Ф. Ф. Фортунатов и младограмматизм

Вопрос о том, принадлежал ли Ф. Ф. Фортунатов к младограмматическому течению в языкознании, был ли он действительно «российским младо-грамматистом», на наш взгляд, остается открытым до настоящего времени. Палитра суждений современных лингвоисториографов о принадлежности российского академика к младограмматизму весьма широка. Причем она в известной степени отражает динамику развития взглядов самого великого русского ученого – от младограмматизма к структурализму как новой лингвистической парадигме. Так, В. М. Алпатов называет Ф. Ф. Фортунатова и его ученика А. А. Шахматова «двумя крупнейшими учеными, следовавшими младограмматической традиции» [2: 103]. Ср. также:

«Многое среди теоретических идей Филиппа Федоровича было сходно с идеями младограмматиков, особенно главного их теоретика – Г. Пауля» [3: 9].

Я. В. Лоя связывал младограмматический период развития языкознания прежде всего с распространением по миру сравнительно-исторического языкознания, в русле которого в России работали Ф. Ф. Фортунатов, А. А. Потебня и И. А. Бодуэн де Куртенэ1. Однако, говоря об академике Ф. Ф. Фортунатове, ученый указывает на то, что он

«…в общих вопросах языкознания мало самостоятельный последователь немецких младограмматиков, основатель грамматического формализма, но выдающийся ученый в области сравнительного изучения праиндоев-ропейского, славянских и балтийских языков»2.

***

Вопрос о принадлежности ученого к той или иной школе и – шире – к той или иной лингвистической парадигме, на наш взгляд, ни в коей мере не следует смешивать с вопросом о влиянии этой школы, этой парадигмы на формирование его научных взглядов. Это представляется нам весьма важным при описании и интерпретации теорий, существующих на границе парадигм. Естественно, что молодой исследователь, еще не обремененный грузом собственного научного опыта, проходит обучение в некоей признанной школе, определяющей актуальную лингвистическую парадигму, однако с течением времени начинает убеждаться в том, что постулаты этой школы не дают ответов на те вопросы, которые он ставит перед собой, и приходит к необходимости новых теорий, образующих новую лингвистическую парадигму. Так было с самими младограмматиками, так было с Ф. де Соссюром, некогда прилежным учеником Лейпцигской школы, так было и с Н. Хомским, выросшим из школы американского структурализма и вскрывшим его недостатки. В этом контексте ясно, почему, например, С. В. Смирнов вполне справедливо считает, что Ф. Ф. Фортунатов «естественно, не мог не усвоить основных принципов младограмматизма» [9: 68]. Как прилежный ученик он не мог их не усвоить, вопрос только в том, что и как он использовал в своем научном творчестве. Понятно также, что выдающаяся плеяда ученых, на формирование взглядов которых оказала влияние младограмматическая школа, в конечном итоге не являются собственно младограмматиками: к ним относятся Ф. де Соссюр (Швейцария), И. А. Бодуэн де Куртенэ и Ф. Ф. Фортунатов (Россия), В. Томсен (Дания), М. Бреаль (Франция), У. Уитни (США) (ср. [11: 111]).

Н. А. Кондрашов подчеркивает, что Ф. Ф. Фортунатов примыкает к младограмматикам лишь по отдельным вопросам, и перечисляет эти вопросы:

« Внутренняя история языка, по Фортунатову, зависит от каждого индивидуума, так как она определяется индивидуально-психологическим соотношением мышления и речи. В этом отношении Фортунатов примыкает к младограмматикам: он также разрабатывал и исследовал звуковые законы, а в случаях отступления от них руководствовался ассоциативной психологией, подчеркивая роль аналогических изменений в языке»3.

Известный историк языкознания В. Томсен (дат. Vilhelm Ludwig Peter Thomsen; 25.01.1842– 12.05.1927), которого также причисляют к младограмматической школе, особо подчеркивал заслуги Ф. Ф. Фортунатова в укреплении метода сравнительно-исторического языкознания, но не относил его к младограмматикам,

«в то время как фортунатовская школа, к которой примыкают востоковеды В. Ф. Миллер (1848–1913) и Ф. Е. Корш (1843–1915), стоит на позициях охарактеризованного здесь так называемого младограмматического направления»4.

Т. А. Амирова отмечает уже двойственный характер научного наследия академика Фортунатова: с одной стороны, это классический младограмматический подход к языку, выражающийся «прежде всего в строгом учете фонетических законов и психологическом понимании сущности языка», с другой – значительный интерес к

«вскрытию социальной сущности языка, стремлением к формализации лингвистических процедур и созданию точных научных определений, интересом к общелингвистической проблематике» [1: 407].

Ф. М. Березин указывал на то, что и Ф. Ф. Фортунатов, как и И. А. Бодуэн де Куртенэ, «эти так называемые русские младограмматики не поддерживали полностью концепцию младограмматиков и стремились отойти от идей теоретика мла-дограмматизма Пауля» [4: 97] (похожее мнение см. [8: 142]).

В. А. Звегинцев пишет о том, что Ф. Ф. Фортунатов, как, впрочем, и Ф. де Соссюр, эти своеобразные и оригинальные лингвисты, создавшие признанные школы в языкознании, лишь в той или иной степени приближались к позициям младограмматизма (ср. [6: 184]). В. Н. Топоров и Е. А. Хелимский считают, что Ф. Ф. Фортунатов «не может быть отнесен к числу младограмматиков», хотя и отчасти [10: 183]. Немецкая исследовательница С. Якобс однозначно не относит Ф. Ф. Фортунатова к числу младограмматиков и многократно подчеркивает его предструктура-листские идеи (см., например, [13: 34]).

Завершая анализ палитры мнений исследователей о принадлежности основателя московской лингвистической школы младограмматическому течению, нельзя не привести поистине мудрые слова академика Л. В. Щербы о том, что Ф. Ф. Фортунатов

«был головой выше большинства своих немецких современников. Этим и объясняется восторг некоторых приезжавших к нему молодых ученых перед пытливой и глубокой мыслью учителя и этим объяснялось бы и то раздражение, которое слышалось в тоне маститых основоположников младограмматизма…» [12: 92].

Как известно, на лекции Ф. Ф. Фортунатова в Московский университет приезжало немало молодых иностранцев, ставших впоследствии крупными лингвистами:

«Учениками Фортунатова были… зарубежные ученые О. Брок, А. Белич, Э. Бернекер, Н. ван Вейк, Х. Педерсен, Т. Торбьернссон, Ф. Зольмсен, И. Ю. Миккола, Й. Богдан, М. Мурко и другие» [5: 317].

Двое из них – немецкие ученые Ф. Зольмсен и Э. Бернекер – были непосредственно связаны с младограмматической школой и в своем научном творчестве не переступали этой парадиг-мальной границы, несмотря на общение с великим российским лингвистом и знакомство с его передовыми идеями.

Ф. Зольмсен (нем. Felix Solmsen, 11.06.1865– 13.06.1911) по праву считается одной из центральных фигур младограмматического периода в Германии наряду с известными классиками Лейпцигской школы и представителем Геттингенской школы младограмматизма А. Беццен-бергером (ср. [10: 183]). Он учился в университетах Берлина и Лейпцига, где его учителями были Й. Шмидт (нем. Johannes Schmidt, 29.07.1843– 4.07.1901), К. Бругманн (нем. Karl Friedrich Christian Brugman(n), 16.03.1849–29.06.1919) и А. Лескин (нем. Johann Heinrich August Leskien, 8.07.1840–20.09.1916). Ученого особенно интересовали грамматика, фонетика и этимология славянских языков, латыни и греческого. В 1886 году в Лейпциге он защитил первую диссертацию «Sigma in Verbindung mit Nasalen und Liquiden», опубликованную в журнале «Zeitschrift für vergleichende Sprachforschung». В 1893 году в Бонне он защитил вторую диссертацию и вплоть до своей трагической гибели работал в Боннском университете в качестве приват-доцента, впоследствии экстраординарного и ординарного профессора сравнительного языкознания. Идеи Ф. Ф. Фортунатова в области вокализма славянских языков так или иначе оказали влияние на его становление как лингвиста. Среди изданных при жизни Ф. Зольмсена книг следует назвать «Studien zur lateinischen Lautgeschichte», «Untersuchungen zur griechischen Laut- und Verslehre», «Beiträge zur griechischen Wortforschung». После смерти ученого его учеником Э. Фрэнкелем (нем. Ernst Eduard Samuel Fraenkel, 16.10.1881–2.10.1957) была издана его работа «Indogermanische Eigennamen als Spiegel der Kulturgeschichte».

Э. Бернекер (нем. Erich Karl Berneker, 3.02.1874–15.03.1937), которого также считают последователем младограмматизма, учился в университетах г. Фрайбурга (1892–1893) и г. Лейпцига (1893–1895), где изучал индоевропеистику и славянскую филологию и в 1895 году защитил первую диссертацию под руководством А. Лескина. После годичной стажировки в России

(1895–1896) он работал преподавателем русского языка в Берлинском университете с 1896 по 1899 год, в 1899 году защитил вторую диссертацию, в 1902 году стал экстраординарным профессором в Немецком университете в Праге, в 1909 году – ординарным профессором в университете г. Вроцлава. В 1911 году профессора пригласили в Мюнхенский университет, где он возглавил вновь открытую кафедру славянской филологии. Ученый был избран членом академий наук в Мюнхене, Геттингене, Вене, Кракове, членом-корреспондентом Российской академии наук, членом общества Шевченко во Львове. С 1923 по 1929 год Э. Берне-кер издавал знаменитый журнал «Archiv für slavische Philologie», основанный в 1876 году В. Ягичем5.

За свою долгую научную жизнь он написал значительное количество книг в области славянских и балтийских языков, многие из которых многократно переиздавались и переводились на другие языки, среди них: «Russische Gram-matik», «Slavische Chrestomathie mit Glossaren», «Russisches Lesebuch, mit Glossar», «Die preus-sische Sprache; Texte, Grammatik, etymologisches Wörterbuch», «Russisch-deutsches Gesprächsbuch», «Die Wortfolge in den slavischen Sprachen», «Sla-visches etymologisches Wörterbuch». Несомненно, что идеи Ф. Ф. Фортунатова в области славистики и балтистики, с которыми Э. Бернекер познакомился во время своего пребывания в Москве, оказали непосредственное влияние на его научное творчество.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Парадоксально, что в истории языкознания имя Ф. Ф. Фортунатова часто упоминается вместе с именем основателя структурализма Ф. де Соссюра. В этом есть своя логика: оба прошли выучку у младограмматиков в Лейпциге, оба в пору ученичества первоначально разделяли их учение, но пошли дальше, критикуя своих немецких учителей и преодолевая границы младограмматической парадигмы. Но если Ф. де Соссюр полностью преодолел эту парадигмальную границу, выйдя в поле структурализма и став его основателем, то Ф. Ф. Фортунатову в силу разных причин сделать этого в полной мере, к сожалению, не удалось, ср.:

«…революционные взгляды русского лингвиста по ряду причин не смогли получить отклика среди немецких ученых. Все это так или иначе привело к тому, что новая лингвистическая парадигма начала свое победное шествие уже в XX в. и не в Германии» [7: 21].

Разделяя мнение Л. В. Щербы о Ф. Ф. Фортунатове как гениальном лингвисте своего времени, которому лишь «внешние обстоятельства помешали… сделаться одним из вождей мировой науки о языке» [12: 93], нам хотелось бы подчеркнуть особую роль в истории языкознания этого ученого – основателя признанной лингвистической школы структурализма, чьи ученики преодолели границы предыдущей научной парадигмы, взяв все самое передовое из творчества своего учителя.