Древнейшие свидетельства приготовления растворов и вязкопластичных масс из красочных пигментов на Русской равнине в среднем палеолите

DOI:

В наиболее полном на сегодняшний день мета-анализе присутствия красочных пигментов на памятниках в Африке в период от 500 до 40 тысяч л.н. учтены материалы более сотни стоянок и выделены «три отдельные фазы использования охры: начальная фаза имела место с 500 000 до 330 000 л.н.; фаза развития (становления) с 330 000 до 160 000 л.н.; и фаза привычной распространенности от 160 000 до 40 000 л.н.» [Dapschauskas et al., 2022, p. 233]. С конца 1990-х – начала 2000-х гг. в палеолитоведении использование пигмента, особенно систематическое, фигурирует как один из определяющих аргументов развития когнитивных способностей и «современного поведения» (см. обзоры и ссылки в: [d’Errico et al., 2010]). Вокруг интерпретации ранних случаев использования пигмента и их значения, в том числе с точки зрения проблематики возникновения языка, ведутся дискуссии (например: [Rifkin, 2012]). Наиболее взвешенная точка зрения в части обсуждений, касающихся выяснения путей становления и распространения практик применения охры, заключается в многогранной синкретичности – хозяйственно-бытовом и символическом использовании пигментов: от сигнальной и косметической (включая защитную) функций до применения в качестве компонентов клеящих веществ для составных орудий, обработки (в том числе дубления) шкур, консервации продуктов питания, изготовления предметов костяной и каменной индустрий, включая использование железистых конкреций (желва- ков) в производстве наконечников типа стил-бей [Audouin, Plisson, 1982; Clark, Brown, 2001; d’Errico, Henshilwood, 2007; Lombard, 2008; Rifkin, 2011; Soriano et al., 2009; Wadley, Langejans, 2014; Wadley, 2005b; Wadley et al., 2009a; Watts, 2009; Wojcieszak, Wadley, 2018; Zipkin et al., 2014]. На образцах пигментов из разных памятников серийно фиксируются следы антропогенной модификации, включая «фа-сетированные» поверхности с линейными следами измельчения и растирания от производства порошка. Некоторые изделия также демонстрируют следы трения о мягкие материалы (например, кожу человека или шкуру животного), случайные насечки острым инструментом и даже абстрактную (квази-) геометрическую гравировку [Dayet et al., 2013; Henshilwood et al., 2009; Hodgskiss, Wadley, 2017; Hodgskiss, 2013а; 2013b; Watts, 2010]. Исследователи часто называют интенсивно отшлифованные предметы с тремя или более гранями, сходящимися в точке, мелками [d’Errico et al., 2003; Henshilwood et al., 2001]. Однако эксперименты, проведенные Л. Уодли [Wadley, 2005a], показывают, что большинство мелков могут представлять собой отходы 2, полученные в результате интенсивного стирания / шлифования. Тем не менее некоторые образцы из пещеры Бломбос в Южной Африке демонстрируют особые образцы износа от использования на закругленных кончиках, которые предполагают, что они «...использовались для создания определенных цветовых областей, соответствующих дизайну (как “мелок”), на грубой твердой поверхности» [Rifkin, 2012, p. 190] (также см.: [Dapschauskas et al., 2022, pp. 234–235]).

Преднамеренный отбор мелкозернистого сырья красных оттенков и общее доминирование следов специфического износа на образцах пигментов из коллекций памятников среднего каменного века (MSA) Африки и Ближнего Востока указывают на первичное производство порошка охры [Dayet et al., 2013; Henshilwood et al., 2009; Hodgskiss, Wadley, 2017; Hodgskiss, 2012; 2013a; McBrearty, 2001; Rifkin, 2012; Rosso et al., 2016; Rosso, 2017; Watts, 2010]. Это наблюдение подтверждается несколькими обнаруженными скоплениями порошка (например: [Wadley, 2010а]). Одной из наиболее распространенных точек зрения на цель приготовления красочных пигментов заключается в их использовании для окрашивания человеческой кожи, волос, одежды (и шире – шкур животных), украшений из раковин и нитей для их крепления [Bar-Yosef Mayer et al., 2009; Bouzouggar et al., 2007; d’Errico, Backwell, 2016; d’Errico et al., 2005, 2008; Henshilwood et al., 2004; Vanhaeren et al., 2013; Walter, 2003]. Поскольку подробные наблюдения показывают, что хозяйственно-бытовых предметов (скребков, острий из кости и т. п.) со следами окрашенности на порядки меньше, чем предметов, связанных с самоукраше-нием людей MSA, это, по мнению значительной части авторов, свидетельствует о взаимосвязи использования красочных пигментов в Африке и на Ближнем Востоке в обсуждаемый период развития системы демонстрации определенных аспектов социальной идентичности [Dapschauskas et al., 2022; Dubin, 1999; Fisher, 1984].

Однако часть порошка использовалась для приготовления составных многокомпонентных клеящих веществ. Следы ранних – с периода около 70 тыс. л.н. и позднее, особенно после 50 тыс. л.н. – составных клеев встречаются (вместе с микроследами, соответствующими рукояткам) на каменных орудиях среднего каменного века (MSA) из памятников Южной Африки (пещеры Роуз Коттедж, Сибуду, Умлатсана), а позднее и на всей территории Африки, и представляют собой два типа дву- и многокомпонентных материалов: коричневые растительные смолы 3 и черный или белый жир, порой – растительные волокна в качестве наполнителя, но без следов минерального пигмента; и смеси растительной смолы и красной охры – порошкообразного гематита (например: [Gibson et al., 2004; Lombard, 2007; Villa et al., 2015; Wadley, 2005a; Williamson, 1997]). В отдельных случаях, например, в пещере Сибуду, зафиксировано в ассоциации с разными типами каменных орудий в контексте одного слоя параллельное использование как чисто органических клеящих веществ, так и смешанных органических и неорганических – минерального порошка красной охры [Wadley et al., 2009b]. Добавление минерального пигмента в порошкообразном состоянии в качестве наполнителя в органическую клеевую основу, в том числе камедь растений (например, акаций) 4, судя по результатам проведенных экспериментов, делает смесь менее хрупкой и действует как осушитель, то есть придает полученному материалу гигроскопические свойства, предотвращающие растворение клея во влажных условиях. Другими словами, растительная смола, используемая отдельно, эффективно прилипает, но часто подвергается разрушению при ударе, что является преимуществом только, когда наконечники должны ломаться внутри для внутренних разрывов у добычи, а добавление охры в смолу, по-видимому, создает более прочный материал, а это, в свою очередь, позволяет предполагать, что мастера выбирали рецепты клея, соответствующие задаче [Wadley et al., 2009b].

Совершенно иную картину использования клеящих материалов представляет собой европейская линия развития технико-технологической мысли: в среднем палеолите в большей мере использовались битумы и березовый деготь (смола), но в единичных случаях и сосновая смола. Начало использования дегтя по материалам из карьера Кампителло (Италия) можно датировать периодом перед MIS 6, вероятно, MIS 7.2 (206–201 тыс. л.н.) [Mazza et al., 2006; Modugno, 2006], но в литературе представлены и другие мнения: [Cnuts et al., 2018]. Приблизительно после 80 тыс. л.н. количество известных примеров использования дегтя и смолы (порой с добавками, например, пчелиного воска) постоянно увеличивается, что может быть свидетельством экспоненциального увеличения поведенческой сложности у неандертальцев (см. обзоры в: [Degano et al., 2019; Doronicheva et al., 2022;

Henry et al., 2018; Kozowyk, Poulis 2019; Kozowyk et al., 2023; Niekus et al., 2019; Roebroeks, Soressi, 2016; Schmidt et al., 2023а; Schmidt, Tennie, 2024]).

Единичные известные случаи смешивания битума с минеральным красочным пигментом, по мнению авторов исследований материалов из грота Ле Мустье, связаны с оптимизацией процесса применения литых рукоятей: «при смешивании со свежим битумом 55 % охры увеличивает его прочность в 3 раза... В работе чисто битумные рукоятки липкие на ощупь, часть битума остается на руке в виде трудноудалимых липких пятен. При смешивании с 55 % гетитовой охрой битумные рукоятки становятся более твердыми и не такими липкими на ощупь. Таким образом, смешивание высоких концентраций охры со свежим битумом дает преимущество для изготовления и использования составных орудий. Эти результаты, вкупе с наблюдением, что на цветных частях инструментов можно обнаружить яркие следы заполировки и потертости, позволяют предположить, что пять каменных орудий не были прикреплены к жесткой рукоятке, а использовались в таких клеевых рукоятках» [Schmidt et al., 2024].

Широкое распространение красочных пигментов и вариантов их использования в Африке и на Ближнем Востоке в эпоху среднего палеолита резко контрастирует с ситуацией в Европе. Подавляющее большинство свидетельств их использования относится ко времени 60–50/45 тыс. л.н., и в значительном объеме материалы представлены, особенно на территории Западной Европы, минеральным сырьем черного цвета, а не только и не столько красного – как это наблюдается в Африке и впоследствии будет широко распространено по всей территории Евразии. Красный пигмент встречается редко, но явно присутствует в материалах отдельных памятников, таких как пещеры Авионес и Антоне (Испания), где его присутствие связано с символическим контекстом использования морских раковин 50 тыс. л.н.; датирование временем около 115 тыс. л.н. пока аргументировано слабо [Hoffmann et al., 2018; Zilhão et al., 2010].

В Европе более 40 стоянок, датируемых MIS 6–3, содержат предметы, описанные как блоки пигмента или камни, используемые для его измельчения или дробления [Bordes, 1952; 1972; Demars, 1992; Soressi, d’Errico, 2007]. Большинство этих стоянок относятся к концу среднего палеолита, между 60 и 40 тыс. л.н., их индустрии определяют как мустье ашельской традиции (MTA) и шарантское мустье. Например, на стоянке MTA в Пеш-де-л’Азе I было обнаружено более 500 «блоков пигментного материала» практически исключительно черного цвета, половина из которых имеет следы использования, а также песчаниковая плита, использовавшаяся для измельчения пигмента, однако, пиролюзит (диоксид марганца) использовался по большей части в утилитарных целях – для разведения огня [Heyes et al., 2016; Martí et al., 2019; Sorensen, 2024; Soressi, d’Errico, 2007; Soressi et al., 2007]. Поздние неандертальцы во Франции и Италии интенсивно использовали как черные, так и красные пигменты [Salomon, 2009]. Характерным примером являются 18 кг красных и черных пигментов из культурных слоев шатель-перрона в Гроте Оленя в Арси-сюр-Кюр, многие из которых имеют следы использования [Salomon, 2009].

Краткий обзор, подобно представленному выше, обычно в литературе предваряется примерно такими словами: «Существуют утверждения о более раннем использовании “красной охры” на археологических памятниках среднего плейстоцена в Европе, таких как Терра Амата (Франция), Бечов (Чешская Республика) и Амброна (Испания), но все эти утверждения оспариваются по разным причинам, включая проблемы идентификации и датировки» [Roebroeks et al., 2012]. Или «Существует несколько часто цитируемых предполагаемых находок охры, датируемых европейским поздним ашелем. К этим местам относятся Изерния (Италия), Терра Амата (Франция) и Амброна (Испания). Известны несколько фрагментов охры из позднеашельских контекстов: из Хунсги, местонахождения 5 в Южной Индии и из Даштадема-3 в Армении. Однако во всех этих случаях их статус как антропогенных артефактов сомнителен» [Wolf et al., 2018]. Авторы процитированных отрывков, в отличие от большинства других, совершенно честно и справедливо ссылаются на источник утверждений – статью, опубликованную в журнале «Current Anthropology» в ок- тябре 1980 г. и комментарии к ней, где в обсуждении К.В. Бутцер отрицает антропогенную модификацию многочисленных опубликованных ранее находок пигментов. В частности, это касается «Плиты охры» в Амбро-не, которая представляла собой красноватый алеврит, расслоившийся по естественным трещинам, доказать человеческую модификацию было почти невозможно. В своем конкретном контексте отдельность породы была одним из многих манупортов и могла быть добыта на небольшом расстоянии 5. Красную краску было бы гораздо легче получить из местных красных почв, но это не оставило бы никаких следов. Другим примером являются два «куска охры», описанных Лики в материалах Olduvai Bed II (Upper), их определение опровергнуто. Ни один из стратифицированных ашельских открытых или пещерных памятников, где Бутцер изучал археологические отложения – в Испании (Торральба и Амброна) и Южной Африке (Вондерворк, Роойдам, До-ерлохте) – не предоставил свидетельств манипуляций с охрой или ее использования. «Не желая отрицать использование охры на стоянках среднего палеолита, особенно в некоторых французских захоронениях, я также не смог подтвердить ее использование в мусть-ерских слоях северной Испании (Cueva Morin, Castillo, La Flecha, El Pendo, Cobalejos) или на стоянках среднего каменного века в Южной Африке (Border Cave, Bushman Rock, Rose Cottage Cave, Klasies River Mouth, Nelson Bay Cave)» [Butzer, 1980, p. 635]. Сегодня очевидно, что результаты переисследования материалов и новые данные серьезно изменили общую картину с использованием пигментов в Африке, но в отношении свидетельств представленности красочных материалов на ранних памятниках Европы подавляющее большинство специалистов продолжают упорно воспроизводить тезисы из иной эпохи развития археологической науки.

На сегодняшний день опубликованы надежные данные как минимум о двух ранних памятниках, где зафиксированы свидетельства систематического использования красочных пигментов. Наиболее полная информация об этом представлена в публикации материалов из разных уровней обитания Терра Амата, датированных интервалом 400–380 тыс. л.н.

(к дискуссии о возрасте: [Васильев, 2017]); а также пигментов в Бечов IV (поздний ашель) и разных уровней Бечов I, где эти материалы происходят из жилого пространства слоя A-III-6, «датируемого ранней фазой среднего палеолита (прото-шарантским или ранним мустьерским), соответствующим OIS 7a-c (около 200 000 л.н.)» [Lumley et al., 2016; Šajnerová-Dušková et al., 2009, p. 4; Trąbska et al., 2010; и т. д.].

Следовательно, с учетом находок на Ма-астрихт-Бельведере и на ряде других памятников, где признаки использования охры единичны, можно уверенно говорить о редкой, но систематической представленности красочных пигментов в материалах памятников Европы с эпохи MIS 11 (не позднее 400 тыс. л.н.).

Следует отметить, что подавляющее большинство образцов красочных пигментов из коллекций памятников раннего и среднего палеолита представляют собой твердые и полутвердые образования (куски, крупинки), но лишь в единичных случаях являются остатками целенаправленно полученной смеси – комками и другими формами вязкопластичных масс или густой суспензии. Следы собственно жидких суспензий – взвесей или достаточно густых растворов (дисперсной системы с жидкой дисперсной средой, где частицы дисперсной фазы суспензии обладают размером более 10–4 см, седиментация которых при малой разнице плотности дисперсной фазы и дисперсионной среды происходит достаточно медленно (например: [Матвеенко, Кирсанов, 2011; Урьев, Потанин, 1992]) в археологической летописи нижнего и среднего палеолита практически неизвестны: они либо не сохранились, либо не были идентифицированы в процессе полевых работ, либо не выявлены в коллекциях. Последнее, по всей видимости, наименее вероятно, в отличие от продолжающегося обнаружения в запасниках музеев образцов следов вязкопластичных масс (далее в тексте – масс / массы). Ярким примером этому может служить открытие подобных остатков в коллекции раскопок пещеры Схул начала 1930-х гг. слоя B (возрастом около 100 тыс. л.н.) 6, хранившихся в лондонском Музее естественной истории [d’Errico et al., 2010]. Возможно, временем до или около 80 тыс. л.н. датируются в нижних слоях самые ранние свидетельства приготовления и использования густых суспензий / вязкопластичных масс в пещере Чоарей в румынских Карпатах [Carciumaru et al., 2012, Carciumaru et al., 2015; Carciumaru, Tutuianu-Carciumaru, 2009; Schmidt et al., 2024; Veres et al., 2018].

Одной из основных причин отсутствия сведений о следах густых суспензий и вязкопластичных масс, помимо очевидной редкости, видится отсутствие внимания к проблематике физических свойств пигментов на макроуровне в противовес углубленному одностороннему вниманию к физико-химической структуре образцов и естественно-научной оптике в ущерб собственно археологической.

В Африке 7 наиболее древним на сегодняшний день, явным, а не косвенным (как возможные некоторые следы окрашенности предметов) примером использования массы (густой суспензии) является находка в двух створках раковин моллюсков из пещеры Бломбос некогда «жидкой смеси, богатой охрой», которая могла быть смешана с костным мозгом или жиром, и обнаружена в так называемой «мастерской по подготовке охры»8 из слоя CP (нижней части литологической «фазы М3»), датированного временем около 101 ± 4 тыс. л.н. [Henshilwood et al., 2011].

Наиболее ранними следами приготовления относительно густых суспензий в Европе являются материалы из раскопок участка С комплекса памятников Маастрихт-Бельведер (Maastricht-Belvédère, Нидерланды), которые примерно в два раза древнее находок из Блом-боса и Схул, и датированы интервалом 250 ± 20 ka – 220 ± 40 ka (MIS 7). В ходе археологических раскопок на участке C (раскопки 1981–1983 гг.) на площади 264 м2 было обнаружено 15 небольших отдельностей красного цвета с максимальным размером 0,2–0,9 см и толщиной 0,1–0,3 см, с резкими границами с подстилающим субстратом. Контраст цвета между ярко-красным пигментом и желтовато-коричневым цветом слоя был ярко выражен, что облегчило извлечение этих небольших, рыхлых кусочков. Красный материал был идентифицирован как гематит. Анализ этих образцов с помощью рентгеновской дифракции, сканирующей электронной микроскопии (ESEM), энергодисперсионной рентгеновской спектроскопии (EDX) и нескольких исследо- ваний магнитного поля горных пород четко указал на присутствие гематита в образцах, а также на сильный кварцевый компонент осадочной матрицы красного материала. Авторы исследования пришли к выводу, что мелкие отдельности пигмента являются высохшими остатками жидкого насыщенного раствора (взвеси) мельчайших частиц гематита, принесенного на стоянку издалека.

Таким образом, древнейшие свидетельства приготовления (густых) растворов из красноцветных пигментов относятся к региону Западной Европы, как это ни парадоксально с точки зрения количественного превалирования африканских материалов. Однако до последнего времени этот единичный пример, не подкрепленный аналогиями во времени и пространстве, вполне естественно было рассматривать как типичный случай «забегания вперед» [Вишняцкий, 1993]. Начало же приготовления густых суспензий / вязкопластичных масс в Африке относится ко времени около 100 тыс. л.н., а в Европе считалось, что позднее – ближе к концу среднего палеолита. Ситуация в значительной мере изменилась после выявления серии красочных пигментов в культурном слое стоянки Челюскинец II в 2024 году.

Краткая характеристика стоянки Челюскинец II: история изучения, расположение, стратиграфия, сохранность культуросодержащих отложений и облик инвентаря

Этот среднепалеолитический памятник стал известен после публикации результатов исследований Л.В. Кузнецовой и В.Я. Сергина [Кузнецова, Сергин, 1999]. Он расположен на Нижней Волге – в Дубовском районе Волгоградской области, почти в 30 км к северу по прямой от стоянки Сухая Мечетка, одного из опорных памятников среднего палеолита (микок / KMG) Евразии, и приурочен к отложениям правого борта разветвленной балочной системы р. Пичуги, мелкого правого притока Волги (рис. 1). Памятник находится на участке из трех соседних мысов, разделенных оврагами глубиной до 30 м. Борта оврагов отличаются крутизной в 40 и более градусов. Разделенные ими мысы в целом обра- зуют единую поверхность. На мысах зафиксированы различные зоны концентрации подъемного материала и условно выделены еще два памятника – Челюскинец I и Челюскинец III. Вместе с этими двумя местонахождениями Челюскинец II образует группу памятников (рис. 2). Подъемный материал здесь был обнаружен краеведом из г. Волжского В.И. Куфенко в 1983 году. Он же обратил внимание на кусок бивня, торчащий в свежем обнажении одного из многочисленных обрывов правобережья р. Пичуги, чрезвычайно сильно изрезанного мелкой овражно-балочной сетью. Планомерные раскопки были начаты на этом месте в 1985 г., спустя два года после первых находок. Экспедицией руководила Л.В. Кузнецова. Это единственный памятник правобережья Пичуги, который был изучен систематически и комплексно. Раскоп был расположен на правом борту мыса и расширен за три года работ до 117 м2 [Кузнецова, Сергин 1999, с. 100–101]. Хорошо выраженный культурный слой в пределах всей изученной площади зафиксирован не был, в результате чего было выдвинуто предположение о полной переотложенности культурного слоя стоянки. Несмотря на это на памятнике были отобраны серии образцов на палинологический анализ и несколько образцов для определения абсолютного возраста термолюминесцентным методом. Палинологический анализ не дал результатов, но абсолютные датировки, полученные термолюминесцентным методом, свидетельствовали о достаточно раннем возрасте памятника, который мог быть связан с различными эпохами от МИС 5b до МИС 7c. Наиболее достоверной датировкой Л.В. Кузнецова считала дату в 145 000 ± 18 000, а точнее, ее верхний предел в 127 000 (МИС 5e) [Кузнецова, Сергин, 1999, с. 103; Кузнецова, 2006], что может связывать культуросодержащие отложения Челюскинца II с началом верхнехазарской трансгрессии Каспия [Kurbanov et al., 2024]. По мнению Л.В. Кузнецовой, в коллекции можно выделить инвентарь трех типологических групп – мустьерской, верхнепалеолитической и зубчатой. Облик памятника определяет именно мустьерская типологическая группа [Кузнецова, 2006]. Другими словами, коллекция является мустьерской, с неле-валлуазским расщеплением и бифасиальной традицией [Кузнецова, Сергин, 1999, с. 103], что вместе с достаточно ранними датировками позволяет считать Челюскинец II среднепалеолитическим комплексом начала мику-линского межледниковья и оценивать его в контексте свидетельств раннего заселения Поволжья и перехода от ашеля к мустье [Кузнецова, Сергин, 1999; Кузнецова, 2006].

Новый этап полевых работ на Челюскинце II был начат Нижневолжской экспедицией ИИМК РАН (далее – НВЭ) в 2023 году. Уже первые полевые результаты продемонстрировали наличие на памятнике культурного слоя, который по-разному сохранился на разных участках [Очередной и др., 2024]. Во всех трех примерно одинаковых по площади разведочных расчистках (каждая до 3 м2), заложенных вдоль левого борта мыса (Челюскинец II-2, Челюскинец II-3 и Челюскинец II-4) (рис. 2), никогда не вскрывавшегося расчистками или раскопами, были обнаружены культуросодержащие отложения. Еще не известно, составляют ли они один культурный слой или нет. Но уже понятно, что степень сохранности их разная. По предварительным данным работ 2024 г. эти отложения могли сохраниться лучше в северной части мыса, а ближе к середине и основанию оказаться под воздействием разных постседиментационных процессов. Необходимо отметить, что строение отложений, формирующих контекст залегания культурного слоя, очень сложное. Толща построена субаквальными отложениями – это различные пески и суглинки, залегающие как субгоризонтально, так и в явно смещенном состоянии, на что указывают, в частности, разные нарушения слоистой текстуры, зафиксированные почти во всех расчистках НВЭ. Какие-либо фрагменты сохранившихся субаэральных последовательностей в расчистках НВЭ отсутствуют вовсе. Динамичная картина осадконакопления с многочисленными перерывами и периодами активизации была выявлена еще в стенках раскопов 1986–1987 годов. В номенклатуре НВЭ расчистка западной стенки раскопа 1987 г. обозначена как Челюскинец II-1 (рис. 2). Несколько иная ситуация была выявлена в строении небольшого участка распространения культуросодержащих отложений, изученных в 2023 и 2024 годах. Раскоп НВЭ (под номенклатурным обозначением Челюс- кинец II-2) расположен на левом, западном борту мыса в 15 м к юго-западу от раскопа 1987 г. (рис. 2).

В строении выявленной части разреза сверху вниз были выделены четыре литологических слоя (ниже приведено их адаптированное описание) (рис. 3):

• 1    – тонкая современная почва;

• 2    – чередование прослоев песка и плотного серого суглинка, разбитого вертикальными трещинами на отдельные блоки, в слое зафиксировано большое количество кротовин;

• 3    – чередование прослоев и линз голубовато-серого плотного суглинка и рыже-бурокоричневого грубо- и среднезернистого песка, песок сильно ожелезнен;

• 4    – суглинок опесчаненный, рыже-коричневый, слабосцементированный.

Культуросодержащие отложения залегают на глубине всего 1,5 м от современной дневной поверхности и представлены голубовато-серыми тяжелыми окарбоначенными суглинками и слоистыми средне- и крупнозернистыми песками. Находки, среди которых изделия из камня, фрагменты костей и мелкие отдельности охр различных цветов (рис. 4), залегают в виде одного уровня на границе прослоев в средней части литологического слоя 3 и фактически на границе ритмов субгоризонтального накопления суглинков и супесей. Мощность уровня с находками составляет 20–30 см и иногда доходит до 40– 45 см. Вполне вероятно, что при расширении площади изучения культуросодержащих отложений появятся весомые основания для выделения отдельного нижнего горизонта. Ближе к южной стенке изученной площади культуросодержащие отложения расщепляются на два четких уровня с находками. Вполне вероятно, что расщепление связано с устьевой частью крупной трещины, вскрытой НВЭ в основании суглинка с культурным слоем в 2024 г. (рис. 3). Генезис этой трещины еще не вполне ясен, однако несколько находок были зафиксированы в вертикальном положении в верхней трети заполнения трещины, что говорит о том, что она могла появиться близко по времени к формированию культурного слоя.

Коллекция каменных изделий, обнаруженных на участке Челюскинец II-2 в течение двух полевых сезонов, насчитывает 90 из- делий из кремня и окварцованного песчаника, среди которых были в том числе и выразительные односторонние орудия – простые боковые скребла, конвергентное скребло, остроконечник и пластина с ретушью. В 2024 г. в культурном слое было обнаружено сложное неоднократно переделанное двойное продольное скребло с частичным вентральным утончением, а также серия выразительных отще-пов, свидетельствующих о развитом параллельном и конвергентном плоскостном расщеплении (рис. 4). Фаунистические остатки представлены в основном мелкими неопределимыми фрагментами трубчатых костей, однако самыми важными находками стали целый позвонок мамонта и фрагмент лопаты рога оленя (определения канд. биол. наук, ведущего науч. сотр. ЮНЦ РАН В.В. Титова).

Предварительные результаты ОСЛ датирования отложений.

Расчистки Челюскинец II-2

В 2023 г. с целью определения возраста стоянки из двух расчисток по стандартной методике было отобрано три образца для люминесцентного датирования. Отбор производился по стандартной методике в светонепроницаемые пакеты. Из восточной стенки участка Челюскинец II-2 были отобраны два образца. Образец № НВЭ23-5 (лаб. номер МГУ/ИГРАН 120125) получен из серых песков и голубовато-серых суглинков литологического слоя 2, глубина 55 см (здесь и ниже указаны глубины от дневной поверхности), образец № НВЭ23-6 (120126) – из рыже-коричневых песков и супесей кровли литологического слоя 4, на глубине 250 см (рис. 3). Измерения выполнены в лаборатории люминесцентного датирования МГУ/ИГРАН на основе протокола регенерации единичных аликвот на ОСЛ/ТЛ ридере Рисо (Дания). Для обоих образцов зерна кварца оказались в полном насыщении, по ним получены открытые даты: для верхнего – >83 тыс. л.н.; для нижнего – >170 тыс. л.н. Измерения по калиевым полевым шпатам показали надежный сигнал с характерной формой кривой люминесценции, для образца 120125 получена дата 165 ± 13 тыс. л.н., для образца 120126 – 244 ± 30 тыс. л.н. Нижний образец получен из отложений верхов литологического слоя 4, который по строению и литологическим свойствам резко отличается от вышележащих и имеет размытую кровлю. Дата отражает цикл осадконакопления в начале МИС 7 до момента заложения эрозионной сети на этом участке Приволжской возвышенности. Дата из литологического слоя 2 получена уже в отложениях балочного аллювия, когда в этом районе начинает закладываться система оврагов с размывом нижележащих отложений, начинается формирование овражно-балочной сети в районе стоянки Челюскинец-II, а в борту палеобалки накапливался песчаный аллювий. Особенности строения верхней части разреза участка Челюскинец II-2 указывают на практически одномоментное формирование толщи, вмещающей культуросодержащий горизонт стоянки. Результаты по расчистке 2 подтверждаются датой из аналогичных по строению отложений в расчистке 1 (участок Челюскинец II-1): 159 ± 13 тыс. л.н. Таким образом, первые результаты люминесцентного датирования определяют возраст культурного слоя стоянки Челюскинец II в интервале 150–165 тыс. л.н., то есть середина МИС 6.

Методика исследования

Серия образцов охристых пигментов является, несомненно, одной из наиболее значимых находок на памятнике Челюскинец II. Для небольшой площади раскопа она весьма представительна, поскольку насчитывает 19 отдельностей различных оттенков красного и желтого цветов (рис. 4) 9.

Из характеристик культуросодержащего горизонта важно, что он песчанистый, отчего почти на всех образцах наблюдаются прочно прилипшие окатанные зерна кварца. Кроме того, слой изобилует фрагментами песчаника, от обычного до сильно ожелезненно-го темно-красного цвета. Образцы представляют собой небольшие образования, хорошо отделяющиеся от вмещающего слоя (рис. 5).

Все образцы изучены под бинокулярным микроскопом Альтами СМ0745, для каждого из них было сделано детальное морфологическое описание с археологической и петрографической точек зрения. Результаты изучения позволили разделить образцы на не- сколько групп: остатки засохших пастообразных составов, очевидно, приготовленные человеком; кусочки сырья, принесенные на памятник, возможно, модифицированные человеком; природные образования без признаков антропогенной модификации, возможно, манупорты.

Цвет пигмента определялся по справочнику для определения цвета почв Munsell Soil Color Book, чтобы получить сравнимые в дальнейшем результаты с другими образцами пигментов. Эта шкала включает широкий спектр оттенков от красного, вишневого и алого до рыжего и желтого. Каждый ее градационный шаг соответствует минимально различимому глазу изменению цвета, что позволяет проводить точное и воспроизводимое определение цвета образцов. Данные затем загружаются в систему CIE-Lab.

Определение параметра «твердость» осуществляется путем проведения образцом по листу бумаги. Образцу, который оставляет яркую линию на бумаге, присваивается значение 1; если линия прерывистая и нечеткая – значение 2; если же образец не оставляет следа – значение 3 [Житенев и др., 2024].

После изучения структуры образцов под микроскопом и их максимально подробного морфологического и петрографического описания было проведено инструментальное исследование их химического и минерального состава. Методом рентгеновской порошковой дифрактометрии были идентифицированы кристаллические фазы, как индивидуальные, так и их смеси. Исследуемые пробы были растерты в агатовой ступке, а затем перенесены на графитовую кювету. Анализ проводился на дифрактометре ДРОН-2.0 с гониометром ГУР-8. Расшифровка полученных дифрактог-рамм проводилась с помощью программы Search-Mach-1.

Химический состав зерен изучался на электронно-зондовом микроанализаторе JCXA-733 фирмы JEOL с энергодисперсионным Si(Li)-детектором с системой анализа INCA Energy 350 фирмы Oxford Instruments. Анализы проводились при ускоряющем напряжении 20 кВ и токе зонда 2 нА при диаметре зонда 5 мкм. Время набора спектров 100 с без учета мертвого времени. Анализ производился с поверхности зерен, для этого выби- рались наиболее плоские участки на поверхности этих зерен. Зерна исследуемых образцов были наклеены на двухсторонний электропроводный скотч с последующим напылением углеродом.

Необходимо акцентировать внимание на том, что и тот, и другой анализы проводятся не во всем образце, а либо в небольшом его фрагменте, либо в «точке», то есть может быть выявлен не полный минералогический или химический состав образца, а только выбранной оператором его части. Ряд соединений являются рентгеноаморфными, например, органический материал, то есть при визуальном осмотре мы видим, допустим, черный цвет образца, а минералогия показывает кварц, потому что зерно испачкано золой. Также есть ряд ограничений и в исследовании химического состава вещества – микрозонд «не видит» летучих элементов, например, кислорода. Таким образом, мы не можем различить этим методом гетит и гидрогетит в составе лимонитовых корок. Однако минералогический анализ был проведен со всеми исследованными образцами, для того чтобы исключить возможность упущения необычных пигментов при визуальном осмотре, таких как ярозит или что-то более экзотическое. Химическим анализом был дополнительно подтвержден ряд спектральных исследований в тех случаях, когда результаты показались неудовлетворительными.

Характеристика образцов

Подробная методика характеристики образцов пигмента опубликована в отдельной статье и состоит из описания по 28-ми параметрам, в том числе цвету, структуре, твердости, наличию магнетизма, блеска, включений и других признаков [Житенев, Анисовец, 2023]. Было исследовано 15 образцов из 19 (табл. 1), так как четыре образца явно представляли собой фрагменты ожелез-ненного песчаника, каким изобилует вмещающий слой (рис. 11), без каких-либо признаков модификации.

Изученные материалы представляют собой следующие типы образцов, в соответствии с особенностями структуры и морфологии (табл. 2):

– естественный пигмент (chl-001 (№ 43а-б), 002 (№ 42), 013) – следы пигмента содержатся на поверхности железистой корки, как правило, слоистой. Такие образцы характеризуются мелкодисперсностью и большой плотностью – образец не пылит и не осыпается;

• –    пигмент антропогенно модифицированный, нанесенный на основу (chl-011 (№ 3));

  – комки пигмента (chl-003 (№ 6-7), 006 (№ 80а), 012 (№ 37), 014 (№ 39)) – образования с мягкими, обтекаемыми гранями, вероятно, сформированные в процессе естественного сжатия или агрегации частиц, возможно, капель. Это округлые комки аморфной кормы, не имеющие острых краев. Такие образцы могут оставлять яркие следы на руках, а также окрашивают пакет, в который помещены;

  – куски пигмента (chl-004-005,007 (№ 80б), 009-010 (№ 38)) – образцы с достаточно четкими, порой резкими гранями и плоскостями, вероятно, полученные в результате откалывания (намеренного или естественного) от более крупного фрагмента сырья. Их форма и структура ближе к естественным фрагментам породы;

  – раствор (смесь) на слое (chl-008 (№ 41)) – следы пигмента, плотно сцепленные с поверхностью литологического слоя. Могут представлять собой прослойки пигмента в виде пролитой суспензии или более плотной и вязкой массы.

Также результаты изучения позволили разделить образцы на несколько функциональных групп:

• –    остатки пастообразных составов, очевидно, приготовленные человеком (chl-003 (№ 6-7), chl-006 (№ 80а), chl-008 (№ 41), chl-011 (№ 3), chl-14 (№ 39);

• –    принесенные кусочки сырья, возможно, модифицированные человеком (chl-001 (№ 43а-б), chl-002 (№ 42), chl-007 (№ 80б), chl-015 (№ 5);

• –    природные образования без признаков антропогенной модификации, возможно, ману-порты (chl-004-005 (№ 40а-б), chl-009-010 (№ 38), chl-012 (№ 37), chl-013 (№ 8).

Образцы первой группы демонстрируют разнообразие в консистенции – от вязкопластичной, плотной массы с крупной структурой (chl-003 (№ 6-7)) до тонко перемешанных, почти пылевидных мелкодисперсных составов

(chl-14 (№ 39)). Некоторые образцы содержат включения кварцитовых или других минеральных частиц, которые можно интерпретировать как случайные примеси при перемешивании (chl-006 (№ 80а)), другие же представляют собой практически «чистые» образцы, что может свидетельствовать о высокой тщательности подготовки (измельчения, перемешивания) красочной массы (chl-003 (№ 6-7)).

В некоторых случаях (chl-011 (№ 3), chl-014 (№ 39)) наблюдаются слоистость и/или неоднородность цвета массы, от ярко-оранжевого до темно-красного, что дополнительно подчеркивает сложность технологии приготовления пигмента и ее вариативность (рис. 7). Различный характер впитывания – от сильной дисперсии в слой (chl-008 (№ 41)) до «слипания» с подстилающим слоем (chl-003 (№ 6-7)) с незначительным окрашиванием кварцитовых зерен, позволяет подтвердить предположение о наличии различных рецептур приготовления пигментов (рис. 5, 8).

Изучение образцов второй группы демонстрирует разнообразие особенностей физических свойств (рыхлость / сцепленность, интенсивность окрашивания и т. д.) пигментов и способов их использования. Во всех случаях пигмент представлен в естественной, мелкодисперсной форме, но обладает различной плотностью – от прочно закрепленной на корке (chl-001 (№ 43а-б)) до рыхлой, пылевидной массы, окрашивающей руки (chl-002 (№ 42), 007 (№ 80б), 015 (№ 5)). Это демонстрирует вариативность используемых консистенций естественных пигментов (рис. 9).

Представляет интерес и выбор многоцветных пигментов, возможно, специально подобранных по причине содержания градиентных переходов (например, особенно четко представленных в chl-007 (№ 80б) – от желто-оранжевого (2.5YR 6/8) к вишнево-красному (7.5YR 4/8)). Избирательный подход к цветности наблюдается и для образцов третьей группы, которые включают в себя корки конкреций с прослоями желтого и красного цветов, многочисленные градиентные переходы. В целом же оттенки пигментов стоянки Челюскинец II варьируются от желтых до оранжевых и коричневых, а также красных и розоватых, демонстрируя широкое разнообразие цветовых решений и инте- рес к разнообразным оттенкам красного и желтого (табл. 1).

На образцах второй группы отмечены характерные следы в виде царапин и затер-тостей, которые наблюдаются и на некоторых образцах первой группы. Однако трасологический анализ образцов еще не выполнен, поэтому можно только отметить их явное присутствие. Также мы пока не можем подтвердить или опровергнуть факт их термической обработки.

Включения обнаружены в 20 % образцов и представляют собой кварцевые частицы, которые встречаются как внутри пигмента, так и в суглинке, сцепленном с образцом. В одном образце включения кварца имеют легкий металлический блеск. На 29 % образцов встречается темная патина неизвестной генерации. Наличие патины может быть связано с постдепозиционными процессами. На многих образцах присутствуют черные частицы оксида марганца.

Образцы не обладают признаками магнетизма, что может указывать на низкое содержание железа в форме, обладающей магнитными свойствами (например, магнетит).

Все образцы обладают твердостью 1, то есть оставляют яркий и четкий след при проведении по листу бумаги. Образцы, демонстрирующие исключительные окрашивающие свойства, отличаются мелкодисперсной структурой и пылеобразной консистенцией. Такие образцы окрашивают контактные поверхности, оставляя заметные следы на руках, бумаге или упаковочном материале.

Возможные источники сырья для изготовления красящих составов

Проблема установления источников сырья для получения красочных пигментов пока далека от решения. Требуются специальные полевые работы, включающие поиски в окрестностях памятника отложений, содержащих конкреции, подобные найденным в слое. Пока были отобраны только образцы ожелезненно-го песчаника, которым изобилует культуросодержащий горизонт (рис. 11). Они однотипны и представляют собой песок (окатанные и не окатанные кварцевые зерна), сцементированный оксидами железа красного цвета. Окрас- ка отдельностей неоднородная. Красная часть – кристаллическая. На границе с нео-железненным песком иногда наблюдается ярко-желтая фракция. На поверхности наблюдаются мелкие зерна темно-зеленого цвета, прозрачные, без спаянности, излом зерен раковистый.

Порошкообразное состояние охры в виде мелкодисперсной минеральной фракции пигментов, частицы которого плотно соединены между собой (и располагаются подгоризонтально в одном направлении и плоскости на микроуровне) в едином объеме с достаточно четко очерченными границами с выраженной слоистостью и прокрашенностью подстилающего литологического слоя известны лишь из одного памятника среднего палеолита. Наиболее близкой аналогией серии образцов охристых пигментов из Челюскинца II являются материалы из раскопок стоянки Мааст-рихт-Бельведер (Нидерланды) [Roebroeks et al., 2012]. Как уже говорилось выше, авторы исследования пришли к выводу, что мелкие отдельности пигмента являются высохшими остатками жидкого насыщенного раствора (взвеси) мельчайших частиц гематита, принесенного на стоянку издалека. В обсуждаемом случае с материалами Челюскинца II мы, скорее, имеем дело с остатками густой пастообразной массы и (в одном случае как минимум) – следами суспензии (раствора).

Размеры 15 образцов из Маастрихт-Бельведера составляют 0,2–0,9 см, толщина – 0,1–0,3 см, то есть в среднем меньше таковых из Челюскинца II.

Наиболее уверенно говорить о пролитой жидкой суспензии можно в одном случае: в образце № 41 (chl-008) пигмент тонким слоем покрывает зерна кварца, как бы сцепляя их между собой (рис. 7). Ближайшей аналогией являются образцы, описанные в Мааст-рихт-Бельведере [Roebroeks et al., 2012]. Однако в случае с Маастрихт-Бельведером пигмент был сцеплен с фрагментом культурного слоя, что позволило проследить четкую границу между субстратом слоя и местом, куда был «пролит» пигмент.

В других же случаях (например, образец № 6/7 (chl-003) из Челюскинца II) проследить четкое начало границы, разделяющей культурный слой и пигмент, возможно, одна- ко, чем выше концентрация пигмента, тем плотнее становится его структура, напоминая уже не жидкую суспензию, а спрессованную массу (рис. 6). В качестве предположения можно допустить, что неразмешанные влажные частицы красочной массы попали в культурный слой и частично впитались в него, сохранив при этом форму.

Точно так же совпадает и наблюдение об уменьшении размера частиц по мере перехода от культурного слоя к концентрации пигмента при сравнении с пигментами Маастрихт-Бель-ведера. Пигмент становится мелкодисперсным, исчезают крупные кварцевые зерна. Подобная ситуация, демонстрирующая отличие размера частиц литологического слоя и пигмента, наблюдается в образце № 40а (chl-006) (рис. 10) и № 6/7 (chl-003) (рис. 6).

Оба эти наблюдения – сцепление кварцевых зерен мелкодисперсным пигментом, а также постепенное уменьшение фракции образца по мере перехода от литологического слоя к пигменту – могут свидетельствовать о том, что пигмент попал на культурный слой в виде суспензии – жидкой и пастообразной (в сильно увлажненном состоянии), что также находит аналогии в Маастрихт-Бельведе-ре [Roebroeks et al., 2012].

Один из возможных ответов на вопрос о получении мелкодисперсной массы той или иной степени однородности был получен в экспериментальной части изучения красочных пигментов пещеры Ляско: «В промывке использовались три емкости. (Полученный измельчением или собранный мелкодисперсный. – В. Ж. ) порошок, помещенный в ступку, небольшими порциями высыпается в одну из них и промывается вручную методом центрифугирования. Во второй собирается вода, содержащая мелкие пигменты, в третью попадают отходы (но последнее не является обязательным). Через час порошок оседает на дне емкости, а поверхностную воду сливают. Остается только высушить пасту и снова измельчить ее до состояния порошка (эти две операции не являются обязательными)... Учитывая опыт наших предшественников и нашу собственную работу, мы можем сделать вывод, что для хорошей адгезии пигменты должны быть тонко измельчены» [Couraud, Laming-Emperaire, 1979, p. 161, 163].

За короткий срок после завершения полевого сезона 2024 г. на Челюскинце II нами был проделан первичный этап работы, включающий морфологическое изучение образцов, установление их минерального и химического состава. В перспективе – поиски возможных источников сырья и изучение технологии изготовления красок. Однако полученные результаты уже вполне достаточны для сопоставления изученной серии пигментов с материалами других памятников.

Изготовители материалов с клеящими функциями – неандертальцы, безусловно, могли распознавать определенные свойства материалов, такие как адгезивная липкость и вязкость [Kozowyk et al., 2017]. И если клеющий момент – придание клейкости красочным пастообразным пигментам на некоторых памятниках верхнего палеолита достигался в том числе путем физико-биохимического взаимодействия между пережигаемыми костями и подготовленным порошком пигмента в очагах (Сибуду, Сунгирь, Дольни Вестонице) [Житенев и др., 2024; Wadley, 2010], то для обсуждаемых образцов вязкопластичной массы Челюскинца II этот вопрос еще только предстоит решить.

Таким образом, обнаруженные на изученной в 2024 г. площади памятника пигменты разных типов, на некоторых из которых зафиксированы следы антропогенного воздействия, позволяют отнести Челюскинец II к кругу немногочисленных ранних стоянок среднего палеолита с явными свидетельствами кросс-функционального использования красочных пигментов. Неординарность не только для европейской, но и мировой археологии, комплексу находок придают свидетельства древнейшего приготовления и использования вязкопластичных масс / густых суспензий. Не исключительный, а системный теперь характер способностей неандертальцев к подобной сложности поведения иллюстрируют свидетельства умений создавать жидкие (Маастрихт-Бельведер, Челюскинец II) и густые (Челюскинец II) суспензии – растворы (смеси) и массы на основе минеральных красочных пигментов.

Заключение

Существуют два способа производства смеси для получения суспензий, включая вяз- копластичные массы: на жидкой основе, то есть суспензии разной степени плотности, и относительно сухие смеси (с учетом естественной влажности материалов). Склеивающее взаимодействие частиц в них, как и степень гомогенности массы, будет зависеть от равномерности (помола) частиц, а также, например, в случае использования нагрева – и от биохимических реакций с органическими материалами. На территории Европы до времени около 50 тыс. л.н. нет данных о добавлении порошка красных пигментов в клеи, что свидетельствует об отдельном пути развития технико-технологической мысли неандертальцев. Естественная липкость вязкопластичной массы пигмента, возможно, связана в том числе и с неандертальским пониманием технологии применения клеящих свойств разных материалов. Обычно речь идет о технико-технологических новациях изменения физико-химических свойств растительных веществ (березовая кора, смола хвойных деревьев) и битума, то есть в значительной мере – о пиротехнологической составляющей неандертальского поведения и многокомпонентном изготовлении орудий труда. Это не подразумевает последовательного приготовления и контролируемого изменения физико-химических свойств растворов (смесей) и суспензий, в том числе с клейкими свойствами.

В современной науке эволюционные концепции, в том числе современное поведение / сложное познание исследуются на основе изучения комплексов каменных и костяных индустрий, использования сырья, трансформации материалов, развития композитных технологий. Изготовление клеящих материалов может демонстрировать проявления «инновационного поведения, социального обучения и кумулятивной культуры...» [Schmidt et al., 2023]. Однако поскольку сущность клеящих свойств вязкопластичных масс из мелкодисперсного сырья ранее не обсуждалась, есть все основания выдвинуть гипотезу о высоком значении подобных материалов в развитии сложного познания в когнитивной эволюции неандертальцев. В первом приближении складывается впечатление, что раствор (смесь), то есть жидкое соединение, в отношении пигментов является более простым явлением, хотя и для подбора необходимой густоты тре- буется навык, достигаемый относительно длительной цепочкой опыта из проб и ошибок, в отличие от массы, характеристика которой, в зависимости от цели и задач приготовления и дальнейшего использования, связана с вполне осязаемым свойством липкости / клейкости. То есть просто раствор (смесь) как окрашенная жидкость – суспензия, принципиально требуемым качеством которого является определенная концентрация минеральной взвеси, отличается меньшей сложностью приготовления по сравнению с пастообразным материалом, обладающим заранее известным, прогнозируемым и требуемым балансом мягкости и клейкости (в том числе на микроуровне частиц), что, в свою очередь, означает более продолжительную последовательность действий в операционной цепочке получения пастообразного материала (суспензии), как и последующих действий по его использованию / хранению. По сути, превращение исходного сырья (искусственно полученного порошка или красной земли) в красочную пасту представляет собой технологическую цепочку, аналогичную получению клеящих материалов. В ее основе лежит знание искусственно получаемых свойств липкости / клейкости, но с иными, что не значит – более простыми, по сравнению со смолистыми и битумными клеями, характеристиками. Прежде всего меньшей степени когезии (включая прочность самого клея, характеризующуюся высоким уровнем взаимного притяжения одинаковых молекул, что обеспечивает и его «тягучесть», и прочность материала при разрыве и натяжении) и меньшей прочности адгезионной связи (между собственно клеем и материалом соединяемых поверхностей), что демонстрирует единый тип уровня технической сложности приготовления красочных паст и клея.

Тем не менее раствор (смесь) пигмента – жидкое состояние, не пастообразное, представляет собой, по сути, не менее важный признак сложного технико-технологического поведения, поскольку со всей очевидностью свидетельствует о бытовании практики окрашивания предметов с устойчивым (и долговременным, судя по сохранности) изменением не только цвета их поверхности, но и частичным, но не радикальным, изменением ее свойств и/или характеристик. Иными словами, речь идет об управляе- мом регулировании долгосрочных свойств (возможно, части или уровня / слоя) материала, подразумевая включенность в цепочку последовательных операций, которые используют для изменения некоторых свойств – качества и внешнего облика – других материалов (по всей видимости, и органического происхождения, например, одежды, посуды в широком смысле, веревок и т. д., но и неорганического, судя по следам на ряде предметов из Челюскинца II). Усиление / совершенствование свойств или визуальное акцентирование представляют собой уже взаимодополняющую добавочную ценность. Ту же роль играет формирование композита с новыми функциональными характеристиками, возникающими из физических качеств и передающими определенное значение, что позволяет говорить об очень высоком технокультурном укладе [Haidle et al., 2015]. При этом выводы последних исследований африканских материалов о «символической интерпретации привычного использования охры», что «может уточнить датировку появления у H. sapiens... уровня когнитивной сложности, который можно считать только строго современным» [Dapschauskas et al., 2022], как показано выше, вполне соответствуют и применимы к поведению и культуре неандертальцев, но из-за небольшого пока количества материалов без ее символической составляющей.

Многофакторный подход к изучению редких еще, но уже систематических материальных проявлений «поведенческой сложности» на разных этапах развития неандертальцев, способствует углублению изучения как технической и социальной культуры, так и эволюции этого вида человека. Также такой подход обеспечивает продолжение углубленной проработки разнообразных гипотез, включая предположения о первостепенной важности когнитивных сходств и различий в способностях к обучению. Такие сходства и различия, возможно, лежали в основе разницы между видами и процессов «замещения неандертальцев современными людьми», поскольку поведение при обучении в человеческих сообществах обусловлено большим многообразием факторов, которые включают не только когнитивные способности в отдельных областях, но и социально-культурную среду обучения как продукт исторического развития [Nishiaki, Jöris, 2019].