Диспозитивный режим обеспечения государственного суверенитета как фактор стабильности в условиях глобальных и региональных угроз международному правопорядку

В современном мире происходит трансформация мироустройства и порядка международных отношений. Но мир изменяется не только под воздействием финансово-экономической интеграции и глобализации, на него оказывают влияние новейшие технологии в области информационного обмена, научные разработки систем вооружения. В рамках так называемой «социальной инженерии» применя- ются технологии переформатирования исторически сложившегося жизненного уклада населения целых регионов [33]. Осуществляются эксперименты над народами, влекущие потоки мигрантов, порождающие терроризм и экстремизм, которые совершенно справедливо оцениваются как «основные угрозы сегодняшнего мира» [6].

Политико-правовая мысль не могла в полной мере прогнозировать глобальные интеграционные процессы, поэтому традиционные подходы к решению проблем регулирования отношений между государствами нуждаются в развитии с учетом современных реалий. При этом сегодня нет альтернативы правовому пути решения проблем мироустройства. В этой связи актуализируется вопрос об обобщении процессов глобализации и политико-правовой интеграции, проблема поиска оптимальной юридической модели режима взаимодействия субъектов суверенных прав, способствующей снять противоречия и обеспечивающей их государственный суверенитет в условиях нового мирового правопорядка.

Современным политико-правовым доктринам присуща плюралистическая интерпретация категории «суверенитет». Следствием усложнения межгосударственных отношений является многоаспектное восприятие суверенитета. Помимо территориального аспекта, предполагающего возможность действия суверенной власти в географических пределах, выделяют пространства экономическое, информационное, культурное, языковое и т.д. Доктринально-правовое распространение получили категории «территориальный суверенитет», «экономический суверенитет», «информационный суверенитет», «культурный суверенитет» или «языковой суверенитет». Речь в данных случаях скорее идет об отдельных сферах приложения теоретико-правовой конструкции к тем сферам социальной жизнедеятельности, которые отражают особенности внутригосударственного строительства и специфику межгосударственного общения. В данных условиях может создаваться иллюзия некоего размывания принципа государственного суверенитета.

Мы поддерживаем авторов, указывающих на несостоятельность подхода, согласно которому глобализация и политико-правовая интеграция нивелируют понятие суверенитета как сущностного признака государства [36]. В этой связи надо иметь в виду властную волевую природу суверенитета. Носитель суверенитета всегда субъект власти, осуществляющий целенаправленную деятельность. Объектом же волевого воздействия выступают различные сферы общественной жизнедеятельности, многообразие которых обусловлено динамикой развития и усложнения социальных отношений. Таким образом, можно вести речь лишь о разных аспектах проявления суверенитета как особого качества государственной власти.

Исследуя суверенитет как свойство именно субъекта, методологически правильным представляется подход, в соответствии с которым он рассматривается через призму категорий «внутреннее» и «внешнее». Но здесь важно сделать замечание по поводу разграничения государственного суверенитета на «внешний суверенитет» и «внутренний суверенитет». Дело в том, что отношение внутреннего и внешнего логичнее рассматривать как стороны единого явления, или как формы проявления его свойств [21; 22]. Внутреннее проявление суверенитета усматривается в том, что государственная власть должна обладать верховенством. Ничто в пределах действия суверенной власти не должно ей противоречить, вступать в конфликт с ее интересами [18]. Она должна быть легитимной. Иногда в качестве признаков суверенной власти указывается на ее независимость как проявление суверенитета вовне. Но корректней было бы вести речь о самостоятельности публичной власти в принятии решений, так как полной независимости в условиях глобальной мировой политико-правовой, а тем более экономической системы, быть не может. Если внутренние свойства суверенитета связываются с императивной централизацией, властной иерархией, то во внешней сфере суверенитет проявляется в диспозитивных отношениях, основанных на принципе автономии воли субъектов - суверенных образований. При децентрализованном, диспозитивном регулировании нормативно определяется лишь общая правомерность поведения субъектов. Субъективные права не формулируются в регулятивных нормах в виде исчерпывающего перечня правомочий и сопровождаются таким набором правовых средств, выбор формы и содержания которых, равно как и определение процедур использования, осуществляется по усмотрению самих участников отношений. Объективная необходимость институционального обеспечения и защищенности суверенитета со стороны государства, как правило, закрепляется на высшем нормативном уровне. Но, чтобы конституционные положения не оставались декларативными, важно исходить из необходимости наличия реально функционирующего механизма обеспечения государственного суверенитета. Такой механизм представляет собой комплексную систему, включающую правовые средства и политико-правовые институты, обеспечивающие верховенство государственной власти. Нормативные основополагающие начала обеспечения суверенных интересов сформулированы и закреплены в Уставе ООН, носят харак-

тер jus cogens, являются обязательствами высшего порядка и не могут быть отменены государствами ни индивидуально, ни по взаимному соглашению.

Элементами механизма обеспечения государственного суверенитета выступают так же политикоправовые институты как организационно-функциональные элементы общей системы государственноправового регулирования. Взаимодействуя как единый механизм, они обеспечивают функции суверенной публичной политической власти, и это гарантируется политико-правовым институтом президентской власти.

Возникновение отношений между суверенными субъектами связано с признанием сторонами самого факта их субъектности, политико-правовой способности выступать в качестве лиц, обладающих организационным единством, целостностью и самостоятельностью в принятии решений. В политикоправовом смысле традиционно признается лишь суверенитет легитимной власти, а ее легитимность чаще всего рассматривается через призму конституционности и международно-правового признания. Соответствие этим принципам охватывается понятием легальности. В соответствии с принципом легальности внутренним юридическим основанием возникновения и легитимации государственного суверенитета являются положения основного источника национального права - основного закона [34; 35]. В зависимости от специфики национальной правовой системы эти особенности могут носить традиционный характер, например, следовать из религиозной традиции, канонов, которые рассматриваются как высший закон [4; 8; 13; 25; 31; 37]. Они могут быть основанными на идеях политической целесообразности, обобщения опыта государственного строительства и политико-правовой практики. При этом легитимация суверенитета напрямую связана с общественным сознанием, это, по сути, отражение в общественном сознании, восприятие им власти как верховной, самостоятельной в принятии решений и в необходимой степени выражающей интересы общества [9; 10; 12]. Поскольку общественное сознание носит нормативный характер, то и легитимация суверенитета представляет собой нормативное явление, некую нормативную область политической системы. Поэтому в юридическом плане особенность признания и обоснования суверенности публичной политической власти во многом определяется уровнем правового сознания общества, национальной правовой традицией, превалирующей системой правовых ценностей, господствующей в обществе правовой идеологией.

Легализация, как юридическая форма легитимации суверенной власти и законодательное закрепление соответствующих отношений государства и общества, является их переходом в новое качество. Эти отношения становятся особым правовым порядком, фактическим состоянием жизни общества, характеризующейся внутренней согласованностью, упорядоченностью правовых отношений, основанных на требованиях законности, на свободе и ответственности всех субъектов права [41; 42; 43; 46]. Такое понимание правового порядка может быть экстраполировано и на предметную область нашего рассмотрения. В частности, правовой порядок обеспечения государственного суверенитета можно определить как состояние согласованности отношений между институтами публичной политической власти, обеспечивающее ее верховенство, самостоятельность, основанное на принципе легитимности, законности, а также на определенной нормами права степени свободы и ответственности.

Несмотря на свое методологическое значение, теоретико-правовая конструкция, связанная с категорией «правовой порядок», не отражает некоторые аспекты взаимодействия институтов публичной политической власти в процессе обеспечения государственного суверенитета. В большей степени понятие «порядок» направлено на отражение институциональных особенностей, способа нормативного закрепления отношений. Но при этом в меньшей степени акцентируется внимание на динамическом аспекте взаимодействия институтов власти в процессе обеспечения государственного суверенитета, не отражаются полностью или частично некоторые характеристики, которые в наиболее полном объеме охватываются категорией «режим». Режим - это особый порядок нормативного урегулирования поведения субъектов в различных сферах общественных отношений. Как особый порядок правовой режим закрепляется в нормативно-правовых актах, обеспечивается государством, а особым он становится тогда, когда создаётся и используется сочетание юридических, организационно-правовых и иных средств. Режимные характеристики политико-правовой системы, как правило, выводятся из определенного понимания государственного суверенитета. При этом суверенитет государства предполагает распространение публичной политической власти не только на государственную территорию, понимаемую исключительно в географическом плане, но также на объекты, пространства и лица, находящиеся в политикоправовой связи с государством за пределами географических и таможенных границ. Кроме того, понятие суверенитета охватывает как его внутреннее, так и внешнее проявление, что выражается в отношении между государствами. Поэтому рассматривать режимные характеристики обеспечения государственного суверенитета следует через призму понятий «политический режим» или «государственный режим», а также апеллируя к международно-правовому аспекту.

В условиях относительно атомарной системы международных отношений первостепенное значение имеет способность государственной власти самостоятельно обеспечивать свое суверенное право на политическую субъектность. Это особо проявляется при феодальной раздробленности, где суверенитет обеспечивается внутренним экономическим и военным потенциалом суверенов. Следствием этих отношений является становление колониальных режимов, основанных на императивном принципе обеспечения государственного суверенитета. Такая модель характеризуется как империя – власть, выходящая за пределы фактической (географической) территории митрополии, и распространяется на иные территории, которые не обладают суверенитетом, принадлежащим исключительно митрополии, подчинены внешней для них воле и лишены возможности самостоятельно определять путь своего развития, принимать политические решения. Колониальная зависимость не всегда является порабощением, но она всегда связана с подчинением центральной власти, полным поглощением слабого более сильным. Возможен и обратный процесс, но он, как правило, связан с национально-освободительной борьбой за обретение суверенитета как формы международной правосубъектности: императивная модель международных отношений постепенно сменяется международно-правовой конструкцией, основанной на принципе автономии воли субъектов. На смену колониального принципа приходит принцип коалиции и конфедеративного устройства. Возникают международные правовые режимы обеспечения государственного суверенитета, функционирующие на основе принципа автономии воли, суверенного равенства субъектов.

После распада СССР стала проявляться противостояние двух подходов к построению систем, формально призванных гарантировать субъектность государств, обеспечить их суверенное право на самостоятельность принятия решений и выбора пути национального развития [14; 15; 17; 23; 26]. Глобальные угрозы суверенитету государств на территориях постсоветского пространства не уменьшились, а наоборот, усилились новыми вызовами и рисками, в том числе регионального характера [16]. Параллельно с усиливающимся влиянием императивного подхода на территории бывшего СССР была продолжена попытка формирования альтернативной конструкции международного взаимодействия, основанной на диспозитивном подходе урегулирования отношений, как продолжение лучших традиций, заложенных в рамках ООН. В частности, на территории постсоветского пространства вновь возникшими суверенными образованиями, руководствующимися декларациями о суверенитете Независимых Государств создается формат взаимодействия по вопросам коллективной безопасности [7]. Основной задачей коллективного образования, созданного на основе Договора, стало обеспечение суверенитета государств-участников путем оказания взаимопомощи, поддержки в порядке осуществления права на коллективную оборону. Существенной альтернативой императивной модели международных отношений, стержнем которой стал блок НАТО, является создание в 2002 году Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), основанной на исторически сложившихся связях народов, стремлении к сотрудничеству, желании совместными усилиями внести вклад в укрепление мира, обеспечение безопасности и стабильности в условиях политической многополярности, экономической и информационной глобализации. В качестве основополагающего начала определен принцип взаимного уважения.

Взаимодействие государств в режиме диспозитивного международно-правового регулирования является залогом гарантированности их суверенных прав и условием противодействия вызовам, угрозам и рискам, возникающим в условиях экономической и информационной глобализации [19; 38; 39; 40]. Это подтверждается опытом государств - участников соответствующих международных организаций.

Противодействие факторам, создающим угрозу суверенной государственности на региональном уровне, осуществляется на основе комплексного использования внутригосударственных средств обеспечения суверенитета с механизмами международного правового регулирования. При этом вопросы взаимопомощи понимаются как перспективные отношения добрососедства, конструктивного взаимодействия между равными субъектами суверенных прав и обязанностей. С учетом этого фундаментального принципа совершенствуются правовые и организационные средства обеспечения государственного суверенитета в геополитическом и экономическом пространстве, в информационной и духовнокультурной сфере.

В качестве основных мировых угроз, представляющих опасность суверенной государственности на региональном и международном уровне, выделяются такие явления, как транснациональная организованная преступность во всех своих частных проявлениях – одна из важнейших составляющих обеспечения национальной безопасности [2; 3; 5; 20]. Противодействие этим угрозам должно осуществляться: во-первых, при их взаимодействии, что следует из общих интересов безопасности, а во-вторых, исходя из недопустимости обеспечения своего государственного суверенитета в ущерб суверенным интересам и правам других участников организации. Однако противодействие транснациональной организованной преступности связано с обеспечением целостности и защиты суверенных границ государства. Например, необходимость эффективного управления границами стала приоритетным вопросом обеспечения государственного суверенитета Республики Таджикистан, его внутренней и внешней политики. Угроза суверенной государственности в территориальном плане, главным образом, обусловлена факторами приграничной нестабильности. Государство сталкивается с рисками, сопряженными с деятельностью террористических и религиозно-экстремистских организаций, контрабандой наркотических средств и оружия,

нелегальной миграцией. При этом режим неприкосновенности суверенных границ в современных условиях может быть обеспечен только на основе принципа сотрудничества заинтересованных государств.

Внутренняя угроза государственному суверенитету исходит также от коррупционных проявлений. Коррупция подрывает работу государственных органов, препятствует функционированию институтов публичной политической власти, дискредитирует и делегитимирует государственную власть. В рамках коррупционных схем используются внутри и межведомственные противоречия, конфликты интересов в государственных структурах, недостатки правового регулирования, неоднозначность законодательных формулировок полномочий, недостаточно четкое нормативное закрепление принципов взаимодействия между государственными органами и координации их деятельности [24; 27; 28; 29; 30; 32; 44]. В то же время, слаженное функционирование государственных органов, институтов власти способно обеспечить доверие со стороны населения и гарантировать реальное верховенство государственной власти. Поэтому важным является укрепление потенциала антикоррупционных органов, надлежащее качество правовых основ их функционирования.

Наряду с необходимостью информатизации системы государственного управления обостряется также проблема повышения эффективности защиты информации от несанкционированного доступа, создающего прямую угрозу государственному суверенитету в информационной сфере. Сегодня нет достаточно эффективных и универсальных способов решения как этой проблемы, так и проблемы идеологического воздействия, связанного с подрывом внутригосударственных устоев. Глобальное информационное пространство стало благоприятной средой не только для культурного и делового информационного обмена, оно также дает возможность координации действий экстремистских групп и террористических организаций, дезинформации граждан, дискредитации государственной власти и т.д. [11; 45]. Представляется, что этот вызов современности, как и иные угрозы суверенной государственности, может быть купирован только посредством правового регулирования на основе принципа суверенного равенства и взаимного уважения интересов.