Дополнения к комментарию (на материале записных книжек и тетрадей Ф. М. Достоевского 1860-х гг.)

Взаписных книжках и тетрадях Ф. М. Достоевского, которые он вел на протяжении практически всей жизни, встречаются имена собственные и названия произведений. Писатель записывал не только имена людей, с кем общался лично (например, в записях адресов или в других пометах для памяти), но и имена авторов книг и статей, которые он читал и как читатель, и как редактор журнала. Кроме того, в записных книжках и тетрадях Достоевского, в откликах на то или иное произведение современников, также упоминаются антропонимы. При первых публикациях записных книжек и тетрадей в 83 т. «Литературного наследства» (1971 г., далее — ЛН), а также в 20 и 27 тт. Полного собрания сочинений Достоевского (1980, 1984 гг., далее — Д30) некоторые имена были прочитаны неверно, а к некоторым даны неточные или совсем отсутствуют комментарии. Многие имена до сих пор остаются неустановленными (подробнее см.: [Заваркина, 2021]). Обратимся к записной книжке Достоевского 1864–1865-х гг. (ОР РГБ. Ф. 93.I.2.8) и к записным тетрадям 1864–1867 гг. (РГАЛИ. Ф. 212.1.4, 212.1.5)1.

Какую книгу взял у Достоевского Аверкиев?

В записной тетради 1864–1865 гг.² (РГАЛИ. Ф. 212.1.4, далее — ЗТ₂ )³ на с. 152 расположена запись для памяти (см. Илл. 1 ):

« 2 Янв<аря> Аверкiевъ — взялъ Хомякова и [ 2 ]{ 1 } ^ю часть Бѣляева ».

Илл. 1 . Фрагмент с. 152 ЗТ 2

Fig. 1 . An entry in Dostoevsky’s notebook of 1864–1865 about the books taken by Averkiev

В первой публикации ЗТ₂ прочитано как «2-я часть Греч>» [ ЛН ; т. 83: 272]. В Полном собрании сочинений ошибка чтения уже исправлена ( Д30 ; 27: 98), но вслед за В. С. Нечаевой дан неточный комментарий: «В 1865 г. Аверкиев собирался поместить статью о вышедших к этому времени трудах историка-славянофила профессора И. Д. Беляева (1810–1873) “Крестьяне на Руси” (1859) и “Судьбы земщины и выборного начала на Руси” (1864–1865). Вероятно, он взял в библиотеке Достоевского первую часть второго труда (книгу же Беляева “Крестьяне на Руси” Достоевский собирался купить в 1875 г.)» ( Д30 ; 27: 368), [Нечаева, 1975: 152].

Действительно, в записной тетради 1875–1876 гг. находим запись, на которую ссылаются комментаторы Д30 : « Купить книги : Бѣляева . Крестьяне на Руси . —» ( РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 3 об.; ср.: [ ЛН ; т. 83: 366], ( Д30 ; 27: 112) ) . Однако пояснять запись, датируемую 1864 г., записью от 1875 г. представляется неверным решением. Кроме того, вторая работа историка И. Д. Беляева, знатока древнерусского права и быта, чьи труды послужили теоретической основой для реформы крепостного права в России⁴, — «Судьбы земщины и выборного начала на Руси» — еще не была известна в то время, когда Достоевский сделал запись для памяти в ЗТ₂ : часть книги была опубликована при жизни автора только в 1867 г. под названием «Земские соборы на Руси». Полностью же труд «Судьбы земщины и выборного начала на Руси» вышел уже после смерти историка в 1905 г. (подробнее см.: [Ка-плин: 24]). Статья Д. В. Аверкиева о профессоре И. Д. Беляеве, которую

Достоевский планировал разместить в июльском номере «Эпохи» за 1864 г. ( см. роспись июльского номера в записной книжке 1862–1864 гг. (ОР РГБ. Ф. 93.I.2.7. С. 32; ср.: [ ЛН ; т. 83: 180]) ) , так и не вышла. Скорее всего, в анализируемой записи для памяти Достоевский имел в виду первую часть сочинения И. Д. Беляева под названием «Рассказы из русской истории», которая вышла в 1861 г.⁵ Вторая часть, о которой вначале пишет Достоевский, появилась в печати как раз в 1864 г.

Кто такая Лилинька?

Еще одна запись расположена на с. 136 той же ЗТ₂ (см. Илл. 2 ):

«— Да чего-жъ онъ не сунулся-то къ ней (къ Лилинькѣ). Вѣдь онъ бы жилъ. Да что въ томъ, что онъ бы жилъ: она бы жила на его рукахъ и онъ-бы чувствовалъ, что она бы жила, (хотятъ счастья только себѣ)<.> Расходятся изъ эгоизма направленiя, въ безмолвномъ и гордомъ страданьи. Безсмысленные романтики».

И чуть ниже, на полях слева:

« Вѣдь работаетъ-же Лилинька, работаетъ { же } и онъ — Ну работайте вмѣстѣ ».

Илл. 2 . Фрагменты с. 136 ЗТ 2

Fig. 2 . Spelling of the name “Lilin’ ka” in Dostoevsky’s notebook of 1864–1865

Эта запись относится к наброскам полемической статьи о нигилистических романах⁶. Имя героини читалось по-разному. В первой публикации расшифровано как «Липынька», исправлено на «Лизанька» [ ЛН ; т. 83: 250], а комментарий касается романа Н. С. Лескова «Некуда» (1864), «герои которого Лиза Бахарева и Райнер, любящие друг друга, гибнут из-за приверженности к новым идеям, так и не соединив свои судьбы» [ ЛН ; т. 83: 276].

Т. И. Орнатская читает имя героини уже как «Лилинька», а сам сюжет, пересказанный Достоевским, относит к рассказу А. В. Корвин-Круковской «Сон», который был опубликован в № 8 «Эпохи» за 1864 г. Исследовательница опирается на письмо, написанное Достоевским автору в конце августа — начале сентября 1864 г. (сохранилось только в пересказе сестры А. В. Корвин-Круковской С. В. Ковалевской7), и приходит к выводу, что именно «к этому же времени относится и комментируемая запись» [Орнатская: 239]. Однако, во-первых, номера выходили с задержкой, и августовский номер готовился в октябре (цензурное разрешение получено 22 октября, а сам номер вышел 27 октября). Во-вторых, сюжет рассказа Корвин-Круковской не позволяет сделать такой вывод. В произведении молодой писательницы Лиленька — дочь небогатого учителя немецкого языка — занимается шитьем «для хлѣба»8, а также дает уроки своим младшим братьям и сестрам. Однажды она видит из окна похоронную процессию и узнает, что хоронят умершего от чахотки талантливого молодого человека, который вместо хлеба покупал на последние деньги книги, чтобы учиться в университете. Таким образом, герои не были даже знакомы лично, только во сне после панихиды (девушка следует за процессией в церковь) Лиленька видит себя женой молодого человека. В ее сне они живут в бедности, но счастливо9. В финале рассказа Корвин-Круковской через два месяца после случившегося умирает от тоски сама Лиленька, так и не достигнув ни личного счастья, ни счастья быть полезной окружающим, о чем долго мечтала. К произведениям Корвин-Круковской Достоевский относился весьма снисходительно из-за их наивности и экзальтированности [Нечаева, 1975: 133], а значит, примером для анализа современных нигилистических романов рассказ молодой писательницы служить не мог.

В. А. Викторович, также анализируя данную запись в контексте разработки Достоевским статьи о нигилистических романах, приходит к выводу, что сюжет в подобных романах достаточно типичен и узнаваем, как и его герои: «…ситуация, которую критикует Достоевский, совпадает и с типовым поворотом сюжета в ряде “нигилистических романов”, когда любовь приносится в жертву узко понятому убеждению. Это финал и отношений Лизы и Райнера в “Некуда”, и отношений Инны и Русанова в “Мареве”; похожая ситуация есть и в «Мудреном деле», везде герои “расходятся из эгоизма направления, в безмолвном и гордом страданье”» [Викторович: 151].

В конце августа — сентябре готовился седьмой номер «Эпохи», в котором публиковалась третья, последняя, часть романа Н. Д. Ахшарумова «Мудреное дело», в нем главной героиней является Лидия Алексеевна Рулева, или Лидинька, Лили, как называют ее в романе. Если прочитать запись из ЗТ₂ целиком, то можно увидеть, что Достоевский пересказывает сюжет именно романа Ахшарумова (это подтверждают выводы и других исследователей [Дрыжакова: 24–28], [Тарасова, Панюкова: 250]), в котором главный герой Бубнов, приехавший в Петербург за новыми свежими идеями и затеявший журнал «Дело», влюбился в свою переводчицу — одинокую самостоятельную девушку с ребенком, не желающую на протяжении всего романа принимать от него никакой материальной помощи, кроме как работ по переводу.

Ахшарумов показывает, что за чувствами обоих героев стоит абстрактная идея: героиня вроде бы любит, но боится потерять свою независимость, а герой влюбился не в саму Лидиньку, а в ту «идею, для которой она собой жертвуетъ»¹⁰. В романе Ахшарумова все заканчивается достаточно прозаично и по-мещански пошло (что и отмечает ниже в ЗТ₂ Достоевский): герои женятся, оставляют работу над журналом, переезжают в провинциальный городок, где находят свое счастье и всеобщее понимание. Так главный герой снова превращается в «отсталого человека»¹¹.

На этой же с. 136 ЗТ₂ Достоевский задается вопросом, который снова убеждает нас в том, что под именем Лилинька он вывел в записной тетради именно героиню романа Ахшарумова:

«Что останется послѣ ихъ счастья? Ѣсть, жирѣть и въ карты играть. Китайск [ ое ]{ iй } укладъ. О безсмыслица! <…>

{ Да бѣдны мы.

Э-эхъ!

Кто это оправдываетъ. Но можетъ-ли эта ничтожность ихъ намѣренью быть счастливыми мѣшать. Ихъ счастью помѣшаетъ. Но намѣренiю нѣтъ, недолжно. Нѣмецкiй это расчотъ [. Н ] а не гуманный.

Да даже и расчотъ на ихъ сторонѣ. Вѣдь работаетъ-же Лилинька, работаетъ { же } и онъ —

Ну работайте вмѣстѣ } ».

И продолжает на с. 138 этой же ЗТ₂ :

«— Въ романѣ Ахшарумова 3 ^я часть. Оселъ-герой не знаетъ жениться или нѣтъ? Бѣжитъ за этимъ къ Иверскому.

— “Не хочу жить на твой счетъ” говоритъ героиня герою. Всѣ они боятся этого какъ чумы. Это безнравственно. Это — дѣлиться, начала раздѣле-нiя<,> это хлопотать о своей ювелирской вещицѣ — личности.

{ Тутъ Нигилисты противурѣчатъ себѣ. Тутъ они мѣщане и собственники }» .

Возможно, что имена, столь популярные в современных нигилистических романах и романах и повестях о женской эмансипации — Лиленька, Ли-динька, Лизанька (так, в 8 номере «Эпохи» за 1864 г., кроме рассказа А. В. Кор-вин-Круковской «Сон», было опубликовано еще одно произведение женщины-писательницы — повесть С. В. Энгельгардт¹² «Лиза», главная героиня которой тоже девушка самостоятельная, резкая, решительная и свободолюбивая) — смешались в сознании писателя, что привело к использованию имени «Лилинька» в записной тетради.

Билет для В. П. Полякова?

Одна из неопубликованных записей обнаружена на с. 22 так называемой «третьей» записной книжки 1864–1865 гг. (ОР РГБ. Ф. 93.I.2.8, далее — ЗК₃ ). Эта сделанная для памяти запись, на первый взгляд, предположительно прочитывается так: « Спросить о билетѣ Па/о<¿>влевой/велъ<¿> » (см. Илл. 3 ).

Илл. 3. Фрагмент с. 22 ЗК 3

Fig. 3 . Controversial reading of the surname or first name in Dostoevsky’s notebook of 1864–1865

Похожая запись уже встречалась в «первой» записной книжке Достоевского 1860–1862 гг. (далее — ЗК₁ ): «Съѣздить въ контору на счетъ билета Авдотьи» (РГБ. Ф. 93.I.2.6. С. 114; ср.: [ ЛН ; т. 83: 154], ( Д30 ; 27: 91), тогда речь шла о служанке Достоевского. В анализируемой записи на с. 22 ЗК₃ очевидны прописная «П» (с прописанным надстрочным штрихом, который ушел немного влево), а также буквы «в» и «л», написанные в традиционной для Достоевского манере: в букве «в» при беглом почерке мог отсутствовать нижний наплыв (петля), а буква «л» могла, наоборот, писаться с петлей, что часто вело к смешению этих двух согласных¹³: сравни с написанием фамилии « Павлов » (в Р. п.) и слова « золото » на с. 60 и 62 ЗК₁ (см. Илл. 4 ).

Илл. 4 . Фрагменты с. 60 и 62 ЗК 1

Fig. 4 . Spelling of the words “Pavlova” and “gold” in Dostoevsky’s notebook of 1864–1865

Вторая буква в анализируемом слове могла быть и «а», и «о», а конечная, как «й», так «ъ» или «ь». Именно поэтому вариантов прочтения несколько: не только фамилия «Полевая» или «Палевая», но и имя — «Павелъ». Кроме того, четвертая и пятая буквы могли быть также «я» и «к»: сравни написание этих букв в зависимости от беглости почерка в словах « вѣроЯтн<ому> » и « поляКъ » (см. Илл. 5 ).

Илл. 5. Фрагменты с. 52 ЗК 1 и л. 47 записной тетради 1875–1876 гг.

(РГАЛИ. Ф. 212.1.15)

Fig. 5. Spelling of the words “probable” and “Polack” in Dostoevsky's notebooks

Речь в записи идет о каком-то билете, значений у данного слова в XIX в., судя по словарю В. И. Даля, было несколько:

« Билетъ м. франц. вообще письменный видъ. Билетъ на отлучку, выдается податному сословiю на гербовой бумагѣ; билетъ на постой, на выѣздъ, простой полицейскiй видъ; билетъ банковый, ломбардный, свидѣтельство въ прiемѣ денегъ вѣрительнымъ заведенiемъ; бил. на входъ куда, на полученiе чего, на сплавъ лѣса, на вырубку лѣса, и пр. ярлыкъ, записка. Визитный билетъ, карточка, съ именемъ посѣтителя, не заставшаго хозяина; пригласительный билетъ, записка; скорбный билетъ, надпись над кроватью больнаго, въ больницахъ»¹⁴ .

Таким образом, речь могла идти не только о билете для служанки, например, на отлучку (как в случае с Авдотьей в другой записной книжке), но и о кредитном билете, скажем, для пасынка Павла Исаева, которому писатель материально помогал всю свою жизнь, а также (к чему мы склоняемся больше всего) о билете для Василия Петровича Полякова, петербургского издателя и книгопродавца, с которым Достоевский имел дело в первой половине 1860-х гг. [Белов, II: 118].

Неизвестный автор «Эпохи»

На с. 26 этой же ЗК₃ среди росписи очередного, 11, номера «Эпохи» за 1864 г. находим зачеркнутое имя: « Андр. И/Н<¿> » (см. Илл. 6 ). Данная запись также не была опубликована, и имя осталось неустановленным.

Илл. 6. Фрагмент с. 26 ЗК 3

Fig. 6 . Сrossed out spelling of a name in Dostoevsky’s notebook of 1864–1865

Ни в 11, ни в последующих номерах «Эпохи» публикации автора с именем Андрей не было. Однако на данной странице в росписи журнала даны только фамилии авторов (Бабиков, Чаев, Соколовский и т. д.), а значит, можно предположить, что перед нами не имя и отчество, а фамилия. В портфеле журнала содержится драма некоего Андреева под названием «Нашла коса на камень» [Нечаева, 1975: 278], которая так и не была напечатана. Возможно, перед нами запись фамилии и начала названия: « Андр<еевъ.> Нашла », к тому же листаж напротив записи предполагает, что имелось в виду достаточно крупное произведение.

Два Поповых и один Благосветлов

В записных книжках и тетрадях Достоевского не раз встречаются однофамильцы, среди них особое место занимает фамилия «Попов». Так, в записной книжке 1862–1864 гг. (ОР РГБ. Ф. 93.I.2.7. С. 13) упоминается Петр Петрович Попов, домовладелец, в доме которого проживал П. Ф. Фермор, знакомый Достоевского по учебе в Инженерном училище (подробнее см.: [Тихомиров: 66–67]). На с. 151 ЗТ₂ назван либо кредитор Петр Александрович Попов, либо Михаил Иванович Попов, с которым Достоевский в это время заключает договор о найме квартиры. Как было установлено Н. А. Тарасовой, в работах В. С. Нечаевой [Нечаева, 1957: 276], [Нечаева, 1972: 63, 113] и в комментариях Д30 ( Д30 ; 27: 367) адресатом этой записи ошибочно указан публицист Василий Петрович Попов [Тарасова: 105]. В более поздних записных тетрадях, например, в тетради 1875–1876 гг. (РГАЛИ. Ф. 212.1.15) появляется Михаил Васильевич Попов — владелец книжного магазина в Петербурге, о котором упоминает А. Г. Достоевская в своих «Воспомина-ниях»¹⁵. Были и другие Поповы (подробнее см.: Д30 ; 30 ₂ : 303–304).

В записной тетради, хранящейся в РГАЛИ. Ф. 212.1.5 (далее ЗТ₃ ), также среди записей долгов назван некто Попов:

«Къ 1-му Августа. [ Чт ] (Чтобы я могъ выплатить) Благосвѣтлову (Попову) _______50^∞ 50» (С. 141) .

В этот раз может иметься в виду кто-то из двух Поповых: либо публицист Василий Петрович Попов (1828–1886), либо кредитор Петр Александрович Попов (1832–1872). На это указывает фамилия «Благосветлов». Г. Е. Благо-светлов — сотрудник «Эпохи» и друг публициста В. П. Попова (подробнее см.: [Белов, II: 122]). Именно ему Благосветлов посвятил статью «Из путешествия по Швейцарии» (1857). Однако В. П. Попов печатался только в журнале «Время», в «Эпохе» его статей не появлялось. Мнение же о том, что сотрудничество с Поповым могло быть продолжено и в 1864 — нач. 1865 гг. ( Д30 ; 27: 367), вызвало ряд возражений в научной литературе [Белов, II, 122], [Тарасова: 105–106].

Если обратиться к переписке Достоевского с кредитором П. А. Поповым (сохранились только письма Попова к Достоевскому), можно увидеть, что эта запись относится именно к нему. Так, в письме от 15 марта 1866 г. Попов, которому достался за бесценок вексель, выданный по долгам брата Ф. М. Достоевского Михаила (подробнее см.: [Ланский: 197–198]), упоминает долг последнего Г. Е. Благосветлову, который не только был автором журнала «Эпоха», но и его сотрудником (в том числе ведал делами по сношению редакции с типографией):

«Вы пишете, что Вы не брали у меня въ займы ни одного рубля; что то долгъ Вашего брата Благосв<ѣтлову> и что онъ послѣ смерти его не получилъ бы отъ Васъ ни одной копѣйки, эта грамота Ваша рѣшительно для меня мудрена и непонятна…»16.

А ранее, 27 января 1866 г., Попов снова упоминает долг Благосветлову:

« Короткой Вашъ знакомый Осипъ Абрамовичъ прекрасно бы здѣлалъ, вмѣсто ходатайства своего за Васъ, предъ Г. Благосвѣтловымъ, снабдилъ бы Васъ финансами и это весьма бы было благопріятно и для меня и для Васъ »¹⁷.

Таким образом, на с. 141 ЗТ₃ , среди записей оставшихся долгов по журналу «Эпоха», значится долг Благосветлову, который Достоевский должен был выплатить в течение 1866 г. (писатель переносит выплату на август) кредитору П. А. Попову, владевшему векселем по долгам М. М. Достоевского.

В записных книжках и тетрадях периода «Времени» и «Эпохи» (1860– 1865 гг.) есть еще имена собственные, многие из которых до сегодняшнего времени остаются без комментариев. Настоящая статья призвана обратить внимание исследователей на существующие проблемы для дальнейшей разработки темы.