Дискурсы и технологии внешнего деструктивного информационно-психологического воздействия в региональных сегментах социальных медиа

Развитие концепции информационной войны указывает на постоянное усложнение технологий и инструментов ее ведения. Указывается, что в западной практике информационных операций каждая последующая операция является повторением предыдущей с добавлением одного или нескольких новых приемов, модернизирующих прежнюю схему и делающих ее еще более опасной для противника [Пичугин, Годунова 2021]. Развитие информационных операций происходит в линейном режиме, переходит от наиболее простых практик к более сложным, наполненным когнитивно нагруженными схемами, более функциональными и тонкими для общественного восприятия формами «упаковки» и «отправки» соответствующих информационных материалов. При этом важнейшими критериями информационного-психологического воздействия является их продолжительный, системный и управляемый характер, что обеспечивает эффективность воздействия на политическое сознание, принятие конкретных политических решений и достижение поставленных результатов [Бродовская, Домбровская 2020].

Современные исследователи убеждены, что на протяжении всей российской истории прослеживались наступление на российские ценности, суверенную внутреннюю и внешнюю политику государства, попытки навязать определенные политические мифы, опорочить достижения или победы, принизить или извратить роль исторических личностей и подорвать авторитет государственных институтов. Рассматривая исторические аналогии с крупнейшими для нашей страны военно-политическими вызовами (Отечественная война, Первая мировая война, Великая Отечественная война), российские ученые приходят к выводу, что активизация информационной войны против России всегда сопровождалась усилением ее позиций на международной арене, обретением истинного суверенитета [Марченко, Чимаров, Игошин 2021]. В настоящее время подобные действия набирают оборот с учетом взрывного роста информационных технологий, обеспечивающих геополитическим противникам прямой доступ к сознанию российских граждан [Шатилов 2022].

По результатам серии мониторингов, проведенных отечественными политологами в 2022–2023 гг., ключевыми регионами – мишенями внешнего деструктивного информационного-психологического воздействия в российском сегменте социальных медиа выступили непосредственно приграничные с Украиной субъекты (Белгородская, Курская, Брянская обл.), а также освобожденные в ходе СВО регионы, непосредственно приближенные к зоне активных боевых действий (Донецкая Народная Республика, Луганская Народная Республика, Херсонская и Запорожская обл.) [Лукушин 2023]. Указанные регионы столкнулись с усложнением внутренней обстановки, включающим рост социальной напряженности, ухудшение экономической ситуации, а новые регионы находятся в процессе динамичной интеграции в политическое и социокультурное пространство современной России, что выступает основным триггером для информационно-коммуникативной деятельности внешних акторов по дестабилизации ситуации в российском приграничье [Бродовская, Азаров 2023].

Рассмотренные риски информационной деятельности внешних акторов в регионах-мишенях ставят политической науке новые задачи, требуют выработки современных методик и инструментария идентификации информационных потоков внешнего давления, а также способов их оперативной нейтрализации и дальнейшего предупреждения.

Методы и материалы. Для определения базовых дискурсов и технологий воздействия на пользователей социальных медиа приграничных регионов в информационных потоках внешнего деструктивного воздействия реализовано когнитивное картирование релевантного цифрового контента. Формирование выборочной совокупности документов осуществлялось в несколько этапов.

На первом этапе были выявлены региональные сообщества и иные аккаунты, репрезентирующие информационный поток деструктивного информационно-психологического воздействия на пользователей социальных медиа приграничных с Украиной регионов Российской Федерации в релевантных региональных сегментах социальных медиа (Брянская, Курская, Белгородская, Херсонская, Запорожская обл., Донецкая Народная Республика, Луганская Народная Республика). На втором этапе обоснования выборки документов был определен общий интервал анализа: 01.01.2023 – 31.12.2023 (12 месяцев). Далее внутри отобранных групп и в пределах глубины анализа производился целевой отбор публикаций. Формирование базы данных реализовано с использованием авторской матрицы когнитивного картирования. Совокупный объем проанализированных материалов составил 600 публикаций. Для обработки собранной базы данных применяется пакет статистической обработки данных IBM SPSS Statistics с использованием осевого, кросс-табуляционного и корреляционного видов анализа.

Результаты. Более трети публикаций (37,2%) в исследуемом информационном потоке представлены материалами новостного характера, информирующими пользователей социальных медиа – жителей приграничных субъектов об актуальных общественно-политических событиях, преимущественно военного и политического характера. Обращает на себя внимание тот факт, что большинство тематических публикаций основаны на мнениях частных лиц (51,0%). В первую очередь представляют позиции иностранных экспертов, политиков, журналистов и других публичных персон. Таким образом, информационное воздействие выстраивается по принципу наибольшей персонификации, преподносится аудитории в форме внешней экспертизы, трансляции конкретных оценочных суждений, которые в совокупности выстраивают в общественном сознании целостную картину происходящих событий. Значительно в меньшей степени представлены форматы, основанные не на отдельных суждениях и оценках, а на фактическом материале (мнения частных лиц, включая местных жителей, опросы, исследования, статистика, официальные документы и заявления – в совокупности около 10%).

Следует также отметить, что в 89,1% проанализированных материалов используется вербально-образный тип информационно-психологического воздействия, который предполагает формирование у адресатов сообщений психоэмоциональной реакции на конкретные высказывания, образы и символы. С учетом высокого уровня персонификации публикаций в большинстве случаев речь идет именно о высказываниях, суждениях конкретных лиц. Об этом также свидетельствует доминирование явного типа передачи смысла внешнего информационно-психологического воздействия (86,2%) над латентным, или скрытым (13,6%). Основной массив материалов имеет прямой характер воздействия, поскольку обращен к массовой аудитории, предполагает возникновение быстрого отклика на основе максимально понятных и доступных широкому кругу пользователей материалов. Кроме того, в большинстве материалов используются иррациональные приемы воздействия (66,6%), явно преобладающие над рациональными (33,4%), что также указывает на нацеленность материалов на формирование у аудитории определенных эмоций, чувств, самоощущения.

Объектами внешнего информационно-психологического воздействия в большинстве материалов являются военные события: ситуация на линии фронта, общая военная обстановка в зоне проведения специальной военной операции, ход боевых действий (см. рис. 1). Подобные материалы в основном акцентируют внимание на военных неудачах российской армии, информируют о боевых потерях, обращены как к самим военнослужащим, так и к их родственникам, близкому окружению. В данных материалах критика военных действий часто носит завуалированный характер, а на первый план выносятся проблемы, затруднения на фронтах, что направлено на формирование у пользователей социальных медиа чувства страха и незащищенности. В ряде информационных материалов присутствует «шок-контент», сопровождающийся наиболее жестоким визуальным сопровождением для усиления эффекта психологической нагрузки. При этом многочисленные материалы такого рода в значительном числе случаев являются недостоверными или сфальсифицированными.

■ Ситуация на фронте, военные аспекты СВО

■ Электоральные процессы в новых регионах, выборы, деятельность региональных органов власти

Социально-экономические проблемы жителей новых регионов

Развитие новых регионов после присоединения к России, будущее жителей приграничных регионов

Рисунок 1. Объекты внешнего деструктивного информационно-психологического воздействия на жителей приграничных регионов в исследуемом информационном потоке, %

Примечательно, что некоторые деструктивные материалы содержат публикации с личными данными жителей новых регионов (паспортные данные, фотографии семей, номера телефонов, ссылки на социальные сети). Тактика устрашения приводит к неоднозначным результатам: угрозы влияют на психоэмоциональное состояние жителей освобожденных территорий, но это подталкивает их к еще большей интеграции в российское социокультурное пространство, ведь Россия в таком случае воспринимается как единственный возможный гарант безопасности их жизни.

По результатам обработки собранного массива данных зафиксирована линейная зависимость между степенью завуалированности сообщения и типом передачи смысла. Сильная завуалированность материала в исследуемом информационном потоке предполагает использование латентного типа передачи смысла сообщения (коэффициент корреляции – 0,548). При этом данная зависимость реализуется по конкретным тематикам сообщений, где объектами информационно-психологического воздействия выступают преимущественно социально-экономические проблемы местных жителей. Для остальных объектов воздействия характерно использование прямой стилистики и явного типа передачи смысла материала (см. рис. 2).

Развитие новых регионов после присоединения к России, будущее жителей приграничных регионов

50%

100%

Социально-экономиче ские проблемы жителей регионов

Электоральные процессы в новых регионах, выборы, деятельность региональных органов власти

Ситуация на фронте, военные аспекты

сво

■ Явный тип передачи, %   ■ Латентный тип передачи, %

Рисунок 2. Используемый тип передачи смысла сообщений в зависимости от выбранного объекта внешнего деструктивного информационно-психологического воздействия

Выделенные в ходе анализа технологии достижения цели сообщения включают в себя пропаганду, манипуляцию и подталкивание. Результаты обработки данных также показывают определенную взаимосвязь указанных технологий со степенью завуалированности контента (коэффициент корреляции – 0,439).

Использование пропаганды в качестве технологии достижения цели подразумевает прямое, явное воздействие на аудиторию путем распространения оценок, суждений и фактов, как правило, в агрессивной форме, привлекающей массовое внимание и влекущее за собой навязывание установок, образов и поведенческим паттернов (29,8% в общем объеме сообщений). В наибольшей степени пропагандистские технологии представлены в материалах, где объектом воздействия выступают военно-политические процессы (см. рис. 3).

Манипулятивные технологии обладают средним уровнем завуалированности, являются более тонкими с точки зрения влияния на общественное сознание, направлены на достижение тех же самых целей, но не осознаются аудиторией. Манипулятивные технологии используются в 50,8% материалов, что позволяет говорить о техничности информационного потока, его администрируемости и программируемости для решения политических задач.

Наиболее завуалированными являются материалы с использованием технологии подталкивания , которые предусматривают влияние на принятие пользователем определенного решения после получения информации. Подобные публикации реже представлены в общем объеме информационного потока (19,4%), но сосредоточены на приоритетных смысловых направлениях, таких как формирование образа будущего и картины мира человека.

Заключение. Таким образом, по результатам проведенного эмпирического исследования можно сделать следующие выводы.

Во-первых, основной массив сообщений в информационном потоке представлен новостным и экспертно-аналитическим контентом. Информационное воздействие выстраивается по принципу наибольшей персонификации, преподносится аудитории в форме внешней экспертизы, трансляции конкретных

Технология пропаганды, %

■ Манипулятивные технологии, %

■ Технология подталкивания, %

Рисунок 3. Используемые технологии достижения цели сообщений в зависимости от выбранного объекта внешнего деструктивного информационно-психологического воздействия оценочных суждений, которые в совокупности выстраивают в общественном сознании целостную картину происходящих событий.

Во-вторых, в публикациях преобладает вербально-образный тип информационно-психологического воздействия иррационального типа, который предполагает формирование у адресатов сообщений возникновение психоэмоциональной реакции на конкретные высказывания, образы и символы.

В-третьих, в ряде информационных материалов присутствует «шок-контент», сопровождающийся наиболее жестоким визуальным сопровождением для усиления эффекта психологической нагрузки. При этом многочисленные материалы такого рода в значительном числе случаев являются недостоверными или сфальсифицированными.

В-четвертых, ключевыми объектами внешнего деструктивного информационно-психологического воздействия являются военные события: ситуация на линии фронта, общая военная обстановка в зоне проведения специальной военной операции, ход боевых действий. В данных материалах критика действий военных действий часто носит завуалированный характер, а на первый план выносятся проблемы, затруднения на фронтах, направленные на формирование у пользователей социальных медиа чувства страха и незащищенности.

В-пятых, существует линейная зависимость между степенью завуалирован-ности сообщения и типом передачи смысла. Сильная завуалированность материала в исследуемом информационном потоке предполагает использование латентного типа передачи смысла сообщения и зависит от используемого объекта такого воздействия.

В-шестых, в информационном потоке зафиксировано использование трех базовых технологий достижения цели информационно-психологического воздействия – пропаганды, манипуляции и подталкивания. Результаты обработки данных также показывают определенную взаимосвязь указанных технологий со степенью завуалированности контента: наиболее явным здесь являются пропагандистские материалы, манипулятивный и подталкивающий контент – скрытым, не распознаваемым массовой аудиторией. Значительные риски состоят в высокой представленности такого типа материалов.