Дихотомия консьюмеризма и коммунитаризма как метод баланса сил в обществе

Ключевыми институтами в имперской России по сохранению традиционного уклада общества были семья, армия и православная церковь. Семья из трехпоколенной стала двух-, а где-то и однопоколенной. Разводы составляют до 70 %. Армия переходит на контрактную систему службы, и теперь лишь бы платили, а кого защищать – решают деньги. Церковь с получением печати и счета в банке превратилась в предприятие и теперь больше озабочена прибылью, чем проблемами прихожан.

Становится ясно, что кто-то в обществе должен взять на себя функцию патернализма с заботой о немощных и больных стариках и беспомощных детях. Еще более острой социально-психологической проблемой является накапливаемая злоба от несправедливости в общественных отношениях. Необходимо найти социально-политические технологии и создание условий для новой организации управления обществом. По мнению автора данного исследования, главной заботой государства должна стать идея создания коммунитаристских когорт, призванных оздоровлять социум. Коммунитаризм представляет собой идеальное, патерналистское, справедливое, перфекционистское и эгалитаристское общество, члены которого исправление недостатков спрашивают исключительно с себя.

Методы и литература

Западные философы М. Хайдеггер [22] и К. Ясперс [23] при изучении проблемы коммунитаризма, в отличие от русской со-фийности (С. Булгаков, П. Флоренский) и теургийности (Н. Бердяев), акцент делали на субъективно-центристскую функцию идеала, вплоть до отрицания полезности общественного идеала для саморазвития социума.

Постмодернистская философия М. Фуко [21], Ж. Дерриды [9], Ж. Бодрийяра [4] сместила акценты в понимании идеального в область бессознательного, где идеальное стало представлять одну из функций психической деятельности человека.

Представитель Франкфуртской школы Э. Фромм рассматривает справедливое общество через призму дилеммы «быть или иметь». В мировоззрении современного человека ориентация на обладание вещью явно перевешивает ориентацию на бытие, т. е. на подлинное существование. Материалисты, читающие Маркса, полагали и полагают, что счастье заключено в «компетентном потребительстве». Но Фромм разъясняет, что для Маркса важнее философия бытия, чем обладания: «роскошь – такой же порок, как и нищета; цель человека – быть многим, а не обладать многим» [20, с. 42].

Мне как идеалисту и консерватору захотелось перечитать Маркса и стать марксистом, но Н. Бердяев остудил мой напрасный пыл через утверждение, что Э. Фромм неправильно интерпретирует коммунизм, принимаемый за коммунитаризм по той причине, что коммунизм выстраивается на идеях коллективизма, управляемого диктатурой пролетариата, а коммунитаризм основывается на добровольном принятии Голгофы. Н. Бердяев задолго до Фукуямы одинаково отрицает изолированный индивидуализм и механический производственный коллективизм, но оба понятия приходят к жизни через упование на «царство духа и царство кесаря» [3, с. 232].

Фаза обскурации, по Гумилеву, как антитеза регенерации коммунитаризма означает снижение пассионарного напряжения ниже уровня гомеостаза, сопровождающееся либо исчезновением этноса как системы, либо превращением его в реликт. В эпоху плюральной вседозволенности к обскурантистам относят и правых (Победоносцев) и левых (Ленин) мыслителей, призывающих к предотвращению гибели человечества. На самом деле обскурантизм есть социальная светобоязнь, социальная любовь к тьме как к добру, опасение света как зла [2, с. 21].

Исходя из значения слова обскурантизм как «затемняющий» (от лат. obscurans) или «помешательство на темноте» [1], Н. Бердяев заметил, что цель мировой человеческой жизни есть просветление, преображение, обожение всех положительных сил бытия, в том числе силы ума и познания, т. е. борьба с греховным обскурантизмом мировой жизни [2, с. 36], а не абстрагирование от консьюмеристской действительности.

С. Л. Франк, рассматривая проблему «христианского социализма», высказывает противоречие между должным и соблазнительным выбором, между буржуазным (коммерческим) и социалистическим (патерналистским) хозяйством.

Первая позиция связана с невозможностью христианина быть равнодушным к нужде множества «ближних». В противном случае христианская проповедь смирения, терпения и равнодушия (бесстрастность) к земным благам служит только целью удержать бедных от их стремления к достойному человеческому существованию и охранять бесстыдный эгоизм имущих классов [19, с. 22]. Поэтому эксплуататорский капитализм должен быть заменен коммуни-таристским справедливым обществом, где принципы традиционной морали намного выше чем законы государства [25].

Вторая позиция свидетельствует о возможном соблазне недостижимых высот. Человечество может надорваться в святых целеполаганиях. Пока об устройстве рая мира на земле говорят, что плохого никому от добрых слов не бывает (утопии Платона, Кампанеллы и Томаса Мора). Когда приступают к строительству рая на земле, то вот здесь может наступить хаос через убийство ростовщиков и присвоение чужого имущества.

Утопизм неприемлем не потому, что кто-то хочет разделять и властвовать и ему чужды идеи патернализма и милосердия.

Утопизм, основанный на желании светлого будущего для человечества, но не подкрепленный духовно-нравственной природой человека, чаще всего вместо искомого царства добра и правды вел к господству неправды, насилия и злодейств; вместо желанного избавления человеческой жизни от страданий он приводил к безмерному их умножению. Можно сказать, что никакие злодеи и преступники не натворили в мире столько зла, не пролили столько человеческой крови, как люди, хотевшие быть спасителями человечества [18, с. 7]. К сожалению, Франк между выбором христианского социализма и капитализма отдает доминанту рынку, дающему свободное братско-любовное общение человечеству [19, с. 23].

Коммунитаристам следует объяснить консьюмеристам, что потребительская социально-экономическая система строится на том парадоксе, что люди потребляют не то, что им действительно необходимо, но то, что они хотят потребить. Желания подменяют и вытесняют базовые необходимости и становятся движущей силой потребления. В консьюмеристском обществе индивиды являются не рациональными субъектами, но сингулярностями желания, движимыми страстью потребления. Человек действует не как рациональный субъект, а как движимая иррациональными импульсами машина желания [8, с. 201].

Современный консьюмеризм является не только социально-экономическим, но и морально-этическим феноменом. Многие исследователи отмечают деструктивное влияние потребительства на ценностную структуру общества. Консьюмеризм конвертирует все ценности в единое унифицирующее измерение потребительской ценности: «он способствует окончательной победе экономических отношений над всеми прочими сферами, упрощает массового человека, обеспечивает победу материальных ценностей над духовными» [17].

Можно с уверенностью утверждать, что индивидуум не может сформироваться как личность вне конкретного сообщества, и, соответственно, его ошибочно представлять как автономного субъекта, главной добродетелью которого является необусловленный потребительский выбор. Таким образом, коммунитаристы в противоположность консьюмеристам отстаивают аристотелевскую этику, в которой «предполагается важное различие между тем, что считает благом конкретный индивид в конкретное время, и тем, что на самом деле является для него благом» [12, с. 204].

Результаты

Если представить, что на Земле останутся жить только консьюмеристы, они передерутся за обладание благами и уничтожат друг друга. Если останутся жить коммунитаристы, то будут жить скудно без комфорта, но по принципу: «в тесноте, да не в обиде». Консьюмеристы не станут заботиться о коммунитаристах, тогда как последние возьмут на себя заботу о первых. Отсюда следует, что баланс сил и равновесие в обществе будут поддерживать только подвижники благочестия. Именно поэтому государство должно уделять им особую заботу, тогда как гедонисты сами пробьют для себя дорогу.

При капитализме правительство отказывается в патерналистических целеполаганиях и потому вместе с консьюмеристами приближает апокалипсические времена Левиафана. Мы попробуем развинтить «машину» и заставить ее работать на консолидацию бедных и богатых, женщин и мужчин, детей и стариков, больных и здоровых.

Предпосылки к созданию новой социальной идеационной системы вызваны принципами системного и синергетического подхода по перезагрузке консьюмеристского в коммунитаристское общество:

• а)    принцип дополнительности Н. Бора предполагает сочетание различных,

ранее казавшихся несовместимыми, а ныне взаимодополняющих друг друга моделей развития общества [27, с. 287]. Искусство и наука – два дополнительных способа изучения окружающего мира. Наука основана на логике и опыте, искусство – на интуиции и прозрении. Они не противоречат друг другу, а дополняют [14, с. 189]. Концепция дополнительности охватывает не только физику, но и биологию, психологию, культурологию, гуманитарное знание в целом [13, с. 39];

• б)    принцип спонтанного возникновения И. Пригожина, со ссылкой на флуктуации, выдвигает гипотезу появления новых структур . В теореме термодинамики неравновесных процессов в условиях препятствий обнаружено минимальное производство энтропии (рассеивание энергии) [6];

• в)    принцип несовместимости Л. Заде приводит к нарушению релевантности (смысловая связанность) информации, что создает предпосылки к перезагрузке общества . Для систем, сложность которых превосходит некоторый пороговый уровень, точность и практический смысл становятся почти исключающими друг друга характеристиками...» [11];

• г)    принцип управления неопределенностями усматривает те позиции, которые мешают сделать их помощниками, что в свою очередь создает новую конструкцию . Диспозиция, став доминирующим стереотипом восприятия неопределенности, уводит нас от эффективного решения ряда насущных задач поддержания экономической безопасности и устойчивости развития. В противопоставление этому автором выносится на научное обсуждение тезис управленческой допустимости, методологическая реализация которого идет в русле фундаментальных установок [10, с. 52];

• д)    принцип незнания индивидуальных мнений и коллективных идей вырабатывает моделирование частичного знания,

что неминуемо приведет к конфликту с доминантными установками;

• е)    принцип соответствия не является универсальным языком: «Один и тот же объект может описываться семейством языков различной жесткости»¹;

• ж)    принцип разнообразия путей развития сложной системы многовариантно и альтернативно, поэтому в зонах бифуркации возможны «разветвления» на замену западной системы восточной и наоборот;

• з)    принцип единства и взаимных переходов предполагает конъюнкции порядка и хаоса. Неопределенность благоприятствует инновациям (системным мутациям). В этом случае хаос не только разрушителен, но и конструктивен;

• и)    принцип колебательной (пульсирующей) эволюции носит не поступательный, а циклический или волновой характер; значит, в моменты «тишины» или «бури» (разбегание – сближение)² возможны смещения систем и смены курса .

Из девяти принципов нам становится ясно, что «спайка олигархов» с их рыночной системой и подсистемами может рухнуть под воздействием национального и религиозного самосознания. Вот почему национализм шельмуется и интерпретируется как нацизм или фашизм, а религия отделена от государства. Отделить можно конфессии, но верования и убеждения являются фундаментом мировоззрения человека.

Даже объекты «неживой природы» характеризуются типом информационного метаболизма [5] (процесс химических превращений, изменений). Для социума необходимы процессы восстановления равновесия для противостояния терроризму, изменению климата, идеологической аморфности общества, киберпреступности.

Как и в эпоху Серебряного века, на исторические вызовы откликнулись десятки разных направлений художественных течений, философских школ (для нас важен аспект русского национально-религиозного традиционного аспекта), политических партий и научных теорий, так и сегодня возникли идейные течения, такие как коммунитаризм, антиглобализм, технократизм, феминизм [15, с. 177], но страшно подумать, по какому пути последует наше аморфное консьюмеристское общество, регулируемое и конструируемое социально-политическими технологиями в консциентальной войне.

В консциентальной войне незаметно происходит подмена понятий. Например, группа ученых пишет: «Переселившись в города, люди (хакасы) активнее стали заниматься образованием, наукой и искусством, что с неизбежностью привело к появлению национального и регионального самосознания [24, с. 141–151]. Напротив, с уходом из деревень люди теряют корневую традиционную основу и постепенно удаляются от породившего их народа. Реакция массового сознания на те или иные властные решения прямо зависит от его внутренних параметров, а не только от технологий управления и влияния [26, с. 460–479].

Необходим пробуждающий центр, когорта или отдельный лидер, способный звать к романтическим далям, заманчивым высям, облагораживающим человечество. Такой идеей для нас является строительство коммунитаристского или идеационно-го общества.

Противоречия между Западом и Востоком, гедонизмом и исихазмом, правом и правдой, материализмом и идеализмом, консьюмеризмом и коммунитаризмом заставляют задуматься о регенерации и поиске новой самоорганизованной и само-

• ¹    Веревкин А. П., Кирюшин О. В. Теория систем : учеб. пособие. – Уфа : Изд-во УГНТУ, 2003. – 100 с.

• ²    URL: http://referatwork.ru›category…view…princip…noy…evolyucii.

Том 20, № 1, 2020

развивающейся социально-политической системы, способной решить противоречие между стремлением к объективной истине (познавательная функция) и защитой физической (природной), а также идеальной (сверхъестественное бытие эйдосов) аксиологической реальности (мировоззренческая функция).

Обсуждение и заключение

Выход из тупика имеет два решения: либо ассимилироваться с теми народами (государствами), которые развиваются благополучно, либо найти способы разогрева пассионарности собственными внутренними силами. Для автора данного исследования приемлемым является второй вариант.

Известны два способа насаждения идеологии – сверху и снизу. Если не будет осуществлена революция сверху по прагматическим программам (авторская позиция), то остается угроза натиска популизма через революцию снизу.

В нашем видении «регенерация» предполагает перезагрузку общества в два этапа. Во-первых, посредством применения метода эпиморфоза как операции по ампутации институционального органа, представляющего метастаз общества (наркомания, ростовщичество, коррупция, компрадорство). Во-вторых, с помощью метода морфаллаксиса взять за основу здоровую клетку организма (целомудрие, девство, смиренномудрие, подвижничество) и «отрастить новый орган» в измененной форме для развития и господства социальной среды над биологической.

«Нахрапом» вернуться в «Святую Русь» не получится по причине недосягаемости величия идеала. Есть и почвенничество, и славянофильство, и идеологическое обоснование «теории официальной народности»: «монархия, православие, народность», но все это, видимо, относится к прошедшей истории. Как все было на самом деле, мы плохо представляем. В. В. Бибихин отмечал разочарование консерватора А. Ф. Лосева в славянофильстве и национальном проекте «Москва – Третий Рим» [16, с. 487]. Нам тоже кажутся не очень убедительными идеи панславянизма, а лозунг «Москва – Третий Рим», скорее всего, подброшен нашими оппонентами из Ватикана для возвеличивания гордыни, которая сокрушает духовные ценности послушания и смиренномудрия, тишины и добродетели. Онтологическое знание о культурах прошлого бессмысленно и бесплодно, если оно не способствует появлению форм мышления, лежащих вне структур наших повседневных миров [7, с. 12].

Наш вывод заключается в том, что «Запад скукоживается, а Восток, наоборот, расправляет плечи»3. В настоящее время «размагничивание» Востока заканчивается. Запад угасает в пассионарности. Восток, напротив, воскресает, крепнет и выстраивает новую идеационную (П. Сорокин) эпоху, поэтому уповающим на консьюмеризм следует крепко подумать, встраиваясь в модные течения истории: а сохранит ли он равновесие и баланс сил в обществе?