Доктор С. Ф. Горталов и его пациент посол США Д. Р. Фрэнсис

Там же нам удалось обнаружить и копию благодарственного письма русскому доктору:

«Вологда, 2 мая 1918 г.

Мой дорогой Доктор:

fl спешу уведомить о получении вашей фотографии и выразить за нее саму искреннюю благодарность. Сходство хорошее, и я буду хранить ее как один из высокоценных сувениров моего пребывания в России, в особенности в Вологде. К сожалению, я не могу прочесть сопровождающую фотографию надпись. Но попрошу ее перевести и также сохраню. Брошюру, которую Вы любезно послали мне, я также сберегу и передам в пользование одному из моих друзей-врачей в Америке, который, без сомнения, прочтет ее с жадностью и пользой.

fl буду рад послать Вам мою фотографию перед отъездом из Вологды, и я только жду появления солнечного света, чтобы сделать фото “Американский посол за работой в Вологде”»10.

Был ли сделан этот ответный подарок доктору Горталову, доподлинно не известно. Доктор получил за лечение посла гонорар в размере 500 руб., сумма равная месячному окладу председателя Губернского исполкома, но советскую купюру выпуска 1918 г. не истратил, а сохранил в качестве сувенира. Кстати, уже к концу года из-за инфляции она практически потеряла свою стоимость и действительно превратилась в сувенир.

В 1918 г. Горталов и подумать не мог, что эти знаки благодарности со временем обернуться для него уликами в уголовном деле. Точно так же фотографии дипломатов в Вологде, сделанные местным фотографом В. Гончаруком, через 10 лет станут уликами для обвинения того в связях с представителями Антанты.

В благодарственном письме посол Фрэнсис пригласил своего спасителя посещать традиционные пятичасовые чаепития, которые он регулярно устраивал в парадных залах особняка, предоставленного ему для размещения посольства в Вологде. И доктор воспользовался этим любезным приглашением.

Сведения об этом сохранились в архиве Управления ФСБ по Вологодской области среди материалов, касающихся как пребывания дипломатов в Вологде, так и жителей, общавшихся с ними. Одним из них и был доктор Сергей Федорович Горталов, заподозренный и обвиненный в контрреволюционной деятельности.

Горталов арестовывался советскими органами госбезопасности трижды.

В конце 1918 г. после отъезда посольств из Вологды он был арестован, но вскоре отпущен. Видимо, чекисты учли положение и заслуги старшего врача и заведующего терапевтическим отделением губернской больницы, которому половина губернии была обязано здоровьем, а многие и жизнью. До 1926 г. Горталов продолжал работать в больнице в прежней должности.

В марте 1931 г. доктор, которому исполнилось 69 лет, был арестован как «валютодержатель». При обыске у него нашли «золотые монеты царской чеканки», которые предписано было сдавать государству в обмен на советские «твердые» червонцы. Тогда же он был трижды допрошен на предмет своей лояльности к Советской власти и своего общения в 1918 г. с дипломатами стран Антанты. Горталов, видимо, пребывал в уверенности, что за «дела давно минувших дней» ему ничего угрожать не может. И подробно рассказал, что помнил, о посещении американского и других посольств, сообщил факты своей биографии и, наконец, поделился с оперуполномоченным полпредства ОГПУ по Северному краю А. Чуксиным своими принципиальными политическими расхождениями с Советской властью.

Следователя особенно интересовал круг знакомств Горталова, прежде всего лица, «не вполне советские». То ли под давлением, то ли за обещанное освобождение, то ли по собственной наивности, но доктор подробно рассказал о своих знакомых, представителях вологодской интеллигенции, которые в силу каких-то обстоятельств не были согласны с политикой Советской власти. В показаниях записано о его лояльности к власти, о его понимании бесполезности борьбы за ее свержение и его стремлении служить народу на поприще медицины. Видимо, этого оказалось достаточно, чтобы было принято решение о его освобождении. Тогда Горталов и мысли не мог допустить, что, подписывая протоколы, он своей рукой подписал себе смертный приговор.

В третий раз 75-летний доктор был арестован в 1937 г. по обвинению в участии в контрреволюционной группе врачей. В декабре на основании его собственных показаний шестилетней давности «тройка» при Управлении НКВД по Вологодской области приговорила его к высшей мере наказания ‒ расстрелу. Приговор был приведен в исполнение сразу же. Начальником Вологодского УНКВД и председателем «тройки» с сентября 1937 г. был известный своей жестокостью «ежовец» С.Г. Жупахин. В декабре 1938 г., уже при Л.П. Берии, он был арестован и расстрелян как «враг народа».

Трагический, страшный парадокс истории: те самые показания 1931 г., на основании которых было составлено обвинительное заключение, стали теперь уникальным историческим источником для изучения как пребывания посольств стран Антанты в Вологде в 1918 г., так и восприятия Советской власти старой русской интеллигенцией в конце 1920-х ‒ начале 1930-х гг. Они содержат самые разные сведения по этим комплексам вопросов, в том числе и биографические сведения об упоминаемых лицах. Включая биографию самого доктора Горталова.

Сергей Федорович Горталов родился 1862 г. в Грязовце, уездном городе Вологодской губернии, в семье мелкого помещика, имевшего 250 десятин земли в Грязовецком уезде. В семье было шестеро детей. На долю второго сына Сергея досталась небольшая усадьба, сто десятин земли и два дома в Вологде.

Он учился в Вологодской гимназии, увлекался классической литературой, особенно любил произведения Гоголя. По окончании гимназии в 1883 г. поступил в Казанский университет на медицинский факультет. Через год перевелся в столицу и окончил Военно-медицинскую академию. В армии он не служил, а сразу же по окончании учебы вернулся в Вологду и с 1888 г. работал ординатором в губернской земской больнице. В 1891 г. был назначен заведующим терапевтическим отделением, с 1899 по 1926 г. состоял в должности старшего врача больницы.

В 1914 г. в Вологде широко отмечался 25-летний юбилей врачебной, научной и административной деятельности доктора Горталова. В честь него был выпущен юбилейный сборник. Именно эту книгу доктор весной 1918 г. подарил своему знаменитому пациенту послу Фрэнсису. В начале сборника помещен краткий биографический очерк юбиляра, где есть такие строки: «Особенно отрадной чертой в характере С.Ф. является его гуманность, его уважение, пожалуй даже преклонение перед человеческой личностью. Нужда человека всегда находила отзыв в его сердце и порыв спешить ей навстречу. Многие, кому пришлось сталкиваться с С.Ф., сохранят о нем самое лучшее воспоминание на всю свою жизнь...»11

О революции и ее последствиях для себя Горталов рассказал на допросе откровенно: «Революция 1917 г. меня встретила в г. Вологде. Февральскую революцию я встретил с большим сомнением и тревогой, хотя голосовал за кадетов, думая, что они что-нибудь да сделают, будут более твердыми и решительными, но они надежд не оправдали, и власть перешла к более сильным и решительным людям, которыми оказались большевики. Октябрьский переворот принял как совершившийся факт. К вопросу о национализации земли и двух домов отнесся с недовольством, а сейчас примирился как с неизбежностью, но мысли о земле и о домах я до сего времени не забыл, но о земле думаю, что раз она отдана крестьянам, ее вернуть невозможно».

Эти показания со слов Горталова были записаны следователем и подтверждены подписью доктора. Не будучи «шибко грамотным», Чуксин «изложил» повествовательную речь доктора с большим количеством вологодских диалектизмов и ошибок разного рода.

Горталов пояснил, почему он оказался в роли лечащего врача посла Фрэнсиса: «fl как врач, имеющий частную практику и пользуясь известной популярностью в Вологде, был рекомендован городским головой А.А. Александровым в Американское посольство, где я лечил посла Фрэнсиса, у которого я бывал неоднократно, получив от него за лечение 500 рублей, которые и хранил до тех пор, что они не имеют никакой цены».

«Кроме того я был один раз приглашен на «файвоклек» т.е. на чашку чая, где были все послы: Английский представитель миссии Бо, Французский Ниюланс, Итальянский граф Де-ля-то-ре-то, Сербский ‒ Сполайкович и flпонский. На этом вечере имелись суждения о том, что большевики продержатся несколько недель. Кто это говорил, точно не помню, когда было говорено следующее: что якобы их приглашали в Москву, приезжал специально Карл Радэк, одновременно упоминалось и flрославское восстание, которое не удалось благодаря отсутствию помощи со стороны французов или англичан из Архангельска. Послы ответили Радэку, что они поедут не в Москву, а в Архангельск, говорилось ли это на вечере или в одно из моих посещений, точно не помню. Кроме меня на вечере присутствовали городской голова Александров и еще несколько человек купечества, но кто не помню. После этого все послы из Вологды выехали в Архангельск и я их совершенно потерял из виду». Память подвела Горталова: он смешал, как минимум, два разных посещения посольства ‒ в начале и ближе к середине июля 1918 г.

После отъезда посольств и окончания Гражданской войны Горталов по-прежнему интересовался политикой: «НЭП я встретил одобрительно и к настоящему времени сомневаюсь в тех темпах, кои взяты партией и Сов. властью к вытеснению частной торговли кооперативной. В могущество кооперативной торговли верю, но более медленными темпами». «Вращаясь среди врачей г. Вологды и других кругов интеллигенции, с которыми при встречах имели суждение на политические и экономические вопросы, выдвигаемые ходом жизни. Некоторые их них мы встречали с недоверием, а некоторые с недовольством, соответствующим образом их критикуя. Например: вопрос об экспорте хлеба заграницу я считал неправильным и критиковал, это разделяли со мной вся интеллигенция с которой я говорил. Вопрос раскулачивания я принял как неизбежность, считая это слишком суровой мерой, полагая, что купечество в настоящее время почти не существует, это мероприятие так же критиковалось среди лиц с которыми я встречался, мнение большинства из них сходилось с моим. Обсуждались так же вопросы продовольствия, на данный вопрос остро реагировали, потому что в вопросе продовольствия считали себя обиженными. Большинство моего круга знакомых назвать вполне советскими лицами нельзя, переродиться совершенно весьма трудно».

Как и его окружение, Горталова возмущала политика большевиков по отношению к церкви, в частности закрытие храмов и снятие колоколов. Не поддерживал он и ликвидации кулачества: «К переселению кулачества из fiжных округов в Сев. край я отнесся критически и видя лично сам их переживания, побуждало во мне сострадание и я эти действия власти осуждал. Наряду с этим, я как врач, боялся возникновения эпидемий».

На вопрос следователя о процессе по «делу Промпартии» он ответил с обычной своей прямотой: «К процессу Промпартии отнесся недоверчиво в правдоподобности вскрытых действий и правдивости показания обвиняемых. В интервенцию не верю и не допускаю мысли, чтобы кто либо извне смог свергнуть Сов. власть, как укрепившуюся».

Он откровенно признался и в том, что надеялся на раскол в рядах партии большевиков, на то, что вследствие победы «правых» произойдут «изменения политики в управлении Советской страной в сторону некоторого послабления».

Последняя часть показаний Горталова посвящена его знакомым, вологодским жителям из числа врачей, адвокатов и прочих представителей интеллигенции, недовольных, как и он сам, политикой Советской власти. Названные Горталовым в 1931 г. были арестованы в 1937 г., и по сфабрикованному вологодскому «делу врачей» лучшие представители медицинской интеллигенции города были уничтожены.

Судьба доктора Горталова, спасшего жизнь американскому послу Фрэнсису и тем фактически погубившего себя и своих друзей-медиков, типична для представителей русской интеллигенции, сформировавшихся до революции, не оказавшихся в эмиграции и не сумевших принять диктатуру большевиков. Гибель представителей этого поколения интеллигенции от рук карательных органов усугубила и без того плачевную ситуацию с культурной прослойкой в советской провинции.

В начале 1960-х гг. Сергей Федорович Горталов был реабилитирован посмертно, а реквизированное имущество доктора было возвращено родственникам.