Диагностика гуманитарного пространства жизнедеятельности человека в классической и постнеклассической парадигме

щих не в качестве профсоюзных или партийных кадров, а в качестве интеллектуалов»2. Именно философы могут внести особый вклад в самопонимание модерных обществ в плане диагностики времени3.

Что же представляет собой диагностика? С древнегреческого «диагностика» переводится как «различительное познание» — diá-gnōsis. Согласно медицинской энциклопедии диагностикой называют «процесс распознавания болезни и оценки индивидуальных биологических особенностей и социального статуса субъекта, включающий целенаправленное медицинское обследование, истолкование полученных результатов и их обобщение в виде установленного ди-агноза»4. В контексте междисциплинарных исследований данное понятие трактуется как «распознавание состояния определенного объекта или системы путем быстрой регистрации его существенных параметров и последующего отне- сения к определенной диагностической категории с целью прогноза его изменения и принятия решения о возможностях воздействия на это изменение в желаемом направлении»5. Применительно к социокультурной реальности, диагностика не ограничивается сопоставлением нормативных признаков с показателями конкретного, индивидуального объекта, что позволяет произвести его оценку. Она также подразумевает последующую интерпретацию, извлечение сопутствующих смыслов6.

Обращаясь к диагностике гуманитарного пространства, следует отметить, что исследование пространства является приметой времени, характерной «меткой» философских дискурсов рубежа веков7. Анри Лефевр в самом начале книги «Производство пространства» заметил, что «достижения космонавтов и полеты межпланетных ракет, безусловно, ввели пространство «в моду»: пространство того, пространство сего – пространство живописи, пространство скульптуры и даже музыки»8. Сам Анри Лефевр увязывает проблему пространства с устройством города и жизнедеятельностью горожан. «Как можно помыслить Город (его повсеместную имплозию-распад, современный Урбанизм) без ясного представления о пространстве, которое он занимает, которое присваивает себе (или отбрасывает)?»9.

Для человека современной культуры, как заметил П.Г.Щедровцикий, «город есть все»10. Более того «иного мира, кроме мира городской культуры, нам не дано»11. Город – это место жизни и деятельности человека, особое пространство возможностей и практик12 (или даже некое собрание пространств), в котором заданы все формы человеческой активности, сосредоточены все социальные, культурные, политические, экономические институты, представлены все процессы, характерные для конкретного культурноисторического и социально-экономического этапа развития.

Поскольку города живут подобно большим организмам, и от их благополучия зависит судьба миллионов людей, то вполне естественно, что жизнь городских пространств становится объектом пристального внимания экспертов. Так, известный американский исследователь Джейн Джекобс прямо заявила в своем известном труде «Смерть и жизнь больших американских городов», что главная цель ее книги — это описать то, «как большие города действуют в реальной жизни, потому что только так можно понять, какие принципы проектирования и способы реконструкции увеличивают социальную и экономическую живучесть городских территорий, а какие, наоборот, парализуют их существование»13. И Джекобс и другие исследователи городских пространств выступали в данном случае в качестве диагностов, определяя недуги городов и причины этих недугов, и, самое главное, назначая лечение.

В данной статье мы обращаемся к анализу и диагностике такого вида пространства города как гуманитарное, в котором осуществляются социальные практики, направленные на познание горожанами самих себя и установление диалога между социальными группами при помощи эстетического освоения окружающей реальности, сохранения памяти о прошлом, приобретения и распространения знаний. Перефразируя философов эпохи Возрождения, можно сказать, что «гуманитарное пространство» вмещает в себя, в духе ренессансных «studia humanitatis», те вещи, «которые относятся к жизни и нравам и которые совершенствуют и украшают челове- ка»14. То, что такое городское пространство существует, не вызывает сомнений. Оно может складываться стихийно, как результат индивидуальных усилий жителей, стремящихся заполнить «духовные лакуны», либо служить объектом целенаправленной манипуляции властей, руководствующихся обыкновенно какой-либо идеологической доктриной15. Обе эти стратегии формирования гуманитарного пространства зачастую реализуются одновременно, иногда противореча, а иногда поддерживая друг друга.

В основу диагностики гуманитарного пространства могут быть положены принципы, как классической, так и неклассической научных парадигм. Напомним, что, согласно концепции В.С.Стёпина, «классическая наука полагает, что условием получения истинных знаний об объекте является элиминация при теоретическом объяснении и описании всего, что относится к субъекту, его целям и ценностям, средствам и операциям его деятельности. Неклассическая наука […] учитывает связь между знаниями об объекте и характером средств и операций деятельности, в которой он обнаруживается и познается объект. Но связи между внутринаучными и социальными ценностями и целями по-прежнему не являются предметом научной рефлексии, хотя имплицитно они определяют характер знаний (определяют, что именно и каким способом мы выделяем и осмысливаем в мире). Постнеклассический тип научной рациональности расширяет поле рефлексии над деятельностью. Он учитывает соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ее ценностноцелевыми структурами. При этом эксплицируется связь внутринаучных целей с вненаучными, социальными ценностями и целями»16.

Что же это означает для диагностирования состояния «гуманитарного пространства» города? Под классическим подходом мы будем иметь в виду концепции города, которые обращаются, прежде всего, к объективным показателям, рассматривая исследователя как излишний, субъективный фактор (имеются в виду не только метаконцепции Карла Маркса и Фридриха Энгельса, Макса Вебера, Георга Зиммеля или Анри Лефев- ра, но также исследования некоторых современных социологов17). В контексте таких исследований гуманитарное пространство рассматривается как функционально структурированное, наполненное типовыми закономерностями. «Гуманитарное пространство» мыслиться здесь как нечто обладающее практически исключительно количественными характеристиками: социальная детерминация культуры, количество художественных институций (музеев и картинных галерей, кинотеатров, театров, цирков, библиотек, вузов) напрямую увязывается с экономическим базисом и количеством населения, соотношением мест в них на тысячу жителей, возможностью пропустить через себя / обслужить / принять как можно большее количество читателей / зрителей / посетителей. Подобный подход исключает всякую субъективность при оценке и интерпретации «гуманитарных пространств», он требует «чрезвычайно укрупненных, агрегированных социальных показателей, позволяющих создавать «типовые решения» от Калининграда до Камчатки»18.

Характерный для «постнеклассики» субъективный подход был опробован при описании города довольно давно. Так уже почти век назад Н.П. Анциферов, исследуя Петербург как социальный организм, изучает его методом литературного краеведения (термин, данный Д.С.Ли-хачевым19). Он рассматривает воздействие города на «художника», склад его мышления, заданный городским пространством, восходя от литературно созданных городских ландшафтов до современных городских пространств, которые представлены как уникальные хранилища времени, жизненной силы города20. Эта жизненная сила, конечно, не может быть измерена методами статистики и втиснута в рамки таблиц и отчетов, но требует погружения исследователя в город, соприкосновения с его «душой» (именно так о сущности города писал Н.П.Анциферов21).

Так и современник Анциферова, Вальтер Беньямин, через собственный опыт детского переживания городской жизни открывает нам причудливые картины Берлина начала ХХ века22. Соединение субъективного и объективного, внутреннего мира исследователя и внешнего по отношению к нему мира города, стало чрезвычайно востребованным, и подвигло многих писателей, философов, ученых на подобные опыты разной степени успешности. Отметим, что они-то в этом случае и выступают в качестве экспертов, которые, не задействуя, быть может, какой-то статистический материал, тем не менее, верно угадывают настроение горожан и ситуацию, сложившуюся с «гуманитарным пространством». Сошлемся в данном случае на чрезвычайно удачную, на наш взгляд, книгу Нобелевского лауреата Орхана Памука о Стамбуле23. Подобно Вальтеру Беньямину он исследует свое детство, одновременно стараясь ответить на вопрос о том, почему его родной город, Стамбул, превратился в то, что он представляет сейчас, — мост между Западом и Востоком, который никак не может найти свое собственное новое «я». Думается, что многие проблемы современных российских городов, их «гуманитарных пространств», которые, с одной стороны, представляют собой наследие советского прошлого, и, с другой, возникли или возродились уже после падения СССР, имеют свое основание в такого рода дихотомии.

Таким образом, диагностика гуманитарного пространства в рамках постнеклассической парадигмы требует обязательной включенности интерпретатора, который считывает и одновременно задает те смыслы и значения, через которые оценивается и в тоже время пристраивается тот или иной объект. Поясним данное положение на примере одного из подвидов гуманитарного пространства города, а именно пространства памяти.

Так, Париж для французского писателя Жоржа Перека это не просто город, который можно исчислить статистическим методом, но город, который нуждается в специальной процедуре припоминания. Ведь «в нем слишком много всего, и здесь легко ошибиться», и необходимо именно вспомнить, «что город не всегда был та- ким, какой он есть»24. А когда Перек перемещается по городу, то для него «многие места связаны с конкретными воспоминаниями»: о друзьях, родственниках, детских играх, прочитанных книгах и т. п.25 Весь Париж предстает в качестве пространства памяти, в котором воспоминания складываются в причудливые узоры, наподобие паззлов. И для познания города существует простая «методика: следовало бы отказаться говорить о городе или же заставить себя говорить о нем как можно проще, говорить о нем, конечно же, по-свойски. Гнать любое предвзятое мнение. Перестать думать готовыми словами; забыть все, что говорят урбанисты и социологи»26. И в данном случае как никогда важна роль философов или культурологов-диагностов, в лице которых могут выступать в данном случае представители широкого круга исследователей, которые в своем творчестве, будь то художественные произведения или научные статьи и монографии, затрагивают проблемы города и его «гуманитарного пространства».

Таким образом, гуманитарное пространство предстает по-разному в разных научных парадигмах: классической и постнеклассической. Классическая интерпретация позволяет выявить объективную детерминацию и закономерности функционирования культуры в обществе; постнеклассическая парадигма включает тонкую диагностику и субъективные интерпретации. Гуманитарное пространство предполагает взаимодо-полнительность названных подходов.

DIAGNOSTICS OF HUMANITARIAN SPACES OF HUMAN LIFE FROM THE ANGLES OF CLASSICAL AND POSTNONCLASSICAL PARADIGMS