Ф. М. Достоевский и К. Е. Голубов
Автор: Саису Наохито
Журнал: Неизвестный Достоевский @unknown-dostoevsky
Статья в выпуске: 4 т.9, 2022 года.
Бесплатный доступ
В статье рассмотрена роль духовных исканий К. Е. Голубова в творчестве Ф. М. Достоевского конца 1860-х гг. Писателю были интересны старообрядцы, перешедшие в единоверие (инок Парфений, Павел Прусский, К. Е. Голубов). Опубликованные в 1868 г. Н. И. Субботиным выдержки из работ К. Е. Голубова стали поводом для размышлений Достоевского о свободе, о России и Западе, о том, кто для русских нигилистов мог бы послужить примером возвращения к почве, к народной жизни, выступить духовным наставником в продвижении человека к истине. Пришедший к единоверию старообрядец с неприятием относился к европейскому пути развития. Его позиция в отношении к дарвинизму была близка взглядам последовательного антидарвиниста Н. Н. Страхова. Достоевский связал образ К. Е. Голубова с представлением о «новых русских людях». Включив в высказывание Мышкина суждение купца из старообрядцев, писатель имел в виду П. Прусского и К. Е. Голубова. Жизнь и мысли К. Е. Голубова тесно связаны с концептом «русского человека», который, по мнению Достоевского, после духовного кризиса и долгих исканий обретает русского Бога и русскую землю.
Достоевский, к. е. голубов, старообрядцы, единоверие, запад и Россия, русский человек, дарвинизм, идиот, атеизм
Короткий адрес: https://sciup.org/147238835
IDR: 147238835 | DOI: 10.15393/j10.art.2022.6483
Текст научной статьи Ф. М. Достоевский и К. Е. Голубов
В о второй половине 1860-х гг. внимание Достоевского привлекли старообрядцы, которые присоединились к единоверию: инок Парфений (1806–1878), Павел Прусский (1821–1895), К. Е. Голубов (1842–1889).
В письме А. Н. Майкову от 25 марта (6 апреля) 1870 г. из Дрездена писатель подробно объясняет содержание и план своего будущего романа «Житие великого грешника», отмечая, что в романной сцене, происходящей в монастыре, участвуют персонажи, имеющие реальные прототипы, в том числе инока Парфения, Павла Прусского и Константина Голубова:
«Тут же в монастыре посажу Чаадаева (конечно, под другим тоже именем). Почему Чаадаеву не просидеть года в монастыре? Предположите, что Чаадаев, после первой статьи, за которую его свидетельствовали доктора каждую неделю, не утерпел и напечатал, например, за границей, на французском языке, брошюру, — очень и могло бы быть, что за это его на год отправили бы посидеть в монастырь. К Чаадаеву могут приехать в гости и другие: Белинский наприм<ер>, Грановский, Пушкин даже. (Ведь у меня же не Чаадаев, я только в роман беру этот тип.) В монастыре есть и Павел Прусский, есть и Голубов, и инок Парфений. (В этом мире я знаток и монастырь русский знаю с детства.) Но главное — Тихон и мальчик»1.
Слова «в этом мире я знаток» свидетельствуют о том, что писатель был знаком не только с жизнью русских монастырей, но и с жизнью старообрядцев.
Так, Достоевский высоко ценил книгу инока Парфения «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле по-стриженника Святой Горы Афонской инока Парфения» (1856)2 [Якубович], [Баршт], [Mochizuki]. В молодости инок Парфений принадлежал к поповцам (т. е. старообрядцам, признающим церковную иерархию и священство), но в религиозных исканиях и странствиях обратился к единоверию.
Достоевский был впечатлен личностью В. И. Кельсиева, который в 1860-х гг. совместно с А. И. Герценом издал в Лондоне четыре тома «Сборника правительственных сведений о раскольниках» (1860–1862), где были опубликованы секретные документы чиновников Министерства внутренних дел о старообрядцах и сектантах. Кельсиев задался целью установить контакты и вел пропаганду среди религиозных групп, собираясь организовать политическое восстание с помощью раскольников. Поняв несостоятельность своей программы, он разочаровался в своих ожиданиях и в 1867 г. вернулся в Россию. Раскаяние и возвращение Кельсиева на родину впечатлили Достоевского. В письме А. Н. Майкову от 21 октября 1867 г. он сообщал:
«Об Кельсиеве с умилением прочел. Вот дорога, вот истина, вот дело!» ( Д30 ; т. 28 2 : 227).
Впервые вопрос об отношении Достоевского к Павлу Прусскому и Голубову затронула Н. Ф. Буданова [Буданова, 1975: 178–180; Буданова, 2007]. Она обратила внимание на сходство суждений К. Е. Голубова и литературного персонажа с фамилией Голубов и отметила, что Достоевский, скорее всего, узнал о Павле Прусском и Голубове из статьи Н. И. Субботина «Русская старообрядческая литература за границей», опубликованной в июльском и августовском номерах журнала «Русский Вестник» за 1868 г.3 В июльском номере «Русского Вестника» были напечатаны IX–XII главы второй части, в августовском номере — начало третьей части романа «Идиот». Именно в это время Достоевский познакомился с незаурядной личностью Голубова.
Первая статья Субботина посвящена религиозно-нравственным взглядам Голубова, цитаты из сочинений которого занимают более половины текста. Во второй статье речь идет о том, как Павел Прусский и его ученики пришли к единоверию. В Пруссии и Иоганнисбурге (совр. польский город Пиш) при Павле Прусском Голубов издавал старообрядческие книги и журнал «Истина» (1863–1868), перешел в единоверие и вернулся в Россию, остался в Пскове, где продолжал издательскую деятельность4.
В статьях «Живот мира», «Истинное благо», «Плод жизни», «Образованность» и в переписке с Н. П. Огаревым («Частные письма об общем вопросе») К. Е. Голубов писал, что социальная иерархия и неравенство между людьми необходимы для стабильности государства, высказывался против женской эмансипации и отмены крепостного права5. Он отрицал западные идеи прогресса, пользу западного просвещения и науки. Прозападное ускоренное са-моусовершествование, с его точки зрения, обернется рассогласованностью «правды с терпением», «жизни с верою». Неограниченной свободе, несущей «бесчиние» и разврат, автор решительно противопоставляет истинную свободу, неразрывно связанную с «самостеснением» ( Субботин , № 7: 116).
В Пруссии Голубов познакомился с трудами западноевропейских философов, которые нашли отражение в его сочинениях, чего нельзя сказать о трудах инока Парфения.
С начала 1860-х гг. в России стали издавать труды Дарвина. О Дарвине писал, например, Н. Н. Страхов (статья «Дурные признаки. (О книге Ч. Дарвина «Происхождение видов»)»6) (см. об этом: Д30; т. 292: 250). Как подчеркивает Н. Г. Михновец, Страхов был убежден, что жизнь человека есть «тайна для ума» [Михновец: 135]. Критик настаивал на необходимости разграничения религиозно-философского и научного понимания природы, а как следствие, на недопустимости перенесения ее законов, идеалов и норм на жизнь чело-века7. В отношении к дарвинизму Достоевский, который также проявлял внимание к нему8, видел близость антизападных взглядов К. Е. Голубова и Н. Н. Страхова.
В письме Достоевского А. Н. Майкову от 11 (23) декабря 1868 г. из Флоренции, где речь шла об окончании романа «Идиот» (1868) и о плане замысла романа «Атеизм», писатель представил К. Е. Голубова как «одного из грядущих русских людей»:
«А знаете ли, кто новые русские люди? Вот тот мужик, бывший раскольник, при Павле Прусском, о котором напечатана статья с выписками в июньском 9 номере "Русского вестника". Это не тип грядущего русского человека, но, уж конечно, один из грядущих русских людей» ( Д30 ; т. 282: 328).
В том же письме Достоевский писал А. Н. Майкову:
«Вы, конечно, не можете себе вообразить, как Ваши письма меня здесь оживляют. Вот уже с мая месяца не читал ни одной русской газеты! Получаю только один "Русский вестник", и день получения книжки — целый праздник» ( Д30 ; т. 28 2 : 327).
Бесспорно, Достоевский читал эти статьи о Павле Прусском и о Голубове. Их личности совпадают с типом «русского человека», который, странствуя, ищет настоящую русскую веру (русскую землю, русского Бога, русского Христа).
С темой «русского человека» перекликается одно высказывание князя Мышкина на вечере у Епанчиных в четвертой части романа «Идиот» (см.: Д30 ; т. 8: 450–451), о чем писал Г. М. Фридлендер [Фридлендер: 405]10. Сначала герой Достоевского высказывает свое отрицательное отношение к католицизму и Риму, затем переходит к рассуждению об особенностях современного русского человека. В своем мнении он ссылается на суждение своего знакомого купца-старообрядца:
«И не нас одних, а всю Европу дивит в таких случаях русская страстность наша: у нас коль в католичество перейдет, то уж непременно иезуитом станет, да еще из самых подземных; коль атеистом станет, то непременно начнет требовать искоренения веры в Бога насилием, то есть, стало быть, и мечом! Отчего это, отчего разом такое исступление? Неужто не знаете? Оттого, что он отечество нашел, которое здесь просмотрел, и обрадовался; берег, землю нашел и бросился ее целовать! Не из одного ведь тщеславия, не всё ведь от одних скверных тщеславных чувств происходят русские атеисты и русские иезуиты, а и из боли духовной, из жажды духовной, из тоски по высшему делу, по крепкому берегу, по родине, в которую веровать перестали, потому что никогда ее и не знали! Атеистом же так легко сделаться русскому человеку, легче чем всем остальным во всем мире! И наши не просто становятся атеистами, а непременно уверуют в атеизм, как бы в новую веру, никак и не замечая, что уверовали в нуль. Такова наша жажда! "Кто почвы под собой не имеет, тот и Бога не имеет". Это не мое выражение. Это выражение одного купца из старообрядцев, с которым я встретился, когда ездил. Он, правда, не так выразился, он сказал: "Кто от родной земли отказался, тот и от Бога своего отказался". Ведь подумать только, что у нас образованнейшие люди в хлыстовщину даже пускались… Да и чем, впрочем, в таком случае хлыстовщина хуже, чем нигилизм, иезуитизм, атеизм?» (Д30; т. 8: 452–453)11.
Стоит обратить внимание на то, что Мышкин говорит о своей встрече со старообрядцем, отсылая ко времени, когда он «ездил». Из романного повествования, правда, не ясно, куда именно он ездил. Однако можно предположить, что он встретился с этим человеком во время пребывания в Европе (в Швейцарии). С нашей точки зрения, допустимо предположить в этом старообрядце, побывавшем в Европе и заявившем: «Кто от родной земли отказался, тот и от Бога своего отказался», — Павла Прусского или Голубова, которые вернулись в Россию.
Принципиальное значение имеет противопоставление двух высказываний: самого старообрядца («Кто от родной земли отказался, тот и от Бога своего отказался») и его мышкинской «редакции» («Кто почвы под собой не имеет, тот и Бога не имеет»). В первом случае выражена бóльшая страстность, а также, что примечательно, представление о Боге как о «своем». Именно так охарактеризованы взгляды купца из старообрядцев.
Между замыслом «Атеизма» и сценой в светской гостиной, где Мышкин фактически выступил с программными заявлениями, есть ключевой концепт — «русский человек», который характеризует «русскую идею»
Достоевского12. С 1860-х гг. понятие «русский человек» занимает важное место и в публицистике, и в художественных произведениях писателя, при том что в проблемно-тематическом аспекте оно претерпевало изменения (см: [Тунима-нов: 193 – 224], [Тихомиров, 2012: 161 – 190], [Буданова, 1996: 200 – 212]).
В задуманном романе «Атеизм» герой обретает русскую веру и землю («почву»), предстает как «русский человек», пройдя через атеизм, иезуитство, хлыстовщину и т. д. Проблемно-тематический объем этого понятия, с нашей точки зрения, расширяется благодаря включению в него ассоциаций с Павлом Прусским и Голубовым, их жизнью и трудами.
Подобно «русскому человеку», о котором говорит князь Мышкин, пересмотрел свои взгляды и герой романа «Бесы»:
«За границей Шатов радикально изменил некоторые из прежних социалистических своих убеждений и перескочил в противоположную крайность. Это было одно из тех идеальных русских существ, которых вдруг поразит какая-нибудь сильная идея и тут же разом точно придавит их собою, иногда даже навеки» ( Д30 ; т. 10: 27).
Как отметила Н. Ф. Буданова, Князь и Шатов в значительной степени становятся выразителями идей К. Е. Голубова, личность которого фигурировала первоначально как самостоятельный персонаж в творческом замысле Достоевского [Буданова, 1975: 179].
В реплике Мышкина на светском вечере, как представляется, отражен не только взгляд самого автора, но и точка зрения Голубова. Кроме того, радикальность заявления Мышкина в большей мере отвечает позиции Голубова, нежели Достоевского.
Жизнь и взгляды К. Е. Голубова тесно связаны с концептом «русского человека», который, с точки зрения Достоевского, после глубокого духовного кризиса и долгих исканий, сменив разные идеологические позиции, в конце концов обретает русского Бога и русскую землю. Переход старообрядцев в единоверие на примере нескольких лиц был особенно интересен писателю, потому что в его понимании единоверие ближе к «русскому Богу», чем старообрядчество. В частности, для Достоевского-почвенника важно было, что после общения с русскими западниками и изучения западной философии и новых направлений в естествознании К. Е. Голубов вернулся в Россию и обратился к единоверию.
Список литературы Ф. М. Достоевский и К. Е. Голубов
- Баршт К. А. О выписках из «Сказания о странствии и путешествии…» Ф. М. Достоевского // Христианство и русская литература. СПб.: Наука, 2017. Сб. 8 / отв. ред. В. А. Котельников и О. Л. Фетисенко. С. 87–107.
- Буданова Н. Ф. // Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т. Л.: Наука, 1975. Т. 12. С. 178–183.
- Буданова Н. Ф. От «общечеловека» к «русскому скитальцу» и «всечеловеку» (Лексические заметки) // Достоевский. Материалы и исследования. СПб.: Наука, 1996. Т. 13. С. 200–212.
- Буданова Н. Ф. Павел Прусский и его книга «Беседы о пришествии пророков Илии и Эноха, об антихристе и седминах Данииловых» (Новые материалы к теме «Достоевский и старообрядчество») // Достоевский. Материалы и исследования. СПб.: Наука, 2007. Т. 18. С. 86–101.
- Гулыга А. В. Творцы русской идеи. 2-е изд. М.: Молодая гвардия, 2018. 333 [3] с. (Сер.: Жизнь замечательных людей; вып. 1013.)
- Зохраб А. Достоевский и Дарвин // Достоевский и мировая культура: альманах. СПб.: Серебряный век, 2012. № 28. С. 30–64.
- Михновец Н. Г. «Дарвинский» дискурс в «Зимних заметках о летних впечатлениях» и «Записках из подполья» Ф. М. Достоевского // Su Fedor Dostoevskij. Visione filosofica e sguardo di scrittore. Napoli: La Scuola di Pitagora, 2012. C. 127–144.
- Песков A. M. «Русская идея» и «русская душа»: очерки русской историософии. М.: ОГИ, 2007. 104 с.
- Тихомиров Б. Н. Атеизм // Достоевский: сочинения, письма, документы: словарьсправочник / сост. и науч. ред. Г. К. Щенников, Б. Н. Тихомиров. СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», 2008. С. 280–283.
- Тихомиров Б. Н. «…Я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком»: статьи и эссе о Достоевском. СПб.: Серебряный век, 2012. 504 с.
- Туниманов В. А. Творчество Достоевского: 1854–1862. Л.: Наука, 1980. 296 с.
- Фридлендер Г. М. // Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т. Л.: Наука, 1974. Т. 9. С. 404–410.
- Якубович И. Д. К характеристике стилизации в «Подростке» // Достоевский. Материалы и исследования. Л.: Наука, 1978. Т. 3. С. 136–143.
- Mochizuki T. Вокруг дискуссий о церковном суде в «Братьях Карамазовых» // Mundo eslavo: revista de cultura y estudios eslavos. Granada: Universidad de Granada, 2017. No. 16. С. 172–182.