Доперестроечное развитие советского государства: социально-экономический аспект

В связи с тридцатилетием распада СССР (это произошло в 1991 г.) публикуется немало работ, в которых комментируется данное событие. В этой связи следует отметить, что распад советского государства стал финальным событием известной горбачевской «перестройки» (19851991 гг.), в рамках которой советской правящей элитой были предприняты безуспешные попытки остановить центробежные тенденции, когда бывшие союзные республики одна за другой заявляли о выходе из состава советской федерации. Сейчас, спустя несколько десятилетий, есть возможность более спокойно, без политико-идеологических пристрастий, оценить сравнительно недавнее прошлое нашей страны, и в этом контексте, как нам представляется важно понять основные тенденции, чтобы дать ответы на вопросы о том, неизбежным ли являлся распада Советского Союза. Разумеется, здесь не может быть одной причины, поэтому мы сосредоточимся на социальноэкономическом аспекте и ограничиваемся периодом, который предшествовал «перестройке».

Прежде всего, отметим, что сама «перестройка» началась не случайно - совершенно очевидно, это был вынужденный ход тогдашней партийно-советской элиты во главе с М.С. Горбачевым. И вот как раз анализ доперестроечного развития совет- ского государства позволит лучше понять эту вынужденность. Обычно ее связывают с негативными результатами так называемого «застоя», который в отечественной истории хронологически обозначается с середины 1960-х гг. до середины 1980-х гг. и связывается с тогдашним Генеральным секретарем ЦК КПСС Л.И. Брежневым. По общей оценке экономистов именно в годы «застоя» советская экономика со всей очевидностью стала показывать свою неэффективность. И это действительно так. Однако и «застой» начался не вдруг, не сразу. И в этом контексте мы считаем целесообразным дать краткую социальноэкономическую ретроспективу развития советского общества. Так, в годы революционного кризиса и Гражданской войны (1917-1922 гг.) экономика по определению не могла развиваться по марксистско-ленинским канонам, и огромные провалы в ней вынудили Ленина настоять на НЭП, что определенным образом противоречило коммунистической идеологии. Затем были периоды индустриализации-коллективизации, военного, послевоенного времени, где экономика носила мобилизационный характер. И лишь со второй полвины 1950-х гг., при Н.С. Хрущеве, представилась возможность запустить экономические отношения таким образом, чтобы они соответствовали Программе РСДРП(б)-РКП(б)-ВКП(б)-КПСС.

Обратим внимание, что идеологический фактор был поставлен на первое место, в новой редакции партийной программы, принятой XXII съездом КПСС в 1961 г., было провозглашено, что к 1980 г. должна быть построена материально-техническая база коммунизма, и Хрущев торжественно с трибуны заявлял, что «нынешнее поколение будет жить при коммунизме» [1, с. 56]. МТБ коммунизма планировалось создать на базе общенародной собственности. И за такого рода риторикой и лозунгами власть, вероятно, упоенная предстоящими свершениями (очевидно, основываясь на возможностях советских людей в предшествовавшее время и забывая, что тогда экономика была мобилизационной, а сейчас она перешла на мирные рельсы), не обращала должного внимания на реальное положение дел в экономике. А между тем, по мнению профессоров Н.П. Шмелева и В.В. Попова, ещё во второй половине 1950-х гг. эффективность экономики СССР стала снижаться. Показателями этого явления стали отсутствие прогресса в производительности труда, недостатки в качестве выпускаемой продукции, многие предприятия фактически работали с убытками, что партийно-советские органы пытались скрывать. Если иметь в виду конкретные цифры, то указанные авторы ссылались, в частности, на то, что темпы роста национального дохода в масштабе всей страны, в среднегодовом исчислении, снижались с 9% (в речение 1950-е гг.) до 4,4% (1960-х гг.), и эта тенденция стала устойчивость в последующие годы [2, с. 53, 58].

И лишь е середине 1960-х гг. стало ясно, что советская экономика нуждается в реформировании. Хрущевский вариант, внедренный волюнтаристски и предусматривающий создание совнархозов, не дал ожидаемых результатов. После отставки Хрущева была предпринята новая попытка оживления экономики, уже при Брежневе, в виде начавшихся с 1965 г. «косыгинских реформы». Обычно в литературе эти реформы освещаются в положительной коннотации, однако факты говорят о другом, и основной из них заключается в том, что именно с этих реформ начался период «за- стоя». Как отмечается в литературе, сущность экономических отношений не изменилась и не могла изменить, поскольку исходные фундаментальные идеологические основы оставались прежними, и фактически имел место определенный идеологический поворот, «переход описания хозяйственной реальности с языка директивного планирования (фонды, нормативы и т.п.) на язык прибыли, хозрасчета и т.п. Этот идеологический поворот мог иметь далеко идущие последствия, что выявилось далеко не сразу; он был симптомом процесса, ведущего авторитаризм к краху, общество - к переходу на следующий этап» [3, с. 318]. Но тогда расчеты реформаторов, и главного из них в лице Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина, были иными, более оптимистическими - планировалось, что переход на хозяйственную самостоятельность социалистических предприятий позволит поднять советскую экономику. Такой подход, получившую официальное признание на уровне решений съездов КПСС, законодательных актов, правительственных постановления, однако, так и не был внедрен в экономику - идеологические установки и многослойная бюрократия гасила инициативу людей, стимулировала очковтирательство. Так, Н. Верт отмечал: «То, что в советской терминологии обозначалось понятием хозрасчет, не подразумевало, однако, ни реабилитации рыночных отношений, ни перехода к т.н. социалистическому рынку, проповедуемому тогда чешскими и венгерскими экономистами, и еще меньше означало самоуправление по югославскому образцу» [4, с. 428]. Здесь же можно указать на то, что попытка экономического реформирования не сопровождалась, как того можно было бы ожидать дальнейшим развитием общественно-демократических свобод, - напротив, одновременно с экономическим демократизмом осуществлялся процесс «свертывании процесса демократизации в политической сфере [5, с. 34].

С начала 1970-х гг. советская экономика стала активно подпитываться углеводородами благодаря открытию крупнейших месторождений нефти и газа, что, однако, еще в большей степени отвлекало внимание от сущностных экономических проблем (развитие технологий, повышение производительности труда. улучшение качества продукции и т.д.), и исключением здесь был разве что военнопромышленный комплекс. Не удивительно, что экономика стала приходить в упадок. Так, в 11-ой пятилетке (1981-1985 гг.) прирост производственных ресурсов уменьшился почти на одну треть (в сравнении с 10 пятилеткой), и эту тенденцию переломить так и не удалось. Начиная с 1975 г. стали снижаться объемы лесозаготовок, добычи угля, железной и марганцовой руды [6, с. 130]. Дефицит внутреннего рынка СССР покрывался импортом, приобретенным за нефтедоллары.

Характерным было положение в сельском хозяйстве. В частности, в мае 1982 г. на Пленуме ЦК КПСС была одобрена и Правительством СССР утверждена Продовольственная программа на период до 1990 г. [7] Программа включала в себя обоснование объемов производства основных видов продовольствия, а также уровень их потребления; развитие материально-технической базы агропромышленного комплекса; обеспечение этой сферы транспортом, тарой, хранилищами, рефрижераторами и упаковочными материалами и т.д. Эта программа была довольно крупномасштабным документом, детально разработанным и широко распропагандированным среди населения. При этом, однако, упускалось из виду то обстоятельство, что само ее появление свидетельствовало о серьезном кризисе в сельском хозяйстве. Кроме того, механизмы реализации программы основывались на старых и неэффективных методах организации и развития сельского хозяйства как отрасли экономики (попытки переструктурировать управление сельским хозяйством путем создания агропромышленных комплексов нового типа, не изменило ситуацию к лучшему). В итоге программа была провалена. В этой связи С.С. Козлов справедливо отмечает, что огосударствленная колхозно-совхозная система сковывала инициативу человека и нуждалась в коренном преобразовании на принципах подлинной кооперации. Процесс гибели и исчезновения деревень остановлен не был. Аграрная политика государства упорно пренебрегала жизненными правами и интересами основного производителя благ на земле – крестьянина, что и было главной причиной неэффективности производства [8, с. 25]. Следует согласиться также с тем, что «неудача амбициозных планов Продовольственной программы привела к сохранению зависимости страны от дорогостоящего импорта и росту недовольства населения» [9, с. 61].

Пример с Продовольственной программой наглядно показывает, что методы и принципы хозяйствования, применяемые в доперестроечный период себя явно исчерпали. На рубеже 1980 г. уже имелись очевидные признаки «застойной экономики». Так, социальная сфера стала отставать по своему техническому оснащению. Советские граждане, не получившие обещанного к этому времени торжественно обещанного изобилия товаров и услуг, стали терять веру в коммунистическую идею и в целом в возможности социалистического способа производства, учитывая, что уровень жизни в западных странах был выше, и скрыть это было уже невозможно. Ожидания людей не оправдывались. Правящая и управленческая элита СССР была не в состоянии улучшить положение.

Экономический кризис был налицо, прежние методы не действовали. Нужно было предпринимать что-то кардинальное. Так началась в 1985 г. «перестройка». На XXVII съезде КПСС (1986 г.) М.С. Горбачева довольно откровенно указывал, в частности: мы своевременно не дали политической оценки изменению экономической ситуации, не осознали всей остроты и неотложности перевода экономики на интенсивные методы развития. Призывов и разговоров на этот счет было немало, а дела практически стояли на месте» [10, с. 78]. Однако в рамках неприкасаемых политико-идеологических (коммунистических) основ действительно хозяйственной самостоятельности и мощного стимулирования высокопроизводительного труда достичь оказалось невозможно. Так что переход на капиталистические от- ношения был неизбежным – так же, как когда переход к НЭП в 1921 г., и тогда Ленин говорил, что это «всерьез и надолго», и продлилось почти 10 лет. В этом году нео-НЭПу исполняется уже 30 лет, и насколько это всерьез и надолго, покажет только будущее.