"Дерево растет от корня": Иван Никифорович Заволоко и его корреспонденты в Карелии

20 марта 1968 года в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН (далее – ИРЛИ) в Ленинграде произошло знаменательное событие: в Древлехранилище Института поступила бесценная рукопись – Пустозерский сборник с автографами сочинений протопопа Аввакума и инока Епифания. Рукопись была подарена в Древлехранилище Иваном Никифоровичем Заволоко, в науке за ней закрепилось название «Пустозерский сборник Заволоко»1.

Иван Никифорович Заволоко (1897–1984) – крупнейший представитель староверия XX века, писатель, просветитель, коллекционер. Уроженец латвийского города Режици (ныне Резекне), большую часть своей жизни он провел в Латвии. За-волоко учился в Карловом университете в Праге, посещал знаменитый семинар Н. П. Кондакова, позднее в Риге издавал журнал «Родная старина», в течение долгих лет был одним из основных авторов «Старообрядческого церковного календаря». Он принадлежал к федосеевскому согласию, при этом был тесно связан с поморской Рижской Гребенщиковской старообрядческой общиной (далее – РГСО). В 1940 году, после установления в Латвии советской власти, Заволо- ко был арестован и около 18 лет провел в лагерях и на поселении в Архангельской области и в Сибири. Тяжелые испытания не сломили его; вернувшись во второй половине 1950-х годов в Ригу, он продолжил свою просветительскую деятельность. В 1960–1980-е годы особенно плодотворными для него оказались связи с Пушкинским Домом и создателем пушкинодомского Древлехранилища В. И. Малышевым, под влиянием которого Заволоко начал собирать в Прибалтике свою вторую коллекцию древнерусских и старообрядческих рукописей (первая была собрана им еще до ареста, но она не сохранилась)2. В настоящее время рукописная коллекция Заволоко хранится в Древлехранилище ИРЛИ [6].

Важную часть литературного наследия За-волоко составляет его обширная переписка с разными лицами (деятелями науки, культуры, старообрядцами), представляющая интерес и для понимания его личности, и для изучения старообрядческой и в целом – русской – истории и культуры. Некоторые письма изданы3, но основной массив пока не опубликован, хранится в архиве РГСО и в других хранилищах.

Среди корреспондентов Заволоко были и специалисты из Карелии. На территории Карелии (Олонецкой губернии) в конце XVII – середине XIX века находилось Выговское поморское обще-жительство, история которого входила в круг первостепенных интересов Заволоко: он публиковал о нем статьи в «Старообрядческом церковном календаре», составил альбом с уникальными фотографиями Выгореции, изучал выговское медное литье. Вполне естественно, что в разыскании выговских предметов и информации о самом об-щежительстве Заволоко обращался к специалистам и собирателям Карелии.

Корреспондентами Заволоко в разные годы являлись сотрудники Государственного музея Карельской АССР (ныне – Национальный музей Республики Карелия (далее – НМРК)), а также Виктор Петрович Ершов (в то время учитель Медвежьегорской школы-интерната), петрозаводский поэт Иван Алексеевич Костин, философ и поэт Юрий Владимирович Линник, филолог, поэт, ныне сотрудница Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН (далее – ИЯЛИ КарНЦ РАН) Елена Григорьевна Сойни. Всего переписка с этими лицами составляет более 30 писем и открыток и охватывает период с 1965 по 1983 год. Источники хранятся в архиве РГСО, НМРК, коллекции И. Н. Заволоко в Древлехранилище ИРЛИ и в личном архиве Е. Г. Сойни. Содержание писем не ограничивается историей Выгореции, в них обсуждается достаточно широкий круг вопросов, связанных с культурой Севера, поэзией, изобразительным искусством и т. д.

ПЕРЕПИСКА С ГОСУДАРСТВЕННЫМ МУЗЕЕМ КАРЕЛЬСКОЙ АССР

Самое раннее письмо Заволоко – в краеведческий музей от 9 августа 1965 года – пока не обнаружено, но о его содержании известно из ответного письма, подписанного директором музея В. М. Ионовой4. Инициатором переписки был Заволоко; в письме он интересовался наличием в музее выговских предметов и призывал сотрудников собирать материалы по Выгореции. Вероятно, чтобы расположить к себе администрацию музея, Заволоко сообщал, что его родной дядя Павлин Яковлевич Заволокин был революционером, соратником М. И. Калинина, с которым в начале XX века он отбывал ссылку в Олонецкой губернии. Информация Заволоко о его дяде подтверждается документально. Павлин Заволокин был фотографом, писал и публиковал стихи, о своей революционной деятельности и общении с М. И. Калининым он написал книгу, в 1930-е годы заведовал Отделом редких книг и рукописей Публичной библиотеки (ныне – Российская национальная библиотека) в Ленинграде, умер в 1941 году [4: 21–25]. В своих мемуарах о Заволоко рижский писатель С. А. Журавлев вспоминал, как однажды Иван Никифорович, «несколько смущаясь», рассказывал ему о дяде-революционере; при этом чувствовалось, что За-волоко «вполне гордился своим дядей – также известным книжником, библиографом, коллегой по духу, литературно-научным интересам» [3: 164]. В карельском музее знали о Павлине Заво-локине и даже отправили Ивану Никифоровичу фотографию доски с дверей этапной избы в дер. Мянсельга Петрозаводского уезда с именами За-волокина и Калинина.

«Такие надписи, – сообщала В. М. Ионова Заволоко, – делались в целях установления связи с другими политическими ссыльными. Доска была доставлена в наш музей в 1932 году. Ныне дом этапной избы не сохранился».

В. М. Ионова просила Заволоко прислать материалы о его родственнике-революционере, обещая показать их в экспозиции музея.

Заволоко заинтересовал сотрудников музея и как знаток Выгореции. В те годы старообрядчество трактовалось советской идеологией прежде всего как антимонархический и анти-церковный протест, и потому музеи относились к этой теме лояльно. Из дальнейшей переписки Заволоко с музеем выясняется, что он отправлял сюда рижский «Старообрядческий церковный календарь» и свои материалы по выговскому литью, которые с благодарностью принимались.

В 1978 году Заволоко подарил музею три листа из рукописной поморской певческой книги Праздники XVIII века. В письме, отправленном в музей вместе с листами, он сообщал, что получил их в дар от Ф. А. Каликина – известного старообрядческого собирателя рукописей, знатока икон, работавшего реставратором в Русском музее и Эрмитаже (см. о нем: [8]). Процитирую письмо Заволоко:

«По словам Ф. А. Каликина, от которого я получил эти листки, они находились в Лексинской книге, которую он нашел в п. Березовка в 6 км от Данилово в 1912 <году>. Во время второй Отечественной войны ему пришлось эвакуироваться из Ленинграда. Книги (их было немало у него) с собой взять не мог. Поэтому выбрал титульные листы и начальные стихеры. А когда вернулся, то оказалось, что снарядом была уничтожена вся его комната и всё, что в ней находилось. А часть листков, которые он взял с собою, сохранились. Эти три листка примите от меня как скромный вклад в Ваш краеведческий музей»5.

Листы представляют собой образцы поморского (выговского) орнамента XVIII века (инициалы и заставки-рамки с вписанными в них, частично вязью, названиями), содержат стихиры служб на Благовещение, Успение и Богоявление6.

ПЕРЕПИСКА С В. П. ЕРШОВЫМ

Глубоко интересовавшийся культурой Выга, Заволоко, однако, в Поморье и Заонежье не бывал, но очень хотел посетить эти края. В 1969 году из статьи журналиста В. В. Шевелева, опубликованной в журнале «Наука и рели-гия»7, он узнал о собирателе поморской старины в Медвежьегорске, учителе географии и создателе музея в местной школе-интернате Викторе Петровиче Ершове8. 13 мая 1970 года Заволоко отправил Ершову письмо, в котором писал о своем желании приехать в Медвежьегорск, чтобы ознакомиться с коллекцией образцов медного литья в школьном музее9. Он интересовался также возможностью посещения Данилова – места бывшей Выговской пустыни – и острова Кижи. Желание посетить Кижи именно в этот период было вызвано, вероятно, тем, что для «Старообрядческого церковного календаря» 1969 года Заволоко подготовил материал о кижских церквах. В ответном письме В. П. Ершов пригласил Заволоко посетить его музей, но поездка так и не состоялась; не была продолжена и сама переписка.

ПЕРЕПИСКА С И. А. КОСТИНЫМ

Особый интерес для нашей темы представляет история эпистолярного и личного общения

Заволоко с петрозаводским поэтом Иваном Алексеевичем Костиным10. Как писал И. А. Костин в своих опубликованных мемуарах, с Заволоко он познакомился в начале 1970-х годов в Ленинграде в гостях у В. И. Малышева, с которым тесно общался и которому периодически передавал для Древлехранилища найденные в северных деревнях рукописи.

«Звонок в прихожей. Хозяин дома (Малышев. – А. П. ) открыл дверь, и на пороге появилась полноватая фигура благообразного старца на костылях, с широкой окладистой бородой. За плечами рюкзак»¹¹.

Это и был Заволоко. Позднее Костин приезжал к нему в Ригу, привозил для консультаций свою коллекцию старообрядческого медного литья, которую в 2004 году передал в музей «Кижи»12. С середины 1970-х годов между Заво-локо и Костиным установилась переписка, часть которой сохранилась (8 писем от Костина Заволо-ко и 7 писем и открыток от Заволоко Костину)13.

Большая разница и в возрасте, и в самом жизненном и духовном опыте, при общности интересов, определила характер этой переписки: Костин обращался к «легендарному» Заволоко с просьбами поделиться знаниями, посоветовать нужную литературу, проконсультировать по тому или иному вопросу. Так, в одном из писем (без даты) Костин просил Заволоко рассказать интересные факты из истории его «поисков», «особенно северных, все что связано с нашим краем». В письме Заволоко 1975 года содержится ответ на вопрос Костина о том, что значит в его жизни Поморский край:

«Я давно интересуюсь этим краем. Ведь в нем сохранились драгоценные осколки прошлой старины. И в области зодчества и в области древнерусской письменности и фольклора (былины, стихи старинные и пр.). Поморье было до сих пор неиссякаемым кладезем такой старины. И это важно – не как археология только. Ведь для построения здания будущего необходимы драгоценные камни прошлого. Дерево растет от корня»14.

Последние слова – «Дерево растет от корня» – составляли суть мировоззрения Заволоко. Вариант этой фразы использован также в письме к известному московскому старообрядцу и коллекционеру М. И. Чуванову, которому Заволоко писал о необходимости сохранения традиций в самом старообрядчестве: «А я был и остался традиционалистом. Дерево не растет без корня» [12: 198].

По совету Заволоко Костин изучил труды В. Н. Майнова об Обонежье, В. Г. Дружинина о Выговской пустыни, «прочел с удовольствием» подшивку журнала «Родная старина», в Древлехранилище ИРЛИ прочитал переписку За- волоко с Ф. А. Каликиным. Все эти материалы он планировал использовать в своих сочинениях о Русском Севере, о Заонежье. Об этих планах и о уже опубликованных очерках и книгах Костин сообщал Заволоко во многих письмах. Консультации рижского знатока старообрядчества и порекомендованные им источники пригодились Костину при написании очерков «Письма из Заонежья»15, «Раскольники в Заонежье»16 и др.

В свою очередь Костин также старался быть полезным «рижскому старцу». Он сообщал Заволоко о попадавших в поле его зрения предметах старообрядческого искусства, приглашал его в совместное путешествие по историческим местам Карелии (в том числе в Данилово), знакомил с новостями культурной и научной жизни Петрозаводска, регулярно высылал ему особенно интересные номера литературно-художественного петрозаводского журнала «Север». В письмах Заволоко содержатся краткие и очень доброжелательные отклики на прочитанные им благодаря Костину публикации Ю. В. Линника о художнике рериховского круга Б. А. Смирнове-Русецком17, петрозаводского историка М. И. Бацера о Выгореции18. Журнал со статьей М. И. Бацера «Разглагольствие на Выге» Заволоко давал читать своим знакомым.

«Статья понравилась, – писал он Костину, – о старообрядчестве многие пишут. И немало выдумывают всякие глупости в духе прежних миссионеров, “просветителей старообрядчества”. Очень ценно упоминание о патриотизме Андрея Денисовича <…>. Остается только поблагодарить автора статьи за его исторический труд с пожеланием творческих успехов и в дальнейшем»19.

Костин отправлял Заволоко и свои публикации – поэтические сборники, очерки, подборки стихов или статьи в журнале «Север». В письме от 1 июня 1981 года Заволоко, большой знаток поэзии, в молодости сам писавший стихи, поделился своими впечатлениями от сборника Костина «Озерные песни» (Петрозаводск, 1981), отметил особенно понравившиеся ему стихотворения, дал поэту некоторые рекомендации20.

Под влиянием В. И. Малышева и И. Н. Заво-локо И. А. Костин пытался воплощать интерес к старообрядчеству и в своем поэтическом творчестве. В конце 1977 или начале 1978 года он закончил стихотворение «Аввакум», на которое его долго «подвигал» В. И. Малышев. Об истории создания этого стихотворения Костин вспоминал:

«Он (Малышев. – А. П.) долго и подробно в тот вечер рассказывал о встречах с поэтами <…> писавшими об Аввакуме. <…>. Он и меня, скромного стихотворца, много раз подвигал к мысли написать стихи об Аввакуме. Я не решался взяться за такую сложную тему. Но при каждом удобном случае он напоминал об этом, и я понемногу начинал воспринимать его просьбу как личный долг. И в конце концов стихи были написаны. Владимиру Ивановичу в своей основе они понравились, видимо, тем, что я пропустил образ Аввакума как бы через свое личное к нему отношение и он, по выражению моего наставника, получился “живой фигурой”. При этом он высказал и немало замечаний. Я долго размышлял над ними и переписал стихотворение. Оно было напечатано, но показать его Владимиру Ивановичу я уже не мог: его не стало»21.

О трудностях в работе над стихотворением Костин признавался и в письмах к Малышеву:

«Постепенно подхожу к “Аввакуму” – что-нибудь обязательно сделаю, да уж очень личность сложная…»22; «На днях вышлю Вам для консультации первый вариант “Аввакума”, но боюсь, что я далек от той атмосферы. Видно, не хватает чувства историзма, да и таланта тоже»23.

Стихотворение было опубликовано в журнале «Север» в 1981 году24, спустя пять лет после смерти В. И. Малышева († 2 мая 1976). Костин выслал этот номер журнала Заволоко, от которого в мае 1982 года получил открытку следующего содержания:

«Привет из Риги! Получил “Север” 1981, № XI и за 1982, № IV. Сердечно благодарю. 5/V был в Ленинграде. Выступал на тему “Аввакум в поэзии”. Читал и Ваше стихотворение “Аввакум” <…>. Желаю Вам творческих успехов и в дальнейшем!»25.

Знаменательно, что стихотворение «Аввакум», написанное по настоянию В. И. Малышева, было прочитано на конференции его памяти – на «Малышевских чтениях» – человеком, подарившим научному миру автограф «огнепального протопопа»26.

Личность В. И. Малышева и воспоминания о нем также являются важной темой в переписке Заволоко и Костина. В письмах после 1976 года нередко упоминаются ежегодные мемориальные «Малышевские чтения» в ИРЛИ, на которых они старались по возможности присутствовать. Костин делился с Заволоко планами написать статью о редких книгах, посвященную памяти В. И. Малышева. Рассказывая в одном из писем о своем посещении Древлехранилища ИРЛИ, он с удовольствием отмечал, что теперь здесь работают ученики В. И. Малышева – «славные люди», которые «умеют беречь и чтить память хороших людей». В мемориальном кабинете Малышева в Древлехранилище он узнал некоторые его личные вещи «из домашнего оби-хода»27. Это уважительное отношение к памяти выдающегося археографа, знатока старообряд- ческой письменности и культуры Заволоко, несомненно, чувствовал и ценил. Приглашая Костина в гости в Ригу (1980 год), Заволоко писал ему: «Рад и Вас повидать. Про Владимира Ивановича вспомнить вместе. <…> Приезжайте!»28.

ПЕРЕПИСКА С Ю. В. ЛИННИКОМ

Гораздо меньше сохранилось сведений о взаимоотношениях И. Н. Заволоко с Юрием Владимировичем Линником – петрозаводским философом и поэтом29. В архиве РГСО имеется пять писем Линника к Заволоко30, но ответные письма обнаружить пока не удалось. Ю. В. Линника – ученого широкой эрудиции в области философии, литературы, живописи, архитектуры и т. д. – Заволоко заинтересовал прежде всего как неординарная личность, обладающая уникальной духовной энергией.

Знакомство Заволоко и Линника произошло летом или осенью 1979 года (вероятно, в Риге); под впечатлением от этой встречи Линник отправил своему новому знакомому письмо, начинающееся восторженными словами:

«Встреча с Вами произвела на меня просто ошеломляющее впечатление. Я никак не думал, что еще есть люди с такими глубокими русскими корнями, как у Вас»31.

В следующем письме, написанном через месяц:

«Вы – самый цельный человек из всех, кого я встречал. Вам бы надо обязательно написать эссе или книгу о своем мировосприятии, о том, как Вы понимаете и суть добра, и эволюцию человека, и наше время. Поверьте, это очень и очень нужная работа»32.

Линник просит Заволоко о новых встречах («хочется набраться от Вас духовных сил, ясного и мудрого взгляда на жизнь», «очень и очень хочется опять встретиться с Вами»; «очень хотел бы опять зайти к Вам и сделать духовную подзарядку»), благодарит его за «новый духовный заряд», «духовную помощь», «неиссякаемую светоность ( sic! ) духа», «добрую жизнетворную энергию» и т. д.

Как признается Линник, встреча с Заволоко помогла ему преодолеть некоторые стереотипы в восприятии старообрядчества:

«Всегда уважая старообрядчеств<о>, я считал, что оно консервативно (в самом положительном смысле), всецело обращено в прошлое. Встретил же я человека (Вас), которы<й> чувство традиции совершенно потрясающим образом сочетает с острым чувством времени, с пониманием всех его и аномалий, и достижений»33.

Линник сообщает о своем желании более глубоко разобраться в сути старообрядчества, осо- бенно в его «философской стороне» и «диссидентской функции в русской истории», просит посоветовать ему соответствующую литературу.

Как и И. А. Костину, Ю. В. Линнику было интересно мнение Заволоко о своих поэтических творениях. В архиве РГСО сохранилось несколько стихотворений Линника, отправленных Заволоко в 1982 году: «Китеж-град. Триптих» и «Совесть. Диптих» (машинопись). На первом листе Линник оставил запись: «Дорогому Ивану Никифоровичу – с любовью. 15. XI. 82».

Можно предположить, что одной из тем для обсуждения являлось творчество Н. К. Рериха и художников его круга, к которому Заволоко и Линник питали большой интерес. В 1920–1930-е годы Заволоко состоял в переписке с Рерихом, и не исключено, что именно это обстоятельство и побудило петрозаводского философа-косми-ста познакомиться со знаменитым рижанином. В одном из писем Линник сообщает Заволоко, что выслал ему журнал «Север» со своей статьей о Рерихе34. Однако это единственное упоминание Рериха в письмах Линника. И если наше предположение верно, то в дальнейшем старообрядческая тематика, судя по сохранившимся письмам, оттеснила все остальные обсуждавшиеся вопросы на второй план.

ПЕРЕПИСКА С Е. Г. СОЙНИ

В работах о Заволоко отмечалось, что Иван Никифорович всегда готов был помочь молодым начинающим ученым, студентам и аспирантам [12: 26]. В этом вновь убеждает история общения Заволоко еще с одним петрозаводским поэтом и филологом – Еленой Григорьевной Сойни35. Е. Г. Сойни познакомилась с Заволоко в конце 1970-х годов, когда ей было около 25 лет. Выпускница Петрозаводского государственного университета, в эти годы она обучалась в аспирантуре при академическом институте Петрозаводска и под руководством видного специалиста по истории финской литературы Э. Г. Карху писала диссертацию на тему «Проблемы финского неоромантизма и литературно-эстетическое наследие Н. К. Рериха». Е. Г. Сойни ездила к За-волоко в Ригу, позднее вступила с ним в переписку (сохранились одно письмо и две поздравительные новогодние открытки от Заволоко и одно письмо и одна новогодняя открытка от Сойни)36. Тематика писем – преимущественно «рериховская». Желая помочь молодому исследователю в сборе материалов для диссертации, Заволоко указал в письме (от 16 апреля 1979 года) несколько научных публикаций о Рерихе и приложил к письму статьи о нем из местных газет. В свою очередь он поинтересовался публикациями о Вы-говской пустыни в петрозаводской прессе и попросил Е. Г. Сойни присылать ему такой материал, если он будет встречаться. В ответном письме Е. Г. Сойни сообщала о своих предстоящих встречах с известными рериховедами, поэтами и художниками и приглашала Заволоко присоединиться к алтайской экспедиции по рериховским местам. Желание Е. Г. Сойни познакомиться с Заволоко, лично знавшим Рериха, свидетельствует о большой увлеченности молодого исследователя своей научной темой, что и принесло впоследствии богатые плоды: Е. Г. Сойни стала признанным специалистом-рериховедом (см., например: [9], [11]). Небесследно для Е. Г. Сойни осталось и состоявшееся благодаря Заволоко прикосновение к истории и культуре Выговской пустыни: раздел о писателях-старообрядцах этого литературного центра для академической «Исто- рии литературы Карелии» в конце 1990-х годов написала именно она [10].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Закончить очерк эпистолярного общения И. Н. Заволоко с корреспондентами из Карелии хотелось бы цитатой из его поздравительной открытки, отправленной Е. Г. Сойни на Новый, 1980 год. Пожелав своему адресату «здоровья и творческих успехов», Заволоко завершил это послание словами: «Жизнь – в стремлении к Свету и Добру». Действительно, прошедший через сталинские лагеря, оставшийся инвалидом, Иван Никифорович до конца своих дней сохранял огромный интерес к жизни, людям и культуре. Его слова о стремлении к Свету и Добру, в основе которого для него была вера в Божий промысел, звучат здесь и как напутствие, и одновременно как нравственный итог его собственной жизни.