Доктрины «направляемой демократии» в отечественном политическом дискурсе начала XXI в.: сравнительный анализ подходов

Вопрос о форме демократии (народовластия), наиболее соответствующей истории, культуре, ценностям и политической практике конкретного сообщества, стал, видимо, одним из ключевых в дискуссии о перспективах социально-политического развития. Так, в России формулируются специальные теоретические модели народовластия, в которых их создатели пытаются обосновать право на особый подход и учесть историческую и культурную специфику своих стран. Одними из самых заметных стали проекты «управляемой», «суверенной», «зрительской» демократий, объединяемых в класс доктрин «направляемой демократии».

«Направляемая демократия» в наиболее полной мере впервые была осуществлена в Индонезии в период нахождения у власти Сукарно (1957–1965 гг.). В России обсуждение особенностей модели демократии, совместимой с национальными особенностями, вышло на новый уровень в начале 2000 г. с приходом к власти В.В. Путина. В послании Федеральному собранию президент обозначил контуры концепции, названной позднее «управляемой демократией». Анализ документа позволяет выделить ее следующие ключевые характеристики: сильная государственная власть, формальное разделение властей, концентрация власти в исполнительных государственных органах, персонификация государственной политической власти в лице президента, попечительство президента как выразителя общественных интересов. Задачи осуществления модели, как следует из президентского послания (согласно заданным приоритетам): достижение национального единства, понимаемого как единодушие, возрастание уровня общественного благосостояния, соблюдение прав человека, развитие партийной системы, расширение свобод для СМИ [1, с. 42, 52, 57].

Тот, кто знаком с демократической теорией, сразу заметит, что ни первая, ни вторая задачи не могут быть решены при помощи демократии. Дело в том, что национальное единство является одним из важнейших условий для создания эффективной демократии. Кроме того, она не призвана и не способна разрешить экономические проблемы, она лишь обеспечивает условия для реализации гражданских и политических свобод, прав, инициатив (в том числе экономических).

В целом модель «управляемой демократии» можно определить как демократическую систему, в которой процедуры реализации народовластия корректируются правящим политическим классом во главе с лидером на основании (единоличного) толкования им демократических принципов. Однако именно ставка на попечительское государственное управление, осуществляемое фактически единолично президентом, претендующим на исключительное знание о том, как реализовать общее благо, стала самым слабым звеном данной концепции и привела к неуспеху ее воплощения на практике (как модели демократии, а не ее имитации).

Начиная с 2005 г. наблюдаются новые попытки российского правящего класса сформулировать концепции демократии с учетом национальной специфики. Так, В.В. Путин заявил: «Россия^ сама будет решать, каким образом - с учетом своей исторической, геополитической и иной специфики - можно обеспечить реализацию принципов свободы и демократии» [2, с. 281]. Главным идеологом особой демократической модели России стал В.Ю. Сурков, чьи взгляды до недавнего времени определяли внутреннюю политику. Именно он обосновывал модель «суверенной демократии», название которой восходит к высказываниям Р. Проди и Д. Чейни.

Анализ выступлений В.Ю. Суркова, президента России и его сторонников позволяет выделить ключевые особенности модели «суверенной демократии»: политическая самостоятельность при принятии решений внутри государства, независимость политической системы от внешних акторов, централизация государственной власти, ее персонификация, идеологизация политической жизни [3, с. 58]. Очевидно, что в самом названии «суверенная демократия» просматривается избыточность: любая демократия суверенна по определению, ведь народ принимает решения как единственный источник власти (поэтому не бывает «несуверенной» демократии).

В целом данную концепцию можно оценивать в нескольких аспектах. Во-первых, как идеологический маневр - попытку сгладить порожденные авторитарными тенденциями противоречия: пренебрежение демократическими декларациями удобно объяснить национальными особенностями и враждебностью внешней среды. Кроме того, так возможно легитимизировать применение силы в политике суверена. Во-вторых, очевидно, создатели концепта «суверенной демократии» не совсем понимали теорию демократии, механизм которой направлен не на суверенизацию (по крайней мере, это не его главная цель), а на обеспечение политического участия граждан. В-третьих, факт формирования этой модели продемонстрировал, что действующая власть всерьез обеспокоена проблемой демократии в России (либо тем, как ее установить или не допустить). Дискуссия о «суверенной демократии» мобилизовала общественность, стала поводом для исследования существующих моделей народовластия, сподвигла граждан к политической дискуссии. Последний аспект очень важен.

В 2008 г. свой вклад в демократическую теорию решили внести сотрудники Института общественного проектирования, которые предложили модель «зрительской демократии», где само народовластие отодвигается на второй план. Базой и обоснованием для нее служит идея о том, что во всем мире «демократия становится "зрительской", аудиторной. Роль массмедиа становится преобладающей, политик - медийной фигурой, ... а гражданин и избиратель - аудиторией, у которой надо заслужить рейтинг... "Правление" народа сменяется "правлением для народа" - и при этом в формах, все более далеких от контроля, осуществляемого выборным процессом» [4].

По мнению создателей данной концепции, «демократизация политической системы России в ближайшее время не может стать приоритетом. Приоритет сейчас в эффективности управления» [5]. Таким образом, модель «зрительской демократии» обладает следующими основными особенностями: персонифицированность государственной власти; управление демократическим развитием со стороны правящего класса; формальное разделение властей с доминированием исполнительных органов во главе с лидером, прямо выражающим волю народа; СМИ как инструмент государственной пропаганды и агитации; наличие многочисленных общественных организаций - посредников между демосом и правительством, которые артикулируют интересы общественности.

Представляется, что при трактовке «зрительской» модели авторы не совсем верно интерпретировали данные, касающиеся современной политической ситуации в развитых демократических странах, на чью практику они ссылаются. Дело в том, что они рассуждают в парадигме «конкурентной элитистской» модели демократии, базовые аспекты которой были заложены еще М. Вебером и Й. Шумпетером. По сути российские исследователи ее и обосновывают, только под собственным названием. Однако с тех пор многое изменилось. Например, в западных странах на смену привычным формам массового политического участия (под эгидой крупных партий) приходят новые формы: бойкот, подписание петиций, пикет, демонстрация, требующие участия все большего числа граждан.

В сущности модель «зрительской демократии», как и две, охарактеризованные ранее, стала лишь защитой действующего политического режима. Она вряд ли может претендовать на самостоятельную подлинно демократическую модель, обусловленную историей и культурой России.

Итак, в рамках более общей концепции «направляемой демократии» рассмотрены три модели демократии, созданные в современной России: «управляемая», «суверенная» и «зрительская». Несмотря на некоторые различия, они имеют общую основу: акцент на сильном президентском правлении, приоритет экономического развития над правами и свободами граждан, управляемое политическое участие демоса; собственно демократические принципы и механизмы их осуществления либо подробно не описаны, либо отодвинуты на второй план. Исходя из этого, можно сделать вывод, что данные теоретические конструкты представляют собой скорее не модели подлинной демократии, а стратегии поддержания действующих политических режимов за фасадом демократической риторики.

Ссылки:

• 1.    Путин В.В. Избранные речи и выступления. М., 2008. 480 с.

• 2.    Там же. С. 281.

• 3.    Рro cуверенную демократию / сост. Л.В. Поляков. М., 2007. 632 с.

• 4.    Оценка состояния и перспектив политической системы Российской Федерации в 2008 – начале 2009 г. [Электронный ресурс]. URL: http://www.inop.ru/page642/club/page483/ (дата обращения: 20.07.2016).

• 5.    Там же.