей и подростков к трудовой деятельности, которую они в основном начинали в 16 лет.

Обращают на себя внимание высокая доля занятости среди женщин – более половины (52,6 %) от всего женского населения и низкая среди мужчин – 64,2 % от всего мужского населения [4]. Эти данные свидетельствуют о потерях трудоспособного мужского населения и значительном распространении вследствие этого женского труда.

Особенно велика была разница в занятости женщин в городе и селе. Если в деревне доля занятых женщин составляла 57,8 % от всего женского населения села, т. е. более половины всех женщин, проживавших там, то среди горожанок работающих женщин всего 28,4 %, или чуть более четверти. В селе женщина традиционно была занята в хозяйстве вместе с мужем и подрастающими детьми. По терминологии переписей 1923 и 1926 гг. женщины в деревне являлись, как правило, «членами семьи, помогающими главе в его занятии». В городах в условиях безработицы при наличии многодетных семей женщина реже участвовала в производстве. Патриархальное хозяйство в городе отсутствовало, а занятость в общественном производстве и городском хозяйстве требовала профессиональной подготовки и соответствующего образования.

Данные о возрастной структуре самодеятельного населения еще резче отразили последствия войны. Среди занятых довольно много было 10–15-летних подростков (14,1 %), вместе с молодежью от 16 до 30 лет они составляли 53 %, т. е. чуть больше половины всех работающих; лиц зрелого возраста от 30 до 49 лет – 30,2 %; лиц пожилого возраста от 60 лет и старше – всего 6,7 % [5]. Хотя занятость подростков была все еще достаточно велика, последствия войны и обусловленная ими необходимость привлекать нетрудоспособное население к работе начали преодолеваться, если судить по незначительному проценту пожилых людей, заменявших на производстве ушедших на фронт. О том же свидетельствуют данные о группе лиц предпенсионного возраста, имевших невысокий удельный вес среди работающих – 9,0 %.

Возрастной состав работающих женщин был характерен для того времени. Доля женщин 16–29 лет составляла 40,4 % всех занятых женщин [6]. Это значит, что большая часть женщин работали до замужества, когда у них еще не было семьи и детей. Начиная с 25-летнего возраста, удельный вес занятых женщин сокращался. Особенно это характерно для городского населения.

Возрастные структуры самодеятельного населения города и деревни отличались друг от друга [7]. В городе по сравнению с деревней было очень мало работающих детей, подростков и стариков. Так, процент занятых городских детей 10–14 лет достигал 2,7, а сельских – 12,4; подростков 16–17 лет – соответственно 4,2 и 7,4. Группа 20–24-летних в городе преобладала – 16,2 % (в селе – 13,1 %). Всего же молодежь 16–29 лет в городах составляла 41,8 %, в селе – 38,5 % [8].

В деревне было больше работающих детей и подростков – подпасков, пастухов, батраков, тогда как в городе в то время уже действовало трудовое законодательство, запрещавшее детский труд.

Людей зрелого возраста в самодеятельном населении города и села было меньше, чем молодежи, – 38,9 и 29,8 %, 50–59-летних – 9,3 и 8,9 % соответственно. Что касается лиц старше 60 лет, то в занятом населении городов их удельный вес составлял 6,0 %, а села – 6,7 % [9]. В городе в 1920-е гг. уже действовала система пенсионного обеспечения, которой в деревне не существовало, поэтому соотношение занятости у пожилых людей сложилось несколько иное, чем в других группах.

Доля мужчин в самодеятельном населении превышала удельный вес женщин – 53,3 и 46,7 % соответственно. При этом преобладание в городе занятых мужчин было выражено ярче – 67 и 33 %, в селе – 51,1 и 49,9 % соответственно, т. е. почти поровну, что объяснялось характером самого сельского труда. Соотношение мужчин и женщин в сельском самодеятельном населении мало варьировалось по возрастным группам: несколько выше был удельный вес женщин в группах 16–29 лет (50,7 %), в более позднем возрасте после рождения детей доля занятых женщин понижается, но незначительно, не опускаясь ниже 48 %. Лишь после 60 лет уровень их занятости заметно падал (38 %), оставаясь все же довольно высоким [10].

Разница в соотношении полов в разных возрастных группах в городе была гораздо резче, чем в деревне. Так, в группе 15-летних женщины составляли 46,2 %, 16–17-летних – 47,2 %, 18– 19-летних – 41 %, 20–24-летних – 35,4 %, 25–29-летних – 32,3 %, 30–59-летних – 27–28 %. Вновь повышается удельный вес занятых женщин среди 50–59-летних (43 %) [11]. Очевидно, что городские женщины работали либо до замужества, либо овдовев, либо вырастив детей. Разница в продолжительности жизни мужчин и женщин в городах была больше, чем в селе, женщины в городах раньше, чем в селе, вдовели и снова возвращались на работу.

Характеристика возрастно-половой структуры населения имела свою специфику у различных общественных групп [12]. Возьмем за основу градацию переписи 1926 г., основанную на положении их в занятии: рабочие, служащие, лица свободных профессий, хозяева с наемными рабочими, хозяева, работающие только с членами семьи, и члены артелей, хозяева-одиночки, члены семьи, помогающие главе в его занятии, иждивенцы государственных учреждений, безработные и деклассированные. Распределение по полу и возрасту в каждой из этих групп обладает своими особенностями.

Возрастной состав рабочих к середине 1920-х гг. качественно улучшился по сравнению с 1920 г., когда в их рядах было много детей, подростков, стариков. К 1926 г. на смену им пришли вернувшиеся с фронта и из деревень квалифицированные рабочие. В итоге дети и подростки 10–14 лет составили среди рабочих-мужчин 2,9 %, а среди женщин-работниц – 3,6 %. Доля пожилых рабочих 60 лет и старше также резко сократилась – до 2,7 % среди мужчин и 2,8 % среди женщин [13].

Обращает на себя внимание активный приток молодежи на производство: доля молодых людей 16–29 лет составляла почти половину всех рабочих – 47,8 % мужчин и 52,5 % женщин. Таким образом, молодежи среди женщин было больше. Но рабочие включали в себя и большой контингент лиц зрелого возраста, например группа 30–49 лет составляла 42,8 % среди мужчин и 38,6 % среди женщин [14]. Доля женщин в зрелом возрасте в силу рассмотренных выше причин начала сокращаться по сравнению с мужской.

Удельный вес молодежи и лиц 30–49 лет среди городских рабочих был более значительным, чем среди сельских. Среди последних было больше детей, подростков и стариков 60-летнего возраста и старше. Например, 10–14-летних рабочих в городе было всего 0,4 %, а в селе – 6,4 % [15].

Исследование распределения рабочих по полу свидетельствует о том, что среди рабочих мужчины составляли большинство, а женщины – лишь четвертую часть. Начиная с 25-летнего возраста, процент женщин убывал. Преобладание среди рабочих мужчин обусловливалось распространенностью в промышленности, строительстве, на транспорте тяжелых форм физического труда. Поэтому низкий процент занятости женщин был особенно характерен для городских рабочих.

Возрастной состав служащих был близок к составу рабочих с той разницей, что среди них было еще больше лиц зрелого возраста и, соответственно, меньше молодежи. Это естественно, так как для многих видов умственного труда требовалось образование. Мужчины преобладали и среди служащих, правда, в несколько меньшей степени, чем среди рабочих.

Среди лиц свободных профессий (адвокатов, врачей, артистов, священнослужителей и прочих лиц, не состоявших на государственной службе) было много пожилых людей: 33,6 % старше 50 лет. Доля женщин в этой группе была чрезвычайно мала, особенно в сельской местности, где она не превосходила 6 % [16].

Лица зрелого и пожилого возраста преобладали и среди хозяев с наемными рабочими: 30– 49-летние составляли более половины хозяев этой категории, 50–59-летние – 14,2 %, 60-летние и старше – 15 %. Среди молодых наиболее многочисленной была группа 25–29-летних (12,1 %). Лица моложе 25 лет в группе хозяев встречались очень редко, так как предпринимателю надо было иметь капитал и опыт. В деревне в силу патриархальности состав хозяев был более пожилой, чем в городе. Так, лица 60 лет и старше составляли там 16 %, а в городах – 9,4 % [17]. Но были и другие причины, обусловившие такой возрастной состав хозяев с наемными рабочими. Дети хозяев, приспосабливаясь к новым условиям, предпочитали становиться госслужащими или рабочими государственных предприятий. Число женщин среди хозяев этой категории было невелико. Это в основном пожилые женщины, нередко вдовы (особенно в деревне), вынужденные прибегать к найму рабочей силы, чтобы вести хозяйство.

Возрастной состав хозяев, работающих только с членами своей семьи, был близок предыдущей общественной группе. Пожилых в этой группе насчитывалось еще больше, а женщины – хозяева и главы семей были совсем редки. Кроме того, они были значительно старше хозяев-мужчин. Например, группа 50–59-летних составляла здесь среди мужчин 16,6 %, а среди женщин – 4,5 % [18].

Но существовала и более молодая группа – хозяева-одиночки. Лица 60 лет и старше составляли здесь 8 %, а молодежь 16–29 лет – почти 30 %. Доля женщин в данной группе возрастала до 24,7 %. Характер занятий этой группы был близок к занятиям рабочих [19].

Члены семей, помогающие главе в его занятии (женщины, дети, подростки и молодые люди, еще не успевшие обзавестись своим хозяйством), – это единственная группа самодеятельного населения, в которой женщины составляли большинство. Доля детей и подростков 10–15 лет достигала здесь 17,2 % в городах и 24,5 % в селах [20].

Среди безработных перепись 1926 г. зафиксировала большое количество молодых людей 16–29 лет – примерно 56 % и лиц зрелых возрастов – 34,0 %. Доля женщин среди безработных составляла 42 % в городах и 33,7 % в сельской местности [21]. Если учесть, что уровень их занятости был относительно невысок, то вывод очевиден: они гораздо чаще, чем мужчины, теряли работу.

Деклассированное население, главным образом нищие, состояло в основном из детей и стариков. Среди этой категории встречались лица молодого и зрелого возраста, примерно 5 % (инвалиды, жившие подаянием, опустившиеся люди, проститутки). Однако в те годы проституция не была распространена столь широко и существовала преимущественно в скрытых формах.

Поэтому перепись среди женщин, отнесенных к группе деклассированных, зафиксировала очень небольшой процент молодых: 16–19-летних – 2,8 %, 20–24-летних – 3,2 % [22].

Иждивенцы государственных учреждений – это в основном дети, содержавшиеся в детских домах и приютах, а также учащиеся, обеспеченные стипендией (53 % этой группы). Кроме того, сюда относятся пенсионеры по возрасту и инвалиды, получавшие пособия от государства (16,1 %) [23].

Таким образом, данные переписи 1926 г. о возрастно-половой структуре населения РСФСР свидетельствуют, что в середине 1920-х гг. она все еще несла на себе ощутимые следы военных потерь и голода 1921 г., хотя и шел процесс ее восстановления. Особенно ярко это отразилось на составе самодеятельного населения.

Молодежь и лица трудоспособных зрелых возрастов пополняли главным образом группы рабочих и служащих. Во всех категориях самодеятельного населения были представлены женщины, в основном молодые. Деформация проявилась в нарушении соотношения полов в рабочих возрастах в пользу женщин, высокая занятость которых в общественном производстве видна на примере групп 25–29 и 30–34-летних. Это видно во все еще заметной роли подростков и стариков, занятых на производстве, где сохранялся тяжелый ручной труд.

1930-е годы принесли новые испытания, негативно повлиявшие на естественный процесс воспроизводства населения. Насильственная коллективизация, форсированная индустриализация и последовавший за этими социально-экономическими преобразованиями голод 1932–1934 гг. вновь ввергли страну в демографическую катастрофу. В мирное десятилетие между переписями 1926 и 1939 гг. РСФСР потеряла около 5 млн чел. [24]. В 1933 г. на территории РСФСР был зафиксирован отрицательный естественный прирост населения в результате сверхсмертности в период великого голода. Убыль населения по ряду регионов России как в городах, так и в сельской местности продолжала фиксироваться и в 1934-м, и в начале 1935 г.

Опорной при характеристике демографического состава населения в 1930-е гг. является перепись 1937 г. Она отчасти сопоставима с переписью 1926 г., поскольку это последняя перепись, которая учитывала такие категории населения, как лица свободных профессий, лица, живущие на доходы от продажи имущества, а также на доходы от сдачи домов, комнат и других помещений (рантье), а не только рабочих, служащих, кооперированное население, единоличников [25].

В демографическом составе населения первой половины 1930-х гг. не изжита деформация в соотношении полов. Женщины преобладают среди жителей и городов, и сел: 52,2 и 52,8 % соответственно. При этом среди молодежи в деревне женщин насчитывается уже 54 %. Среди лиц зрелого возраста (30–49 лет) женщин в городе 51,4 %, а в деревне – 53,1 % [26].

В составе самодеятельного населения села среди колхозников-земледельцев мужчин чуть более одной трети. В те годы земледелие не было технически достаточно оснащено, преобладал тяжелый физический труд. Любопытно, что в 1926 г. самостоятельными хозяевами – земледельцами были почти одни мужчины.

В 1930-е гг. мужчины предпочитали уходить в город на стройки, работать в областях промышленности и железнодорожного транспорта.

Женский труд преобладал в 1930-е гг. и среди единоличников-крестьян. Зато среди работников административно-управленческого аппарата в городах и селах лидировали мужчины. Женщин было довольно много среди руководителей культурно-просветительных учреждений (31 %). В основном женщины работали в общеобразовательных школах, детских дошкольных учреждениях, школах ликбеза [27].

Мужчины преобладали в составе рабочих и служащих городов, среди работников кооперативных предприятий в городах, особенно среди руководителей кооперативов (70 %) [28]. Женщины составляли большинство иждивенцев государственных учреждений и живущих от сдачи домов. Среди «нетрудящихся элементов» было больше мужчин.

Состав рабочих и служащих сильно пополнялся молодежью, в значительной степени сельской. Вымывание молодежи из села проходило уже и в 1920-е гг. В период 1930-е гг. проявился процесс демографического старения деревни. Такие категории самодеятельного населения, как кооперированные и некооперированные кустари, лица свободных профессий, имели пожилой возраст [29].

Анализ возрастно-половой структуры самодеятельного населения показывает, что последствия Первой мировой и Гражданской войн и иностранной интервенции в 1930-е гг. еще не были изжиты. Военные людские потери привели к сокращению в составе экономически активного населения молодых людей самого трудоспособного и репродуктивного возраста. Первая половина 1930-х гг. характеризовалась новыми потерями населения, в том числе самодеятельного. В результате названных потерь зародилось несколько негативных тенденций в демографическом развитии населения. Это преждевременное начало старения населения, особенно сельского, связанное с пониженным удельным весом в возрастной структуре молодых трудоспособных возрастных групп 1914–1921 годов рождения, а также 1896–1904 годов рождения. Кроме того, из-за военных потерь наметилась устойчивая тенденция избыточного применения женского труда, в том числе на физически тяжелых неквалифицированных видах работы. Отрицательным явлением было преждевременное вовлечение в трудовую деятельность юношества, в том числе не достигшего совершеннолетия. Эти отрицательные тенденции носили долгосрочные характер.

Ссылки и примечания:

• 1.    Андреев Е.М., Дарский Л.Е., Харькова Т.Л. Оценка численности населения СССР. 1926–1941 (Краткие результаты исследования) // Вестник статистики. 1990. № 7 ; Их же. Население Советского Союза: 1922–1991. М., 1993. 143 с. ; Волков Е.З. Динамика народонаселения СССР за восемьдесят лет. М. ; Л., 1930. 273 с. ; Жиромская В.Б. Основные тенденции демографического развития России в ХХ в. М., 2012. 320 с. ; Зайцев В.А. К вопросу о численности населения Европейской России // Влияние неурожаев на народное хозяйство России. Ч. 2. М., 1927. C. 3–93 ; Исупов В.А. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине ХХ в. Новосибирск, 2000. 244 с. ; Каминский Л.С. Медицинская и демографическая статистика. Избранные произведения. М., 1974. 352 с. ; Красная Москва, 1917–1920. М., 1920 ; Лубны-Герцык Л.И. Движение населения на территории СССР: за время мировой войны и революции. М., 1926. 124 с. ; Население России в XX в.: исторические очерки. М., 2000. Т. 1. 463 с. ; Новосельский С.А. Демография и статистика. Избранные произведения. М., 1978. 272 с. ; Поляков Ю.А. Советская страна после окончания Гражданской войны: территория и население. М., 1986. 270 с. ; Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1813–1913). Статистические очерки. М., 1956. 352 с. ; Уиппль Дж.Ч., Новосельский С.А. Основы демографической и санитарной статистики. М., 1929. 683 с. ; Урланис Б.Ц. Рост населения в СССР. М., 1966. 38 с.

• 2.    Всесоюзная перепись населения 1926 г. М., 1929. Т. 21. С. 226–245 ; Т. 22. С. 212–229 ; М., 1930. Т. 24. С. 87–105 ; Т. 25. С. 124–141 ; Т. 32. С. 82–116.

• 3.   Там же.

• 4.   Там же.

• 5.   Там же.

• 6.    Всесоюзная перепись населения 1926 г. М., 1930. Т. 34. С. 118–172.

• 7.   Там же.

• 8.   Там же.

• 9.   Там же.

• 10. Там же.

• 11. Там же.

• 12. Там же.

• 13. Там же.

• 14. Там же.

• 15. Там же.

• 16. Там же.

• 17. Там же.

• 18. Там же.

• 19. Там же.

• 20. Там же.

• 21. Там же.

• 22. Там же.

• 23. Там же.

• 24.    См.: Всесоюзная перепись населения 1926 г. М., 1929. Т. 9. С. 24 ; Всесоюзная перепись населения 1939 г.: основные итоги. Россия. СПб., 1999. С. 38 ; Жиромская В.Б. Демографическая история России в 1930-е гг. Взгляд в неизвестное. М., 2001. 280 с. ; Ее же. Основные тенденции демографического развития России в XX в.

• 25.    Всесоюзная перепись населения 1937 г. Общие итоги : сб. док. и материалов. М., 2007. С. 77–80.

• 26.    Там же.

• 27.  РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 144. Л. 80–82.

• 28.  РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 336. Ч. 1. Д. 244. Л. 17–18.

• 29.    Всесоюзная перепись населения 1937 г. Общие итоги. С. 81–84.