Евразийская идея в свете этногенетической концепции

Мнение, что жизнь государств и народов в значительной степени обусловлена географической средой, является одним из основополагающих на протяжении всей человеческой истории [1, с. 59 ; 2, с. 105]. Созданная Аристотелем теория климатических поясов приобрела новое звучание в ХХ в. А. Тойнби видел причину развития цивилизаций в «вызове», бросаемом человеческой популяции окружающей средой. В ситуации, когда природные условия были в достаточной степени суровыми, чтобы стимулировать людей к борьбе за существование и улучшение жизни, но не чрезмерно жесткими, способными парализовать усилия этноса, происходило интенсивное развитие цивилизаций. В случае же комфортной географической среды человечество прекращало экономическое развитие, имея возможность без особых усилий наслаждаться природными благами. С точки зрения автора, для древних египтян и шумеров «вызовом» служили заболоченные места в дельте Нила и устье Тигра и Евфрата, для индейцев майя – непроходимые джунгли Центральной Америки, которые требовалось расчищать для строительства городов, для инков – трудные условия высокогорья. Противоречивость данной концепции заключается в том, что «трудность», равно как и «комфортность» условий существования циви- лизации трактуется совершенно произвольно, так как в каждом конкретном случае можно вычленить совокупность как благоприятных (теплый климат, плодородная почва), так и неблагоприятных (болота, скалы, джунгли) факторов.

В 1920-е гг. начинает формироваться Евразийская геополитическая школа (П.Н.Савиц-кий, Н. С. Трубецкой, Г. В. Вернадский, а позднее – Л. Н. Гумилев). Этногенетическая концепция Л. Н. Гумилева является, своего рода, применением учения В. И. Вернадского о биосфере к истории развития этносов, подходом к историческому материалу с позиций естествознания. «Этногенез – природный процесс, флюктуация биохимической энергии живого вещества биосферы» [5, с. 30]. История человеческого общества развивается на фоне постоянно изменяющейся географической среды. Так как Homo sapiens является не только социальным, но и биологическим организмом, то любая человеческая популяция, адаптируясь к окружающей природной среде («вмещающему ландшафту»), приобретает в процессе эволюции определенные признаки, отличающие ее от других популяций, обитающих в иных условиях, т.е. «поведение… каждого этноса – просто способ адаптации к своей географической среде». В результате у каждого этноса в условиях определенного ландшафта формируется специфический тип поведения, который оказывает влияние на культуру и образ жизни последнего, а также создает определенные трудности для взаимопонимания между представителями различных этнических культур. С точки зрения автора, подобное взаимопонимание (комплементарность) легче всего достигается между экологически близкими этносами, формирование которых протекало в сходных природных условиях. При радикальном изменении подобных условий (например, в результате резкой климатической вариации) или при перемещении в иной природный ландшафт этнос коренным образом преобразует свое поведение в исторически короткие сроки либо погибает. «Ландшафт действует на этнос принудительно, и потому при его смене этнос вынужден либо исчезнуть, либо выработать новые формы адаптации, что означает смену стереотипа поведения». Так как географические условия каждого «ландшафтного мира» неповторимы, то абсолютно идентичных этносов в принципе быть не может. Сторонники концепции евразийства полагали, что понятия «Запад» и «Восток» лишены смысла. Под «Западом» обычно подразумевается германо-романский суперэтнос, а под «Востоком» – вся остальная часть Старого Света. Бессмысленно противопоставление данных категорий, поскольку общечеловеческая культура, эталоном которой является европейская, для всех народов невозможна [4, с. 35]. Это положение исходит из того, что разные этнические группы сформированы различными вмещающими ландшафтами и имели различное прошлое. Евразийцы настаивают на полицентризме мира, а мировая история должна рассматриваться как мозаичная целостность. Евразия, вопреки геополитической доктрине Х. Маккиндера [6, с. 38], является лишь одним из центров сложного многополярного мира. «Евразийский полицентризм предполагает, что таких центров много. Европа – центр мира, но и Палестина – центр мира, Иберия и Китай – то же самое» [4, с. 10]. Еще в 20-х гг. ХХ в. Н. С. Трубецкой писал, что единая общечеловеческая культура является идеологическим мифом, поскольку все этносы имеют различный вмещающий ландшафт и различное прошлое. «Культура каждого этноса своеобразна и именно эта мозаичность человечества как вида придает ему пластичность, благодаря которой вид Homo sapiens выжил на планете Земля» [4, с. 28]. Л. Н. Гумилев замечает по этому поводу: «Поскольку мы (Россия) на 500 лет моложе Западной Европы, то, как бы мы ни изучали европейский опыт, мы не сможем сейчас добиться благосостояния и нравов, характерных для Европы. Это вовсе не значит, что нужно с порога отвергать чужое. Изучать иной опыт можно и должно, но стоит помнить, что это именно чужой опыт» [3, с. 299]. Согласно данной концепции, Российская империя, СССР, а теперь и Российская Федерация представляет собой особую полиэтническую общность, противостоящую всем иным. Находясь в центре Евразийского материка, Россия вбирает элементы европейской и азиатской культур, интегрируя их, образует новую культуру. По представлениям П. Н. Савицкого, Россия является особым типом цивилизации, сложившимся на основе арийско-славянской культуры, тюркского кочевничества, православной традиции. Геополитический смысл России-Евразии выступает как синтез европейского Леса и азиатской Степи, представляющий собой нечто цельное, оригинальное. П. Н. Савицкий полагал, что евразийское государство должно строиться от изначального духовного импульса, сверху вниз – принцип идеократии. Идеократия предполагала главенство непрагматического, нематериального и некоммерческого подхода к государственному устройству; этот термин объединяет все формы недемократического правления от теократической соборности до партийного государства советского образца. Это обстоятельство должно учитываться в политической ориентации.

Л. Н. Гумилев скептически относился к идее естественной трансформации биосферы в область разума (ноосферу), постепенному уменьшению зависимости человека от природы в процессе развития цивилизации, считая последнюю главным врагом биологической жизни в масштабах Земли. Что касается взаимоотношений этносов с окружающей средой, то здесь можно отметить две диаметрально противоположных тенденции. В первом случае этнос стремится жить в определенной гармонии с природой, не противопоставляя ей себя (своего рода биоцентричный путь развития). Такая человеческая популяция может существовать в течение длительного времени без существенных изменений в реликтовом состоянии, но никогда не достигает уровня цивилизации. Во втором случае этническая система осуществляет активные преобразования окружающей среды в своих интересах, стремясь подчинить природу человеку (антропоцентричный путь развития). Именно такие этносы дают начало могущественным, но, как правило, недолговечным цивилизациям. Разумеется, оба варианта являются крайностями, и в истории любого этноса можно отметить обе тенденции, но все же с явным преобладанием той или другой. Традиционно к «экофильным» цивилизациям принято относить китайскую, индоарийскую и т.п., к «экофобным» – цивилизации майя, этрусков, греческую, римскую и др.

Подводя итог, можно сделать следующие выводы. Национальная культура любого народа тесно связана с той природной средой, в пределах которой осуществлялось становление и развитие данного народа. Экологическая компонента не предопределяет судьбу этноса, но учет ее позволяет лучше понять менталитет народа. Попытка унифицирования образа жизни всех этнических образований неизбежно приводит к отрыву последних не только от традиционной культуры, но и от соответствующей природной среды, превращению этноса в «химе-ру»– нестойкую, мало жизнеспособную и, в конечном счете, деградирующую систему.