Драматический 1991-й год. Попытка решения судьбоносных проблем

Полынов М.Ф. Драматический 1991-й год. Попытка решения судьбоносных проблем // Общество. Среда. Развитие. – 2023, № 4. – С. 34–46. –

Общество. Среда. Развитие № 4’2023

Существование СССР, завершившееся распадом страны, вызывает значительный интерес представителей всех гуманитарных наук [15; 20; 33; 36; 57]. Ему посвящено также большое количество мемуарной литературы, в которой авторы рассматривают различные аспекты перестройки [10–12; 27–29; 50; 60].

В данной статье, опираясь на документальные источники, свидетельства очевидцев, автор предпринимает попытку переосмысления таких важнейших событий первой половины 1991 года как «новоога-ревский процесс», результатом которого стал новый Союзный договор, которым не были удовлетворены ни союзные республики, ни высшие союзные структуры власти, прежде всего Верховный Совет СССР и Кабинет министров СССР, а также причины и мотивы возникновения ГКЧП.

В 1991 г. политическое, экономическое и социальное положение в стране не улучшалось, а быстрыми темпами ухудшалось. Борьба между Союзным центром и российским руководством продолжала обостряться. Главный политический противник Горбачева Б.Н. Ельцин на III съезде народных депутатов РСФСР (28 марта – 5 апреля 1991 г.) получил чрезвычайные полномочия, что еще больше укрепило его позиции в противостоянии с президентом СССР [57].

Кроме того, если авторитет Ельцина, умело выдававшего себя борца за интересы России, возрастал, то авторитет Горбачева, наоборот, быстро снижался как в обществе, так и в рядах собственной партии. 9 апреля 1991 г. А.С. Черняев записал в своем дневнике: «Страна поднимается с воплем: “Долой Горбачева”» [60, с. 935]. Положение и авторитет Горбачева сильно пошатнулись и в ЦК КПСС, который под его контролем и был сформирован на XXVIII съезде КПСС. На объединенном пленуме ЦК КПСС и ЦКК 24-25 апреля критика в адрес Генсека была настолько острой, что он вынужден был заявить об отставке. Особенно критически в отношении Горбачева был настроен член Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК Компартии РСФСР И.К. Полозков, обвинявший Генсека в развале страны, требовавший введения чрезвычайного положения и настаивавший на выражении ему недоверия. Однако «усилиями большой группы поддержки, удалось успокоить Пленум, и отставка Горбачева с поста Генсека не была принята» [10, с. 430].

Недовольство Горбачевым и союзным Центром усиливалось также вследствие того, что к этому времени серьезно ухудшилось продовольственное положение во всех городах страны, где уже существовала карточная система. Тяжелым продовольственным кризисом были охвачены даже Москва и Ленинград, которые всегда снабжались лучше других городов Советского Союза продовольственными и промышленными товарами. Председатель Ленсовета А.А. Собчак писал премьер-министру В.С. Павлову: «В Ленинграде продолжает ухудшаться снабжение населения основными продуктами питания… В январе-апреле 1991 г. поступило 9,2 тыс. т мяса, что составляет 13% от объема поставок. Аналогичное положение и по другим продуктам питания» [44, Л. 19]. Основные продовольственные товары в Ленинграде уже продавались по талонам.

В Москве положение было не лучше. 31 марта А.С. Черняев в дневнике зафиксировал: «Объехал всю Москву, начиная с Марьиной Рощи: на булочных либо замки, либо ужасающая абсолютная пустота. Такого Москва не видела, наверное за всю историю – даже в самые голодные годы» [60, с. 934].

Ельцин умело использовал сложившуюся ситуацию в собственных интересах. В своих выступлениях, особенно в рабочих коллективах, он не упускал возможность подчеркнуть кто виноват, и кто несет ответственность за тяжелое положение Российской Федерации. Выступая на митинге перед трудовым коллективом Кировского завода в Ленинграде 22 марта 1991 г., он говорил о том, что союзные власти «грабят Россию», забирая половину ее ежегодных налогов - около 56 миллиардов рублей, и используют эти деньги для субсидий нерусских республик Средней Азии. «Хва- тит кормить другие республики» – заявил Ельцин. Он пообещал проиндексировать зарплаты в целях защиты от инфляции. Тысячи заводских рабочих, разозленных пустыми прилавками в магазинах и воодушевленных ельцинской риторикой, начали скандировать: “Горбачева в отставку”» [21, с. 276].

Ельцина также убежденно поддерживало движение «Демократическая Россия», собиравшее на свои митинги в Москве по 100-200 тыс. человек. Положительно к нему относились и во многих партийных организациях КПСС в РСФСР.

Отношения между союзным Центром и Верховным Советом РСФСР во главе с Б.Н. Ельциным особенно обострились в феврале-марте 1991 г. На 200-тысячном митинге, организованном лидерами движения «Демократическая Россия» 4 февраля 1991 г. в Москве, Горбачев, КПСС подвергались откровенным оскорблениям. Об этом свидетельствуют даже названия транспарантов: «Горбачев - кровавый палач!», КПСС – партия-людоед» и др.

Противостояние двух лидеров достигло кульминации 19 февраля, когда во время вечернего интервью в прямом эфире по центральному телевидению, Ельцин обратился к Горбачеву с требованием подать в отставку и передать всю полноту власти Совету Федерации. «Сегодня, пишет А.С. Черняев в своем дневнике, - 40 минут говорил в открытом эфире... В своем косноязычном стиле, грубо и неловко говорил, что Горбачев обманывает всех., развалил страну, виноват в обнищании народа… Поэтому, он, Ельцин, требует отставки Горбачева. Итак, перчатка брошена с самой большой вышки» [60, с. 918-919].

Сам Горбачев на совещании 20 февраля говорил о Ельцине: «Способен только на разрушение. По природе оппозиционер. На позитивную работу не годится. В нем гремучая смесь» [52, с. 678].

Однако положение самого Ельцина не было достаточно прочным ни в Верховном Совете РСФСР, ни на съездах народных депутатов РСФСР. 21 февраля на заседании Верховного Совета РСФСР теперь отставки самого Ельцина потребовали шесть депутатов: заместители председателя Верховного Совета РСФСР С.П. Горячева и Б.М. Исаев, председатели палат Верховного Совета Р.Г. Абдулатипов и В.Б. Исаков, заместитель председателя палаты А.А. Вешняков и секретарь Президиума Верховного Совета В.Г. Сыроватко, а 272 депутата потребовали созыва внеочередного съезда народных депутатов РСФСР [38, с. 557-

Общество

Общество. Среда. Развитие № 4’2023

559]. Деятельность Ельцина ими оценивалась как провокационная, направленная на обострение отношений между союзным центром и республиками, заявлялась о неспособности организовать созидательную работу ВС РСФСР. Инициатором по смещению Ельцина с поста председателя Верховного Совета РСФСР выступила фракция «Коммунисты России». Тогдашний сторонник Ельцина, его первый заместитель Р.Г. Хасбулатов позднее признает: «Многие обвинения, в общем – то были справедливы» [59, с. 124-125]. Хасбулатов осознавал реальную уязвимость Ельцина в Верховном Совете: «Плохо дело. Большинство недовольно Ельциным. Борьба будет трудной… Большинство депутатов, обозленных Ельциным, были полны решимости его сместить» [59, с. 125, 127].

Очередной виток противостояния придало выступление Ельцина 9 марта 1991 г. в Доме кинематографистов на встрече с представителями демократических сил. Его речь была радикально конфронтационной. Он призвал своих сторонников «перейти в наступление». «Пришло время создать на базе «Демократической России» мощную политическую партию… Март и вообще этот год будет решающим, или демократию задушат, или мы демократы - не только выживем, но и обязательно победим в этом году… Нас обвиняют в развале Союза. Кто развалил Союз, кто оттолкнул семь республик?.. Семь республик из Союза вытолкнул президент (М.С. Горбачев – М.П. ) со своей политикой… Сегодня напечатан проект Союзного договора. Президент обманул, когда сказал, что на девять десятых это все согласовано. Со стороны России руководитель рабочей группы Хасбулатов не подписал... У них политика безнравственная, она грязная – эта политика! И, может быть, кое в чем нам тоже пора, как шахтерам, засучив рукава и уже кулаки поднимать» [23]. Позднее, в своих мемуарах Горбачев так характеризовал выступление Ельцина: «9 марта Ельцин призвал своих сторонников “объявить войну руководству страны”» [11, с. 518].

Референдум 17 марта 1991 года

17 марта 1991 г. состоялся референдум о судьбе СССР. Но его не удалось превратить во Всесоюзный. Шесть республик - Армения, Грузия (за исключением Абхазии), Латвия, Литва, Эстония, Молдавия его не провели, и союзный Центр был бессилен оказать на них влияние. Он был проведен в 9 республиках, в которых проживало около 80% населения Советского Союза.

В нем приняли участие 80% от числа имевших право участвовать в референдуме. Из них 76,4% ответили положительно, 21,7 % отрицательно. Самый высокий процент положительно проголосовавших был в Туркменской ССР - 93,7%; самый низкий в Украинской ССР - 70,2%; в РСФСР -71,3% [55].

Вместе с тем, в некоторых республиках, в которых прошел референдум имелись существенные особенности. В частности, формулировка вопроса для Всесоюзного референдума: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной Федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?», в Казахской ССР в бюллетенях значилась другая формулировка: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза ССР как Союза равноправных суверенных государств?» [55, с. 214].

Особенности референдума имелись и на Украине. По постановлению Верховного совета УССР одновременно с Всесоюзным референдумом проводился опрос населения по вопросу «Согласны ли вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза советских суверенных государств на началах декларации о государственном суверенитете Украины»? Количество граждан, ответивших «Да» на вопрос республиканского бюллетеня, составило 80,17%, что было почти на 10 процентных пунктов больше, чем высказалось за Союз [55, с. 214].

Как видно, в казахстанском референдуме и украинском опросе речь шла не об обновленной Федерации, а о союзе суверенных государств, что создавало опасную предпосылку для срыва подписания нового союзного договора. Кроме того, три западные области Украины (Львовская, Ива-но-Франковская, Тернопольская) провели местные референдумы, на которых от 85 до 90% граждан проголосовали за выход Украины из СССР.

Референдум по сохранению СССР 17 марта 1991 г. не удалось превратить в фактор, способствовавший сплочению центростремительных сил, наоборот, после референдума центробежные, сепаратистские устремления союзных республик еще больше стали усиливаться, особенно в РСФСР и на Украине. «Позитивные результаты референдума, отмечает Ю.М. Батурин, -не сняли противоречий между союзным руководством и республиками по принципиальным вопросам будущего страны» [4, с. 395].

На референдуме граждане Российской Федерации голосовали также об учреждении поста Президента РСФСР.

После референдума Горбачев рассчитывал одержать победу над главным своим политическим противником - Б.Н. Ельциным, тем более для этого возникла и благоприятная ситуация: скандал в самом Верховном Совете РСФСР, возникший после заявления группы «шести».

На совещании в ЦК КПСС 20 марта, проведенном под председательством секретаря ЦК КПСС О.С. Шенина, обсуждался вопрос о работе III съезда народных депутатов РСФСР [38, с. 559].

Положение в стране стало острым и взрывоопасным. После референдума оно не стабилизировалось. Большой проблемой стали шахтерские забастовки. Весной 1991 г. бастовали шахтеры Донбасса, Воркуты, Кузбасса. Они требовали роспуска Верховного Совета СССР, отставки Горбачева, поддерживали Ельцина, особенно шахтеры Кузбасса. От забастовок страна несла огромный экономический ущерб. По данным экономиста В.М. Мау от шахтерских забастовок весной 1991 г. потери составили более 3,7 млн человеко-дней, что привело к сокращению добычи угля на 15 млн тонн [32, с. 48].

После референдума 17 марта свою митинговую активность усилило движение «Демократическая Россия». Ее основными объектами атаки стали Горбачев и Союзная власть. На 28 марта было запланировано проведение массовой манифестации в Москве.

Несмотря на то, что 25 марта премьер-министр В.С. Павлов объявил мораторий на проведение митингов и шествий в столице в период с 26 марта по 15 апреля [40. с. 361-362], «Демократическая Россия», провоцируя обострение ситуации в столице в день открытия III съезда народных депутатов РСФСР, не отказалась от проведения своего митинга. Она призвала своих сторонников утром 28 марта выйти на массовый митинг [35].

В Кремле не хотели допускать проведения многотысячной демонстрации оппозиционных сил в день открытия съезда российских депутатов. Ночью 28 марта по распоряжению Горбачева в Москву были введены войска, в том числе танки и бронетранспортеры, грузовики. Министр внутренних дел Б.К. Пуго 29 марта докладывал: «Блокированы все подходы к Кремлю и не допущены митинги на Красной площади и возле Манежа» [45, л. 1].

В такой накаленной обстановке 28 марта начал работу III съезд народных депутатов РСФСР. Значительная часть депутатов потребовала вывода войск из Москвы, и даже всерьез рассматривался вариант перенесения работы съезда в Ленинград, в Таврический дворец. Съезд временно приостановил работу. Для переговоров с Горбачевым в день открытия съезда был делегирован первый заместитель Председателя Верховного Совета РСФСР Р.И. Хасбулатов, который от имени съезда требовал вывести войска из Москвы.

Вопреки мораторию на митинги, «Демократическая Россия» вечером 28 марта провела на Пушкинской и Арбатской площадях демонстрации, которые союзная власть не решилась разогнать. По мнению посла СССР в Великобритании Л.М. Замятина, на президента СССР оказала влияние рекомендация Вашингтона «не препятствовать свободе слова и волеизъявлению народа, отказаться от применения силы» [18, с. 141]. В первой половине дня 29 марта, войска стали выводиться из столицы. Депутаты, особенно сторонники Ельцина, это рассматривали как свою крупную победу над Горбачевым.

Неумелые действия Горбачева и его советников, привели к тому, что инициатива на съезде быстро была перехвачена депутатами фракции «Демократическая Россия». Главная цель, поставленная авторами «Заявления группы шести» и поддержанная в ЦК КПСС о смещении Ельцина на этом съезде, в сложившихся условиях не могла быть реализована. Более того, на съезде фактически удалось расколоть фракцию «Коммунисты России», благодаря действиям члена ЦК РКП полковника А.В. Руцкого, объявившего о создании своей парламентской группы - «Коммунисты за демократию» и заявившего о поддержке Ельцина. В группу вошли 170 депутатов [57]. По утверждению историка А.В. Островского, «если бы не этот шаг, постановление по докладу Б.Н. Ельцина могло бы собрать максимум 395 голосов, что означало бы выражение вотума недоверия» [36, с. 532].

Ельцин на съезде не только сохранил свой пост председателя Верховного Совета РСФСР, но даже добился на нем дополнительных полномочий для реализации своей политики, направленной на усиление российского суверенитета и ослабление влияния власти союзного Центра. Он сильно укрепил свои позиции, его авторитет и популярность сильно возросли. «90 % прессы - на его стороне», - отмечал А.С. Черняев.

Общество

Общество. Среда. Развитие № 4’2023

У Горбачева же положение стало еще хуже, чем до этого съезда. Черняев 31 марта 1991 г. в дневнике записал: «Даже те, кто против Ельцина, требуют отставки М.С.» [60, с. 933].

«Девять плюс один» или «девять против одного»

После проведения референдума 17 марта 1991 г., через месяц и шесть дней, 23 апреля, Горбачев созвал совещание руководителей 9 союзных республик в правительственной резиденции под Москвой в Ново-Огарево. Это совещание положило начало так называемому «ново-о-гаревскому процессу», проходившему по формуле «9+1», под председательством президента СССР, представлявшего высшую союзную власть. Главной целью ново - огаревских совещаний была разработка по результатам референдума нового союзного договора. Он рождался в острой борьбе. Уже первое совещание показало, что переговоры из формулы «9 + 1», превратилось в формулу «9 против 1», ибо под давлением 9 представителей союзных республик, Горбачев постоянно вынужден был делать им уступки. Итогом сложных девятичасовых переговоров явилось принятие совместного Заявления, в котором было зафиксировано: «Первоочередной задачей для преодоления кризиса является заключение нового договора суверенных государств», «принятие новой Конституции Союза» [54]. Г.Х. Шахназаров, подготовивший это Заявление, отмечал: «Горбачев признал, что отныне он не в состоянии править единолично и готов пойти на передачу власти республикам с сохранением за Союзом в основном координационных функций» [62, с. 404]. Один из исследователей подготовки нового союзного договора В.Л. Шейнис оценил это заявление как «малый поворотный пункт в беге событий, предшествовавших путчу» [64, с. 463].

После принятия совместного Заявления, представители союзных республик пришли к убеждению, что дальнейшие переговоры по выработке нового союзного договора они будут вести исходя из того, что будущее государство должно быть «Союзом Суверенных Государств». Можно сделать вывод о том, что уже на первой встрече участники новоогаревского процесса существенно подвергли ревизии принципиальное положение референдума 17 марта, на котором граждане проголосовали за обновленный «Союз Советских Социалистических Республик».

На следующий день после новоога-ревского совещания, 24 апреля открылся пленум ЦК КПСС, на котором Генсек подвергся критике. Особенно критиковали Горбачева в своих= выступлениях первые секретари ЦК Компартии Украины и Белоруссии С.И. Гуренко и А.А. Малофеев, первые секретари Московского горкома и Ленинградского обкома Ю. А. Прокофьева и Б.В. Гидаспова [11, с. 538].

Осуществляемая под руководством Горбачева перестройка привела страну к 1991 г. к столь масштабному кризису, что даже новые секретари ЦК, которых он выдвинул на XXVIII съезде КПСС в июле 1990 г., Лучинский, Семенова, Купцов, Строев, Фалин, потеряли к нему лояльность [60, c. 937]. Сам Горбачев продолжал традиционно объяснять, что его «прогрессивные реформы» не поддерживают консервативные силы. «Консервативные силы в КПСС, - напишет он, - решили превратить Апрельский Пленум ЦК в своего рода разбор персонального дела Горбачева, намереваясь открыто предъявить мне политические обвинения и ультимативные требования» [11, с. 536].

Такой принципиальной критике Горбачев со стороны членов Политбюро и секретарей ЦК в период перестройки подвергался впервые. Не соглашаясь с критикой, он на пленуме сделал заявление об уходе в отставку. Это застало врасплох как его сторонников, так и противников. В работе пленума был объявлен перерыв, во время которого собралось заседание Политбюро. Оно предложило снять заявление Горбачева об отставке с голосования, Пленум с этим согласился. На Пленуме противники Горбачева не предусматривали вариант его смещения с поста Генсека, поэтому предварительно до созыва Пленума никто не обсуждал вопрос о том, кем его заменить. Несмотря на то, что Горбачев остался Генсеком, но его положение в ЦК оставалось весьма шатким. Не случайно помощник Горбачева, член ЦК А.С. Черняев в своем дневнике отметил: «Что значит снять с голосования? Тоже формулировочка! До следующего пленума, что ли?» [60, с. 937].

По утверждению историка А.В. Островского, «имеются сведения, сразу после этого голосования оппозиция приняла решение о созыве 3 сентября внеочередного съезда КПСС и съезда народных депутатов СССР, где планировалось отправить Горбачева в отставку» [36, с. 539].

После совещания в Ново-Огарево 23 апреля, работа над созданием нового союзного договора, стала осуществляться бо- лее ускоренно. Но при этом, обнаружилась важная особенность: результаты референдума 17 марта стали интерпретироваться вольно. Не случайно поэтому 22 мая Верховный Совет СССР принял Постановление, в котором потребовал привести текст проекта Союзного договора в соответствие с результатами Всесоюзного референдума о сохранении СССР [40, № 22, ст. 635]. При этом данное требование относилось и к самому Горбачеву, который на совещании со своими помощниками 4 мая 1991 г. при обсуждении вопроса о характере и названии нового Союза, заявил: «Назвать так: Союз Суверенных Государств» [8, с. 687].

24 мая в Ново-Огарево под председательством президента СССР М.С. Горбачева состоялось первое заседание Подготовительного комитета с участием председателя Верховного Совета СССР А.И. Лукьянова, председателя Кабинета Министров СССР В.С. Павлова, руководителей союзных и автономных республик. На данном заседании обсуждались такие ключевые проблемы, как федеративный характер нового Союза и его название; о субъектах Союза; об устройстве высших органов власти Союза; о союзных налогах, союзной собственности и др. [63, с. 534].

Серьезные разногласия обнаружились при обсуждении вопроса о названии нового государства. Лукьянов настаивал, чтобы в названии Союза сохранить термины «республик», «советских»; Горбачев: «Союз Советских Суверенных Республик»; Ельцин: «Союз Советских Суверенных Республик»; Муталибов: «Сохранить аббревиатуру “СССР“» [55, с. 240-241, 243-244].

Серьезные дискуссии вызвали вопросы, связанные с федеративным устройством Союза. Участник этого заседания В.И. Болдин вспоминает: «Внимательно слушают замечания Б.Н. Ельцина. Он говорит о том, что российское руководство стоит за союз суверенных государств. Центр должен и быть таким, каким его захотят видеть республики и что сочтут возможным передать для управления Президенту СССР_ Налог должен быть одноканальный, и необходимую сумму будет перечислять Центру каждое суверенное государство. Жесткую и близкую позицию занимает Украина» [5, с. 399-401]. Председатель Верховного Совета Татарской АССР М.Ш. Шаймиев требовал поднять статус их автономии до статуса союзной республики: «Подпишем договор, если получим союзный статус» [55, с. 243].

На этом заседании не удалось договориться по вопросу о названии страны. «Но пришли к пониманию, – как заключил

Горбачев, – что учредителями являются все республики, в том числе автономные, но последние подписывают договор в составе республик, в которые они входят… Налоги включают и союзные» [55, с. 244].

Второе заседание Подготовительного комитета, состоявшееся 3 июня, также прошло в острых спорах. Присутствоваший на нем А.И. Лукьянов, настаивал подписать Договор на съезде народных депутатов СССР. Он также убеждал присутствующих, что необходимо сохранить название государства в соответствии с результатами референдума: «Союз Советских Социалистических Республик». Президент Узбекистана Каримов и председатель Верховного Совета УССР Л.М. Кравчук возражали [55, с. 245].

Беспокойство вызывала позиция России после президентских выборов. «Какой будет позиция России после выборов 12 июня», – не без опасения говорил на этом заседании президент Казахстана Н.А. Назарбаев [55, с. 245]. Не испытывало энтузиазма от этих выборов и окружение Горбачева. Незадолго до этого события, 8 мая 1991 г., после обсуждения вопроса о Союзном договоре в Кремле, Генсек спросил своего помощника Шахназарова: «Что ты думаешь относительно Ельцина»? На что тот ответил: «Он будет вести себя более или менее прилично до 12 июня. А станет президентом России - если станет, - тут же выродится в прежнем качестве молотобойца и начнет прежнюю кампанию за власть в Союзе» [8, с. 690].

Разногласия, как и на первом заседании Подготовительного комитета, не были преодолены по таким важным вопросам, как название Союза, субъекты Союза, о собственности, налогам и т.д. [56, с. 246]. Несмотря на это, Горбачев, закрывая заседание, сделал вывод: «Близок уже Договор» [55, с. 246].

Избрание Ельцина президентом России 12 июня 1991 г. серьезно подорвало влияние Горбачева не только на Ново-Огарев-ских переговорах, но и вообще его позиции как президента СССР, который теперь на Ельцина не имел никаких рычагов влияния.

Третье заседание Подготовительного комитета состоялось 17 июня. Председательствующий на нем Горбачев призвал сосредоточиться прежде всего на двух ключевых проблемах: устройстве Союза и налоговой системе [55, с. 248]. Руководство СССР понимало, что без союзных налогов союзное государство невозможно [14, л. 2]. Однако и на этом заседании вопрос о союз-

Общество

Общество. Среда. Развитие № 4’2023

ных налогах, из-за позиций РСФСР и Украины, представленных Ельциным и Кравчуком, решен не был.

Острые дискуссии снова вызвал вопрос о том, будут ли автономные республики подписывать Союзный договор как равные субъекты наравне с союзными республиками? Автономные республики, провозгласившие себя союзными республиками, добивались строгого соблюдения принципа равноправия республик – участниц нового Договора [56, с. 257]. Однако Ельцин, после его избрания президентом РСФСР, перестал поддерживать такой подход. Он заявил: «Участниками настоящего договора являются суверенные государства, непосредственно образующие Союз и суверенные республики, входящие в Союз в составе государств, образующих Союз» [56, с. 258]. Позиция Ельцина была поддержана Назарбаевым, Кравчуком и руководителями ряда других союзных республик [56, с. 259].

Несмотря на то, что по таким принципиальным вопросам, как раздел полномочий между субъектами Союза, принципы формирования Союзных законодательных и исполнительных структур, налоговая система, согласия не достигли, тем не менее было решено проект Договора о Союзе Суверенных Государств отправить для рассмотрения в Верховные Советы республик и Верховный Совет СССР, и 27 июня 1991 г. он был опубликован в газете «Правда» [42].

Проект Договора, как и следовало ожидать, вызвал неприятие у Верховных Советов УССР и РСФСР. Уже в день его опубликования в печати, 27 июня, Верховный Совет Украины высказался за перенос его рассмотрения на сентябрь и поручил Комиссиям Верховного Совета республики рассмотреть представленный проект Договора «относительно его соответствия положениям и принципам Декларации о государственном суверенитете Украины и Закону Украинской ССР «Об экономической самостоятельности Украинской ССР» [51]. Такой подход делал невозможным сохранить СССР как федеративное государство, т.к. декларации и законы, принятые Верховным Советом Украины, ставились выше федеральных законов.

В Верховном Совете РСФСР рассматривали проект Договора как несоответствующий ее интересам. Для России договор означал «прекращение политических преобразований, замедление или отказ от радикальной экономической реформы и, соответственно, отказ от надежд на скорое улучшение жизни» [49].

5 июля 1991 г. Верховный Совет РСФСР принял Постановление, согласно которому заключение Договора о Союзе Суверенных государств станет возможным с учетом изменений и дополнений, внесенных Верховным Советом РСФСР. Среди этих поправок были: распространение юрисдикции РСФСР на все предприятия, в том числе и оборонные, находящиеся на ее территории; формирование союзного бюджета из фиксированных взносов союзных республик, входящих в Союз; Конституция Союза должна была вступить в силу после одобрения всеми государствами, которые образуют Союз [42].

Принятие данных поправок превращало СССР в конфедерацию, против чего боролось союзное руководство. 12 июля проект Договора о Союзе Суверенных Государств был рассмотрен также Верховным Советом СССР, который поддержал его «в основном». Однако в принятом Постановлении подчеркивалось, подписание Договора становится возможным «после соответствующих доработок и согласований между республиками при участии полномочий союзной делегации». Среди рекомендаций Верховного Совета СССР, следует выделить такие как «закрепление в Договоре положений о едином экономическом пространстве и единой банковской системе СССР, о союзной собственности, налогов, непосредственно поступающих в союзный бюджет» [1, ст. 853]. Подписание Договора рекомендовалось на Съезде народных депутатов СССР.

Последнее, четвертое и самое крупное заседание Подготовительного комитета состоялось 23 июля 1991 г. под председательством М.С. Горбачева. На нем присутствовало все высшее руководство СССР: председатель Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов, премьер-министр СССР В.С. Павлов, министр обороны Д.Т. Язов, министр иностранных дел А.А. Бессмертных, руководители девяти союзных республик.

После многочасовых споров проект Договора в тот же день в целом был одобрен и на этом т.н. «новоогаревский процесс» был завершен. В Договоре о Союзе Суверенных Государств удалось сохранить аббревиатуру «СССР», которая теперь расшифровывалась как «Союз Советских Суверенных Государств» [13]. Согласно Договору, каждая республика являлась суверенным государством. Она самостоятельно определяла свои отношения (дипломатические, торговые и иные) с другими государствами мирового сообщества. Республики наделя- лись правом свободного выхода из Союза. Сохранялось общесоюзное гражданство, свободное передвижение, единое рублевое и экономическое пространство.

Новое государство имело высшие законодательные и исполнительные структуры: Верховный Совет СССР; Президент, избираемый гражданами Союза на пять лет и не более чем на 2 срока подряд. Кабинет Министров СССР; Конституционный суд СССР; Верховный суд СССР; Прокуратура СССР; единые вооруженные силы [55, 279-282].

На этом же заседании определили сроки подписания Договора в сентябре - октябре на съезде народных депутатов СССР с приглашением всех полномочных делегаций. Тогда Горбачев поддержал именно такой порядок подписания союзного договора [30, с. 41].

«Однако ряд принципиальных положений проекта Договора, - по утверждению А.И. Лукьянова, - предстояло досогла-совывать… Но это состоялось не на общем заседании полномочных представителей республик, а в узком кругу политических лидеров, причем в сугубо конфиденциальных порядке и секретности» [30, с. 41]. Такая закулисная встреча по инициативе Горбачева состоялась 29-30 июля в Ново-Огарево с Ельциным и Назарбаевым, на которой они внесли самые последние изменения в проект Договора. «Семь часов провел в Ново-Огарево с Ельциным и Назарбаевым, – сказал в телефонном разговоре 29 июля Горбачев В.А. Медведеву. Разговор всесторонний, тяжелый, но вроде не без пользы: по подписанию Союзного договора и его реализации все согласовано» [48, с.722]. Информированный А.С. Черняев пишет: «в Ново-Огарево пьянствовал (Горбачев - М.П.) до 3 утра и договаривался о Союзном договоре и о последующих выборах» [60, с. 969]. Именно на этой встрече Горбачев настоял перенести сроки подписания договора с сентября-октября на 20 августа 1991 года [30, с. 41-42]. Сами участники данной встречи убедительного объяснения, почему приняли такое решение, не дали. Ответ на этот вопрос кроется в том, что у Верховного Совета СССР могли быть серьезные претензии к Союзному договору, и он мог не рекомендовать его к подписанию. Именно этого боялся Горбачев и всячески стремился избежать его обсуждения здесь. Немало противников подписания подготовленного Договора было и среди депутатов Верховного Совета РСФСР. В августе же депутаты находятся на кани- кулах и препятствовать подписанию Договора будут не в состоянии.

У Горбачева был еще один немаловажный мотив сдвига сроков подписания Договора: визит президента США Дж. Буша в Москву 29-31 июля. На запланированных переговорах 30-31июля он мог предстать перед Бушем не как пораженец, а как победитель, под руководством которого подготовлен новый Союзный договор, который уже совсем скоро, 20 августа, будет подписан, что в глазах американского президента, поднимало его акции. Буш должен был убедиться в том, что у СССР есть будущее и финансовая помощь, оказываемая ими Советскому Союзу, будет возвращена. А на переговорах между ними эти вопросы занимали важное место. Горбачев рассчитывал на помощь со стороны Буша: «Когда мы перейдем к либерализации цен, то в поддержку этого крупного шага нам хотелось бы получить в соответствующий, точно рассчитанный момент товары, продовольствие, медикаменты…» [22, с. 282].

Кроме переноса подписания Договора на 20 августа, на встрече, по утверждению Горбачева «удалось снять последнее препятствие для подписания Союзного государства» [11, с. 552]. Что он имеет ввиду? Речь шла о союзных налогах. Но был ли решен этот вопрос на этой встрече? А.И. Лукьянов в этой связи отмечает, что из статьи 9 Договора (о союзных налогах и сборах): «Ельцин тогда же собственноручно вычеркнул слова: “Указанные налоги и сборы вносятся плательщиками непосредственно в союзный бюджет”» [30, с. 42]. Вместо этой четкой формулировки появилась такая: «Для финансирования расходов союзного бюджета, связанных с реализацией переданных Союзу полномочий, устанавливаются единые союзные налоги и сборы в фиксированных процентных ставках, определяемых по согласованию с республиками на основе представленных Союзом статей расходов» [55, с. 277-278].

На этой встрече Ельцин заставил Горбачева взять на себя обязательство о том, что после подписания договора издать указ о переводе под юрисдикцию РСФСР всех союзных предприятий, расположенных на территории республики. «Президент СССР, – пишет Ельцин, – заверил меня, что после подписания Союзного договора он издаст Указ о переходе всего экономического потенциала под юрисдикцию России» [6]. Это означало, что после подписания Союзного договора, у нового Союза не останется союзной собственности.

Общество

Общество. Среда. Развитие № 4’2023

На этой встрече, по инициативе Ельцина, обсуждались также вопросы, касающиеся будущего положения высших должностных лиц. После подписания Договора предполагалось освободить с занимаемых должностей премьер-министра СССР В.С. Павлова, вице-президента СССР Г.И. Яна-ева, председателя КГБ СССР В.А. Крючкова, министра обороны СССР Д.Т. Язо-ва, министра внутренних дел СССР Б.К. Пуго. Ельцин также ставил вопрос об уходе Горбачева с поста с поста Генерального секретаря, а за собой оставить только должность президента СССР. «На этот раз он не отверг моего предложения» [17, с . 55-56].

Можно сделать вывод о том, что закулисная встреча «большой тройки» 29-30 июля и решения, принятые на ней, особенно перенос сроков подписания Договора, во многом предопредели последующие трагические события.

После этих событий 2 августа президент СССР выступил по телевидению и сообщил, что «20 августа начнется подписание Союзного Договора. Первым Договор подпишут три республики: РСФСР, Казахстан и Узбекистан. Затем, через определенный промежуток времени представители других республик, участвующих в подготовке договора». В целях психологического воздействия на граждан страны, он даже упомянул Армению, Молдову, Грузию, Латвию, Литву, Эстонию в контексте их возможного присоединения к Договору [2]. Хотя никакого участия в подготовке Договора они не принимали.

Вслед за этим руководителям полномочных делегаций и высшим должностным лицам СССР был разослан итоговый текст Союзного договора с грифом «Совершенно секретно. Снятие копий и выписок запрещается», а сам Горбачев отправился в отпуск на форосскую дачу в Крым [37, с. 88].

Установленный порядок подписания мог привести к ситуации, кода подписавшие Договор, уже вышли из «старого Союза», а другие еще находятся в его составе. Не случайно тогда обратили внимание на то, что «20 августа на территории СССР возникнет два Союза: старый и новый» [34].

Необходимо также обратить внимание еще на одно важное обстоятельство. Окончательный текст проекта Договора, рассмотренного 23 июля Подготовительным комитетом и внесенные изменения «тройкой» (Горбачев, Ельцин, Назарбаев), не обсуждали и не утверждали ни Союзный парламент, ни парламенты республик, ни Совет Федерации.

Совершенно не случайно поэтому, «среди глав союзных республик и в союзном центре началось брожение против намеченного на 20 августа за спиной парламентских органов подписания Союзного договора» [36, с.564]. Руководителями союзных республик была запланирована встреча на 12 августа для обсуждения возникших вопросов, связанных с подписанием Союзного договора, но Горбачев, случайно узнав об этом, добился отмены этой встречи [25].

Обращает на себя внимание тот факт, что руководство СССР и союзных республик, не предполагало ознакомить с текстом Договора советскую общественность и устраивать его обсуждение. Однако текст Договора 15 августа конфиденциально поступил в редакцию газеты «Московские новости». Об этом стало известно Горбачеву, который по свидетельству В.А. Крючкова, «стал метать громы и молнии, возмущался утечкой информации» [27, с. 133-134]. Чтобы не допустить публикацию Договора в оппозиционной газете первой, было решено в срочном порядке организовать его публикацию в официальной партийной газете «Правда» [13]. Но после опубликования Договора никто не планировал его обсуждение.

Наибольшее недовольство сдвинутыми сроками подписания Договора исходило от высших Союзных структур и должностных лиц. Свои претензии подготовленным Договором А.И. Лукьянов изложил 13 августа в получасовом телефонном разговоре с Горбачевым [30, с. 46]. После этого, 16 августа он подготовил «Заявление Председателя Верховного Совета СССР», в котором было акцентировано внимание на том, что Союзный договор необходимо подписать после доработки в ВС СССР [19].

Возникновение ГКЧП

Идея о провозглашении чрезвычайного положения в августе 1991 г. не являлась новой. В ходе перестройки острые ситуации возникали в различных регионах СССР, которые требовали оперативного вмешательства и объявления чрезвычайного положения. 3 апреля 1990 г. был принят Закон СССР № 1407 «О правовом режиме чрезвычайного положения». Законом предусматривалось введение чрезвычайного положения в стране только по решению Верховного Совета СССР и с согласия президента СССР. 17 мая 1991 г. Закон «О чрезвычайном положении» принял также и Верховный Совет РСФСР.

Практика чрезвычайного положения в период перестройки была достаточно ши- роко апробирована. По утверждению Н.В. Елисеевой режим чрезвычайного положения вводился союзными и республиканскими органами власти не менее 25 раз [16, с. 408].

На IV съезде народных депутатов СССР в декабре 1990 г. Горбачев добился принятия решения о введении при определенных обстоятельствах президентского правления.

В 1991 г. экономическое и социальное положение в стране ухудшалось с каждым днем. Не ослабевало политическое противостояние между президентом СССР М.С. Горбачевым и председателем Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельциным, который своими действиями усиливал «войну законов» и борьбу между Союзным центром и Верховным Советом РСФСР. В таких непростых условиях, как вспоминал Г.И. Янаев, снова возник вопрос о необходимости введения чрезвычайного положения [66]. А.И. Лукьянов даже называет точную дату совещания по этому вопросу - 28 марта, в день открытия Третьего внеочередного съезда народных депутатов РСФСР [31, с. 155]. На этом совещании по инициативе Горбачева создали Комиссию под председательством Г.И. Янаева. В ее состав были включены, - как утверждает участник совещания Ю.А. Прокофьев, Янаев, Язов, Крючков, Пуго, Павлов, Шенин, Болдин и он сам [44, с. 239-240]. Комиссия прорабатывала правовые аспекты введения чрезвычайного положения [44, с. 239-240]. Это подтверждает и А.И. Лукьянов: «В апреле 1991 года в Совете Безопасности СССР уже прорабатывались различные аспекты возможного введения чрезвычайного положения… Шла подготовка соответствующих документов^ без президента это делаться не могло. Ведь он председательствовал в Совете безопасности. Идея введения чрезвычайного положения… витала тогда в воздухе» [30, с. 14].

Вопрос о введении чрезвычайного положения в практическую плоскость перешел, как утверждают историки А.С. Бар-сенков и А.Ю. Шадрин, с лета 1991 г. [3]. Особенно знаковым в этом плане стало заседание Верховного Совета СССР 17 июня 1991 г. Выступивший на нем премьер-министр В.С. Павлов показал, что экономика страны находится в катастрофическом положении. Государство потеряло контроль за ростом денежной массы. Денежные накопления в руках населения выросли в апреле 1991 г. на 41,3%, в мае 61,3%, в июне - на 79,1%. Павлов был против привязки финансовых и эконо- мических реформ к зависимости от внешней помощи. Он добивался, чтобы налоги от всех республик поступали в центральный, союзный бюджет. Премьер-министр обратился к Верховному Совету с предложением предоставить правительству дополнительные полномочия. Он считал необходимым: 1. Предоставить Кабинету Министров СССР право законодательной инициативы; 2. Наделить правительство правом принимать решения нормативного характера по реализации принятия программ экономической стабилизации и экономической реформы до принятия соответствующих законов; 3. Разрешить правительству создать централизованную, независимую, единую налоговую службу по всей стране; 4. Восстановить единство банковской системы; 5. Предоставить правительству СССР право создать единую общесоюзную службу борьбы с организованной преступностью [46, с. 131-148; 37, с. 77-78].

Эти меры были разумными и совершенно необходимыми. Премьер-министра поддержали депутаты фракции «Союз». В.И. Алкснис говорил о том, что «в стране нет власти [46, с. 232]. С. Умалатова, ставившая вопрос о недоверии Горбачеву на IV съезде народных депутатов СССР в декабре 1990 года [61, с. 12-13], теперь требовала лишить его как президента СССР дополнительных полномочий и передать их Кабинету министров [46, с. 232]. Депутат Л.И. Сухов и вовсе заявил: «Долой Горбачева и мафиозную группу, которая его окружает. Это А.Н. Яковлев, Э.А. Шеварднадзе и другие, которые ищут приюта на Западе не для того, чтобы помочь нам» [46, с. 223-224]. А.Г. Чехоев также был на стороне премьера: «Мы должны дать ему те полномочия, которые он просит» [46, с. 233].

Выступление Павлова и обсуждение его доклада проходили в обычном, открытом режиме. На заседание были приглашены все три «силовых министра». Их выступления были заслушаны в закрытом режиме, т.е. без присутствия телевидения и журналистов. Министр внутренних дел Б.К. Пуго информировал депутатов о том, что растут масштабы организованной преступности, страна разрывается на части межэтническими конфликтами. Министр обороны Д.Т. Язов говорил депутатам о проблемах вооруженных сил, падении боеспособности, срыве призыва в армию в некоторых республиках. Войска из ГДР, Венгрии, Польши выводятся «в чистое поле»; из армии уже уволены 100 тыс. офицеров,

Общество

Общество. Среда. Развитие № 4’2023

многие из которых не выслужили пенсию, среди них есть и те, которым до пенсии осталось 2-3 месяца.

Большой интерес у депутатов вызвало выступление председателя КГБ В.А. Крючкова, который говорил о существовании агентов влияния в нашей стране. Их формированием занимается американская разведка. Он также говорил о том, что Запад ставит условия Советскому Союзу как надо проводить реформы, добивается сокращения в СССР ниже допустимых пределов расходов на оборону, свертывания отношений с дружественными нам государствами, уступки Западу в так называемом прибалтийском вопросе и т.д. [26, с. 449-450].

Горбачев принял участие в работе заседания только 21 июня. Президент в своем выступлении не поддержал требование Павлова о наделении дополнительными полномочиями правительства, и Верховный Совет подобных полномочий не предоставил. Все это говорило о том, что между президентом и премьер-министром в методах реализации экономической и финансовой политики существовали серьезные разногласия, что не позволяло проводить единую политику по преодолению тяжелого экономического кризиса.

Неудовлетворенность содержанием нового Союзного договора стала доминирующей причиной недопущения его подписания со стороны высших должностных лиц СССР. Идя на образование подобного неконституционного органа, как ГКЧП, они исходили из того, что их действия направлены на сохранение целостности государства. «Намеченное на 20 августа 1991 года подписание договора, - позднее напишет В.А. Крючков, – несло в себе прямую угрозу конституционному строю Союза ССР, его территориальной целостности, и поэтому противодействие этому акту означало не что иное, как защиту Конституции, законов СССР» [26, с. 425].

Идя на создание подобного органа, его организаторы не скрывали свои намерения от Горбачева. Для его информирования и обсуждения проблем, связанных с образованием и деятельностью ГКЧП, в Крым, на дачу в Форос, 18 августа после 15 часов была направлена делегация, в которую входили четыре человека: О.Д. Бакланов, заместитель председателя Совета обороны, В.И. Болдин, руководитель администрации президента СССР, В.И. Варенников, генерал армии, Главнокомандующий Сухопутными войсками, О.С. Шенин, член политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС [24]. С ними также находился начальник Служ- бы охраны КГБ СССР генерал Ю.С. Плеханов [24]. «Все рассчитывали на то, вспоминает В.И. Варенников, – что Горбачев поймет сложность обстановки и поддержит введение ЧП в некоторых районах и отраслях народного хозяйства [9, с. 104]. Горбачев принял делегацию примерно в 17.20-17.30 и встреча завершилась около 18.00 [11, с. 557-558]. Прибывшие обрисовали тяжелое положение в стране, в армии, информировали о возражениях Кабинета министров и Верховного Совета по поводу подготовленного к подписанию Союзного договора [5, с. 15-17]. Его проинформировали о мерах, «которые готовились по его поручению на случай критического состояния» [5, с. 16]. Как вспоминает О.С. Шенин, Горбачев согласился с прозвучавшей оценкой, «но настаивал, чтобы решение о ЧП “благословил” Верховный Совет» [48]. У ГКЧП не было задачи сместить Горбачева с занимаемых должностей. Это признает и он сам. «Бакланов рассуждал, - пишет Горбачев, – “Вы отдохните, мы сделаем в ваше отсутствие “грязную работу”, и Вы вернетесь в Москву”» [11, с. 558-559].

По утверждению В.И. Болдина, «пожимая на прощание руки», Михаил Сергеевич сказал: «Черт с вами, действуйте» [5, с. 15-17]. Прощаясь таким образом, он фактически поощрил их действия по созданию ГКЧП.

Только после прибытия делегации из Фороса 18 августа, после 22 часов вечера, было образовано ГКЧП, и окончательно определились с его составом, куда были включены 8 человек, из которых 6 представляли высшую государственную власть: О.Д. Бакланов - первый заместитель председателя Совета обороны СССР при президенте СССР; В.А. Крючков – председатель КГБ СССР; В.С. Павлов – премьер-министр СССР; Б.К. Пуго – министр внутренних дел СССР; Д,Т. Язов – министр обороны СССР; Г.И. Янаев - вице-президент СССР, а также А.И. Тизяков – президент Ассоциации государственных предприятий и объединений промышленности, строительства, транспорта и связи; В.А. Стародубцев – председатель Крестьянского союза СССР [58]. Обязанности и.о. президента СССР после уговоров и с его нежеланием были возложены на вице-президента Г.И. Янае-ва [66, с. 105-106].

Через семь часов после образования ГКЧП в 6 часов утра 19 августа 1991 г. всесоюзное радио, а в 6.30 - каналы Центрального телевидения сообщили, что в связи с болезнью президента СССР Михаила Сергеевича Горбачева исполняющим обя- занности президента СССР стал Г.И. Янаев, с стране образован Государственный комитет по чрезвычайному положению [7, с. 16].

В той ситуации Горбачев мог предотвратить развитие событий по трагическому сценарию. Он должен был в тот же день, поздно вечером, прибыть в Москву и предотвратить объявление о создании ГКЧП. Однако этого сделано не было.

Анализ позиции Горбачева, позволяет сделать вывод о том, что он в те критические дни не занял твердую, конкретную и прозрачную позицию совершенно сознательно. Его двойственность в этом огромной важности вопросе трагически скажется на судьбе организаторов ГКЧП, его самого и страны в целом. Очевидно, он рассчитывал, что выиграет в случае, если ГКЧП одержит верх и отстранит Ельцина – он сохранит пост президента СССР, при этом не навлечет на себя репутацию «душителя перестройки и демократии». Выиграет и в случае поражения ГКЧП, поскольку