"Деньги" как концепт в современном медиатексте

позволяет раскрыть духовный мир российского человека.

На Руси материальное благополучие никогда не ассоциировалось со счастливой жизнью. Зато преобладала идея святости, примата духовного над материальным. «Нестяжательное отношение к деньгам - одна из самых отчетливых границ русской культуры», - замечает Ю. Степанов [4: 580]. Как известно, народная мудрость находит отражение в пословицах и поговорках. Концептуализированная сфера «денег» может быть проиллюстрирована богатым фольклорным материалом.

• 1.    В России, ориентированной на общинно-семейную собственность, ценится простота отношений, доверие к друг другу в противовес стремлению к роскоши и обогащению. Деньги как атрибут комфорта нельзя обожествлять, ведь основная ценность жизни - человеческая душа, у нас принято говорить: Не в деньгах счастье; Не с деньгами жить, а с добрыми людьми; Не имей сто рублей, а имей сто друзей.

• 2.    Денежный успех и золотые запасы, конечно, не грешны сами по себе, считал росс, но очень опасны как состояние человека (особенно его души). Бедность же, наоборот, многому может научить, многие истины открыть. Отсюда феномен отрицания социального неравенства в России, осуждение достатка элитных слоев общества: будь то партийно-государственная номенклатура или «новые русские». Достаток и без-бедность, воплощенные в рубле, есть лишь необходимая «пустота» суетного бытия, поэтому часто мы не видим и не ощущаем ценности денежной купюры: Натура - дура, судьба - индейка, а жизнь - копейка; Деньги что вода; Уговор дороже денег .

• 3.    Собственное счастье человек должен видеть не в том, чтобы обладать многим, а в том, чтобы быть многим. Материальное богатство не способно напитать и восполнить человеческий дух, наличие денег не определяет духовное содержание: Кафтан золотой, а душка - полушка; Его копейка нищему руку прожжет.

• 4.    Достаток обязывает, предъявляет условия ответственного существования, и человек должен уметь выбирать, тратить и властвовать: У богатого да скупого

рубль плачет, а у бережливого да убогого полушка скачет; Копейка рубль бережет; Ближняя копеечка дороже дальнего рубля; Трудовая копейка до веку живет; Не будет ума - не будет рубля; Денежка счет любит; За свой грош везде хорош; И моя денежка не щербата.

Вложение денег - проблема этическая. Достойный человек рассматривает деньги с точки зрения добра, которое он может совершить (см. подроб. [6: 560 - 580]). Для России деньги - это даже не столько средство жизни, сколько говорящий символ, рассказывающий об обладателе. «Душа России - не буржуазная душа, - писал Н. Бердяев, - не склоняющаяся перед золотым тельцом, и уже за одно это можно любить ее бесконечно» [1: 34].

Совсем иная традиция и система ценностей (имеющая свои истоки в протестантской философии) сложилась в Западной Европе, и особенно в Америке. На это обращает внимание М. Вебер в своей знаменитой работе «Протестантская этика и дух капитализма». У пуритан приумножение славы Господней ассоциируется и с приумножением богатства. Но проведенные в 1990 г. в России социологические исследования дали поразительные результаты: среди ценностных позиций россиян обнаружились, казалось бы, не свойственные нам «потребительский конформизм» и «властолюбивый эгоизм» [4: 24]. Эта же философия достаточно ярко проявила себя и в информационном пространстве.

Ментальные смыслы - имманентные составляющие творческого процесса в журналистике, процесса, нацеленного на воспроизводство реальности. Поэтому указанные нами микромотивы концепта ‘Деньги’, традиционные идеи ложного и истинного богатства находят свое воплощение и в медиатекстах. Так, газета «Аргументы и факты» позволяет себе пренебрежительную формулировку в народном стиле «Миллиардеров развелось, как грязи» (2008. № 17) и публикует откровения режиссера С. Соловьева под заголовком «Россия - между совестью и кАССой»: «Эпоха чистого искусства кончилась. Началась коммерция... Поставить под угрозу будущее России может только ее внутреннее состояние, которое, увы, сегодня крайне плачевно» (2008. 5 нояб.).

Концептуальные элементы понятия «деньги», имеющие место в пространстве СМИ, понятны и близки картине мира российской аудитории: «Алексей Баталов: Работать только за деньги не умею» (Эффект. 2008. 19 нояб.); «Великий секрет - деньги приходят только к тем, кто мечтает о них правильно!» (Комс. правда. 2008. № 33); «Зло не в деньгах, а в их владельце» (Там же. 2006. 13 нояб.); «Деньги счет любят» (Независимая газ. 2008. 8 июля); «Миллиардер в шлепках - 35-летний миллиардер Сергей Брин, основатель компании «Google» и создатель одноименной поисковой системы в Интернете, считает, что преуспеть можно, только не думая о деньгах» (АИФ. 2008. № 22).

Современные российские журналисты также работают в рамках традиционного тезиса «честных денег не бывает», осуждая коррумпированных политиков и нескромных олигархов. Но к данным ментальным формулам эклектично прирастает принцип постиндустриально -го общества: я есть то, что я потребляю и имею. В информационном пространстве XXI в. человек существует в мире производства, покупок и продаж одежды, зубной пасты, автомобилей. Среди многочисленных потребностей человека СМИ активно эксплуатируют потребность в частной собственности и материальном благополучии, утверждая необходимость утилитарной нравственности.

Качество в сфере рыночных средств информации заменено ценой, философия ценностей - философией блага или пользы. Почти снята проблема выбора. Образовавшаяся пустота заполняется проблемой подсчета, абстрактно-числовыми категориями. Информационное пространство как аналитических, информационных, так и развлекательных передач переполнено цифровым материалом и статистическими данными: кто сколько выиграл, проиграл, заработал, потерял, обменял и т. д. У цифровой коммуникации есть своя магия. Журналисты, оперирующие цифрами, кажутся максимально беспристрастными. Цифры, обладая архетипическим основанием, легко проникают в сферу бессознательного. Не зря Пифагор, объявивший число мистической и религиозной категорией, ставил этическую проблему эксплуатации полученных знаний со сторо ны власть имущих. Пифагорейская школа была школой закрытого типа.

СМИ в русле постмодернистского «нового дидактизма» пропагандируют «монетаристскую ментальность», рационально-экономический стиль мышления, обожествляющий идею числа и денег. Хаос постмодерна, несмотря на культ плюрализма, выстраивает свое действо вокруг «реальности денег» [2: 212]. Медиатопикой «рубля» развлекают аудиторию: «Размеры пальцев влияют на умение зарабатывать деньги» (Известия. 2009. 13 янв.); «Орангутанги разбираются в деньгах» (Там же. 2008. 29 дек.); «Участникам ледового шоу платят бешеные деньги» (АИФ. 2008. 10 дек.); «Лолита: Считаю эстраду баловством. О мужчинах на коленях, женском возрасте и деньгах» (Там же. 2008. 12 нояб.).

Тематика денег в медиатексте логично вплетена в перечень основных проблем общества: «Что будет, когда у страны закончатся деньги» (АИФ. 2009. 28 янв.); «Спасите наши деньги» (Независимая газ. 2008. 9 сент.); «Химки» спаслись: клуб нашел деньги и нового тренера» (АИФ. 2008. 12 дек.); «За курсом рубля следят даже дети» (Там же. 2009. 12 февр.) и т. д.

Указанной темой нас пугают: «Из-за 100 рублей. - В Пскове раскрыто убийство двадцатилетнего таксиста» (АИФ. 2009. 16 янв.). Она же позволяет давать советы и формулировать рекомендации заинтересованной публике: «Заставьте деньги работать» (Там же. 2008. 26 нояб.); «Куда вкладывать деньги» (Там же. 2008. 12 нояб.); «8 способов вложить деньги в недвижимость. Какой самый выгодный» (Там же. 2008. 31 окт.); «Дружба дружбой, а деньги врозь» (Независимая газ. 2008. 23 мая) и т. д.

Сегодня работники массмедиа видят в создаваемых текстах товар. Руководители средств информации выводят плоды своего профессионального творчества за рамки культуры. Так мэтр российской журналистики В. Познер подчеркивает, что «телевидение есть, прежде всего, не часть культуры, не часть режима, а бизнес» (цит. по: [5: 86]). В удобном пространстве монетаристской ментальности вера становится, по замечанию И.П. Ильина, «модальностью утверждения» [2: 189]. Вера или убеждение журналиста есть просто идея, в которую вложена психическая энергия. Наиболее распространенные в информационном пространстве тип сенсатора («тип Иуды») и рыночный тип журналиста, работающие по принципу: «я такой, какой я вам нужен», легко меняют спектр идей. Содержание веры напрямую зависит от утилитарных интересов.

Особенности монетаристского сознания достаточно подробно представлены в работе современного исследователя В. Кортунова «Философия денег» [3: 18 - 183]. Монетаристская ментальность, или рационально-экономический стиль мышления ориентирует человека на сугубо экономические ценности. Деньги сублимируют из экономического эквивалента в духовный. Причина нелепых трансформаций - нравственный вакуум, который может быть компенсирован «возможностью признания через экономическую исключительность». Деньги перформируются в признак социальной ценности. Важным становится не потенциальная реализация личности, а факт обладания средствами. Отношение «быть» заменяется отношением «иметь».

Культ денег ведет к тому, что ценность элементов предметно-эмпирического бытия определяется только их меновой стоимостью. Так, массовый человек уверен, что купить можно все: удовольствие, талант, радость жизни, наслаждение, и уже не сомневается, что «поиск стратегических инвесторов спасет Россию». Культ денег - слабая провокация нищеты и нищенского сознания. С помощью денег нельзя преодолеть проблемы, которые они же и создают. Деньги - условие благополучия, но не причина и не источник, как часто уверяет нас медиатекст, особенно в период экономического кризиса 2008 - 2009 гг. «Путь к преодолению нищеты - через познание идеи денег», - формулирует В. Кортунов [3: 16].

Деньги сводят к минимуму духовные характеристики бытия, и тогда человек вступает на путь, обратный духовной эволюции. Психолог Э. Фромм подчеркивал, что рыночная - стяжательская - ориентация крайне неплодотворна. «Мы не только сами стали вещами, мы и других воспринимаем точно так же» - писал немецко-американский исследователь [7: 664]. Человечество, куль тивирующее тотальную куплю-продажу, может выродиться в товар. Монетаристская ментальность плодит «рыночный» (Э. Фромм) тип «хама» (Д.С. Мережковский), тип Фауста (В .А. Красильщиков) - паразитирующего эгоцентрика, который слепо уверовал, что он есть высшая и единственная цель мира и все вокруг существует только как средство удовлетворения его потребностей. Сегодня мы все чаще сталкиваемся, по определению В. Кортунова, с «цивилизованным хамом», оправдывающим свои поступки и систему ценностей созданной им философией [3: 94].

Любовь к власти и любовь к деньгам - две страсти, имеющие мощное влияние на людские дела. Последний грех явно не свойствен российскому сознанию. Монетаризм чужд нашему менталитету. А утилитаризму, стремящемуся к обладанию различными материальными благами, в России всегда противостоял традиционализм, акцентирующий духовную рефлексию.

Товарно-денежные отношения, определяющие концептуализированную область медиатекста, явным образом подчеркивают проблему хаоса в рамках национальной идентификации, а также в пределах парадигмы «цели и средства». Очевидно, что высшие цели общества -не экономические и не социальные, а духовные. Величие народа, его вклад в историю человечества определяется не золотым запасом государства, а духовной культурой.

• Н.    Бердяев говорил, что «человек призван служить истине» [1: 274]. Самым большим злом является утилитарное отношение к ней. Истина и духовное богатство - не рабы и не слуги человека, они модус бытия. Восприятие же денег как модуса экзистенции лишает человеческое существование духовного смысла и, следовательно, обречено на самоотрицание.