Дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней

Кратковременное царствование Павла I представляет собой совершенно особенный комплекс явлений, в котором стремление монарха к конструированию сакрального и превращению жизни если не всей империи, то по крайней мере императорского дома в священнодействие выражено вполне отчетливо. Примером репрезентации Павлом I сакрального текста является отредактированная цитата заключительного полустишия Пс 92, размещенная на южном фасаде Михайловского замка в Санкт-Петербурге: «Дому Твоему подобает святыня Господня в долготу дней». Церковнославянский текст Пс 92 завершается словами «Свидения Твоя оуверишася зело: дому Твоему подобает святыня Господи в долготу дний» (Пс 92:5; Библиа, 1751, 984; Толкование на Псалтирь, 1791, 38 об.); в русском переводе — «Откровения Твои несомненно верны. Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни» (Псалтирь, 1884, 112). Соответственно, надпись на Михайловском замке по-русски будет читаться так: «Дому твоему (данной резиденции императора. — Н. П. ) принадлежит святость Господа на долгие дни». Конкретные обстоятельства воспроизведения этих слов Пс 92 именно в такой редакции остаются неясными.

Как отметила Л. В. Хайкина [Хайкина, 2008, 319–323], распространенное мнение об использовании для Михайловского замка надписи, изначально предназначавшейся для Исаакиевского храма, не имеет документального подтверждения. Более того, «само композиционное построение фасадов Исаакиевской церкви в проекте архитектора А. Ринальди не предполагало возможности размещения на фризе постройки надписей значительных размеров». Проектная документация Михайловского замка позволяет утверждать, что идея размещения подобной надписи «над главным въездом в замок возникла не сразу, а на заключительном этапе его проектирования. <…> Можно указать верхнюю границу времени появления замысла оформления главного фасада замка библейской строкой — до февраля 1800 года». Однако никаких сведений об изготовлении надписи специально для Михайловского замка выявлено не было, «несмотря на наличие весьма обширной финансовой документации, фиксирующей отпуск денег на строительство замка и, в частности, на работы по отделке фасадов» [Хайкина, 2008, 322]. Таким образом, версия о том, что надпись изначально была сделана для некоего другого строения, не может быть исключена полностью. По мнению Л. В. Хайкиной, металлические буквы надписи могли входить в число различных медных деталей, которые в архивном деле 1797 г. «О покупке из Воскресенского Новодевичьего монастыря разных материалов для Михайловского Замка…» (РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. Ч. 115. Д. 61661. Л. 2) упоминаются («медь в разных фигурах и штуках») как отпущенные «для доставления в предместие Исакиевской соборной церкви». Как отметила Л. В. Хайкина, «вполне логично допустить мысль о том, что среди „медных штук“, отправленных из Смольного монастыря в складские помещения при Исаакиевской церкви, а уже оттуда попавших в Михайловский замок, могла быть надпись, явно изготовленная для культового сооружения, каковым и являлся монастырский комплекс» [Хайкина, 2008, 323].

Следуя гипотезе Л. В. Хайкиной, мы должны будем предположить, что при использовании Павлом I для Михайловского замка надписи, изначально предназначенной для какого-то храма и представлявшей собой заключительное полустишие Пс 92, необходимо было все же дополнительно изготовить буквы Н и Я — для преобразования слова «Господи» в «Господня». Невозможно ведь допустить, что для фасада некоего православного храма была сделана надпись, в которой умышленно или случайно подобным образом изменялся текст Св. Писания1, тем более — слово «Господи», написанное под слово-титлом. И вряд ли нам удастся обнаружить в какой-либо рукописной или печатной Псалтири той поры притяжательное прилагательное «Господня» вместо обращения «Господи» в последнем стихе Пс 92 (Древле-Славянская Псалтирь, 1880, 148; Древле-Славянская Псалтирь, 1881, 167). В его русских стихотворных переложениях XVIII в. также говорится о святости дома Бога, например: «Святыня всюду огласила / предивный, Господи, Твой Дом, / его собою украсила / и будет в долготу дней в том» [Шишкин, 1986, 36]2.

Псалом 92 цитируется в повествовании о Чуде архангела Михаила в Хонех, воспоминание которого празднуется 6 сентября. Язычники решили направить воды двух рек на храм архангела Михаила, чтобы уничтожить его. Пономарь Архипп, увидев соответствующие приготовления, стал призывать архангела Михаила, «да сохранитъ место свое от потопа воднаго, и да не порадуются врази хотящии погубити святыню Господню». Когда же «возшумеша воды яко громъ, бежащи великимъ оустремлени-емъ», Архипп, вновь воззвав к Богу и архангелу Михаилу («да не потоплено будетъ святое место»), воспел 92-й псалом; в рассказе о чуде цитируются стихи 3–5: «Воз-двигоша реки, Господи, воздвигоша реки глaсы своя: возмутъ реки сотрения своя от гласовъ водъ многихъ. Дивны высоты морския: дивенъ въ высокихъ Господь. Дому твоему подобaетъ святыня Господи въ долготу дний». И Архиппу явился архангел Михаил, который остановил лавину воды, а затем направил поток в «разселину каменную» (Книга житий святых, 1764, 33)3.

Отмеченные детали Чуда архангела Михаила в Хонех важны для нас по двум причинам. Во-первых, в религиозных переживаниях Павла I образ архангела Михаила был актуализирован как раз незадолго до начала строительства Михайловского замка известием о его явлении часовому дворца, на месте которого, согласно требованию архистратига Небесных Сил, и начинается возведение новой резиденции императора. Думается, что к этому времени императору Павлу должны были быть хорошо знакомы основные нарративы Св. Предания, связанные с культом архангела Михаила. Во-вторых, стоит заметить, что тема защиты замка от водной стихии, так сказать, усмирения Невы, также была для Павла I вполне актуальна. Ведь в пору своей молодости он оказался свидетелем первого в истории Петербурга катастрофического наводнения, случившегося 10 сентября 1777 г. (см.: [Померанец, 2005, 17–22]). Цесаревич Павел прибыл в столицу из Царского Села накануне вечером и провел следующий день в Зимнем дворце (см.: (Камер-фурьерский журнал, 1777, 752–755)). Отзвуки неких религиозных переживаний слышатся в описании этого стихийного бедствия Екатериной II: «Нева представляла зрелище разрушения Иерусалима» (Алфавитный указатель, 1881, 65)4. Прямые указания источников на мотивирование Павла I к адресованию финального полустишия Пс 92 Михайловскому замку именно Чудом архангела Михаила в Хонех неизвестны, однако представляется, что исключать возможность подобного влияния данного предания на императора Павла ни в коем случае не следует.

Какими бы ни были в действительности обстоятельства, повлекшие за собой появление на фризе южного фасада Михайловского замка рассматриваемой надписи, очевидно, что слова, подразумевающие в исходном тексте псалма дом Бога, переадресовываются Павлом I его новой резиденции. Христианская экзегеза Пс 92 видит в доме Божием Церковь Христову (а не рукотворный храм): «А домом Божиим божественный Павел нарек собрание верующих⁵, которому, как сказал Пророк (псалмопевец. — Н. П. ), подобает святыня » (Феодорит Кирский, 1905, 126). «Дом Господень есть Церковь, а ей подобает быть святою: потому что в ней вселится Тот, Кто един есть свят» (Афанасий Великий, 2008, 361). «Дом Божий есть соборная христианская церковь, как мы замечали многократно. Сему то, говорит [Давид], дому Твоему, Господи, прилична святость» (Евфимий Зигабен, 1907, 740). В иудейской традиции дом в данном псалме также может пониматься не только как собственно Иерусалимский храм, но и как обозначение народа Израиля (Книга псалмов, 2011, 616; ср.: Толковая Библия, 1907, 317). Развитие в надписи на Михайловском замке понимания дома в Пс 92 как именно рукотворного храма⁶ (коль скоро надпись адресуется рукотворному же дворцу), по всей видимости, было обусловлено масонским влиянием (см.: [Каганов, 1996, 178–182]).

Л. В. Хайкина отметила, что, «помещая на фронтоне своего дворца подобную надпись, Павел I совершил бы почти что кощунственный жест, если бы не изменил одно слово в этой надписи. Вместо слова „Господи“, присутствующего в библейском тексте, на фризе замка фигурировало слово „Господня“, изменившее смысл данной строчки. Теперь это уже не Дом Господа, а дом, которому подобает святыня Господня» [Хайкина, 2008, 434–435]. Однако, высказывая данное соображение, Л. В. Хайкина не затронула вопроса о близости кощунству некоей сакральной смелости, проявляемой при редактировании текста псалма с целью его приспособления для новой резиденции императора.

Определенный вызов Павла I может быть усмотрен и в гражданском — так сказать, светском — облике букв, составивших надпись (см.: [Хайкина, 2008, 323]). Ведь в ту пору «„церковный*1 кириллический шрифт был почти исключительным достоянием сакральной духовной и правительственной сферы — им набирали Евангелия, Библии, молитвословы, учительную литературу, царские манифесты» [Шишкин, 1986, 34]; см. также [Живов, 1986, 56-57, 64]7. Показателен церковнославянский облик букв, которыми воспроизведены цитаты из Св. Писания, размещенные под фронтонами монферрановского Исаакиевского собора (см.: [История и достопримечательности, 1858, 69-77; Серафимов, Фомин, 1865, 33, 39-40, прим. 53]). Не следует ли рассматривать эти надписи в качестве своеобразного «ответа» (отклика Николая I?) на надпись Михайловского замка?

Впрочем, несмотря на то, что первый стих и заключительное полустишие Пс 92 регулярно звучат в воскресном всенощном бдении (прокимен вечерни)8, отличие надписи на Михайловском замке от собственно библейского текста, кажется, не вызвало какого-то заметного резонанса среди современников ее появления. Княгиня Дарья Христофоровна Ливен (1785–1857) без каких-либо комментариев перевела эту надпись на французский в своих записках следующим образом: «Sur le frontispice fut inscrit un passage tire de la Bible “que la protection de Dieu repose sur ta maison pour de longs jours a venir”»9 (РНБ ОР. Ф. 73. Д. 330. Л. 1-2). Очевидно, что данный перевод Д. Х. Ливен, придающий надписи охранительный смысл, неверен10. Тем не менее она уверенно определяет надпись как библейскую цитату — «отрывок из Библии». (Характеристика этих записок, посвященных царствованию Павла I и его убийству, как «передачи наивных впечатлений 15-летней женщины» (Цареубийство, 1907, IX) отчасти верна, но упоминание в них «Императора Николая» (РНБ ОР. Ф. 73. Д. 330. Л. 11; Ф. 601. Д. 2037. Л. 5 об.) говорит о том, что писались они Д. Х. Ливен в гораздо более зрелом возрасте.11)

Однако надпись на Михайловском замке получает вполне адекватное отражение в современной ее появлению придворной поэзии. В оде Александра Ястребцова (Яс-требцов, 1800, 4–5) архангел Михаил является в Петербурге уже после возведения замка и, если можно так выразиться, соглашается с павловской репрезентацией Пс 92:5.

Над градом став, он рек, как гром Пронесся глас его в пустыни: «Воздвигнутый сей Павлом дом Жилищем будет для Святыни Во долготу несчетных дней!

Я крепкой мышцею своей

Скую цепьми здесь едко время;

Я Павлово драгое племя

От всех наветов огражду;

Я свергну в ад отсель вражду! —

В стране сей на море и суши Спокойны Павлом будут души!»

Далее павловская репрезентация Пс 92:5 получает в оде А. Ястребцова некоторое развитие:

Достиг мгновенно свят глагол

Златым лучем Царева слуха. — Царь зрит в сияньи свой Престол, Над ним — Архистратига — Духа! С престола в радости востав, И нежно на руки прияв

Дражайший плод свой, Михаила12, Речет: да ввек небесна сила

Хранит Его и сей чертог! И будет так! — в чертоге Бог! Вещал Святейший Небожитель: Аз Михаила Дух-Хранитель!

Таким образом, утверждение архангелом сакрального статуса Михайловского замка, который он называет «жилищем Святыни», усиливается далее лаконичным и однозначным указанием на присутствие в замке Бога: «в чертоге Бог!»

Гипотетический образец имплицитной полемики с рассматриваемой павловской репрезентацией можно обнаружить в слове, сказанном митр. Платоном (Левшиным) 7 октября 1806 г. «при освящении храма Мартыновского, что за Яузою» (Платон Левшин, 1913, 672–676); [Хайкина, 2008, 434]. Фрагмент последнего стиха Пс 92 был использован здесь в качестве эпиграфа: «„Дому Твоему подобает святыня, Господи“! (Псал., 92, ст. 5)». В тексте этого слова митрополит возвращается к эпиграфу: «Но не забудем же и того, что в начале слова сказали мы, — яко дому Господню подобает „святыня“. Сие-то едино храмы Божии бесконечно возвышает паче всех мирских домов огромных, величественных и великолепных. Ибо какия дела в домах мирских производятся? — ядят, пьют, опочивают, о различных своих пользах и нуждах рассуждают и разговаривают и сами между собою, и с знакомцами, приятелями своими. Сие все еще непредосудительно… Но что еще в тех же домах творится? — разные несогласия, ссоры, драки, сквернословия, пьянства, скачки, пляски, любодеяния, прелюбодеяния и прочие бесчиния, о коих ап. Павел постыдился и говорить, а только сказал, что-де „бывает у них в домах тайно, срамно есть и глаголати“ (Ефес., 5, 12). В таковых же нечистых жилищах производятся злобные против других замыслы, клеветы, зависти, хитрые и беззаконные для корыстолюбия вымыслы; и все злое, что ни творится в мире сем, все то происходит из домов и в них зачинается. Но таков ли есть дом Божий? Ему подобает святыня. Что ты в нем узришь, кроме святости?» Читая эти строки, трудно избавиться от мысли, что автор противопоставляет храму Божию именно Михайловский замок, ставший местом цареубийства, но никаких явных признаков подобного противопоставления данное сочинение митр. Платона, конечно же, не содержит.

Август фон Коцебу в «Кратком описании Императорского Михайловского дворца»13 транскрибирует рассматриваемую нами надпись — «…Dann am Fries, von inländischem Porphyr, folgende Inschrift mit großen Buchstaben von Bronce: Domu twojemu podobajet Swätünä Gospodnä f’dolgotu dnei» — и сопровождает ее примечанием с соответствующей цитатой из Lutherbibel: «Heiligkeit ist die Zierde deines Hauses ewiglich. Psalm 92» (Kotzebue, 1801, 188); см. напр.: (Die Bibel, 1784, 602, ps. 93). В данном случае заключение псалма не содержит обращения «Господи», в отличие от позднейших версий Библии Лютера, где мы это обращение обнаруживаем: «Heiligkeit ist die Zierde deines Hauses, o Herr, ewiglich» (см. напр.: (Lutherbibel, 2016, 434, ps. 93–5)). Отсутствие указанного обращения, конечно же, никак не влияло на понимание упоминаемого здесь дома как дома Божия, то есть — народа Божия (см. напр.: (Bogatzky, 1752, 235–236)). Стоит также обратить внимание на то, что А. фон Коцебу указал номер псалма по церковнославянской Псалтири, но в публикации французского перевода своей книги исправил данную неточность: «La sainteté a orné ta maison pour une longne durée. Psaume XCIII. 5» (Kotzebue, 1802, 165, remarque *). Все эти подробности представляются весьма показательными: возникает ощущение, что о павловской редактуре воспроизводимого на фасаде замка библейского текста А. фон Коцебу своими помощниками14 проинформирован не был. По-видимому, переадресование финального полустишия

Пс 92 Михайловскому замку осталось им непонятым. В публикацию первого русского перевода книги А. фон Коцебу данное краткое описание замка не было включено (Коцебу, 1806, 249). Впервые на русском языке оно печатается лишь в 1870 г., и здесь рассматриваемая надпись приводится абсолютно точно, но — без ссылки на Пс 92 (Коцебу, 1870, 972)15.

Генрих фон Реймерс, описывая Санкт-Петербург «в конце своего первого столетия», воспроизводит надпись на Михайловском замке в точном соответствии с оригиналом и прибавляет следующее примечание: «S. Psalm 92. — Nach dem 93sten Psalm V. 5 heisst die Uebersetzung: Heiligkeit ist die Zierde Deines Hauses ewiglich. — Die russische Inschrift enthält 47 Buchstaben, gerade so viel, als der Kaiser Jahre zählte. Diese sonderbare Entdeckung wurde bald nach dessen Hintritt gemacht»16 (St. Petersburg, 1805, 105, note *; Реймерс, 2007, 310, 347–348, прим. 33). В позднейшей публикации русского перевода реймерсовского описания Михайловского замка рассматриваемая надпись воспроизводится без подобного примечания (Реймерс, 1873, 470). Таким образом, здесь мы, по-видимому, сталкиваемся с той же ситуацией, что и в случае с текстом А. фон Коцебу17: немецкий автор в самом начале XIX в. сопровождает соответствующей цитатой из Библии Лютера точное воспроизведение надписи на Михайловском замке (и при этом никак не комментирует особенность послед-ней18), а в русском переводе описания замка, публикуемом в 1870–1880-е гг., ссылка на Пс 92 отсутствует19. (Следует иметь в виду, что «на точную цитацию текстов Св. Писания Синод обращал внимание цензуры, и она вменялась в обязанность и авторам, и цензорам и корректорам. Так, в 1807 г., по поводу замеченной неправильности ссылок на места Св. Писания и отступлений в дословной их передаче, Синод предписал цензуре, чтобы она, при рассматривании и исправлении книг, проверяла и исправляла самые тексты и ссылки на них. То же самое должны были делать и корректоры синодальных типографий, по инструкции, данной им в 1800 г.» [Котович, 1909, 44–45]20. И впоследствии требовалось, чтобы «во всех тех случаях, когда в каком либо сочинении, издаваемом в Империи и Царстве Польском, делаются выписки мест или текстов из Священных книг Ветхого и Нового Завета, на каком бы то языке ни было, означаемо было под каждою такою выпискою указание на книгу, главу и стих, откуда она заимствована» (Сборник законоположений, 1870, 150, № 89 от 31 декабря 1854 г., см. также с. 230).) Упоминание Пс 92 отсутствует также в заметке «Таинственное число», выглядящей довольно странно: в очень коротком анонимном тексте, занимающем треть страницы солидного исторического журнала, лишь вновь приводится надпись на Михайловском замке и сообщается, что «в ней скрывается таинственный пророческий смысл» — число букв совпадает с числом лет, прожитых Павлом I [Таинственное число, 1873, 419]; ср.: [Хайкина, 2008, 319].

По всей видимости, в отличие от немецких авторов начала XIX в. их позднейшие русские переводчики и публикаторы отдавали себе отчет в несходстве надписи на Михайловском замке с Пс 92:5, но, по тем или иным причинам, не были склонны входить в детальное рассмотрение этого несоответствия. Впрочем, историк П. Н. Петров в заметке, также опубликованной в 1870-е гг., не только не отметил данного различия, но и уверенно предположил, что надпись была изготовлена для Исаакиевского собора (см. выше): «Весь мрамор, предназначавшийся на облицовку собора, был употреблен на сооружение Михайловского замка, над главным фасадом которого целиком поместился, без всяких переделок и изменений (выделено мною. — Н. П. ), порфировый церковный фриз с текстом: „Дому Твоему подобает Святыня Господня в долготу дней“. Несоответствия между назначением постройки и этой надписью, предназначавшеюся для храма, в то время, когда перемещали фриз, — никто не заметил. Объяснить эту оплошность можно поспешностью работы» [Петров П., 1876, 26].

Лишь спустя сто лет после появления надписи на Михайловском замке ее отличие от текста Пс 92 было внятно разъяснено в юбилейной брошюре следующим образом: «Надпись эта есть стих 5 Псалма 92, причем слово „Господи“, выражено словом „Гос-подня“» [Евдокимов, 1900, 2, прим. 5]. Однако показательно, что в заметке, посвященной столетию замковой церкви, эта надпись цитируется в, так сказать, исправленном виде: «Над главным фронтоном замка Император повелел сделать надпись, красующуюся и ныне: „Дому Твоему подобает святыня, Господи, в долготу дний“» [П.Ф.З., 1900, 1806].

Обзор публикаций надписи на Михайловском замке, предпринятых в течение XIX в., показывает, что их авторы либо вообще не придавали значения павловской редактуре последнего полустишия Пс 92 (и могли ее даже не осознавать), либо по тем или иным причинам (из числа которых не следует исключать соображения, обусловленные требованиями цензуры) не считали нужным ее разъяснять. Думается, бóльшая часть петербуржцев XIX в., как и Д. Х. Ливен, воспринимала надпись на Михайловском замке просто как некий «отрывок из Библии».