Дипломатическая миссия тарковского посла Томулдука в Москве в контексте политики российского государства на Северо-Восточном Кавказе после Смутного времени

Северо-Восточный Кавказ является одним из проблемных регионов Российской Федерации. Сложность региона обусловлена не только его этнической пестротой и геополитическим положением, но и далеко не простым историческим прошлым, особенно в контексте взаимоотношений его политических и религиозных элит с центральными правительствами России. Взаимоотношения эти хотя и явились предметом значительного числа исследовательских работ, однако до сих пор являются предметом оживленной дискуссии. Сохраняющиеся белые пятна и просто разночтения в исторических источниках вызывают немало спекуляций и противоречивых, порой ярко тенденциозных толкований. Потому непреходящее значение имеет детальный разбор сохранившихся исторических сведений. Оговоримся также, что взаимоотношения России с государственными образованиями на территории Северо-Восточного Кавказа мы рассмотрим на примере наиболее крупного из них - шамхальства Тарковского, имевшего наиболее тесные и долговременные контакты с московским Посольским приказом. Помимо этого, следует также учитывать титулование шамхала Тарковского также «валием» Дагестана, то есть пусть формальным, но главой всего Дагестана как политикотерриториальной единицы.

Первые документально зафиксированные контакты между феодалами Северо-Восточного Кавказа и Россией берут свое начало в 1550-х годах, однако в первые пятьдесят лет их развития они носили преимущественно конфликтный характер. Достаточно упомянуть столкновения 1560, 1566, 1591, 1593 и 1604-1605 гг. [1, с.35, 36-37]. Ситуация существенно изменилась с приходом к власти в России династии Романовых.

В 1614 г., с окончанием Смутного времени в Российском государстве не только утвердилась новая династия, но и обновилась вся «политическая повестка». Новой династии зачастую приходилось выстраивать с чистого листа взаимоотношения с соседями и прежними торговыми партнерами. Одним из важнейших направлений для российской дипломатии являлось южное направление, а именно взаимоотношения с Сефевидской Персией. Значение этого направление было тем сильнее, что именно на юге, на одном из островов близ дельты Волги, обосновались остатки войск Лжедмитрия II во главе с атаманом Иваном Заруцким и вдовой Лжедмитрия Мариной Мнишек, а также находились при дворе шаха их послы Иван Хохлов и Яков Гладков [2, с. 44-45].

О значении Персии для российской дипломатии ярче всего свидетельствует следующий факт: к середине XVII в. в Кремле существовали определенные стоимостные нормы, в соответствии с которыми тому или иному монарху отправлялись подарки. Так, австрийскому императору и датскому королю посылались поминки на тысячу рублей, королю Англии - на три тысячи, турецкому султану - на пять тысяч рублей и больше, персидскому шаху - на сто тысяч и больше» [7, с. 105].

Миссия по восстановлению традиционных союзнических отношений между Россией и Персией была поручена М.Н. Тиханову. Шах тепло встретил русских послов и заверил в дружеском отношении к новому московскому государю. Особенное место в переговорах занимал «кумыкский вопрос». Во время встречи с русским послом Аббас отвел его в сторону и в беседе с глазу на глаз сообщил о своей заинтересованности в том, чтобы царь Михаил Федорович восстановил московские влияние «в Кумыцкой земле», по новой возведя ранее разрушенные города на Сунже и Койсе [5, с. 357]. Подобная заинтересованность в русском присутствии на Северо-Восточном Кавказе Аббаса была продиктована его желанием обезопасить свои северные рубежи от походов крымско-татарской конницы.

В условиях, когда две могущественные соседние державы решали их судьбу, северокавказские феодальные владетели, в частности шамхал Герей, не могли оставаться безучастными. Стремясь устранить все противоречия в отношениях с шахом Аббасом, Герей лично отбыл в его ставку, а столь важную миссию, как установление дипломатических отношений с новым русским царем, правитель Тарковского государства шамхал Герей возложил на свое доверенное лицо, почетного узденя по имени Томулдук.

Томулдук прибыл в Москву в ноябре 1614 г., привезя с собой в сентябре написанную грамоту шамхала с просьбой о принятии его в царское подданство. Царь Михаил Федорович был также извещен, что Герей лично явился в Терский городок и принес шерть, то есть клятву на Коране в верности царю. В материалах Посольского приказа это событие отмечено следующим образом: «И прислал де его Томулдука к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Руси Герей князь поздравлять его, великого государя на его великих государствах… И хлопочет Герей-князь з братьею и з детьми и со всей Кумыцкою землею быти под его царскою высокою рукой и служити ему государю, во века неотступно» [6, с. 39]. Томулдука расспросили о делах в Кумыкии, Грузии и Персии. После того думный дьяк Пётр Третьяков послу говорил, что он его речи донесет «до великого князя Михаила Федоровича всеа Руссии. И вперед чаяти, что его, Томул-дука, государь пожаловать велел ему свои царские очи видеть. А ныне его государь пожаловал, велел дати в стола место корм и отпустил его на подворье» [6, с. 39]. Шамхальского посла не случайно расспросили о делах в Кумыкии. Известно, что практически сразу после своего избрания царем Михаил Фёдорович отправил в шамхальство гонца с грамотой, сообщавшей о его коронации на царство. Однако в грамоте содержалась досадная ошибка - адресатом ее выступал уже давно скончавшийся отец Герея шамхал Сурхай. Это свидетельствует, насколько ослабли за годы смуты связи Москвы с Северо-Восточным Кавказом. В связи с оказанными в Москве Томулдуку почестями следует отметить, что обычай брать иностранное посольство на полное государево содержание был общим правилом для России, Персии и Китая [7, с. 33]. Основной целью подобного пышного церемониала встреч и размещения послов являлось стремление создать у них благоприятное представление о России. Отсюда красочность, даже театральность встреч, постоянная забота об их питании и отдыхе.

Разберемся с вопросом, что же такое «шерть»? Слово шерть восходит к арабскому слову «шарт» со значением клятва. И действительно, Герей приносил клятву на Коране в верности царю. Однако, согласно ведущему специалисту по истории мусульманских государственных образований на территории нашей страны в позднем средневековье В.В. Трепавлову, официально шертные соглашения, несмотря на приносимые клятвы, на самом деле являлись только декларациями обязанностей младшего участника договора по отношению к старшему [8, с. 137], то есть носили зачастую характер персональных, межличностных обязательств. Этим шерти отличались от классических межгосударственных договоров. Таким образом, глубина и содержание московско-тарковских связей в XVII в. определялись не шертными записями как таковыми, а взаимоотношениями московских царей с конкретным шамхалом. В этом отношении шерть более походила на так называемые «отрицательные обязанности» западноевропейского оммажа. Но и здесь существует одна любопытная деталь: шамхалы за свою службу получали не земли, а жалование из царской казны. Факт получения подобного жалования, бесспорно, мог бы служить подтверждением присоединения шамхальства Тарковского к России, если бы шамхалы одновременно не получали его и от персидских шахов, наделивших их к тому же рентой с нескольких сел на территории современного Азербайджана. Кроме того, они были включены в ряды «валиев», то есть в круг высшей знати Сефевидского государства. Подобное, казалось бы, двусмыс- ленное положение вассала двух государей позволяло шамхалам сохранять свою фактическую независимость. Сохранилось предание, впрочем с определенным анекдотическим привкусом, о беспринципной внешней политике сына Герея Сурхая: будто бы у него имелся двухсторонний перстень, одна сторона которого обозначала персидское, а другая московское подданство [3, с. 85]. Да и про самого Герея персидский дипломат с досадой сообщал московским коллегам, что он царю «манит» и шаху «манит» и «государей ссорит» [2, с. 111]. Таким образом, обе стороны хорошо знали о лавировании шамхалов между ними, их формальном подчи-неним обоим государям, но предпочитали мириться с этим фактом, не желая оттолкнуть их от себя, усилив тем самым влияние другой стороны. Степень суверенности является важнейшей характеристикой правового статуса военнополитического образования. Показателем же меры суверенности является организация взаимодействия с этим образованием доминирующего в регионе государства (государств). Показательно, что взаимоотношения между шамхальством и российским государством на протяжении полутора столетий строились через Посольский приказ, то есть то же ведомство, что и с Персией, Турцией, Польшей, Англией, то есть как с равноправным субъектом.

Сам факт обмена грамотами между шамхалом Гереем и царем Михаилом Романовым послужил, безусловно, положительным сдвигом во взаимоотношениях между Москвой и Тарковским шамхальством. Произошло то, что в современной дипломатии именуется «перезагрузкой», и отошел в прошлое период их перманентного противостояния. В последующем шамхалы также неоднократно отправляли посольства напрямую в Москву, действуя, тем самым, в обход представителей российской администрации в Астрахани и Терках. Шамхал Герей искал при дворе новой династии помощи в противостоянии с политическими конкурентами, получения жалования за «службу», привилегий в торговле (в частности права на контроль над экономически важным «Сунженским перевозом») и вероятных заступников перед шахами в случае ухудшения в отношениях с Персией. Последняя его надежда оправдалась уже в ближайшие годы. На встрече с русским послом дьяком Саввой Романчуковым Абас-Шах, раздраженный неучастием шамхала в походе на Кахетинское царство, обвинил Герея в измене и заявил, что собирается выселить его вместе с его подданными в пределы Персии. Русский посол в ответ заступился за шамхала и подвластные ему народы, сказав: «никаких неправд к нам не объявлялось со стороны кумыков и черкас» [2, с. 166-167]. Царское правительство было заинтересовано в укреплении южных рубежей и приобретении вассалов, способных противостоять враждебным действиям или как минимум своевременно его информировать о враждебных действиях крымских ханов и различного рода мятежников (Иван Заруцкий и Марина Мнишек, позже Шагин-Герей и Степан Разин), а помимо того и охранять русские посольства, следующие в Персию, на беспокойной дороге вдоль Западного Прикаспия. Шамхал Герей в качестве подобного вассала вполне устраивал царское правительство, отвлекаемое от кавказских дел сложным процессом нормализации взаимоотношений с Польшей и Швецией.

Документы Посольского приказа свидетельствуют о том, что традиции взаимоотношений с Москвой, заложенные лично шамхалом Гереем и его послом То-мулдуком, сохранялись на протяжении всего XVII века.