Ф. М. Достоевскии и православие

Вряд ли можно назвать другого писателя, чей художественный талант, взгляды на мир, на вечные ценности - вопросы духа и совести - так резко вторгаются в нашу жизнь.

Один из постулатов Достоевского звучит так : «Все видимое временно, невидимое - вечно.», слова которого могли повторить и святые отцы Православной Церкви.

Он, как никто другой, умел увидеть и вскрыть общий смысл исторического процесса - битвой между верой и апостасией.

Есть тема, которая раскрыта очень слабо. Это - «Достоевский и Православие» или (более конкретно) «Достоевский и Церковь». В отношениях между Достоевским - художником и Православной Церковью есть недоговоренность и неясность.

Дед писателя был священником в Подольской губернии. С самой ранней юности главной книгой Достоевского стало Евангелие. Ко роткая дружба с Белинским не поколебала основной любви писателя - любви ко Христу.

Даже будучи заговорщиком (в период деятельности в кружке Петрашевского), писатель ни на миг не отошел от своего главного Идеала. Перед казнью, когда шли последние к ней приготовления, Достоевский, по воспоминаниям князя Ф.Львова, подошел к Спешневу, своему соучастнику, и сказал : «Мы будем вместе с Христом!».

Годы каторги стали для писателя годами великого духовного переворота: узнав, приняв и по-настоящему глубоко и искренне полюбив русский народ, он узнал и принял почти тысячелетнюю веру своего народа - Православие.

Каторга развила в нем его главные качества - сострадание, милосердие, любовь. «Он человек весьма набожный, - отзывались о нем друзья-каторжане, - но в церковь ходил редко... Говорил о Христе с восторгом.»

ввВ ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ ;

Достоевский умер христианской смертью. Перед смертью он сказал жене: «Аня, прошу тебя, пригласи немедленно священника, я хочу исповедаться и причаститься». Тысячи людей, провожавших его, пели: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!»

Начиная с «Записок охотника «(1861-1862гг), каждое новое произведение Достоевского оказывалось в центре литературной и общественной жизни.

Особое место занимает роман «Преступление и наказание» (1866г). В набросках к роману писатель оставил запись: «Православное воззрение, в чем есть Православие...»

Как замечает автор, главная мысль романа «Преступление и наказание» есть воплощение шестой заповеди Божией - «Не убий». Достоевский показывает читателю неотвратимость расплаты за содеянное зло. Именно, как утверждает Раскольников, герой романа, самое сильное наказание наказание в себе самом за свое преступление.

Тема милосердия к «униженным и оскорбленным», ко всем «бедным людям» проходит сквозной в творчестве писателя. Писатель уверен в своем мнении, что как воскрес Христос, так может воскреснуть и каждая душа человеческая - воскреснуть, восстать из состояния своей греховности. Без этого воскресения нет веры Достоевского.

Что является главным Предметом Достоевского. На этот вопрос легко ответить - человек, его сердце, его душа. В.С.Соловьев 1 февраля 1881 года говорил на могиле Достоевского : «...любил он прежде всего живую человеческую душу во всём и везде, и верил он, что мы все род Божий, верил в бесконечную силу человеческой души...». Его воззрение на человека есть воззрение, исходящее из Евангелия.

Потому-то везде и всюду, если не прямо словом, то всей изображаемой жизнью героя, его падениями и восстаниями Достоевский призывает человека к смирению и труду над самим собой. В уста старца Зосимы («Братья Карамазовы») писатель вкладывает замечательные слова : «Братья, - поучает старец, - не бойтесь греха людно, любите человека и во грехе его, ибо сие уже подобие Божественной любви и есть верх любви на земле...»

Подобное же настроение мы видим и у пьяницы Мармеладова («Преступление и наказание»), когда он говорит о Страшном суде Божием : «И всех рассудит и простит, и добрых и злых, и премудрых, и смирных...». В данном случае Достоевский умело переложил начало и основу евангельского учения о спасении. Эта любовь как сила исцеляющая, возрождающая и проповедуется Достоевским во всех, можно сказать, произведениях, к ней зовет он людей.

Вспомним заключительную сцену из «Братьев Карамазовых», когда Ракитин, семинарист, зло радуясь, приводит Алёшу к Грушеньке, надеясь увидеть позор праведника. Но позора не получилось. Напротив, Грушенька была потрясена чистой любовью-состраданием к ней Алёши. Все дурное враз исчезло у нее, когда она увидела это. «Не знаю я, - говорила она Ракитину, - не ведаю, ничего не ведаю, что он мне такое сказал, сердцу сказалось, сердце он мне перевернул...Пожалел он меня первый, единый, вот что!..»

Достоевский показал со всей силой своего таланта, что живет Бог в человеке, живет в человеке добро, несмотря на всю ту наносную грязь, которой он покрывает себя. Хотя и не ангел человек по жизни своей, но и не злобное он животное по своей сущности. Потому Достоевский и не произносит суда над грешникам, что видит в нем искру Божию, как залог его восстания и спасения. Вот потому Д. Карамазов заявляет Алёше : «Пусть я проклят, пусть я низок, подл, но пусть и я целую край той ризы, в которую облекается Бог мой... Я все-таки и Твой сын, Господи, и я люблю Тебя, и ощущаю радость, без которой миру нельзя стоять и быть...».

Писатель убежден в мысли и это хочет донести до читателей : через страдания, к которым ведут иногда и страшные преступления, освобождается человек от своего внутреннего зла и вновь обращается к Богу в своем сердце, спасется. Это спасение Достоевский видит только во Христе, в Православии, в Церкви.

Отсюда и особенность взгляда Достоевского на русский народ как на народ-богоносец, народ, который может и должен спасти Европу... ас нею и весь мир. «Все, все, что ищет русский народ, заключается для него в Православии - в одном Православии и правда и спасение народа русского».

Религиозная жизнь Достоевского тесно связана со всеми его представлениями о мире, о цели жизни, судьбе человека, общественном идеале. Всё его мировоззрение имеет православно-христианский характер.

Живое сознание того, что Бог существует, дает человеку само по себе величайшее удовлетворение, по мнению Ф.М. Достоевского. В «Записных тетрадях» он пишет: «Есть существо выше, и за то счастье».

Дмитрий Карамазов, сидя в остроге и предвидя работу в рудниках на каторге, восклицает в

^^■■Ж № 1, 2001

беседе с Алёшей : «О, да, мы будем в цепях, и не будет воли, но тогда, в великом горе нашем, мы вновь воскреснем в радость, без которой человеку жить невозможно, а Богу быть, ибо Бог дает радость, это его привилегия великая... Да здравствует Бог и Его радость! Люблю его! Митя, произнося свою дикую речь, почти задыхался. Он побледнел, губы его вздрагивали, и из глаз катились слезы. (X1,4)

Вера в Бога спасала и поддерживала Достоевского в трудные минуты его жизни. И в своем мировоззрении Достоевский, как настоящий христианин, выводил все мировые ценности, придающие жизни смысл и обеспечивающие конечную победу добра, из положения, что Бог существует.

Неудивительно поэтому, что Дмитрий Карамазов в тюрьме был встревожен беседами с Ракитиным, отрицавшим Бога. Он говорил Алёше : «Меня Бог мучит. Одно только это и мучит. А что, как Его нет? Что, если прав Ракитин, что это идея искусственная в человечестве?..»

Сам писатель задает себе вопрос: «Если нет абсолютных ценностей в мире, то и личность человеческая не есть абсолютная ценность». Но отсюда рождается формула: «Все дозволено».

Достоевскому иногда приходила в голову мысль, что если бы человечество окончательно утратило веру в Бога и бессмертие, то, может быть, тогда все силы людей направились бы на любовь друг к другу и к природе. Мысли эти писателя часто противоречивы: то он твердо стоит на своем, утверждая мысль о существовании Бога, то сомневается в своем же утверждении.

Об этом он говорит устами Макара Ивановича в «Подростке» :

«Безбожника-то я совсем не встречал ни разу, а встречал заместо его суетливого - вот как лучше объявить его надо. Всякие это люди; не сообразив, какие люди; и большие и малые, и глупые и ученые, и даже из самого простого звания бывают, и все суета.»

Интересна мысль Достоевского о Боге, высказанная в романе «Идиот». Вот один эпизод.

Писатель вместе с князем Мышкиным восхищался мыслью о Боге, услышанной на улице от простой бабы, у которой на руках был грудной ребенок; ребенок ей улыбнулся в первый раз от своего рождения. «Смотрю, она так набожно, набожно вдруг перекрестилась. «Что ты. говорю, молодка ?» - «А вот, говорит, точно так, как бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у Бога радость, всякий раз, когда Он с неба завидит, что грешник перед Ним от всего сердца на молитву становится».

Это конкретно-художественное восприятие Бога стоит ближе к истине. Оно руководило Достоевским в его мироощущении, противоположном «бунту» Ивана Карамазова, но в точных понятиях он его не выразил.

Образ Христа является основополагающим в миропонимании Достоевского. Безгранична его любовь к Христу. Идеал Его для Достоевского настолько велик, как сам он утверждает, что «если б кто доказал, что Христос вне истины, и действительно был бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы остаться с Христом, нежели с истиной». Именно через личность Христа писатель приходит в Церковь.

«...любя русский народ, Достоевский стал внимательно всматриваться в то, что дорого русскому народу и в чем выражаются его достоинства, при этом ему открылась самоценность Русского Православия... Любовь к Русскому народу и любовь к Русскому Православию составляют в его душе органическое целое...», замечает Н.О.Лосский, всемирно известный философ, в книге «Достоевский и его миропонимание христианское». В Православии видит Ф.М. Достоевский национальную идею.

Мир писателя огромен и неисчерпаем. Главное, что можно отметить: в основе миропонимания Достоевского мы нашли Христа и две заповеди Его, составляющие сущность христианства, любовь к Богу больше, чем к себе, и любовь к ближним, как к себе. Поэтому миропонимание его подлинно можно назвать христианским.

Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ И Я.П. ПОЛОНСКИЙ

К.В.Смородин, гл. ред. журнала «Странник», член Союза писателей РФ

Известно, что в своих произведениях Ф.М. Достоевский довольно часто «спорил» со своими оппонентами, а мог и взять кого-либо из них прототипом в какое-либо произведение да и разделать того «под орех», - конечно, не самого че ловека, а его взгляды или «неправильные» по мнению Достоевского действия. Прототипы могли быть и литературными и взятыми с натуры, скажем, в «Бесах» в Степане Трофимовиче Верховенском можно узнать профессора Гра-