Факторы демографического развития: пространственное размещение населения

Быстрое развитие промышленности, начавшееся в нашей стране в последней четверти XIX в., требовало все больше и больше рабочих рук, а значит и увеличения численности городского населения. Тем не менее, в конце того века и начале следующего Россия все еще продолжала оставаться страной с преобладающим сельским населением. Для целей модернизации производства и наращивания городского населения оказалась потерянной и вся первая треть XX в., которая была связана с социальными потрясениями и сопровождавшей их разрухой [1. С. 95, 2. С. 16].

Еще в 1926 г., согласно данным переписи населения, в стране, как и в 1913 г., 82,1% россиян были селянами [3. С. 20]. Только целенаправленные усилия эпохи индустриализации и коллективизации народного хозяйства принесли свои плоды. К 1940 г. численность городского населения перевалила за 1/3, а к середине 1950-х годов она превысила половину населения.

Этому первому «кресту» было уделено идеологически позитивное внимание. Факт преобладания городского населения для основной части представителей науки и управления еще и сегодня свидетельствует о выверенности движения по пути урбанизации и принадлежности к развитым странам.

Казалось бы, ничто не предвещало проблем в сфере воспроизводства населения и обеспечения растущего народного хозяйства трудовыми ресурсами. Но это было обманчивое затишье перед возникновением огромных, так и не нашедших решения проблем, давших о себе знать во второй половине XX в. По сути, к тому моменту как горожане начали составлять основной костяк населения страны, они перестали воспроизводить себя даже до уровня замещения поколений.

Динамика изменения суммарного коэффициента рождаемости в городской и сельской местности нашей страны в 1961–2008 гг. показана на рисунке.

Из данных рисунка видно, что уже в 1961 г. суммарный коэффициент

Годы

—а— Городское население

■ Сельское население

Рисунок. Суммарный коэффициент рождаемости городского и сельского населения России в 1961–2008 гг. [1. С.95].

рождаемости городского населения был ниже уровня простого воспроизводства. Для поддержания режима замещения поколений необходимо, чтобы в каждом поколении в среднем было 2,16 ребенка, рожденных одной женщиной в репродуктивном возрасте. В то же время в сельской местности режим расширенного воспроизводства сохранялся вплоть до 1992 г. При этом удельный вес горожан в 1959 г. составлял 52,4%, а в 2008 г. – 73,1% всего населения страны [1. С. 24]. Огромные возможности для самореализации и почти полностью искусственная среда крупных городов оказывают не самое благоприятное влияние на мотивацию семьи, брака и детности. В конкретных условиях нашей страны даже вчерашние селяне, попав из больших деревенских изб в заводские общежития, коммунальные и малогабаритные городские квартиры, очень быстро изменили свое репродуктивное поведение.

На стимулирование переезда селян в город в рассматриваемый период большое влияние оказывала последовательная, проводимая в стране в течение многих лет, социально-экономическая политика. Решалась указанная задача разными путями с использованием мер как «кнута», так и «пряника». Среди таких мер в первую очередь можно отметить: нарастание разрыва в условиях труда, быта и жизни городского и сельского населения, возможность быстрого получения жилья в городе, всеобщую воинскую повинность, вымывавшую и продолжающую вымывать мужчин из села, пропаганду ценностей привлекательности и успешности городской жизни.

Все это делалось в условиях, когда, как отмечалось уже ранее, к середине 1950-х годов горожане составили более половины населения страны. Учитывая этот факт, равно как и то, что они не воспроизводят себя, надо было уже тогда начать как минимум ограничивать рост городского населения. А как максимум – стимулировать рождаемость и поддержание численности сельского населения на уровне, составляющем около половины населения страны.

Для этого следовало поощрять селян оставаться в деревне, развивая ее инженерную и социальную инфраструктуру, а также создавая благоприятные условия для индивидуального жилищного строительства и ведения хозяйства. За рамками доминировавших догм и идеологических представлений трудно понять, как, владея приведенными данными, можно было проводить в полном смысле губительную даже на ближайшую перспективу демографическую политику.

«Депопуляционные тенденции в России просматривались еще с 1960-х годов, когда отрицательный естественный прирост стал характерной чертой вначале сельского, а затем и городского населения Центра России. Естественная убыль сельского населения была вызвана сильным миграционным оттоком молодежи из села, что какое-то время поддерживало потенциал роста городского населения, несмотря на низкую интенсивность деторождения в городах» [4. С. 57].

Справедливости ради следует отметить, что в сельской местности устойчиво выше не только рождаемость, но и смертность [1. С. 187–188]. При этом, однако, полезно помнить, что в то время как рождаемость характеризует демографическое развитие прямым и непосредственным образом, смертность представляет собой показатель, скорее характеризующий условия жизни населения и состояние медицинского обслуживания, т.е. всего того, что сегодня связывается с термином «сбережение населения». Если бы в сельскую местность была вложена хотя бы маленькая толика того, что вложено в города, то и смертность на селе была бы заметно ниже.

Расчеты показывают, что в сложившихся условиях воспроизводства для поддержания демографического развития крупного города или городского населения численностью около 1 млн человек в сельской местности должно проживать примерно столько же с суммарным коэффициентом рождаемости 2,6–2,9 ребенка на одну женщину репродуктивного возраста. Такой режим воспроизводства сохранялся в сельской местности страны еще в 1980–1985 гг.

И сегодня очень ослабленная сельская местность все еще проявляет б о льшую чувствительность и отзывчивость в ответ на мероприятия, направленные на повышение рождаемости. Как видно на рисунке, в 2008 г. суммарный коэффициент рождаемости городского населения составил 1,4, а сельского – 1,9 ребенка на одну женщину репродуктивного возраста.

Приведенные выше значения суммарных коэффициентов рождаемости свидетельствуют о пока еще заметном ее превышении в сельской местности. В принципе, глядя на рисунок, можно сказать, что во времени этот разрыв сокращается. Но надо быть очень наивными исследователями и управленцами, если обосновывать возможность его минимизации на уровнях рождаемости, характерных или близких для городского населения.

Отсюда вполне корректен вывод, что в решении задач, связанных с демографическим развитием, ставка должна делаться на село и растущую численность сельского населения. А это значит, что социально-экономическую политику необходимо направить на развитие сельской местности, повышение ее привлекательности для закрепления в ней населения.

Традиционно проблемы территориального развития, прежде всего роста числа городов и численности их населения, было принято решать за счет сельской местности. Однако, как оказалось, это можно делать только при условии расширенного воспроизводства в ней населения. Это, на первый взгляд очевидное обстоятельство, не принималось во внимание до тех пор, пока депопуляция во многих развитых странах не заявила о себе во весь голос.

Организации жизни, созданной на основе промышленного производства, понадобилось максимум 1,5–2 века для того, чтобы уничтожить сельское домохозяйство, урбанизировать огромные территории и загнать в тупик воспроизводство населения в странах, вставших на путь индустриального развития. Сегодня совершенно ясно, что проблемы демографического развития нельзя решить на путях дальнейшей модернизации (в ее понимании в терминах индустриального общества) или посредством движения по пути контрмодернизации, связанной с отказом от перемен, порожденных новыми условиями жизни.

Основная проблема состоит в том, что люди в качестве социально-биологических существ не могут воспроизводить себя в условиях индустриального общества и высоко урбанизированной среды. Эти условия необходимо изменить как можно скорее. Возврат к домохозяйству, его исконной производственной функции может рассмат- риваться в качестве одного из приоритетов требуемых перемен.

Для решения задач, связанных с ограничением домашнего производства, которое выступало в качестве основного препятствия на пути индустриализации и концентрации рабочей силы в городах, государство широко использовало как экономические, так и административные меры. Сегодня, когда пришла пора признания домохозяйства в качестве равноправного (минимум – в экономическом отношении) партнера, эти проблемы решаются сами. Дальнейшее сохранение такого положения вещей вряд ли продуктивно.

Основные принципы пространственной организации общества

Исходя из признания фундаментальной значимости существования сельско-городского континуума, ниже сформулировано несколько общих принципов, позволяющих учесть в социально-экономической политике особенности влияния пространственной организации общества на воспроизводство человека. Эти принципы можно изложить следующим образом.

Первое. Природа пространственной организации общества такова, что при разделении функций между городом и деревней основные механизмы и обязательства воспроизводства человека оказались связанными с селом и сельской местностью.

Второе. Экономическое принуждение и социальное отчуждение ведут к глубокому снижению численности сельского населения любого территориального сообщества (региона). С нарастанием указанного процесса с определенного момента одновременно начинает сокращаться и чис- ленность городского населения, в первую очередь поселков городского типа и малых городов.

Третье . Начало падения численности городского населения говорит об установлении естественного минимума сельского населения. При его достижении только репрессии могут снизить численность сельского населения до ее величины, близкой к нулю.

Четвертое . Между точкой естественного минимума и начальным этапом депопуляции существует интервал глубокого снижения численности сельского населения, проходя который сельская популяция постепенно утрачивает способность к воспроизводству.

Пятое . Достижение уровня естественного минимума означает полную утрату сельским сообществом способности к воспроизводству и нарастающую потребность повторного заселения территории путем механического движения населения (миграции). Фактически описанное положение дел по своим характеристикам близко к анабиозу всей популяции, т.е. к состоянию, внешне похожему на вымирание не только сельского, но и коренного городского населения.

Из сформулированных выше принципов с неизбежностью следует ряд выводов.

• ■    Разрушая село, мы разрушаем основы существования общества. Значимость села и сельской местности не может быть сведена к эффективности и конкурентоспособности сельскохозяйственного производства или каких-либо иных видов хозяйственной деятельности.

• ■    Людная сельская местность — надежная гарантия демографического развития любой территориальной общности, страны или региона.

• ■    Задача социально-экономической политики, во-первых, способствовать поддержанию численности сельского сообщества на уровне, превышающем пороговые значения ее глубокого снижения, во-вторых, немедленно и в экстренном порядке реагировать на малейшие проявления движения сельского сообщества к состоянию естественного минимума.

• ■    Основной инструмент такого реагирования – повторное заселение сельской местности. При этом общество неизбежно оказывается перед необходимостью огромных затрат человеческого капитала, материальных и финансовых ресурсов, направленных на поддержание преференций и бонусов для формирования волн новых переселенцев в сельскую местность.

• ■    Тот, кто сегодня отказывается заселять сельскую местность (периферию), завтра вынужден будет заселять города (центр).

В условиях низкого уровня репродуктивности поддержание удельного веса селян на уровне 30-40% общей численности населения служит одним из надежных индикаторов возможностей и перспектив демографического развития той или иной территориальной общности. В случаях сокращения удельного веса сельского населения до 25% и ниже драма депопуляции становится практически неизбежной. Этот процесс сегодня можно наблюдать в первую очередь в Ивановской, Мурманской и Ярославской областях, а также в республиках Карелия и Коми. Конечно, постоянное ограничение по ресурсам, равно как и имеющие широкое хождение теории урбанизации и демографического перехода, подталкивают управленцев долгое время не принимать во внимание сокращение численности сельского на- селения. Полезно, правда, помнить, что повторное ее заселение потребует много больше затрат сил и средств.

Депопуляцияв отдельных регионах России

Если сформулированные выше правила корректны, то не заглядывая в сборники статистических данных, можно с высокой долей вероятности утверждать, что в наблюдаемый период Мурманская область, например, теряет уже не только сельское, но и городское население. Основание такого предположения составляет тот факт, что удельный вес сельского населения области уже много лет держится на уровне около 8,8% общей численности. Данные статистики подтверждают самые худшие предположения. С достигнутого в 1989 г. максимума в 1146,8 тыс. человек [5. С. 14] общая численность населения в Мурманской области снизилась к 2009 г. более чем на 300 тыс. – до 842,5 тыс. человек [6. С. 169].

Все эти потери приходятся на городское население, поскольку доля сельского населения в области еще в 1959 г. была сведена к естественному минимуму и составляла 8,6% [5. С. 14, 6. С. 27, 7. С. 87]. Это значит, что решение задач дальнейшего сокращения численности сельского населения области уже нельзя достигнуть методами экономического принуждения и социальной отверженности. В былые времена в таких случаях и приходил черед использования репрессий. Сегодня этот вопрос не стоит на повестке дня. Но и механизмы поощрения к жизни в сельской местности не работают.

Динамика изменения удельного веса городского и сельского населения Мурманской области в 1990– 2009 гг. [8] показывает, что огром- ные изменения численности населения области в наблюдаемый период практически не находят отражение в структуре сельско-городского расселения. Это обстоятельство и свидетельствует о разрушении его основ и нарастающей потребности повторного заселения сельской местности. Если в области численность сельского населения когда-то и превышала численность жителей городов, то это было за много лет до 1959 г. Значит, свой первый «крест» (численное преобладание городского населения) и свой второй – «русский крест» (превышение смертности над рождаемостью) [9] Мурманская область прошла много раньше, чем страна в целом.

Естественный минимум сельского населения, скорее всего, имеет свои значения для различных территориальных общностей. При его расчете необходимо принимать во внимание не столько уровень экономического развития и хозяйственную специализацию региона, сколько численность в нем коренного населения в целом и живущего в сельской местности – в особенности. Например, вполне возможно, что для Республики Коми он в 2 раза выше, чем для Мурманской области, и составляет 15–17% населения региона.

В таблице приведен перечень регионов, подошедших к естественному минимуму сельского населения. В ней регионы представлены в порядке нарастания значения естественного минимума к 2009 г. Для понимания существа рассматриваемого показателя хорошими примерами служат Югра и Мурманская область. В них удельный вес сельского населения практически остается неизменным с 1989 г.

В Мурманской области, например, в 1989 г. численность сельско-

Таблица

Динамика движения субъектов федерации в 1959–2009 гг. к естественному минимуму сельского населения, %

Регионы	1959 г.	1970 г.	1979 г.	1989 г.	2002 г.	2009 г.
Магаданская обл.	19,0	25,2	21,8	19,0	7,7	4,7
Югра	73,0	37,1	21,7	9,1	9,1	8,5
Мурманская обл.	7,9	11,4	10,6	7,9	7,8	8,8
Кемеровская обл.	22,9	17,7	13,4	12,6	13,7	15,1
Ямало-Ненецкий авт. округ	65,0	57,1	49,4	23,0	16,6	15,1
Свердловская обл.	24,0	19,3	15,0	13,0	12,1	16,6
Ярославская обл.	41,7	30,0	22,2	18,4	19,1	18,2
Челябинская обл.	23,6	22,1	18,6	17,5	18,2	18,6
Самарская обл.	38,1	28,4	22,9	19,2	19,4	19,4
Ивановская обл.	33,6	24,6	20,3	18,4	17,3	19,2
Московская обл.	42,3	31,3	25,4	20,7	20,7	19,2

Источники: Численность населения РСФСР. М.: Госкомстат РСФСР, 1990. С. 14—24; Численность и размещение населения. Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. Т. 1. М.: ФСГС, 2003. С. 10–283; Численность населения Российской Федерации по городам, поселкам городского типа и районам на 1 января 2009 г. М.: ФСГС, 2009. С. 27–29.

го населения составляла 90,5 тыс., в 2002 г. – 69,3 тыс., а в 2009 г. – 73,9 тыс. человек [5. С. 14, 6. С. 27, 7. С. 87]. Самый большой разрыв в значениях естественного минимума – 4%, который наблюдается в Свердловской области между 2002 г. и 2009 г. Он отражает усилия руководства области по латанию дыр в территориальном развитии путем преобразования большого числа поселков городского типа в сельские населенные пункты.

Как показывают расчеты, людные, сверхиндустриальные Кемеровская, Самарская, Свердловская и Челябинская области подошли к своему естественному минимуму сельского населения около 30 лет назад. Сегодня они уже полным ходом теряют и городское население. В то же время Московская область все еще продолжает наращивать городское население, поэтому здесь естественный минимум сельского еще не устоялся, но, и на это важно обратить внимание, имеет тенденцию к снижению.

В целом в пространственном отношении, как отмечает Д.Лухманов, сельская Россия может быть разделена на 3 типа территорий: депопуляци-онные, средние по численности поселения и крупнонаселенные сельские регионы [10. С. 270–271]. С учетом сказанного драму депопуляции можно наблюдать и во многих других районах нашей страны, например, в Псковской области. Псковская и Тверская области, наряду с Мурманской областью, – пионеры этого процесса в нашей стране. В них впервые было зафиксировано отрицательное сальдо естественного прироста по итогам переписи 1970 г. Затем последовали Курская, Рязанская, Тамбовская и Тульская области (1980 г.), а также Ивановская и Новгородская (1985 г.).

Исторически Псковская область – один из самых древних, ранее наиболее заселенных и развитых регионов нашей страны. Система расселения региона сложилась в Х–ХV вв. Сам Псков впервые упомянут в Новгородской ле- тописи в 903 г. Великие Луки – сверстники Москвы – возникли в 1166 г., Остров ведет свое летоисчисление с 1342 г., Порхов – с 1346 г. и т.д. [11. С. 186]. По одному этому послужному списку еще полвека назад вряд ли кому-нибудь могла прийти в голову мысль, что здесь развернется драма депопуляции.

Анализ изменения численности городского и сельского населения Псковской области за последние 50 лет показывает, что в 1959 г. население области составляло около 1 млн человек. При этом 73% жило в сельской местности [5. С. 15]. Малые города – районные центры – еще до 1989 г. наращивали численность населения за счет окружающей сельской местности. В 1975–1976 гг. при общем спаде численности населения удельный вес селян и горожан сравнялся. К 1979 г. доля горожан выросла, а численность сельского населения быстро пошла на спад. В результате в 2009 г. только 4 из 14 городов смогли сохранить численность населения, достигнутую к 1979 г. «Эти факторы — ключ к пониманию многих процессов в развитии хозяйства области, так как изменение демографической ситуации не было своевременно учтено руководством» [12].

Сегодня население области составляет около 700 тыс. человек. В том числе сельское население равняется немногим более 200 тыс. человек. Таким образом, за прошедшие полвека сельская местность области потеряла 500 тыс. жителей. Теперь городское и сельское население имеют общую направленность к снижению. В течение продолжительного времени в области, как и в других регионах, проблемы территориального развития решались за счет сельской местности. При этом моменту перехода от расширенного воспроизводства населения к сужению его воспроизводственной базы не было уделено соответствующего внимания. Вместе с тем именно данное условие и перестало выполняться в области к 1970 г. В том году естественный прирост принял отрицательные значения и составил -1366 человек [2. С. 150]. Фактически это означает, что Псковская область более чем на 20 лет позже прошла первый «крест» и одновременно на 20 лет раньше прошла свой второй «русский крест».

На примере этой области уже тогда было видно наше ближайшее демографическое будущее, которое и наступило в 1992 г., когда в стране впервые был зафиксирован отрицательный прирост населения [1. С. 66]. Своеобразие Псковской области состоит в том, что в ней преобладание численности городского населения над сельским, а также смертности над рождаемостью практически совпали во времени. Видимо, здесь сельская местность с хорошо вписанными в нее малыми городами просто не выдержала «катка истории», который несколько раз прошелся по ее обитателям в ХХ в.

Справедливости ради следует отметить, что вначале 1980-х годов власти страны, как пишет П.Полян, озабоченные очевидными перспективами сокращения численности населения в ее европейской части, предприняли попытку стимулирования рождаемости посредством «новой» семейной политики. В 1981–1983 гг. текущая интенсивность деторождения действительно повсеместно повысилась. Но затем последовал даже еще более сильный спад. Вторая похожая волна роста пришлась на 1986–1987 гг. [4. С. 55].

Возвращаясь к Псковщине, надо отметить, что в 2008 г. суммарный ко- эффициент рождаемости в области составил 1,4, что заметно ниже уровня замещающего воспроизводства [1. С. 98]. Долгие годы положение дел скрашивало низкое, но положительное сальдо миграции. С 2005 г. в области наблюдается растущий миграционный отток [1. С. 437], а демографическое развитие в ней в полном смысле катится под гору. Псковская область – один из тех случаев, где депопуляция уже давно приняла открытые формы. Отказ от своевременного учета процессов, происходящих в демографическом развитии, теперь потребует больших усилий, связанных фактически с ее повторным заселением.

С учетом сказанного, довольно спорными представляются предложения, связанные с поиском выхода из сложившейся ситуации на путях изменения административнотерриториального деления страны. Такие предложения обосновывают необходимость восстановления Ленинградской области в границах 1930-х годов. Другими словами, предлагается ее слияние с Новгородской и Псковской областями [13]. Подобного рода предложения исходят из предпосылки единства системы расселения и административно-территориального деления. Они как бы наследуют и развивают уже показавшую свою нежизнеспособность идеологию «единого народнохозяйственного комплекса», «единой общесоюзной системы населенных мест» и тому подобных «все-единств», канувших в лету.

Трудно понять, какие стимулы развития при таком повороте событий получат сам Псков, Опочка, Порхов и другие старинные исконно русские малые города, находящиеся в составе Новгородской и Псковской облас- тей. А ведь здесь, в направлении север – юг, от Гдова до Себежа проходит наша граница с «большой» Европой. Может быть, более правильно сформировать в Гдове и Себеже научнообразовательные и производственные комплексы аграрного профиля с ориентацией соответственно на аквакультуру и мелиорацию земель. Такие центры, кстати сказать, могли бы оказаться привлекательными для определенной части русскоязычной молодежи Прибалтики. На указанное обстоятельство необходимо обратить внимание еще и потому, что для многих из них псковская и новгородская земля – родина их родителей, дедов и бабушек, построивших современные Ригу и Таллин.

В свое время перспектива получить малогабаритную квартиру и найти хорошую работу влекла их туда, и они реализовали эту возможность. Вполне может случиться так, что перспектива собственного усадебного жилища и хорошей работы окажется весьма привлекательной для того, чтобы их наследники сделали обратное движение в сторону своей исторической родины. В целом было бы правильно разработать специальную программу развития приграничных территорий. Иначе движение за переход под юрисдикцию сопредельных государств выйдет далеко за пределы Ивангорода [14].

Конечно, региональные власти любого уровня должны стремиться к интеграции соответствующих систем расселении. Вместе с тем они должны понимать, что у систем расселения и административно-территориального деления все же разная природа и разные судьбы. Видимо, можно, но вряд ли нужно приводить административно-территориальное деление в соответствие с тенденциями форми- рования систем расселения. С такой инициативой, кстати сказать, настойчиво выступал бывший столичный мэр Ю.Лужков [15].

В то же время пытаться формировать системы расселения в полном соответствии с административнотерриториальным делением – задача не только заведомо проигрышная, но и ошибочная. При таком подходе во Владимирской, Калужской и Смоленской областях следует вводить ограничения на опережающее развитие районов, граничащих с Московской областью. На практике это значит начать административное регулирование движения труда и капитала. Не приходится сомневаться, что в условиях рыночных отношений разрушительные последствия такого подхода дадут о себе знать очень быстро. К тому же сама постановка данного вопроса противоречит Основному закону страны. В нем с полной определенностью сказано: «На территории Российской Федерации не допускается установление таможенных границ, пошлин, сборов и каких-либо иных препятствий для свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств» [16. С. 26]. Регионализм – сложное явление. Игнорирование «множества разных факторов, ведущих к появлению и сохранению регионов, является серьезной ошибкой нынешних научных концепций и исследований» [17. С. 150].

Демографическое развитие и миграционная привлекательность

В отличие от Псковской области, в других регионах нашей страны депопуляция еще не так четко выражена, но и там проблемы демографического развития весьма актуальны.

Например, в Белгородской области численность населения все последние годы увеличивается за счет превышения миграционного прироста над естественной убылью [6. С. 43]. В 2008 г. суммарный коэффициент рождаемости в области составил все те же, как и в Псковской области, 1,4 ребенка на одну женщину репродуктивного возраста [1. С. 96]. Не трудно догадаться, что будет в области с демографическим развитием в случае сокращения миграционного прироста. Правда, в разворачивающейся конкурентной борьбе за мигрантов высокая привлекательность Белгородской области служит надежным признаком ее благополучия. Здесь вряд ли правильно все списывать на тепло и чернозем. У ее ближайших соседей, Воронежской и Курской областей, наблюдается устойчивое превышение естественной убыли населения над его миграционным приростом [6. С. 42]. Еще в прошлом 10-летии в Белгородской области была начата реализация инициативы, связанной со строительством жилья в сельской местности [18]. Возможно, наряду с другими факторами, она и позволяет сегодня иметь положительное сальдо миграции.

Изменения в соотношении городского и сельского населения России, Белгородской и Псковской области имеют общие черты. В стране преобладание городского населения утвердилось на 20 лет раньше, чем в рассматриваемых регионах. Казалось бы, исторический ход событий давал им шанс понять разрушающее влияние урбанизации и выработать соответствующие меры, позволяющие сберечь сельское население.

К сожалению, в Псковской области так и не смогли изменить роковой ход событий, предварив, как уже отмечалось ранее, но с гораздо более тяжелыми последствиями и в более короткое время «русский крест». В то время как Белгородская область, судя по всему, во всяком случае, на данный момент, стремится не упустить свой шанс. Потери населения, связанные с отрицательным сальдо естественного прироста, стали давать о себе знать в этой области почти на 20 лет позже, чем в Псковской. Но и эти потери в Белгородской области пока еще успешно компенсируют за счет повышения миграции.

В результате сегодня в обеих областях в сельской местности наблюдается снижение численности населения. Это общая тенденция, но темпы и глубина этого процесса в каждой области разные. Различие состоит в том, что Псковская область уже теряет и городское население, а Белгородская еще продолжает его наращивать [6. С. 134–135, 19. С. 95–97]. Для Псковской области указанные тенденции были характерны в 1979–1989 гг., но делалось это за счет ускоренного ухода в города местных селян.

Белгородская область в принципе могла бы быть принята сторонниками решения проблем демографического развития путем повышения миграционной привлекательности в качестве образца для подражания и подтверждения практической значимости их позиции [20]. В свое время в ней нашли приют как беженцы (турки-месхети-цы), так и многие вынужденные (с закрывавшихся шахт Воркутинского угольного бассейна) и добровольные переселенцы. «Я влюблена в эту землю», – говорит жительница Старого Оскола, родившаяся в Донбассе, получившая высшее образование в Курске и всю жизнь проработавшая врачом в Нерюнгри (Якутия).

К массовому индивидуальному жилищному строительству на селе

Основным ориентиром постиндустриального развития должна стать диверсификация и модернизация производства и инфраструктуры малых городов и сельской местности. В долгосрочной перспективе выиграет тот, кто ускоренно разовьет сельскую местность и нарастит в ней численность населения. Поощрение и поддержка массового индивидуального жилищного строительства в малых городах и на селе особенно актуальны для регионов, в которых удельный вес селян составляет менее 30% общей численности населения. Предлагаемая мера направлена на подведение материальных оснований под цели демографического развития, а также формирования малого бизнеса и среднего класса. Увеличение численности и веса указанных социальных групп может способствовать изменению положения на рынке труда.

Важно подчеркнуть, что ее реализация ориентирована не на перераспределение ресурсов. Она идет путем повторного заселения пустующих сельских территорий и теряющих население малых городов. А это значит, что она предполагает капитализацию и вовлечение в хозяйственный оборот (застройку, куплю-продажу, налогообложение) пустующих сегодня земель.

Малый бизнес и средний класс, способствуя росту самозанятости, могут впитать в себя излишки предложения рабочей силы на рынке квалифицированного труда. Иными словами господствующая сегодня конкуренция на рынке наемного труда должна быть дополнена конкуренцией со стороны самозанятости. Задача состоит в том, чтобы сделать самозянятость такой же привлекательной, как и наемный труд. В конечном счете решение этой задачи возможно только при условии ориентации на самозанятость, в том числе и в сельской местности, значительной части не находящего мест приложения и спроса труда горожан. Указанное развитие событий с неизбежностью будет способствовать росту спроса на квалифицированные кадры, а значит – и повышению оплаты и мотивации на труд наемных работников. Оно способно обеспечить благоприятные условия модернизации со стороны сферы труда. Одновременно оно может способствовать формированию частного человека и среднего класса на селе.

В новых условиях было бы правильно, во-первых, рассматривать индивидуальное жилищное строительство в качестве одного из видов общественных работ, во-вторых, снять все ограничения на переселение и повторное заселение людьми ранее упраздненных сельских населенных пунктов, в-третьих, признать материнский капитал в качестве платежного средства для всех видов строительства и приобретения жилья.

Минимальные и максимальные размеры участков, выделяемых под индивидуальное строительство, равно как и кредитуемую площадь жилых домов, можно установить федеральным законодательством. Реальные размеры выделяемых земельных участков и товарных кредитов – решениями региональных и местных властей. Приоритетом должны пользоваться все выходцы с малой родины, а также постоянные жители. Порядок выдачи товарного кредита местными строительными материалами, а также оценки затрат расчетной стоимости строительства (приобретения) жилья, равно как и анализ опыта жилищного строительства в сельской местности, выполнены нами в ряде предшествующих работ [21].

Фиксируя в условиях возврата товарного кредита порядок списания той или иной его части, можно регулировать различные социально-экономические отношения. Желаемое число детей в семье можно стимулировать через процент, списываемый за рождение каждого ребенка. Образование больших семей полезно стимулировать путем введения процента, списываемого за совместное проживание трех и более поколений, характер производственной ориентации домохозяйств – путем закрепления в условиях договора номенклатуры и объема товаров или услуг, которыми будет возвращаться кредит.

По оценке главы Министерства регионального развития РФ, «сегодня особое внимание нужно уделить развитию сегмента малоэтажного домостроения, так как такое жилье быстро строится и дешевле стоит» [22]. Партией «Единая Россия» инициирован проект дополнительного строительства 500 тыс. недорогих индивидуальных домов в год. Партия «будет добиваться, чтобы 60% российских семей располагало возможностью самостоятельно решить свою жилищную проблему [23]. Такого рода инициативы следует признать движением в нужном направлении.

В этом деле пионером по праву служит Белгородская область, начавшая массовую застройку села еще в 1990-е годы [24]. Сегодня по этому пути идут уже многие регионы. Среди них Республики Мордовия и Чувашия, Кемеровская, Новосибирская, Оренбургская и Ульяновская области.

В Новосибирской области можно получить из бюджета до 400 тыс. руб. субсидии на строительство собственного дома в границах сельского поселения [25. С. 2]. В Оренбургской области в рамках программы «Сельский дом» желающим улучшить свои жилищные условия из средств бюджета выдаются льготные целевые займы в виде строительных материалов и услуг. За время реализации этой программы в 2000–2010 гг. на селе построено 11 тыс. жилых домов [26. С. 3]. В Ульяновской области на базе давно обезлюдевшего села идет строительство деревни фермеров на 130 домов – фермерских животноводческих хозяйств [27. С. 4].

Основная проблема состоит в том, что все эти хорошие начинания еще очень далеки от задач массового индивидуального жилищного строительства. По данным переписи населения 2002 г., в Оренбургской области существует 320,3 тыс. сельских домохозяйств [28. С. 12]. Это значит, что за прошедшие 10 лет в ней улучшили свои жилищные условия только около 3% владельцев сельских домохозяйств. Ровно то же самое следует сказать и о программных установках правящей партии. Реализация ее замыслов уводит решение жилищных проблем за полувековой рубеж. Если исходить из имеющихся объемов жилья и потребности в жилище [29], то для решения жилищного вопроса на путях массового индивидуального жилищного строительства в краткосрочной перспективе необходимо довести ежегодный объем вводимого в строй жилья до 5–7 млн квадратных метров. Пока еще такая задача выглядит далекой от реальности.

К сожалению, Федеральный центр за пределами устных высказы- ваний руководителей страны в пользу поддержки малоэтажного жилищного строительства [30] принимает в этом направлении очень ограниченные управленческие и законодательные решения. В то же время такие решения крайне необходимы. Во-первых, для того чтобы дать четкий сигнал многим регионам, привыкшим не делать лишних телодвижений без указаний сверху. Во-вторых, для приведения действующей нормативной базы в части Градостроительного, Жилищного, Земельного, Лесного и Водного кодексов в соответствие с требованиями развития массового индивидуального жилищного строительства.

Сегодня повсеместно, в том числе и в сельской местности, земельный участок под индивидуальное жилищное строительство можно приобрести только по аукциону. В связи с огромной и хорошо известной разницей в доходах и уровне жизни в городской и сельской местности указанное положение дел ставит в совершенно не равные условия местных селян и пришлых горожан, желающих приобрести участок в сельской местности. Разработчики такого порядка позаботились о формально равном доступе к земле, совершенно упустив из виду, что в городе и на селе в обороте находятся, если так можно выразиться, абсолютно другие деньги.

К числу объективных причин слабой подготовленности органов местного самоуправления к реализации задач, связанных с жилищным строительством, следует отнести «отсутствие нормативных актов Правительства РФ, обеспечивающих реализацию норм Градостроительного кодекса, а также формирующих основу для рынка доступного жилья и технического регулирования» [29]. Спустя много лет после принятия Градостроительного кодекса РФ его отдельные статьи все еще не вступили в силу.

К слову сказать, даже в перспективном планировании, например, в разделе Пространственное развитие российской экономики «Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 г.», до сих пор все еще рассматриваются только «возможные риски городской депопуляции» [31] и нет даже упоминания о сельских территориях. Видимо, разработчики раздела полагают, что в пространственной организации общества сельская и городская местности – два самостоятельных образования. Для них важно минимизировать риски городской депопуляции. Вместе с тем эти риски, во-первых, своими корнями как раз и уходят в сельскую местность, а во-вторых, демографическое развитие связано прежде всего с сельской местностью.

Возможно, реализация предлагаемых инноваций в масштабе страны может показаться довольно спорной. Тем не менее для многих регионов с быстро сокращающимся населением, таких, как приграничные: Республика Карелия, Приморский и Хабаровский края, Мурманская, Псковская и Смоленская области, что-то близкое по своей сути к повторному заселению сельской местности – требование даже не сегодняшнего, а скорее вчерашнего дня.

Процветающая и людная сельская местность должна рассматриваться в качестве основного гаранта устойчивого демографического развития всей пространственной организации общества, а не отдельных ее частей и составляющих. Отсюда в рамках предмета нашего рассмотрения можно сделать вполне практический вывод: достижение целей модернизации общества связано с социально-экономической политикой, в которой акцент будет сделан на массовое индивидуальное строительство в сельской местности. В ближайшее время ее развитию необходимо уделить как минимум такое же внимание, какое уделялось развитию городов в течение продолжительного времени.

По оценке многих специалистов, жилищное строительство является той отраслью экономики, за которую на пути к модернизации можно вытащить всю цепочку отраслей [32]. Оно, во-первых, является конечным продуктом целой серии отраслей – от добывающей и обрабатывающей промышленности до сельского хозяйства и сферы обслуживания. Во-вторых, за ним стоит огромный, практически неограниченный спрос широких слоев населения. И, в-третьих, оно связано с удовлетворением потребности, имеющей чрезвычайно высокий уровень мотивации, которая может изменить отношение к труду и жизни в целом. Именно это обстоятельство и может служить исходной точкой и индикатором увязки задач модернизации с интересами широких слоев населения.